Вопросы и ответы

      В некотором роде это было неизбежно. По крайней мере, чем ближе наступал этот день, тем отчётливей Эйладар понимал это. Словно прозрение медленно опускалось на него и его погрязший в безумии разум. Терпение, даже у его народа, хладнокровных альвов, было отнюдь не бесконечным.       Что уже говорить об этой девочке.       Как бы он ни пытался, как бы ни старался, сломать Эрувэ у него не получилось. Сильная воля оказалась упрямее, и бедная девочка нашла в себе возможность сжать кулаки и выпрямиться. Гордо расправить плечи и вскинуть голову. И взять в руки меч — тот самый, что станет началом чужого конца.       Отчаяние доводит Эрувэ до крайности ровно тогда, когда чаша народного терпения переливает через край. Жестокий тиран обескровливает народ ничуть не меньше жестоких бессмысленных войн, и если подобное продолжится дальше, горные эльфы просто исчезнут с лика земли. Ни запуганная знать, ни томящийся под гнётом народ не могут этого позволить. И они находят Эрувэ в самый подходящий момент. Или она находит их.       Бунт неизбежен. Он вспыхивает словно лесной пожар, мгновенно расползаясь по всему королевству. Поддержка короля мизерная, в общем-то, её и нет, а потому можно говорить о том, что восстание доходит до королевского дворца без боя. Осаждает последний оплот короля, и королева входит бесстрашно в логово своего злейшего врага.       Эйладар ждёт. Он не настолько глуп, чтобы не понимать, что сопротивление бессмысленно. Все его попытки не допустить, предотвратить возможный переворот оборачиваются против него и лишь сильнее подпитывают чужую ненависть. Что ж, всё, что Эйладар теперь может, — встретиться с ней лицом к лицу.       Эйладар знает. Он видит ясно, словно в самый светлый день, от чьей руки ему суждено пасть. Кривит губы в презрительной усмешке и холодно сверкает глазами. Маленькую дрянь ему следовало задушить собственными руками.       Король смотрит прямо в пылающие глаза Эрувэ. Они такие же чистые и ясные, как глаза Эльвэ, и их единственное различие заключается в том, как они смотрят на короля: не с любовью и нежностью, как у возлюбленной супруги, а с всепоглощающей, искренней ненавистью. Девчонка врывается во дворец, что был для неё ненавистной золотой клеткой, и тенью мщения обрушивается на своего мучителя. — Час расплаты пришёл, — она шипит, и ярость, ненависть и боль осязаемыми волнами расходятся от неё. Эйладар ухмыляется, обнажая клинок.       Он знает, что обречён, но просто так дарить Эрувэ победу он не намерен. Пусть в последний раз, но как и раньше он заставит её слезами и кровью добывать свой триумф.       Схватка получается короткой, но напряжённой. Теперь у Эрувэ есть оружие, которым она умеет пользоваться; теперь она не беззащитная запуганная девочка, с которой Эйладар мог творить всё, что его жестокому извращённому мозгу хотелось. Теперь она может защитить себя и отплатить сторицей своему мучителю.       Её движения резкие, сильные, выверенные и точные. Столетия страданий закалили не только тело, но и выковали дух. Несгибаемую волю, которая двигала Эрувэ всё это время. Месть и ненависть давали ей силы идти дальше, терпеть и жить — и вот теперь она стоит здесь, ловко орудуя клинком, которому предстоит оборвать королевскую жизнь.       Эйладар кривит губы в усмешке. Острое лезвие точным ударом попадает в открытую точку, когда король пытается атаковать. Эрувэ пригибается и двумя руками держит рукоять, с хладнокровной решительностью глядя в цель. Она поглубже загоняет ему клинок в грудь, заставляя сделать шаг назад, и Эйладар давится собственной кровью.       Он знал, что рано или поздно этот день придёт.       Он закрывает глаза, чувствуя, как жизнь медленно покидает его. Перед ними восстают родные, не забытые черты, а до ушей доносится ласковый голос. Перед собственной смертью король улыбается, и прежде чем отойти в вечность, он направляет свои мысли к той, что всегда была рядом с ним — зримо и не зримо.       «Теперь я наконец-то снова встречусь с тобой, дорогая. И мы будем разговаривать как прежде, будем гулять, держась за руки, как прежде, и никто не сможет разлучить нас. Потому что кроме нас никого больше не будет. Лишь ты и я»