Вопросы и ответы

      Когда бремя власти ложится на его плечи, Орлеандо... теряется. Да, практически с рождения его готовили к тому, что рано или поздно настанет тот день, когда он возглавит свой народ, займёт место отца и станет князем. Но юноша верил, что это случится гармонично и мирно, как и подобает, и он будет готов, когда это случится. Действительность же оказывается совершенно иной.       Сумбур неудачного переворота, казни бунтовщиков, похороны павших — всё сливается в единый огненный поток, смазывается в одно пятно, и Орлеандо увязает в нём, как в болоте, теряя счёт времени и всему остальному. Поэтому осознание, что он новый князь, бьёт по голове кузнечным молотом, и Орлеандо чувствует себя растерянным и потерянным ребёнком. Слишком многое за раз ему надо выдержать на своих плечах и не сломаться. А так ведь хочется бросить всё и опустить руки, и отдаться бушующему течению жизни, чтобы оно вынесло куда-нибудь.       Орлеандо оказывается не готов, но в момент кризиса государство и народ уповают на своего владыку, и он не может их подвести. Поэтому новый князь пытается взять всё в свои руки, но нити рассыпаются, и он не знает, за что схватиться в первую очередь. Править в действительности и гипотетически рассуждать об этой перспективе — две огромные разницы. И самое ужасное в этом то, что Орлеандо даже не к кому обратиться за советом и помощью. — Брат? — грубоватый голос Нийи вывел его из задумчивости, и Орлеандо с удивлением посмотрел на сестру.       Ноги сами, как и всегда, когда ему нужно было сбросить напряжение, привели его в кузницу, и Орлеандо этого даже не заметил. Моргнув несколько раз, он тяжело вздохнул и покачал головой, устало проведя рукой по лицу: некогда ему предаваться любимому занятию. — Выглядишь озабоченным, — Нийа твёрдой рукой похлопала его по плечу. — Что тебя тревожит? — Я не знаю, что мне делать, — предельно искренне ответил он. — Я чувствую себя словно на распутье. Я не знаю, что должен сделать в первую очередь. — В первую очередь сядь и отдохни, — сестра почти насильно усадила его на табурет и сама опустилась напротив, снова сжав плечо брата. — Ты не принесёшь никакой пользы ни себе, ни стране, если загонишь себя. — Я оказался не готов, — Орлеандо сокрушённо покачал головой, взлохматив короткие волосы. — И мне даже посоветоваться, что делать дальше, не с кем. Отец мёртв, Гирико тоже — а больше нет никого, кому бы я мог доверять в делах управления. — Это пока, — веско заметила Нийа. — Другие саламандры как металл: шлак отсеивается, но остаётся прочная сталь, что никогда не подведёт. Если тебя интересует моё мнение, милый братец, присмотрись к тем, кто остались вокруг тебя. Кто-то из них наверняка окажется тайным или не очень заговорщиком и твоим противником, но кто-то искренне доверит тебе свою верность и службу. Они и станут поддержкой, которая тебе нужна. Они же, открыто или намёком, подскажут, что делать и как. Ты растерян и разбит, как и все мы, от горькой потери и внезапности, с какой твоя судьба настигла тебя, но остановись и успокойся, и ты с удивлением поймёшь, что знаешь верный путь, по которому должен идти дальше.       Слушая совет сестры, Орлеандо хмурился, размышляя над её словами. В них была доля истины — после всего свершившегося ему и вправду в первую очередь необходимо было присмотреться к своему окружению. Провести чистку и реформировать аппарат. Лишь после этого, не ожидая ножа в спину, он мог более-менее спокойно приступить к делам внутренней и внешней политики, но пока...       Вздохнув, тяжело уперевшись в колени и медленно встав, Орлеандо решительно посмотрел на Нийу. Сестра удовлетворённо улыбнулась уголками губ, и он кивнул ей, молча благодаря за поддержку. Развернулся, покидая кузницу, и впервые направляя энергию внутреннего напряжения не на металл, но на дела государства, медленно рождаясь как политик, с которым всё же придётся считаться.