Этот хороший вопрос...

      А потом Вэй Усянь всё-таки притащил чёртову дженгу.       Почему чёртову? Хороший вопрос. Наверное, потому что кто бы ни рушил эту башню из деревянных брусочков, она почему-то неизменно падала в сторону Се Ляня.       Честно сказать, этой черно-красной троице особый повод, чтобы посидеть вечерком, был не нужен. Достаточно, если Вэй Усянь заявится в гости, и дальше всё случится само собой. Иногда им составляли компанию Лань Чжань (который после всегда забирал Вэй Усяня с собой, отводя либо домой, либо всё же к себе) или Се Лянь, или даже оба. С учителем Шэнем было сложнее — как и уговорить, так и подгадать момент. Из-за работы, из-за физио- и всякой другой терапии (о том, что Шэнь Цинцю раз в месяц посещает психотерапевта, узнали случайно, когда Бинхэ ненароком сболтнул — и тут же заставил поклясться, что учитель об этом не узнает) порой у него не хватало ни сил, ни времени на такой сомнительный отдых. Особенно если для него он с большой долей вероятности закончится болью в голове и в пояснице. «Я слишком стар для этого дерьма», — вот слоган всех его аргументов против совместных посиделок с приятелями своего великовозрастного ученичка, куда тот с неизменным упорством тащил учителя.       Но разве Ло Бинхэ можно отказать? Особенно, если он делает такие умоляющие щенячьи глазки и столь разочарованным тоном произносит: «Этот ученик понимает…». Так что, если причиной отказа случалось банальная лень, а не что-то конкретное — Бин-гэ уламывал своего учителя на раз-два. Иногда просто пообещать изумительный ужин в приятной компании и не приставать после оного (хотя бы при всех) было достаточно.       Такими вечерами происходило много занятных и не очень казусов, и случалось выяснить немало любопытных моментов. Например, тот факт, что Вэй Усянь узнал Се Ляня практически сразу и был с ним знаком даже до того, как подружился с Хуа Чэном или Ло Бинхэ, он, Вэй Усянь, пытался скрыть до последнего. И даже когда обычно тактичный Се Лянь не выдержал и прямо спросил, где же он мог видеть Вэй Усяня прежде? Память на лица у него не то чтобы была плохая, скорее мимо Се Ляня проходило столько людей, что их образы постепенно расплывались, сливаясь воедино. Но если сам человек напоминал ему о себе и о каком-нибудь конкретном событии, то он быстро вспоминал его. И даже удивлялся, как это раньше не узнал старого знакомого.       — В самом деле? — хмыкнул Хуа Чэн, вытаскивая деревянный брусок из коварного положения и водружая на самый верх.       — Запросто, — легкомысленно пожал плечами Вэй Усянь, примериваясь, какой бы брусок выдернуть и потому осторожно тыкая пальцем в каждый, проверяя плотно ли сидит. — Иногда я сам думаю, как это люди на улице не тычут в меня пальцами?..       — Это уже паранойя, — фыркнул учитель Шэнь, между делом успевая читать что-то на планшете.       — Интересно… вспоминай, гэгэ. Где это могло быть?       — Мм, не знаю. Я подрабатывал в слишком многих местах… и это не считая волонтёрства в центрах поддержки и реабилитации…       Вэй Усянь негромко рассмеялся, обернулся, проверяя, где там и чем занимается Лань Чжань, и долго ли они ещё будут возиться на кухне, после чего, высунув язык от усердия, всё-таки вытащил очередной брусок, заставив башню слегка покачнуться. Только Хуа Чэн всё равно напрягся. Он незамедлительно пододвинулся ближе к Се Ляню, чтобы в случае чего прикрыть его от маленьких, но всё равно ощутимо бьющих брусочков. А на лице Се Ляня отразилось явственное озарение пополам с крайним удивлением, и он легонько ударил донышком кулака по раскрытой ладони:       — Ах! Вспомнил. Так это был ты, там, тогда, в центре…       — Может, не надо?.. — Вэй Усянь моментально скис.       — Почему? Я хочу послушать.       — Ох, учитель Шэнь, поверьте, вам не захочется слушать, как сильно меня корежило и на того тошнило.       — А, так это было в реабилитационном центре! — догадался Хуа Чэн. — Гэгэ, я не знал, что ты и там работал.       Се Лянь только развёл руками. Да проще было сказать, чем он не занимался после отставки.       — Но постой, кажется, тогда ты использовал другое имя…       — Разумеется, — кивнул учитель Шэнь, откладывая планшет и обозревая получившуюся в процессе игры башню, похожую на что угодно, кроме башни. Как она ещё стояла, вот хороший вопрос. — В таких местах обычное дело использовать вымышленное имя, чтобы сохранить анонимность.       — Учитель Шэнь хорошо осведомлён. Интересно, откуда? — ухмыльнулся Вэй Усянь. Шэнь Цинцю вернул ему ухмылку, но на провокацию не повёлся.       А вот в другой раз повезло. В другой раз чёрт дернул его лишнего сболтнуть… это произошло, когда Вэй Усянь от скуки напялил его очки и тут же поинтересовался:       — Ну как, мне идёт?       — Что я тебе должен ответить, размытое пятно? — недовольно щурясь, проворчал Шэнь Цинцю, пытаясь вернуть этот важный предмет, но опасаясь легкомысленно махать руками. Он мог промахнуться с расстоянием и запросто заехать Вэй Усяню пальцами в глаз или рот. Не страшно, сам будет виноват, но это будет противно, и это единственное, что действительно беспокоило Шэнь Цинцю.       — Неужели учитель Шэнь так плохо видит? — сочувственно вздохнул Се Лянь, выключив воду, ещё раз встряхнул чашку с помытыми овощами, чтобы остатки воды стекли через дырочки в боку, и поставил на стойку рядом с мойкой. И в следующую же секунду неловко задел её локтем. Посудина немедленно полетела на пол, но Хуа Чэн был наготове и научен горьким опытом. Не сделав ни одного лишнего движения, он просто протянул руку через спину своего гэгэ и подхватил дуршлаг прежде, чем тот перевернулся, и с невозмутимым лицом вернул назад, подвинув подальше от края.       — Гэгэ, осторожнее.       Лань Чжань с таким же спокойным выражением лица молча переставил чашку к себе поближе и взялся за нарезку.       Ло Бинхэ выдохнул. Пускать Се Ляня на кухню без сопровождения Хуа Чэна являлось опасной затеей, это они выяснили в первый же вечер. Даже если тот просто хочет помочь по доброте душевной, такими стараниями они рискуют остаться вообще без ужина.       Вэй Усянь снял очки и попытался напялить их на Лань Чжаня, но тот отрицательно качнул головой, тихо попросив перестать дурачится. К удивлению, но Вэй Усянь послушался почти сразу, лишь предложил померить очки старшему Се. Се Лянь только поднёс их, глянув сквозь линзы, ужаснулся и поскорее протянул очки владельцу, однако Шэнь Цинцю почему-то не поспешил вновь пристроить их на носу. Опершись обоими локтями на стойку и закинув ногу на ногу, он чуть склонился вперед, держа очки одной рукой за дужку, и принялся лениво наматывать конец цепочки на палец.       — Я нормально вижу. Днём. Но ближе к вечеру, в сумерках или при недостаточном освещении… не так хорошо. И читать без очков трудно, глаза от мелких значков так устают, что я потом вообще ничего разобрать не могу.       — Оу… как так вышло?       — Последствия черепно-мозговой травмы и длительной комы.       — Учитель Шэнь ударился головой?       — Это машина ударила меня. Пару лет назад произошел один неприятный инцидент. Если кто ещё не в курсе.       Ло Бинхэ опять вздохнул. Рука, помешивающая медленно томящийся соус в кастрюльке, остановилась, а плечи опустились, и Вэй Усянь подумал, что он с печали сейчас впишется лбом в вытяжку.       — Может, свет поярче сделать? — предложил он. — Можно все светильники сюда повернуть, и по краю подсветка есть, так ведь? — Вэй Усянь повернулся к Хуа Чэну за подтверждением.       — Смысл? — Шэнь Цинцю флегматично пожал плечами. — Чтобы страдали все за компанию, а не кто-то один? Глупость какая.       — Ну не знаю, может, чтобы Бин-гэ не бился головой о стену? — хихикнул Вэй Усянь. Остальные тут же повернулся в его сторону, и Ло Бинхэ с тихим смешком действительно приложился лбом о край вытяжки, демонстративно прислонился к ней.       Учитель Шэнь страдальчески потер переносицу костяшкой указательного пальца, потом всё же улыбнулся и саркастично заметил:       — О, не беспокойся, это его любимое занятие. Продолжай, не отвлекайся, раз начал, мы все внимание.       — Ох, учитель так жесток со мной…       — И это твой выбор.       После этого замечания Лань Чжань вдруг рассмеялся, отвернувшись и прикрывая рот кулаком.       Почему пускать Се Ляня одного на кухню нельзя, они выяснили в первый же день. Да, Хуа Чэн как истинное дитя — хотя скорее не дитя, а порождение — улиц спокойно и с искренним довольством переносил кулинарные изыски своего гэгэ, его желудок и не такое мог выдержать. Ему ведь ещё наглости хватило заявить, что «гэгэ хорошо готовит», а у Ло Бинхэ — дурости наивно, аки чистейший белый лотос, в это поверить. Что он потом наедине высказал Хуа-Хуа, повторить цензура не позволит. Но если кратко и в художественной обработке: «Чтоб я тебе, пакость мелкая, ещё хоть раз на слово поверил!..»       Почему там же нельзя оставлять без присмотра Вэй Ина — он сам сказал, честно об этом предупредив. Нет, он вполне мог что-нибудь сварганить, не испортив исходные продукты окончательно и бесповоротно, в конце концов, жил же один и как-то не помер с голоду, но Вэй Усянь был из тех людей, что любят погорячее. И поострее. Максимально. И если кому такое не нравится, то лучше сразу об этом сказать. Ло Бинхэ с тех пор мучил один хороший вопрос: что будет, если заказать для Вэй Усяня ту самую острую в мире чипсину, которая поставляется в маленьком гробике, в который после употребления можно выплюнуть то, что останется от желудка? Не то чтобы он боялся возмездия в лице Лань Ванцзи за такой, с позволения сказать, подарочек, нет… Вэй Ин сам мог отомстить, и это было несколько пострашнее. Может, не таким же образом, но бутылочку соуса с тайским перцем Ло Бинхэ выкинул от греха подальше. И выкидывал всякий раз, когда она непостижимым образом возвращалась на его кухню. Ложка этой бурды тоже способна вызвать попную боль, слезы, веру в бога, пожар во рту и желание влить в глотку ведро молока.       А вот почему учителя Шэня не стоило даже просить хоть немного помочь с приготовлением ужина или закусок… Причин несколько. Во-первых, потому что так хотел Ло Бинхэ. Можно быть уверенным, что даже если его переедет грузовик, на него свалится стальная балка или метеорит и нападет орда кровожадных демонов, он всё равно приложит все силы, чтобы успеть вовремя и приготовить своему учителю ужин. Шэнь Цинцю не возражал. Тем более, если это доставляет парню удовольствие, то с какой стати? А ещё, как выяснилось, — и это во-вторых, — вот он действительно не умел готовить. Учитель Шэнь мог бы, наверное, следуя несложным инструкциям попытаться, но не горел желанием. Ни на йоту. Разве что рядом не найдется никого, кто мог бы сделать это за него, и выбора не останется, равно как и готовой еды в холодильнике, пусть даже сомнительной свежести, а доставку запретят на законодательном уровне…       Будем честны, Шэнь Цинцю намного больше шло сидеть с книжкой на табурете неподалеку и одобрительными взглядами поощрять шеф-повара этого вечера.       Ну и в-третьих, что правда, оно не стоило таких нервов. Вдруг порежется или обожжется обо что-нибудь? Конечно, столь феноменальной бытовой невезучестью, какой отличался Се Лянь, учитель Шэнь не обладал, но всё случается.       Пока Ло Бинхэ с мрачным лицом зажимал кровоточащую ладонь учителя кучкой салфеток, остальные в спешном порядке разыскивали аптечку. Вэй Усянь точно помнил, что она где-то была. Ло Бинхэ даже мог сказать, где именно — если бы ненадолго успокоился и перестал ворчать.       — Что б тебя, Вэй Усянь!..       — Да почему сразу я?! Крайний, что ли? — донеся его возмущенный вопль. — Да блин, с тем же успехом кто угодно мог забыть!       — Вот не надо, только ты оставляешь тарелки на диване!..       — Прекратили! Оба! — не выдержал учитель Шэнь. Ло Бинхэ тут же прекратил ругаться и скорбно нахмурил брови, баюкая его ладонь.       — Больно?..       — Ерунда, я ведь уже сказал, — столь же недовольным тоном ответил Шэнь Цинцю, делая неубедительную попытку высвободить свою руку и одновременно проверяя, как шевелятся пальцы. Чуть тянуло, стреляло резкой несильной болью, да и только. Даже пачка салфеток насквозь не промокла, хотя россыпь кровавых капель усеяла диванные подушки. Хуа Чэн в очередной раз подумал, что в химчистке надо требовать скидку как постоянному клиенту. Или, блин, обзавестись уже моющимися чехлами.       — Дай глянуть, — распорядился Вэй Усянь, вытряхивая на диван половину содержимого сумки, которую Лань Чжань отыскал в ванной. Ло Бинхэ нехотя посторонился, и учитель Шэнь тут же выдернул свою руку из плена его пальцев, отдирая успевшие прилипнуть салфетки. — Да и правда фигня, я на кухне сильнее резался!..       Порез в самом деле был неглубокий, но длинный, ещё не успевшие затупиться от использования зубчики забытой между диванных подушек вилки прошлись через всю ладонь наискось, вообразив себя штопором. Кто и когда забыл этот столовый прибор, выяснить точно не представлялось возможным. Разве что Хуа Чэн внезапно признается, что у него по всему пентхаусу скрытые камеры понатыканы, но это вряд ли. Шэнь Цинцю был готов даже заявить, что это он оставил вилку — лишь бы эти двое перестали ругаться.       Ло Бинхэ отобрал у Вэй Усяня антисептик и сам занялся обработкой раны.       — Эта рука учителя воистину злосчастна…       — Всё сказал? — фыркнул Шэнь Цинцю, даже не пытаясь спорить. Сложно было утверждать обратное, учитывая, сколько на эту руку сыпется синяков, ссадин и прочих ненастий. Эту руку дважды ломали (первый раз какой-то амбал по прихоти мстительной малолетней дурочки, которому Лю Цингэ выбил все зубы), на ней высыпала чудовищная мокнущая экзема (Ло Бинхэ тогда решил, что учитель подцепил чуму и умирает), а плечо и предплечье до сих пор «украшали» шрамы от остеосинтеза!.. Сколько в этой руке побывало винтов — хватило бы, чтобы собрать шведскую стенку. По этой же причине Шэнь Цинцю редко носил одежду с коротким рукавом и белые рубашки — потому что сквозь белую ткань почти всегда просвечивают красные нитевидные полоски рубцов.       Впрочем, Вэй Усянь умудрился разглядеть их даже сквозь нежно-салатовую ткань — возможно, потому что дело вовсе не в цвете, а в толщине материи.       Чуть позже, когда Лань Чжань засветил перед всеми свою спину, стало очевидно, что учитель Шэнь со своим «неприглядным зрелищем» жалок и несерьёзен. Вряд ли вообще что-то могло выдержать сравнение со шрамами, которые испещрили спину и плечи Лань Ванцзи. Маловероятно, чтобы это Вэй Ин так разукрасил его в порыве страсти, с тем же успехом Лань Чжань мог повздорить с Фрэдди. Вариант зверского нападения дикой бешеной кошки на человека также не выдерживал критики. Это звучало столь же нелепо, как и предположение о домашнем насилии. Хотя да, выглядело похоже, Се Лянь, когда помогал в одном приюте, частенько такое видел у детей из неблагополучных семей и бездомных, убежавших из дома из-за жестокого обращения, ведь обычно подобные шрамы остаются от ремней или палок.       Разумеется, это вызвало массу волнений и невысказанных вопросов, от которых едва ли не рябило в воздухе. И раз уж все такие тактичные и воспитанные, и не у кого не хватает духу спросить прямо, Вэй Усянь недобро ухмыльнулся и взял эту роль на себя, разрубив сей неловкий узел прямо с плеча:       — О боже, Ванцзи!~ Какой ужас!~ Что с тобой произошло?~ — пискляво и на удивление противно протянул он, пародируя явно умственно отсталую девочку, не хватало лишь засунутого в нос пальца для полноты образа. После чего нормальным голосом попросил: — Бинхэ, футболку не одолжишь? А то всё мокрое…       — А, блин, ладно, — вздохнул тот. — Вы там что, в ихтиандров играли?       — Нет, он просто выдвинул смеситель и случайно нажал на кнопку, — объяснил Лань Чжань, не вдаваясь в подробности и не объясняя, что лейка на длинном гибком шланге похожа на микрофон и так и тянет подурачиться, попеть или взять интервью, там даже кнопка есть, как в караоке.       Ло Бинхэ проворчал что-то вроде, почему всегда его одежда, выпустив тот факт, что недавно сам канючил почти полчаса без перерыва и уговаривал учителя не сидеть в рубашке и джемпере, а переодеться в домашнюю одежду, ведь так удобнее, и для того вывернул все свои шкафы. Но Вэй Усянь ему об этом напомнил своим ехидным голоском, после чего резонно добавил:       — Ну и потому, что Хуа-Хуа комплекцией на жердь похож.       — Чего? — возмутился Хуа Чэн, затем перевел взгляд на Лань Чжаня, и все возражения увяли на корню. Из-за высокого роста это не так сильно бросалось в глаза, особенно когда он был в одежде, но да, теперь стало понятно, что Лань Чжаню было, чем ломать тренажер. И что одежки Хуа Чэна на него налезут с трудом. В плечах он, увы, уступал им обоим, что Ло Бинхэ, что Лань Ванцзи.       Се Лянь успокаивающе похлопал его по спине, негромко уговаривая не беспокоиться и не переживать по этому поводу. Мол, не в размахе плеч счастье, а ему в Сань Лане всё нравится как есть.       Когда провокационное и будоражащее воображение зрелище прикрыли, Шэнь Цинцю, натянув на лицо самое невозмутимое выражение и для верности загородившись веером, всё же поинтересовался происхождением оного. Так невзначай, будто совершенно само собой разумеющее, ловко свернув беседу именно в эту сторону. Вэй Усянь аж поперхнулся от неожиданности и бросил на учителя Шэня осуждающий взгляд, но тот отскочил от него, как сухая сливовая косточка от стены. Так изящно отомстить за все неуместные вопросы, это ещё надо уметь.       — Это не то, чем кажется, — спокойно ответил Лань Чжань. — Пусть дядя и воспитывал нас с братом в строгости, он никогда не поднимал на нас руку.       «Ага, просто однажды психанул», — про себя фыркнул Вэй Усянь. Лань Чжань, словно прочитав его гневные мысли, успокаивающе стиснул его ладонь, а после вовсе переложил их сцепленные пальцы к себе на колено. Взгляд скользнул по ободку кольца, немного болтающегося, но цепко сидящего на пальце. Разумеется, он был готов надеть на него и обручальное, как положено, на безымянный, хоть сейчас!.. потому что это важно. К таким серьёзным вещам Лань Ванцзи подходил со всей присущей ему серьёзностью, он был так воспитан, что так — правильно. Правильно вступить в брак с человеком, которого любишь. Даже если этот человек — совсем не правильный по мнению окружающих, но всё же…       Он знал, что дядя сделал это не со зла. Лань Цижэнь всегда был чужд лукавству и хитрости, поэтому, когда отец Лань Ванцзи из-за их матери разрушил собственную жизнь, он воспринял это очень тяжело. Он терпеть не мог таких людей, которые ведут себя неподобающе, творят, что в голову взбредёт, не задумываясь о последствиях… не понимая, как сильно могут ненароком ранить своих близких… таких, как Вэй Усянь. Лань Ванцзи осознал, насколько глубока его скорбь, когда Лань Цижэнь кричал на него, кипящий от гнева, что застилал ему глаза, когда одаривал по спине своей тонкой тростью, разорвавшей не только одежду, но и кожу под ней… «Почему ты не желаешь вести себя, как следует?! Почему не думаешь?! Как твой отец, разрушаешь свою жизнь!.. спускаешь её в унитаз из-за такой!.. такого!.. Так глупо, зазря, впустую тратишь всё, что тебе было дано!.. все силы и время, что были вложены в тебя — всё без толку!.. пустил по ветру — и ради чего?!» Так что Лань Чжань никогда не злился на дядю и безропотно снёс каждый удар. И изо дня в день стоял на коленях, ожидая, когда Лань Цижэнь соизволит выйти на веранду и вновь заговорить с ним — но не отказался от своего решения. В чём-то он и правда был точно как отец. Такой же упрямый. Он поступился убеждениями и доверием человека, что воспитал его, единственный раз в жизни — но жалеть о своём выборе не собирался. Это попросту обесценило бы его собственный поступок. Вот это было бы «спустить в унитаз».       В тот вечер также выяснилось, что учитель Шэнь знаком с дядей Лань Ванцзи и прекрасно знает и что он за человек, и в чём причина конфликта, и что профессор Лань Цижэнь будет спокоен, только если оная сгинет где-нибудь за горизонтом, а племянничек образумится, и всё вернётся на круги своя.       — О да, не сомневаюсь, старик был бы в восторге!.. Надменный старый баран!.. — раздраженно фыркнула упомянутая «причина».       — Вэй Ин.       — Да что? Я не прав разве? Упёртый твердолобый старикан, он вообще не хочет ничего слышать! И не надо на меня так осуждающе смотреть! — Вэй Усянь ощерился, отреагировал неожиданно агрессивно, совсем ему не свойственно. — Я честно пытался наладить с ним отношения, но всё без толку! Ты сам видел, что произошло на том званом обеде, да я так правильно и благопристойно не вёл себя ни разу в жизни, блин, даже в прошлой жизни! Ни шагу в сторону не сделал и ни одного лишнего слова не сказал, безропотно вытерпел всё это занудство, а в итоге он опять отчитал тебя! Просто по факту! Мне что, надо было напялить монашеские одежды, обриться и прикинуться Буддой? Да даже если бы я светился от добродетели в одном месте, он всё равно нашёл бы тысячу причин, почему я ни на что не годен и самая главная ошибка в твоей жизни! Я для него что проклятущая свинья, разрывшая огород и попортившая всю капусту!       Хуа Чэн улыбнулся уголком рта, оценив ёмкое сравнение, очень близкое к истине, да и Се Лянь тихо и нервно хихикнул, безуспешно пытаясь улыбкой обратить ситуацию к шутке.       — Дело же не в этом, — Шэнь Цинцю звучно захлопнул веер. От этого внезапного и в общем-то довольно громкого звука вздрогнули все. Ло Бинхэ, сидящий на полу у его ног, ибо диван не резиновый и вокруг стола места всем всё равно не хватит, а там удобно и приятно опираться спиной на колено учителя, как раз на колено и положил ладонь, предостерегающе сжав пальцы.       Учитель Шэнь лишь досадливо поморщился, отодвинув ногу.       — Ему не нравишься не ты сам, а то, что такой, как ты, с его племянником.       — Ну, нравится ему или нет, это его не касается!..       — Я не договорил. Дело не в нём, не в его предвзятости и не в тебе, а в твоём отношении. Проблема не в том, что ты делаешь или не делаешь, и даже то, что ты мужчина, беспокоит его в последнюю очередь, даже это, скрепя сердце, он в конце концов смог бы принять. Проблема в том, что, как он считает, твой образ жизни и ваши отношения могут вновь навредить Лань Ванцзи.       — Вновь навредить?! Этот вздорный старик сам!..       — Ты называешь его вздорным стариком, но ты не прав. Он просто по-своему заботится о племяннике, он хочет дать ему самое лучшее, хочет уберечь от проблем и ошибок, оградить от несчастий и боли, которые сам видел и пережил… от бед, которые могут и приносят такие люди, как ты. Такие эгоистичные и открытые в своих желаниях, такие беспечные и безответственные, которые мало заботятся о правилах и приличиях. Которые легко могут их попрать — и чувства окружающих тоже. Которые легко обманывают, потому что считают, что это их оправдывает. Он убеждён, что они не стоят того, чтобы ради них чем-то жертвовать, ведь они… они не отвечают взаимностью. Что ты сделал, чтобы изменить его отношение к себе? Всего лишь пара обидных слов заставила тебя отступиться. И что это говорит о тебе самом? Если тебе действительно нужно и важно его одобрение, может быть, тебе стоит не просто попытаться, не просто сделать вид на один вечер — а на самом деле измениться? Доказать, что это не очередная прихоть, не сиюминутное желание, что ты не просто играешь с его племянником, что ты серьёзен… и да, это не будет легко. Чёрт, это будет неимоверно трудно, тебе придется показывать это не раз и не два, стоять на своём, даже если плюнут в лицо… что ж, может так и должно быть, может, ему нужно это сделать, чтобы простить?.. Но если нечто подобное способно тебя остановить, может, он прав?.. может, это несерьёзно?       Вэй Усянь ничего не ответил. Не потому что ему было нечего сказать, отнюдь, сказать и возразить ему было что, просто… разве это что-то изменило бы? Нет, ни капельки. Важно ли ему было мнение старика? Едва ли. Но одобрение и согласие Лань Цижэня было важно для Лань Чжаня, а значит — являлось важным и для него, для Вэй Ина. Может, он и вёл себя порой беспечно и легкомысленно, но он всегда заботился о тех, кого любит, и был способен признавать свои ошибки. Он знал, что причинил Лань Чжаню боль, знал, что тот пожертвовал ради него репутацией, что опустошил трастовый фонд, что выступил в защиту Вэнь Нина, когда сам Вэй Ин ничего не мог, что втянул всю семью в развернувшийся судебный процесс и вынес это далеко за рамки простого внутрисемейного конфликта, что это задело даже акционеров компании… Тут любой родитель в ужасе схватится за сердце и начнет драть на голове волосы, сокрушаясь, что недостаточно драл возлюбленное чадо в юности. Вот позор-то, драгоценный наследник и гордость семьи — и какой-то конченный торчок с улицы!..       — Учитель сегодня такой вспыльчивый. Что-то случилось?       — Ничего особенного, не бери в голову, — Шэнь Цинцю привычно потрепал Ло Бинхэ по макушке, заставив того довольно сощурится, после чего повернулся к затихшему Вэй Усяню. — Прости, я не должен был вмешиваться в чужие отношения и лезть с советами.       — Да нет, — неожиданно возразил Вэй Усянь. — Учитель Шэнь прав. Из вас получился бы неплохой психолог.       — Двенадцать лет терапии бесследно не проходят, — немного натянуто улыбнулся он.       — Оу, это… многое объясняет, — Вэй Усянь не удержался от маленькой колкости в отместку. Помолчав ещё немного, он потряс головой и поднял лицо, уже сияя улыбкой: — Ладно, в сторону всё это! Давайте лучше о чём-нибудь другом.       — Хорошо, — Шэнь Цинцю пожал плечами и непринуждённо взмахнул веером. — Как продвигаются поиски квартиры?       — Ох, чёрт, учитель Шэнь, ну за что…       — Что я такого сказал?       — Видимо, с трудом продвигаются, — хмыкнул Хуа Чэн. Лань Чжань просто кивнул с многозначительным «мгм», едва заметно хмуря брови и стиснув губы в тонкую полоску. — Что, настолько тяжко? Так сказали бы, я бы попинал кого-нибудь.       — Ой, иди отсюда, на благотворительность его пробило, блин… Тут проблема в другом: ей-ей, если мы съедемся, старика точно хватит удар. Нет, ну в самом деле, пожалуйста, давайте о чём-то, что не связано с традициями и правилами семейства Лань. О чём-то, что не бесит.       — О чём-то, во что ты ещё не успел вляпаться? — ухмыльнулся Ло Бинхэ. Лань Чжань сцедил тихий смешок в кулак и не позволил Вэй Усяню запульнуть скатанным в маленький плотный шарик фантиком в лоб, на котором имелась такая удобная мишень в виде бледного родимого пятна.       Се Лянь же повернулся к Хуа Чэну и поскорее, пока вновь не наметилась очередная перепалка, поинтересовался:       — Хм, Сань Лан, в тот раз мне на глаза попалась такая толстенная поваренная книга…       Ло Бинхэ и Вэй Усянь немедленно захихикали, учитель Шэнь заинтересованно двинул бровью, а Хуа Чэн смутился и осторожно уточнил:       — Гэгэ, ты в неё заглядывал?       — Нет, не до того было, мы же тогда аптечку искали.       — Фух…       — А что там?       — Ну, как бы сказать, — Хуа Чэн задумался на пару секунд, затем наклонился к уху Се Ляля и шепотом объяснил.       — Сань Лан! Ты хранишь такое дома?..       — Приходится, гэгэ. На всякий случай.       Ло Бинхэ был предупреждён при въезде, а Вэй Усянь нашёл самостоятельно во время одной из ночёвок, где у Хуа-Хуа припрятано оружие. На кухне в поваренной книге — точнее, в коробке в виде книги — хранился пистолет и пара обойм к нему. А в спальне был целый сейф, где за кодовым замком припрятались игрушки посерьёзнее. На случай осады или спецназовского штурма, надо полагать.       Немногим позже, где-то в преддверии сессии, произошёл ещё один занятный инцидент. Вэй Усянь никому об этом не рассказывал, в тайне опасаясь, что сделал ещё хуже, чем было, не сдержавшись и не утёршись молча, а высказав профессору Цижэню всё, что думал. О том, что старикан может думать и говорить о нём всё, что угодно, хоть расклеить по всему городу плакаты с его фотками и подписью «на костёр это дьявола-искусителя!», может завалить его на экзамене или вовсе не допустить, да хоть пусть вышвырнет вон — он, Вэй Усянь, всё равно вернётся. Плевать, что о нём говорят, это ни капельки не повлияет на его уверенность в себе… но даже если он его дядя, даже если Лань Цижэнь воспитал его и хочет для племянника только добра — он не смеет говорить такое Лань Чжаню и оскорблять его чувства и его выбор. Он ещё хотел со всей дури шмякнуть об кафедру толстенным докладом, который подготовил за дополнительные баллы, но передумал и аккуратно положил перед профессором. После чего с учтивым кивком спокойно пожелал доброго дня и убрался с глаз долой. Ошарашенный таким отпором и покрасневший от ярости старик даже ничего не сказал в ответ.       Вечером того же дня, когда Вэй Усянь мысленно уже завязывал петлю на люстре, представляя, чего наслушается Лань Чжань, когда вернётся из поездки, непривычно веселящийся учитель Шэнь, успевший выпить чаю с профессором, огорошил его:       — Впервые за долго временя это было не «Этот Вэй Усянь!..», а «Посмотрим, надолго ли его хватит…».       — Учитель Шэнь, да вы прямо шпион во вражеском стане, цены вам нет! Может, ещё какой информацией поделитесь?       Шэнь Цинцю высокомерно усмехнулся и по привычке, не сразу сообразив, что это не его непутевый ученик кривляется, шлёпнул Вэй Усяня по макушке веером. Впрочем, это ни капли не помогло, тот лишь ещё сильнее рассмеялся. В пору было подозревать, что это не веер, а какая-нибудь волшебная палочка, улучшающая настроение.       Среди студентов вообще ходила байка, что найти веер учителя Шэня — это к удаче, он порой терял его или по задумчивости забывал где-нибудь. Как минимум, на этом можно было неплохо заработать: нужно просто разыскать в университете того огромного патлатого парня с родинкой на лбу и спросить, за сколько тот купит возможность вернуть Шэнь Цинцю его веер. Только сильно наглеть не стоит, а так, пару тысяч можно просить смело. Не будь идея столь дурацкой, Вэй Усянь пожалуй даже подвязался бы доставать этот бесценный артефакт — за определенную долю вознаграждения, разумеется.       Он вообще был мастер на дурацкие идеи — или на идеи, приводящие к поистине дурацким результатам, чтобы перебрать их все, уйдёт пара лет педантичных перечислений.       …как однажды он застал учителя Шэня с книжкой головоломок вэйци и предложение вылетело изо рта прежде, чем он успел его обдумать, ведь неплохо играл, а на деньги ещё лучше. Так Шэнь Цинцю раскатал его по виртуальной доске — а после неожиданно для себя самого сдал две из трех партий Се Ляню. И отказался это признавать, потому что, во-первых, он был уставший после работы и спортзала, во-вторых, потому что играли вслепую, по памяти и не глядя на доску, а в-третьих, потому что ходы на этой виртуальной доске на планшете Шэнь Цинцю отмечал Вэй Усянь и верить ему нельзя. Тогда стало ясно, что учитель Шэнь ни за что не станет принимать участие в чём-то, в чем не может почти гарантированно победить. И что проигрывать этот гордый человек не умеет.       …или как с его подачи всем скопом уговаривали Лань Ванцзи сыграть на гуцине, который Хуа Чэну явно служил лишь украшением интерьера и просто собирал на себя пыль. Се Лянь долго рассматривал инструмент старинной работы, представляющий собой очень ценную и статусную вещь, после чего решил, что просто очень похож на тот, что имелся у него дома когда-то давно. В те времена, когда маленького Се Ляня ругали за попытки поиграть с этим антикварным предметом в столь же древних заклинателей.       — Не такой же — тот же, гэгэ, — с гордостью, приосанившись, заявил Хуа Чэн.       — Не может быть! Его давным-давно продали с аукциона, как и другие ценные вещи! Как ты достал его?!       — Ты правда хочешь знать?..       …или как другим вечером Вэй Усянь перегнулся через Лань Ванцзи в попытке дотянуться до своего телефона, поставленного на зарядку, и предложил поразвлечься интеллектуально, размять немного мозги. Отыскав и включив нужное приложение, он поднёс смартфон ко лбу и провокационно подмигнул:       — Как насчёт?..       Затем пришлось объяснять старшему Се, насчёт чего и при чём тут мобильные приложения. Он даже искренне восхитился, на какие, оказывается, занятные вещи способны современные гаджеты — после чего случился небольшой локальный конец света. По крайней мере, выражение лица Хуа Чэна и впрямь было такое, будто он воочию наблюдает, как рушится империя и весь город уходит под землю в потоках лавы и небесного огня.       Он вдруг осознал, что его обожаемый гэгэ до сих пор ходит с кнопочным телефоном, дешевеньким и простеньким, как детская игрушка. Он просто не знал! Ну не подумал. Ну бывает. А что он, не человек, что ли?.. Се Лянь тоже растерялся, но совсем по другой причине, потому что разве это так важно? Аппарат ведь работает, может звонить, оправлять и принимать сообщения, что ещё нужно от телефона?..       — Гэгэ, мы идём в магазин, и это не обсуждается.       — Сань Лан, это совсем не обязательно…       — Обязательно.       Можно даже не сомневаться и не делать ставок, замысел Хуа-Хуа превосходно прост и агрессивен: притащить своего гэгэ в салон и заставить продавца выложить на прилавок самые лучшие смартфоны, какие вообще существуют на рынке, не считаясь с ценами в принципе. Всё, что можно обсуждать в такой ситуации, это какой цвет больше нравится.       — Ох, блин, — хохотнул Вэй Усянь, отводя взгляд в сторону и прикрывая лицо рукой, ибо улыбка вообще не выглядела виноватой. — Ладно, неважно. Так что, играем?       К слову, парочка «ВаньСянь» в тот вечер выиграла с разгромным счётом, потому что Вэй Ин, как оказалось, способен что угодно объяснить парой ёмких словечек, а Лань Чжань — непостижимым образом понять это. Он очень забавно и мило смотрелся со смартфоном у лба, сосредоточенно задрав брови, немигающим взглядом смотря на своего парня снизу вверх и вытянув немного шею, подавшись вперёд для лучшей коммуникации. Возможно. Но иного объяснения нет. Ну или телепатия всё же существует, тоже как вариант.       Не менее хорошей головоломкой до сих пор числилась тайна «Дома Блаженства» — и на вопросы, почему именно так и кто придумал называть столь прелестным слогом его теплое гнездышко, Хуа Чэн неизменно отвечал, что это не их ума дело. Даже Се Ляню сказал, что это просто шутка, ради забавы и ничего особенного здесь нет. Подробностями, впрочем, делиться не стал. Вэй Усянь на редкость противно хихикал, но тоже молчал. Что удивительно, так и не выболтал — хотя эту информацию из него пытались вытащить всеми разрешенными уголовным кодексом способами, что давало основания полагать, что ни черта он не знает, а просто делает вид для пущей интриги. Чтобы поддразнить и поприкалываться над людьми, как это за ним водилось.       Не смогли его расколоть и почему грозный «градоначальник Хуа» позволяет ему называть себя таким умилительным детским именем. Даже когда поинтересовался Се Лянь.       — И тут мы узнали, как на самом деле мало вы цените мою жизнь, — захохотал Вэй Усянь.       Се Лянь смутился, больше не реагируя на ободряющие тычки концом веера в поясницу, мол, давай, вперёд, спроси ещё раз. В мере любопытства Шэнь Цинцю вполне мог потягаться с Вэй Усянем и даже его уделать, но вот какая штука — учитель Шэнь умел свою любознательность прикручивать. И мастерски скрывал повышенный интерес, чтобы его не дай бог не заподозрили в чём-нибудь неблагопристойном.       — Почему бы тебе самому у него не спросить, если так интересно? Тебе он расскажет.       — Ну, это… как-то неловко.       — О, неловко — не то слово!.. — Вэй Усянь вновь рассмеялся.       В тот день, когда он выболтает эту страшную-престрашную (нет) тайну, весь эффект смажется и он потеряет свой единственный козырь против Хуа Чэна, которому в одном месте жмёт собственный величественный образ. Он был уверен, если Хуа Чэн однажды наплюет на свою мнительность и перестанет загоняться из-за собственной внешности и как его воспринимает его обожаемый гэгэ, и просто покажется ему в том самом виде, в каком повезло (опять же, нет) Вэй Усяню его застать, ничего страшного не случится. Старшего Се порвёт от умиления, только и всего. И он затискает Хуа-Хуа до непотребного состояния.       Что ещё касается его резиденции, так Хуа Чэн однажды в сердцах заявил настроившемуся на похоронный лад Вэй Усяню:       — Ты задолбал. Слушай сюда, скажу первый и единственный раз: здесь есть по крайней мере два человека, которые никогда не скажут, что ты лишний, несмотря на все твои… блядь, вопреки всем твоим выкрутасам!       — Сань Лан…       — Гэгэ, пожалуйста, не перебивай, — Хуа Чэн вновь повернулся к заулыбавшемуся Вэй Усяню и ткнул в него пальцем. — Поэтому! Если ты не хочешь оставаться на праздники со своей приёмной семьей, сидеть с ними за столом или ночевать в том доме, или не хочешь портить торжество семейке своего парня, ты всегда — всегда, запомни это уже, блядь!.. — можешь прийти сюда. Тебя даже консьерж уже запомнил и пропускает без вопросов!       — И что, я не буду мешать?       — Будешь, заноза ты в заднице! Но это не значит, что дверь закрыта. Или что это плохо. Или что кто-то будет кривиться, словно дернул уксуса.       — Сань Лан! — Се Лянь вновь настойчиво тронул его за руку.       — Да, гэгэ, я знаю, я не хотел ругаться, просто вспылил…       — Я не о том, — Се Лянь поднял на него свои всё так же по-прежнему сияющие глаза, такие чистые и невероятно глубокие, что в них легко утонуть. Улыбнулся и мягко произнес:       — Почему только два?       — Гэгэ?..       — Раз уж ты пригласил меня в любое время заходить в гости и подарил ключи, то… таких людей уже на одного больше. В самом деле, Вэй Усянь, я всегда буду рад тебя видеть и помочь, если нужно. Пусть немногим, и условия не такие шикарные, как здесь, а прямо скажем монастырские, но…       Когда Хуа Чэн, стиснувший Се Ляня в объятьях в порыве чувств, бросив поверх его плеча многозначительный взгляд, Вэй Усянь тут же поскорее смотался, оставив их наедине. Ещё и сделал такое идиотское лицо, мол, понимаю, сейчас тот самый момент, когда действительно лучше не мешать и свалить подальше.       Возможно, Хуа Чэн всё же немного недооценил степень шаловливости Вэй Усяня. И его врожденной жажды приключений на пятую точку. Потому что, когда он подогнал господину градоначальнику подарочек на День рождения в красивой коробочке, с огромным бантом и самими лучшими пожеланиями, Хуа-Хуа всё-таки нарушил обещание, данное Лань Ванцзи, и побил Вэй Усяня. Намеренно, сугубо сознательно и с большим удовольствием отлупил поганца подаренным мастурбатом.       Судя по тому, как веселился Ло Бинхэ, он тоже в этом поучаствовал.       — Придурки! Конченые! Оба!       — Да-да, мы тоже тебя любим!..       Когда Се Лянь (случайно, наутро после празднования с обильными возлияниями) обнаружил сей подарочек, стратегически поскорее засунутый под кровать (что Се Лянь там искал, он сам не мог сказать, забыл в тот момент, когда нашел нечто иное) — его лицо просто неспособно было покраснеть ещё больше и отразить всю степень его смущения. Как молнией ударенный, он пробормотал что-то невразумительное про то, что ему нужно идти собирать мусор, сам собрался так быстро, что армейские нормы были попраны и опозорены, вылетел вон из квартиры и чуть не обогнал лифт. Хуа Чэн тогда полчаса стоял на пороге спальни и медленно изучал её взглядом, а в голове была только одна мысль: «А. Что. Не. Так?..» Вчера он вроде бы не выходил за рамки приличий, хотя да, позволил себе немного больше, чем обычно, но простительно в какой-то мере, голову ему снесло начисто… Или это из-за того, что он прижал своего гэгэ к стойке, где их и застукали? Так он сам не знал, это Ло Бинхэ потом рассказал, в ответ на вопрос, куда девалась парочка ВаньСянь: что они ушли, и что единственный оставшийся трезвым Лань Чжань увел Вэй Усяня домой сразу после полуночи, и что Вэй Ин по дурости сунулся попрощаться и застал поздравления в самом разгаре. И что Лань Чжань не дал ему испоганить момент, в буквальном смысле утащив его и зажав рот для верности.       Потом Хуа Чэн, наконец, поднял сползший на пол конец пледа, закинул на кровать, выругался и пообещал себе повторно отлупить Вэй Усяня.       — Да ты вообще должен сказать мне «спасибо»!       — Ага, двадцать раз! С фига ли?!       — Потом узнаешь, — Вэй Усянь многозначительно подвигал бровями и схлопотал по башке ещё раз.       Но он был прав. С той поры Се Ляня как следует заклинило на этой мысли, настолько, что он начал неоднозначно реагировать даже на обычные прикосновения и чуть позже набрался смелости спросить совета.       — Почему уважаемый Се решил, что кто-то вроде этого учителя сможет помочь? — удержать на лице нормальное выражение Шэнь Цинцю всё же смог. Но не его цвет, нет. И потому поспешно развернул веер, виртуозно делая вид, что сейчас так жарко, что от духоты лицо покраснело. То, что в помещении кондиционер поддерживает комфортную температуру, а его чай холодный, его не волновало.       — Но разве у вас, мм… не такие отношения? — Се Лянь потыкал трубочкой в кубики льда в стакане с чаем, чувствуя себя на редкость глупо. Неужели он ошибся и не так всё понял?..       — Даже если и так, — фыркнул Шэнь Цинцю, — говорить об этом я не собираюсь. Как и делиться, э-э, опытом.       Минут пять прошло в тишине, пока учитель Шэнь под столом яростно строчил кому-то сообщения определенно гневного содержания. Было слышно, как стучат его ногти об экран и как похрустывает стиснутый пальцами пластик. И ещё минут пять-десять, пока они в неловком молчании допивали чай. Затем, ещё немного времени спустя, в кафешку влетел запыхавшийся Вэй Усянь.       — Учитель Шэнь! Это подло, шантажировать меня профессором! Что такого срочного, блин, что это ждать не может?! Я вообще-то занят был!       — Вот он, — Шэнь Цинцю пропустил обвинения мимо ушей, — достаточно бесстыдный для этого. Общайтесь, — поставив пустой стакан и подвинув от себя вместе с подставкой, учитель Шэнь уже хотел встать, но Вэй Усянь гаденько усмехнулся.       — Куда это вы? Вы же меня позвали сюда, значит, вам платить!       Шэнь Цинцю недовольно сузил глаза, но всё же опустился назад. Вряд ли это по этой причине, из-за благородства или моральной ответственности за этот «звонок другу», может, просто интересно стало, но разбираться в мотивах поступков этого человека — работа его психиатра. Вэй Усяню думать об этом было откровенно лень. К тому же, даже если учитель Шэнь угрожал нажаловаться на него профессору Цижэню, он не стал бы претворять это обещание в жизнь. Он же не злодей какой — он таковым просто прикидывается.       Когда же его ввели в курс проблемы и почему старшему Се намного проще спросить кого-то, нежели почитать просветительную литературу или погуглить, Вэй Усянь и вовсе развеселился. Смеяться или издеваться не стал, разумеется, ведь всё прекрасно понимал, но всё же совсем от колкостей не удержался.       — Учитель Шэнь, какой же вы хитрый. Не желаете брать на себя ответственность даже в такой мелочи и опять заняли пассивную позицию, да?       — Твоё какое дело? — с достоинством ответил Шэнь Цинцю, откинувшись назад на мягкие подушки и непринужденно помахивая веером. — Так сильно заботит, кто какую позицию занимает? Тебе что, четырнадцать лет?       — Да нет, — хихикнул Вэй Усянь. — Но Бин-гэ это определенно заботит…       И правда, когда Ло Бинхэ узнал, что Вэй Усянь со своим парнем, бывает, меняются, то совсем загрустил, ведь учитель Шэнь на такое предложение ответил отказом. Вэй Усянь тогда подумал, что Шэнь Цинцю и правда очень хитрый человек, изворотливый и местами даже коварный. Так что пусть не возмущается, что Бинхэ вертит им, как он сам веером, мастерски манипулируя чувствами своего учителя, ведь сам такой же. Наслушавшись нытья пьяного Бин-гэ, Вэй Усянь решил, что Шэнь Цинцю частенько просто, ну… в падлу проявлять инициативу в отношениях и в постели. Нет, разумеется, учитель Шэнь оказывал знаки внимания и без хныканья Ло Бинхэ, мог и проявить заботу, и взять дело в свои руки, но… Да чего уж там, откинуться на спину и позволить творить с собой всякое, не напрягаясь лишний раз и просто получая удовольствие, намного проще. И повод для негодования какой шикарный, мол, отбившийся от рук неугомонный ученик совсем, кхем, заёб своего учителя. Зачем что-то придумывать, если Ло Бинхэ постоянно чего-то хочет, ему в голову может стрельнуть что-нибудь веселенькое даже после прочтения первой-попавшейся книжки? Ей-богу, стоят друг друга. Это у них что-то вроде флирта: один долго и упорно просит о чём-то, другой так же упорно отказывает, затем первый делает лицо обиженного ребёнка и начинает напоказ хныкать, и второй тут же уступает. После чего страдальчески заламывает брови и скептически смотрит на хитрую довольную ухмылку, задаваясь таким хорошим вопросом — «…тебе вообще не стыдно?». Стыд и Ло Бинхэ — вещи практически несовместимые. Он даже спорить не стал и согласился, что немного мазохист в этом плане. Неизбалованный проявлениями чувств, всяческими сюсюканьями и милыми глупостями, какие свойственны парочкам, он приходил в восторг от любой активности со стороны Шэнь Цинцю — и без всякого зазрения совести выпрашивал остальное.       — Слушай сюда, маленький негодник. Если хоть что-то из этого разговора утечёт на другую сторону, ты станешь тем самым шпионом, которого поймали и линчевали. You understand?       — Roger that, — Вэй Усянь со смешком сделал серьёзное лицо. — Клянусь, все неловкие моменты умрут вместе со мной.       — Потому что ты их источник?       — Ох, да только ли я, учитель Шэнь? Сейчас-то чья идея была?       Но всё же футболку с надписью «Секс-инструктор» он заслужил не за это.       Несколько позже, может, через пару недель, может, через месяц, когда жара немного спала, Вэй Усянь заглянул в тот район за красными воротами. Он приблизился быстрым шагом, почти вприпрыжку, легкомысленно уткнувшись носом в телефон, и попытался проскользнуть мимо охранника в дверях клуба, однако наткнулся на выставленную руку.       — Мы закрыты, — в меру вежливо, в меру угрожающе пробасил вышибала, легонько пихнув парня в грудь.       Вэй Усянь озадаченно прищурился, наконец оторвавшись от экрана телефона.       — Твой хозяин меня ждет, — сказал он       — Это вряд ли, — презрительно усмехнувшись, охранник вновь встал в позу, расправив плечи, и взглядом предложил убираться.       Раздраженно вздохнув, Вэй Усянь мысленно выругался, отступил на пару шагов и отправил стучащийся головой смайлик в групповую беседу, как бы намекая. Пару секунд спустя охранник вскинул руку к уху, придерживая маленький наушник, резко изменился в лице и посторонился.       — Проходите, господин Вэй.       — Ну, я же говорил, — Вэй Усянь участливо похлопал его по плечу и проскользнул внутрь закрытого клуба, где в это время суток было пусто. Заведение и правда не работало, было темно и тихо, и свет горел только над барной стойкой. Где-то позади сцены о чём-то ругались, а несколько девушек расселись на ступенях, что-то оживленно обсуждая.       Сам хозяин клуба сидел у пустой стойки, играясь с телефоном, раскручивая его на столешнице, как спиннер, и лениво огрызался на собеседника. По другую сторону стойки, заняв место отсутствующего бармена, устроился до неприличия радостный и довольный Бин-гэ, мусолящий корочку лайма во рту.       — Ну, что, как оно? — вместо приветствия бросил ему Вэй Усянь, устраиваясь на стуле рядом и складывая руки перед собой. — Знаешь, поначалу было забавно, но сейчас уже раздражает. Не знаю, внеси меня, что ли, в список, кого можно пускать, если таковой имеется.       — Обойдешься, — фыркнул Хуа Чэн.       — Злой ты, — беззлобно усмехнулся Вэй Усянь и кивнул Ло Бинхэ: — Чего делаешь?       — Узнал, какие коктейли в прошлый раз понравились учителю, решил потренироваться.       — А, круто. Сделаешь мне что-нибудь?       Ло Бинхэ пожал плечами и снял стакан.       — Так что за тайное собрание? — спросил Вэй Усянь.       — Только не смейся, — хихикнул Ло Бинхэ. — У Хуа-Хуа к тебе серьёзный взрослый разговор.       — О? — недоуменно переспросил Вэй Усянь, а чуть позже до него дошло: — О-о… Ооо!       — Ой, завали! — отозвался Хуа Чэн и показал хохочущему Ло Бинхэ неприличный жест. Они пикировались исключительно со скуки, упражняясь в остроумии и в меру фантазии, потому что после Хуа Чэн совершенно спокойно и без всякого раздражения сказал:       — Хотя вообще-то это правда, и я действительно хотел поговорить.       — Внимательно, — кивнул Вэй Усянь. Внутри он уже покатывался с хохоту, от мысли, что у парочек мысли сходятся, но внешне никак не выдал своего безудержного веселья. Подумал, что потом Лань Чжаню расскажет, это безопасно и он, может быть, тоже посмеется.       — Чего?       — Ну, слушаю тебя внимательно. Старший братец с радостью поможет тебе советом, так что смело излагай!       — Тебя тоже послать далеко и надолго?       — Что, уж и пошутить нельзя? Расслабься, я не буду издеваться. Вряд ли у тебя есть вопросы по технической части, что, куда и как легко можно нагуглить, а излишней стыдливостью ты никогда не страдал, значит, хочешь поинтересоваться моим личным опытом. Бинхэ, да хватит уже, а? Вообще, где мой коктейль?       — Что, в самом деле расскажешь о личном опыте? — хмыкнул тот сквозь смех.       — Да запросто. Смысл стесняться? А то вы не знаете, ага, конечно, и сам таким не занимался никогда-никогда в жизни, угу-угу.       Хуа Чэн помялся немного для приличия, пока Вэй Усянь ругался с Ло Бинхэ и клянчил у него обычную колу, а не вот эту бурду.       — Я просто хочу быть уверенным, что всё пройдёт идеально…       — Ну, тогда для начала тебе стоит накрепко уяснить одну вещь, — Вэй Усянь понимающе усмехнулся. — Идеальный первый раз бывает только в книжках или в кино. Это правда. Даже если ты обо всём подумаешь, а он будет на всё сто двадцать процентов готов к этому, ты так или иначе будешь нервничать, он будет взволнован и смущён, и косяки просто неизбежны. Куда важнее сделать так, чтобы эти маленькие казусы не испортили настроения. Чтобы, несмотря на всю неловкость, после захотелось повторить.       — А как это было у тебя?       — Ну-у-у-у, как бы помягче выразиться… Если бы Лань Чжань заранее подумал о такой важной вещи, как смазка, он и правда был бы идеальным во всём. Так что смело ставь это одним из первых пунктов, не ошибешься. О, и ради бога, согрей смазку хотя бы руках!       — Ясно, смазка, — совершенно серьёзно ответил Хуа Чэн. — Что ещё?       — Ты если читал всякую просветительскую литературу, то наверняка встречал эту дурацкую фразу про три пальца?       Хуа Чэн, чуть помедлив, кивнул.       — Так вот, это всё фигня, не верь. Сейчас объясню, почему. Сложи-ка свои пальцы. А теперь скажи мне, это сильно похоже на то, что у тебя в штанах?       Хуа Чэн проделал указанные манипуляции, затем поднял взгляд и внезапно расхохотался. Потому что Ло Бинхэ озадаченно разглядывал свою руку, постепенно мрачнея лицом. В глазах плескался такой ужас, будто он осознал, что сотворил наихудшую вещь. Или, что вероятнее, просто понял наконец причину неизменного утреннего недомогания и крайнего недовольства своего учителя.       Вэй Усянь язвительно улыбался, глядя на него, но смолчал.       — Я не говорю, что не надо этого делать, — после длительной паузы, когда приятель переварил открывшуюся ему правду, продолжил Вэй Усянь. — Нужно. Обязательно. Просто помни, что этого почти никогда не достаточно. Особенно в первый раз. Разве что потом, когда привыкаешь… сильно потом… Так что даже не пытайся вставить сразу и на всю длину. Да и в принципе, сразу это просто не получится. Блин, серьёзно, гарантирую, после такого «опыта» он никогда больше тебя к себе не подпустит.       Ло Бинхэ сдавленно закашлялся, поперхнувшись, словно ему врезали под дых.       — Поэтому нежно, не спеша и аккуратно. И внимательно, что с растяжкой, что с тем, что после. Даже если вы уделите подготовке достаточно времени, а ты будешь терпелив и осторожен, ты никак не сможешь подготовить его к тому факту, что внутри него окажется сам знаешь что. Нужно, чтобы он расслабился не только физически, но и вот здесь, — Вэй Усянь постучал указательным пальцем по собственному виску. — Пусть стрёмно лишний раз спрашивать, и да, это бесит, если постоянно долбать партнёра, всё ли в порядке, но ты ведь не слепой и не глухой, и должен чувствовать, если не всё, ну, в порядке. Язык тела, это всегда важно. А то бывает иногда, знаешь, такой загон, типа из жалости или боясь обидеть промолчать и потерпеть, но я из собственного опыта скажу, что это хреновая затея…       Ло Бинхэ опять поперхнулся и прикрыл горящее от стыда лицо рукой, тихо сматерившись.       — А ещё вот такой занятный совет: даже если тебе кажется, что он готов и уже можно, дай себе ещё пару минуток. Отвлекись там, мысленно посчитай до сотни, вспомни о котятах… лишние несколько минут прелюдии редко когда действительно бывают лишними. И даже если перестараешься и переборщишь, ничего страшного не случится, наоборот. Поверь, это стоит того, если ты можешь довести своего любовника до финиша одними пальцами или ртом… и ты даже представить себе не можешь, насколько расслабленным, податливым и пылким он станет после первого оргазма… конечно, ему может понадобиться немного времени, чтобы прийти в себя, но ручаюсь — это сто процентов выбивает из головы все ненужные сомнения.       После такого коротенького ликбеза и ещё дюжины маленьких примечаний Хуа Чэн вместе Ло Бинхэ посовещались и подарили Вэй Усяню футболку с надписью «Секс-инструктор». Задумывалась просто как шутка, однако Вэй Усянь оценил — и гордо и с удовольствием расхаживал в ней.       — А что? Это же правда.       Когда Шэнь Цинцю увидел это непотребство, то конечно по привычке отнёс на свой счёт, и безумно разозлился и дулся весь вечер…       Несколько дней спустя, он в великой задумчивости восседал за кухонным столом на небольшой подушечке и что-то бурчал себе под нос, а на все попытки Юэ Цинъюаня узнать, что его так загрузило, вяло огрызался. Несмотря на теплую погоду, на Шэнь Цинцю был свитер, ворот которого он натянул по самые уши. Юэ Цинъюань трижды проверил термостат и лишь потом случайно, когда ворот немного сполз, заметил под ним темные следы чьих-то жадных губ. Это была как раз такая ситуация, когда вроде бы хочешь злиться, но просто не на что и бесполезно. Как учитель, который ставит B с тремя плюсами просто потому, что из вредности не хочет ставить А.       А вот насколько спокойнее и увереннее после этого случая стал Ло Бинхэ — словами передать просто невозможно… как будто это заветное А у этого вредного препода он наконец получил. Но это уже немного другой вопрос...