Вопросы и ответы

      Промежуточный мир опасен и коварен. Он обладает своей волей и своим разумом. Он живой, хоть трудно заподозрить подобное в пограничье, предстающем в виде пространства, не принадлежащего ни миру мёртвых, ни миру живых. Однако Фин, как никто, знает, как хитёр и опасен потусторонний мир. Иначе как и почему для каждого преставившегося он меняет проходы своего лабиринта?       Ненасытная жадность — самое яркое и первейшее чувство, которое Фин ощущает, впервые ступая на эти земли. Динамичный и хаотичный, потусторонний мир жаждет экспансии и расширения. Ему всё время мало тех душ, что поступают к нему, он жаждет больше и больше, желая поглотить их все. У загробного мира забвения их уже не отобрать, но уязвимый мир живых — лакомый кусок для алчной и вечно голодной сущности.       Говорят, именно потусторонний мир распространяет ауру, подстёгивающую враждебность и разжигающую войны. Спонтанно вспыхивающие эпидемии тоже его рук дело. Так он пытается насытиться, и именно для того, чтобы это контролировать, Судьба наставляет хранителей, что должны следить за ним и его неуёмными аппетитами. Но ведь все они смертные, и их так легко свести с ума...       Предшественник Фина, первый хранитель потустороннего мира, легко поддался безумию. Мнил себя великим владыкой, но на самом деле был всего лишь марионеткой живого мира. Насыщал его бездонное чрево, которое, кажется, не было бы насыщено, даже если бы все живые сгинули за раз.       Фин же был не таким. С первого мгновения знакомства со своим детищем, он вступил с ним в борьбу. Гибкий хитрый ум против тысячелетиями накапливаемой жадности — Фин не был намерен прогибаться под прихоти живого мира. На собственное существование у него всегда были свои планы, и он не собирался позволять кому бы то ни было диктовать себе какие-либо условия.       Два упрямца, они сходятся друг с другом в борьбе. Хранитель и живой мир — лишь один из них должен выйти победителем. Но Фина так просто не сломить и не совратить, ведь он эгоист, каких поискать, и всегда доверяет лишь самому себе. Потустороннему миру нечего предложить ему сверх того, что Фин и сам возьмёт, а потому все попытки терпят крах одна за другой. Разбиваются словно штормовые волны о скалы, и ехидный хранитель лишь саркастично ухмыляется, вглядываясь в туманную серую даль.       Фину не нужно предпринимать никаких особых действий для того, чтобы бороться с чарами разумного мира. Он сам по себе такой — Судьба определённо учла предыдущие ошибки, прежде чем наделить даром строптивца, искренне переживающего лишь за самого себя. Азартного интригана, которому просто любопытно, как далеко может зайти его собственный ум, а оттого не поддающегося ни на чьи провокации, рассчитывая исключительно на самого себя. С такого хранителя потусторонний мир едва ли может что-нибудь спросить. И Фина это более чем устраивает.