Вопросы и ответы

      Аэлухель натурально оказывается застигнут врасплох, когда внезапная новость настигает его. Ридраил смотрит спокойно, прямо в глаза, ставит перед фактом и терпеливо ждёт реакцию, в то время как Аэлухель чувствует, что ноги подкашиваются, и было бы весьма неплохо присесть. А ещё лучше — выпить чего покрепче.       «Я жду ребёнка»       Поток хаотичных мыслей тут же наводняет голову, но среди них Аэлухель не находит банального и короткого «как?». Ему стоило бы помнить, что барон — не чистокровный альв, а полукровка; стоило бы помнить, что второй родитель его, породивший ненавистного обеими сторонами сына — трофей, диковинная зверушка, дитя народа, с которым у альвов предвечная вражда. Но самое главное — дверги изолированы и мало познаны, так что кто знает, какие сюрпризы способна преподнести кровь их полукровкам. Судьба, словно издеваясь, решает это проверить на Ридраиле.       Сколько партнёров и близости было за долгую жизнь барона и не счесть вовсе, но если арбалет не стрелял девять раз, то на десятый выстрел будет поразительно точным. Так и случается — и Аэлухель на самом деле рад, что рулетка остановилась именно на нём. Однако это вовсе не отменяет того факта, что он бесконечно растерян.       Дети — обуза и слабость, их не принято заводить и растить в пиратском обществе. Такой могущественной и знаковой фигуре, как Ридраил, и подавно, ведь врагов у барона — что песчинок в пустыне, и каждый из них лишь ждёт подходящий момент для удара, выискивает самое уязвимое место — и тут такой вот подарок! Да и какими они будут родителями, в самом-то деле?..       Но Аэлухель вместо этого делает шаг навстречу и крепко сжимает коренастую фигуру барона в объятиях. В нём нет сомнений — и растерянность сменяется уверенностью. Для возлюбленного любовника он был готов достать звезду с неба, и верность его была непоколебима и сильна. Теперь же, когда Ридраил готовился преподнести ему такой неожиданный и бесценный дар, Аэлухель подавно вылезет из кожи, чтобы защитить его и уберечь. — Я не могу избавиться от этого плода, — голос Ридраила звучит спокойно и почти буднично, словно они обсуждают морскую погоду, а не его спонтанную беременность. — Я больше альв, чем дверг, и я не знаю, если захочу вмешаться, как поведёт себя моё тело, не расположенное к деторождению так, как женское или тело каменщика, вроде того, что породил меня. Моя наследственность играет со мной злую шутку, и мне придётся отходить срок и по его завершению разрешиться от бремени.       Аэлухель хочет возразить, что он бы и без того был против, чтобы Ридраил избавился от ребёнка. Да, это было так опасно и так некстати, слабое уязвимое место, но он любил патрона так сильно, и новость о рождении их общего наследника при любом раскладе была бы радостным событием. Он хочет сказать всё это, но эмоции переполняют его через край, и всё, что он может, поддаться глупому сентиментальному порыву, встать на колени и обнять плоский живот, прижавшись к нему щекой. Словно верный пёс, он будет бдеть и защищать, и никто не отберёт у него бесценное сокровище.       Его переполняют эмоции и чувства, и Аэлухель не скрывает их. Не отходит от Ридраила ни на шаг, прячась в тенях в исключительной бдительности, готовясь отражать любую опасность, угрожающую ему. А в моменты уединения обнимает его колени, пока барон сидит в своём любимом кресле, и когда живот становится большим и заметным, слушает ребёнка, чувствуя, как лениво Ридраил перебирает рыжие вихры, второй рукой безмятежно поглаживая натянутую кожу.       Это так странно. Так сюрреалистично. Словно всё это происходит не с ними и не в действительности. Но Аэлухель внимательно наблюдает со стороны, посвящая всё своё время Ридраилу, ведь нет сейчас ничего важнее его безопасности и жизни, и пытается представить, что будет в тот момент, когда он впервые возьмёт на руки дитя, что приведёт в этот мир его возлюбленный господин.       Сам Ридраил выглядит спокойным и равнодушным, словно ничего необычного с ним не происходит. Он смирился — едва ли мог противопоставить что-то собственной природе, — а оттого был спокоен и безмятежен. Лишь временами растирал поясницу да придерживал тяжелеющий с каждым днём живот, и только это выдавало, что барону было отнюдь не так легко, как хотелось бы. Напоминало — что-то всё-таки происходит и меняется, и сентиментальная нежность затапливала сердце Аэлухеля каждый раз, как он скользил взглядом по мощной фигуре.       А потом, наконец-то, время пришло, и кроме себя, Аэлухель мог доверить Ридраила лишь одному живому существу, пусть их знакомство сложилось не самым приятным образом.       Никто не сможет принять у Ридраила роды, не навредив ему, кроме ундины, поэтому Аэлухель тайно привозит Арихиру, прося о помощи. Когда-то давно у неё был похожий опыт — она принимала роды у дверга, а значит, знала, как это происходит и что нужно делать. Аэлухель помогал ей, отчасти потому что хотел лично контролировать происходящее, отчасти же потому что Арихире нужна была помощь, и он не доверял никому, кроме самого себя. В боли и крови, и тяжёлых часах ожидания он помогал привести в мир своего сына, и лишь в этот тяжёлый миг Ридраил сбросил с себя маску спокойного равнодушия.       Ему было тяжко и больно, пусть всеми силами он скрывал и терпел, стиснув зубы и мучительно закрывая глаза. Пот блестел на его лбу, и когда Арихира не давала никаких указаний, Аэлухель был рядом, сжимая руку и гладя по плечу, хоть так выражая поддержку и пытаясь облегчить тяжёлую участь. Но Ридраил и без того держался мужественно и сильно, и в конце концов всё закончилось, взорвавшись требовательным плачем ребёнка.       Арихира хлопотала над Ридраилом: тот впал в беспамятство и его тело нуждалось в её помощи. Аэлухель же обмыл и запеленал ребёнка так, как ундина научила его ещё раньше, и теперь прижимал к груди этот хрупкий маленький комочек, держа его на предплечье одной руки. Второй он нежно гладил ребёнка по ещё сморщенной, красноватой от крови смуглой, как у самого Аэлухеля, коже и влажному тёмно-рыжему пушку на темечке, и тёплое безграничное чувство переполняло его до краёв так, как он никогда не думал, что вообще сумеет почувствовать. Случайный внезапный ребёнок стал так бесценен, и у Аэлухеля не было слов, чтобы выразить всё то, что было внутри него.       Возможно, всё дело было во втором родителе этого младенца, и безграничный восторг, что им удалось вдвоём, как бы банально это ни звучало, породить плод взаимной любви, накатывал снова и снова, словно волны прибоя. Вынуждал ближе и крепче, и трепетнее прижимать к груди этот маленький тёплый кряхтящий комочек, слабо покачивая его и баюкая. И Аэлухель касался нежной мягкой кожи ребёнка кончиками пальцев, не в силах оторваться, поглаживая его по щёчке и короткой ручке, сжатой в крошечный кулачок, поражаясь хрупкости и беззащитности этого маленького существа, помещающегося у него на предплечье. И как он мог не любить его и отказаться от него?..       Тяжёлый вздох отвлёк Аэлухеля, чьё внимание было сосредоточено на младенце в его руках. Арихира давно бесшумно удалилась, оставляя их наедине, и он поднял взгляд, повернувшись и замечая уставшую усмешку на бледных губах и в синих глазах Ридраила.       Он всё ещё слаб, смотрит немного мутным взглядом, и Аэлухель ступает вкрадчиво и бесшумно, заботливо пряча дитя на своей груди. Опускается на край кровати рядом, и лицо Ридраила немного светлеет, расслабляясь. — Как ты себя чувствуешь? — заглядывая в его бледное лицо с искренним беспокойством, негромко поинтересовался Аэлухель, на что Ридраил устало откликнулся: — Лучше, чем я предполагал, — он на мгновение прикрыл глаза, а затем прямо посмотрел на младенца в руках Аэлухеля. — Возьмёшь его? — проследив за взглядом, осторожно поинтересовался тот, на что Ридраил едва заметно кивнул, не колеблясь.       Он протянул руки, и Аэлухель аккуратно переложил дитя на них. Маленький смуглокожий мальчик с тёмно-рыжим пушком на голове ярко выделялся на фоне бледного светлокожего родителя, и тот слабо усмехнулся уголками губ, острым внимательным взглядом рассматривая ребёнка.       Малыш слегка поёрзал, и Ридраил в жесте скупой ласки погладил его по головке. Смотрел на воплощение их с Аэлухелем связи, появившееся благодаря пробудившейся наследственности — дитя беспечно спало на его груди, и родитель не сдержал порыв, аккуратно накрыв хрупкое тельце ладонями. Ребёнок не проснулся в ответ на действия родителя, и Ридраил легко погладил его, словно пытаясь ещё больше убедить себя в его реальности и материальности.       Аэлухель чутко наблюдал за всем, всё также сидя на краю кровати. Он снисходительно улыбнулся и утешающе погладил своего возлюбленного по прикрытому пледом бедру. Подался к нему ближе, второй рукой аккуратно накрыв спинку ребёнка, коснувшись пальцев Ридраила. Тот устало вздохнул, слабо поморщившись от остаточной боли и слабости, и Аэлухель заботливо поцеловал его в лоб, у самой кромки чёрных волос, выражая таким простым действием всю благодарность и любовь, что были в его сердце. Давая молчаливое обещание: он сделает всё, что в его силах, чтобы защитить тех, кого теперь совершенно точно мог называть своей семьёй, пусть даже для пиратского общества это слово считалось не применимым в принципе.