Вопросы и ответы

      Это было непростое испытание по многим причинам. Принимать собственного ребёнка, в таком месте и от такой женщины — было в этом что-то ироничное, и Геде́он не мог не оценить чувство юмора Судьбы, что тем не менее одарила его великим даром. Не просто избрала своим любимцем, но и подарила то, чего он считал, что будет лишён навсегда.       Его сын рождается, как и все вампирские дети, чрезвычайно маленьким и хрупким. Его первый крик звучит не так громогласно, как у младенцев других народов, и словно бы надрывно, вот-вот грозясь оборваться. Беременность вампирских женщин не в пример короткая, лишь позволяет плоду сформироваться и окрепнуть, прежде чем чрево исторгает его. И он такой крохотный — но всё равно в большинстве случаев несёт гибель своей матери и траур в свою семью.       Амальгаму, впрочем, к счастью, эта участь обходит стороной. Она крепкая, сильная женщина, к тому же однажды ей уже доводилось дарить жизнь собственному ребёнку. Поэтому она лишь бледнее обычного и наблюдает устало, тем не менее мягко, нежно улыбаясь, следя за аккуратными движениями своего возлюбленного. Отца её второго сына, которого, она так надеялась, не постигнет печальная участь старшего ребёнка, которого Амальгама потеряла очень и очень давно. И Геде́он чувствует эту тень горечи и печального сожаления, исходящую от разродившейся женщины, а оттого спешит отвести взгляд от сморщенного личика новорожденного и посмотреть в лицо его матери, заглядывая в алые глаза.       Амальгама гонит прочь мимолётную печаль и расслабляется, позволяя усталости поглотить себя. Лишь тянет к Геде́ону руки, когда он заканчивает обмывать и пеленать ребёнка, молчаливо прося его коснуться его. И он не отказывает, аккуратно укладывая младенца на грудь матери, и Амальгама не может сдержать нежную улыбку, дотрагиваясь до тёплого хрупкого тельца.       Геде́он наблюдает за ними, и его самого переполняет нежность. Он осторожно принимает своё дитя, ловит его первые движения и крик. Обмывает тёплой водой, смывая кровь, и обрывает остаточную связь с материнской утробой. Мягко покачивает, умиротворяя и успокаивая, и мальчик постепенно затихает, сонно глядя на своего отца. А тот улыбается ему и мягко поглаживает по спинке, накрывая ладонью рядом с узкой ладонью Амальгамы, когда дитя оказывается на её груди. Опускается на колени у её кровати и не может, да и не хочет сдержать тихой радости.       Их с Амальгамой сын — лучшее, что могло случиться с Геде́оном в этой жизни. Дитя, подаренное любимой женщиной — он и не думал, что после первого разочарования и разбитого сердца сможет когда-нибудь снова сделать этот шаг. Но пути Судьбы были воистину непостижимы, и утешение он нашёл там, где меньше всего этого ожидал. Как и Амальгама, впрочем, всю жизнь борющаяся и пытающаяся вырваться из невидимых чужим глазам оков. Как удивительно, что спасение она нашла в итоге именно в этом альвийском мужчине.       Теперь же у них родился сын, и родители с тихой молчаливой радостью наблюдали за ним. Малыш давно уснул, и уставшую мать постепенно также сразил сон, но Геде́он продолжал сидеть рядом, ласково поглаживая своё дитя и оберегая их отдых. И не было для него мгновения ценнее, чем этот хрупкий миг счастья.