Вопросы и ответы

— Кто вообще придумал все эти даты?! — пыхтя и фырча, надулся юный княжич, скрестив руки и нахохлившись, с вызовом и обидой глядя на таблички хроник, разложенные перед ним.       Орлеандо не то чтобы был непослушным или непоседливым ребёнком, но некоторые науки из числа тех, что ему полагалось знать как будущему правителю, были откровенно скучными и занудными. А учителя ещё, как назло, по ним лютовали особенно, заставляя зубрить на память бесполезные генеалогии и не менее бесполезные даты. И кому они только были нужны!?       Из-за этого Орлеандо не любил историю. Куча непонятных дат мешалась в голове и никак не хотела запоминаться. Кто вообще придумал эти дурацкие цифры и решил, что события происходили именно в таком году, а не каком-нибудь другом? Он что, жил от сотворения мира и лично вёл скрупулёзный отсчёт?       Наблюдавший за сыном князь негромко посмеялся себе под нос, покачав головой. Сегодня с отпрыском занимался он, освободив от этой обязанности учителей. Свободное время у князя выдавалось не так уж и часто, а потому он хотел как можно больше провести его с сыном, совмещая приятное с полезным. И первой жертвой на их пути стала именно история. — Зачем мне вообще знать, когда были все эти битвы и указы? — Орлеандо с вызовом посмотрел на отца. — Главное, что я знаю, что они были! — Время — наш главный враг и союзник, сын мой, — неопределённо поведя по воздуху рукой, терпеливо откликнулся тот. — История оставляет нам много подсказок, даёт много советов и многому поучает. То, что кажется тебе бессмысленным, на самом деле однажды может сослужить тебе хорошую службу. — Да? — мальчик скептично вскинул бровь. — Что-то слабо верится, что мне поможет знание о том, что Некромант был повержен в трёхтысячном году. Кто вообще решил, что это был именно трёхтысячный год?! — он возмущённо фыркнул, прожигая лежащую перед ним табличку упрямым взглядом. — Когда-то у нас не было летоисчисления, и мы жили в одном сплошном непрерывном потоке, — князь подошёл к ребёнку и опустился рядом с ним на циновку, лежащую напротив соседней стороны стола. Поджав под себя ноги, устроившись поудобнее, он окинул задумчивым взглядом разбросанные таблички и продолжил: — И с тех пор у нас почти ничего не сохранилось. Мы просто знаем, что мы были, мы существовали и как-то взаимодействовали друг с другом. Но мы не считали время прожитых столетий и тысячелетий, и мы утратили понимание того, как именно мы прожили их. Что с нами происходило? Как мы развивались? Почему наши традиции стали такими, какими мы знаем их сейчас? Даже бессмертные девы-ундины утратили эти знания, ведь так или иначе, но все, кто могли помнить те дни, ныне пребывают в чертогах своих божественных предков. — Хочешь сказать, что без дат у наших предков не было истории? — нетерпеливо поёрзав на месте, перебил отца Орлеандо. — И да, и нет, — уклончиво ответил тот и пояснил: — Наши предки не вели летоисчисление и не фиксировали то, что происходило. Даты ограничивают событие во времени, наполняют его смыслом, помещая на шкалу целостного потока. Делают отметку — и событие не теряется и не забывается, а мы помним, когда, как и почему оно произошло. Хронология помогает нам запомнить как можно больше событий, и из них происходит и формируется история жизни народа так же, как и история жизни одного конкретного саламандра или представителя любого другого народа, понимаешь? — отец посмотрел на сына, и мальчик задумчиво нахмурился. — Немного, — насупившись, медленно кивнул он, но тут же прищурился и вновь пытливо посмотрел на родителя. — Но если ты говоришь, что раньше летоисчисления не существовало, откуда оно взялось теперь? И почему сейчас именно три тысячи двести шестьдесят четвёртый год, а не какой-нибудь другой? — Хороший вопрос, — князь удовлетворённо улыбнулся уголками губ. — Действительно, летоисчисление у нас появилось не так давно. Один маг, единственный маг, Геде́он Светлый, после сражения с Некромантом и его падения посмотрел на всё горе и разрушения, которые он принёс. Смерть и забвение шли за ним рука об руку, и эта картина опечалила Геде́она. Как и мы сейчас с тобой, он понял, что жизнь в непрерывном потоке в конце концов ведёт к печальному концу. Время — наш враг и союзник, и Геде́он решил вмешаться в эту нескончаемую непрерывность. Теперь, когда он стал хранителем и символом мира, он задался целью сохранить его не только в материальной плоскости, а потому он начал записывать историю.       У мага-хранителя в распоряжении целая вечность — и Геде́он начал путешествовать по царствам и народам нашего мира, общаясь со старейшими представителями, собирая их память и тщательно её изучая и группируя. К сожалению, многое он не смог восстановить, и эта эпоха получила название «долетописных лет». Никому не известно, сколько она длилась точно, но в эту эпоху возникли старшие, стихийные, народы. Они развивались и жили в мире и войне друг с другом, формировали друг друга и мир вокруг. А потом от их взаимодействия начали возникать младшие народы — альвы, лесные эльфы, вампиры и оборотни.       Но знания о том, как именно это происходило, так же утеряны, как и то, сколько лет или столетий понадобилось для того, чтобы в конце концов они стали такими, какими мы знаем их сейчас. Однако на свете живёт один старый вампир, один из первых вампиров таких, какими они являются — с самых первых его воспоминаний о днях его юности и начинается летописная эпоха. Её начало знаменуется фиксированным и известным появлением первых вампиров, альвов, лесных эльфов и оборотней и их попытками организовывать собственные общины и протогосударства. С того времени, со времени приблизительного детства светлейшего герцога Узаира, и начинается отсчёт — первый год, от которого уже успело минуть три тысячи двести шестьдесят четыре года. Однако же сколько времени прошло на самом деле, известно лишь богам да Судьбе, что первой влилась в полотно зарождающегося мира, определив его рождение, существование и смерть.       Когда голос отца затих, Орлеандо нахмурился, серьёзно глядя в одну точку перед собой. Хронология всё ещё казалась ему непонятной и запутанной штукой, и он так до конца и не понял, чем же именно она была так важна. Но если ею занялся прям сам верховный маг, собственными руками восстановивший, насколько мог, течение истории в непрерывном потоке, значит, наверно, в ней и вправду был какой-то особый и очень важный смысл. А потому, вздохнув, мальчик снова потянулся за табличкой, впиваясь взглядом в вырезанные на ней даты. — Я попробую ещё раз, — пробормотал он, краем глаза заметив, что отец улыбнулся с одобрением. Протянул руку, коснувшись тёмно-алой макушки и взъерошив волосы.       Придёт время, и молодой княжич сам станет частью истории, своими делами и решениями внося на шкалу общего потока свои даты, наконец в полной мере осознавая их важность и значимость. А пока же ему предстояла нелёгкая наука, с которой он непременно справится.