Вопросы и ответы

— Вот скажи мне, зачем нам, историкам, как оно там называется? — основы предпринимательской деятельности, — глядя на расписание своей специализации, проворчала Маинали, скрестив руки на груди, обращаясь незнамо к кому.       Эрувэ пожала плечами, а Оменикисидорина, не отрываясь от какой-то книги, которую увлечённо читала, небрежно бросила: — Их же читает твой дядя — вот у него и спроси. — Дядя?! — Маинали округлившимися глазами ещё раз посмотрела на висящий за стеклом лист, только сейчас обратив внимание на имя преподавателя, стоящее рядом с названием предмета. — Да ладно! Он же главный бухгалтер университета — у них не нашлось кандидатуры получше на роль преподавателя?! — Можно подумать, ты не знаешь нашу шарагу, — всё также не отрываясь от книги, фыркнула Рина. — Иногда мне кажется, что наш декан руководствуется принципами «есть естественные науки, есть технические науки, есть гуманитарные науки, а есть история, так что вас не жалко» и «практическая деятельность — залог опыта, так что вперёд на преподавание и не возникайте». Только вспомни Ридраила с его социальной историей — вот кто нас по полной просветил всеми аспектами повседневной и половой жизни разных народов в разные времена. — Ну по крайней мере рассказывал он интересно, — Эрувэ пожала плечами. — И явка на его пары была стопроцентная. — Ага, а сколько практических советов он нам оставил после себя, — перевернув страницу и на минуту оторвавшись от текста, ехидно прокомментировала Рина. — Радуйся, что социалку нам вёл не Фин, — мрачно буркнула Маинали. — Я до сих пор с содроганием вспоминаю нашу археологическую практику.       От воспоминаний о практике девушки скорбно замолчали. Те прекрасные (нет) дни они точно не забудут никогда в жизни.       Звонок вернул их в действительность, и вся троица быстрым шагом направилась в сторону аудитории. Крылатую фразу Орлеандо, что «главный бухгалтер как налоговая инспекция приходит всегда внезапно и удивительно вовремя» проверять никому не хотелось. Да и к тому же Маинали прекрасно знала, что её дядя личность пунктуальная настолько, что наверняка он уже в аудитории ждёт, пока студенты стекутся кто со столовой, а кто со внутреннего двора. — Кстати, Рина, а что это ты так увлечённо читаешь? — на ходу Маинали кивнула на книгу в руках подруги. — Мастер Армлуз выпустил новую монографию, — она так сильно закатила глаза, что казалось, могла увидеть внутреннюю часть собственного черепа. — А ты же знаешь, что этот старый маразматик требует от всех своих студентов штудирования своих талмудов. И почему со всей кафедры мне в научники достался именно этот хрыч?! — А что, лучше бы Фин взял тебя под своё крыло? — сдержано ухмыльнулась Эрувэ, и Рина отчаянно взмахнула руками: — Да уже лучше он! Он хотя бы не заставляет читать эту гору макулатуры!       Подруги прыснули, но поспешили придать своим лицам серьёзное выражение, подходя к дверям аудитории. На входе они встретились с Аэлухелем, держащим в зубах надкусанную булочку: бессмысленная и беспощадная очередь в столовке позволила ему урвать лишь этот несчастный кусок обеда, плавно перетекающего в ужин, потому что успеть нормально поесть без толкучки можно было только перед третьей парой.       Вчетвером они вошли в аудиторию, и Маинали тихо фыркнула: ну да, конечно, дядя был на месте, и не успела пара начаться, как он уже вовсю распинался, видимо, пытаясь убедить историков в исключительной полезности и необходимости такого предмета, как основы предпринимательской деятельности. — А вот и первая жертва капитализма пожаловала к нам на пару, — Орлеандо ухмыльнулся, кивнув на Аэлухеля, и тот удивлённо вскинул брови, издав какой-то нечленораздельный звук. — Боги, дядя, — почти беззвучно простонала Маинали, хлопнув себя по лбу. — Не надо косплеить мастера Инноя с его «жизненными» примерами в философии. То, как мы с обсуждения понятия бытия переключились на вопрос легализации проституции, оставило на мне неизгладимую травму. Не надо добавлять к ней ещё одну, пожалуйста.       Её бормотание расслышала только Рина, которая нервно прыснула, пытаясь незаметно засунуть в сумку томик монографии Армлуза, чтобы не попасть под горячую руку искромётных преподавательских сравнений. Аэлухель, меж тем, отпустив булочку (бросив на неё тоскливый голодный взгляд), поинтересовался: — Это почему же я «жертва капитализма»? — Ну как же, — Орлеандо ухмыльнулся. — Студенческая столовая предлагает поразительный и, надо признать, прекрасный выбор блюд на любой гастрономический вкус. Голодные студенты всех курсов и специализаций (а злые языки поговаривают, не только историки, но и соседи-философы и даже химики из соседнего корпуса) после первой пары спешат вкусить их, тем самым рождая спрос. Тот самый спрос, от которого что в буфет за выпечкой, что на линию за более серьёзными и сытными блюдами первого и второго выстраивается очередь, длиной в целую перемену. Так что часть студентов, которым не повезло, вроде вас, со звонком остаются голодными и обделёнными. — И как вы предлагаете бороться с такой несправедливостью? — подыгрывая преподавателю, сокрушённо разведя руками в стороны, азартно ухмыльнулся Аэлухель. — А это, юноша, вы узнаете, если не будете пропускать мои пары, — Орлеандо назидательно поднял вверх указательный палец, а после махнул рукой, наконец-то позволяя всей четвёрке занять свободные места.       Аэлухель ловко прошмыгнул на галёрку, всё-таки намереваясь по-тихому схомячить свой обед. Маинали, Эрувэ и Оменикисидорина заняли свободную парту где-то по центру аудитории, доставая блокноты и ручки и обращаясь во внимание, когда Орлеандо окинул студентов проницательным взглядом и бодро продолжил вещать о целях и задании этого, несомненно, очень важного для историков предмета.       Да, исторический факультет был полон фриков и странных решений, но был в этом какой-то свой шарм и очарование. В конце концов, именно за это его любили и студенты, и преподаватели, и здесь всегда царила своя особенная атмосфера.