Вопросы и ответы

      Тишина кабинета тяжёлым камнем давила на плечи. Орлеандо хмурился, не мигая глядя перед собой. Пергаментные письма лежали в одной кучей с табличками, и князь скользил рассеянным взглядом по ним. Там были запечатлены страшнейшие слова, разбивающие его сердце, которые, тем не менее, не стали для него неожиданностью.       Луэмил всегда была амбициозна и высокомерна. Она никогда не была довольна своим высоким статусом, считая, что ей этого мало. Своё положение она считала огромной несправедливостью, но разве она могла сделать хоть что-то, чтобы действительно и радикально изменить многовековые традиции?       Княжеская власть была священна. По легендам, сам Отец-Вулкан был первым князем саламандр, и именно он выбрал своего преемника и поставил его на священное место, когда решил, что его дети достаточно окрепли и возмужали, чтобы продолжать своё существование самостоятельно. А потому власть в династии передавалась исключительно по мужской линии, и женщина никогда не смогла бы занять это высокое место. Не потому, что женщины были недостойны или считались слишком слабыми, нет. Лишь потому, что Отец передал власть сыновьям, определив её наследование только и исключительно по мужской линии.       Во всём остальном же статус женщин ничем не отличался от статуса мужчин. Они были одинаково равны перед законом, одинаково равны перед Отцом. Имели равные права и могли заниматься одинаковыми делами. Если у краснолюдов и некоторых других народов война и ремесло считались слишком грубыми занятиями, непосильными женщинам, то среди саламандр им было непостыдно брать в руки оружие или ремесленные инструменты наравне, а иногда и вместо мужчин. Точно также дела обстояли и с семьёй и домашними обязанностями: если у тех же краснолюдов они считались исключительно женской ответственностью, то у саламандр никто не мог заставить женщину сидеть дома с детьми и вести хозяйство без её добровольного решения. Мужчины тоже нередко брали на себя эти «не мужские» заботы, и ни у кого это не вызывало никаких возражений и удивления.       Дочери Вулкана ни в чём не уступали его сыновьям, и было лишь одно-единственное исключение. Как иронично, что именно оно ненасытным червём подтачивало сердце Луэмил, не давая ей покоя. А ведь ей всегда и во всём оказывались не меньшие почести, чем брату! Она всего лишь не могла примерить на голову княжий венец и назваться княгиней — не женой князя, а полноправной единоличной правительницей.       Орлеандо покачал головой, тяжело вздохнув. Сестра оказалась алчной до власти настолько, что в своей гордыне была готова бросить вызов божеству. Попрать все законы и традиции, и многовековое правило, начатое не смертными, но тем, кто стоит выше них. И всё ради чего? Ради удовлетворения собственных амбиций? Что она собиралась делать с этой властью, даже если бы получила её? — Орлеандо подозревал, что ничего хорошего. Ведь не столько сама власть нужна была ей, сколько статус и признание, потому что она завидовала брату и всем тем саламандрам, кто родились в простых семьях, где царило полное равноправие.       Её уязвлял сам факт запрета и «несправедливости», и Орлеандо думал, что это была извращённая трансформированная обида. В конце концов мать так упорно хотела родить сына, что совершенно забыла обо всех рождённых дочерях, отвернувшись от них и упрекая их в том, кем они были. Ведь наследование княжьего престола было единственным вопросом, где женский пол был не желанен. И Луэмил просто чувствовала себя выброшенной и ненужной игрушкой, о которой легче было забыть как можно скорее.       Эгоизм матери оставил свой след на душе всех десяти её детей — это Орлеандо знал в том числе и по самому себе. На каждом из них он сказался по-своему, в Луэмил родив ответный жестокий эгоизм обиженного ребёнка, который к тому же пытается всем доказать, что чего-то стоит. Он вылился горем и страданиями, и Орлеандо понимал, что пришло время его остановить — крайне непростое решение для брата, потерявшего почти всю семью, но необходимое для правителя. И если такова воля Отца-Вулкана... что ж, он воплотит её.