Вопросы и ответы

— Это не должно стать проблемой.       Мой неуверенный голос нарушил затянувшуюся паузу, и я криво усмехнулась, скорее пытаясь убедить саму себя, чем стоящего напротив Дита. Тот был примером арктического спокойствия и невозмутимости, и лишь скрещенные на груди руки недвусмысленно намекали, что к моей затее владыка Смерти относится мягко говоря... скептично.       Технически, это всё-таки была не моя инициатива. Просто в одном из последних разговоров мой горячолюбимый папа сказал, что хочет познакомиться с кем-то из моих персонажей. Я после этого взглянула на своих мужиков и не сдержала нервный смешок. Все, как на подбор, либо эмоционально травмированные, либо геи, либо эмоционально травмированные геи. Ну прям то, что батя любит! — Почему я, а не, например, Атратин? — глубокий спокойный вопрос вывел меня из лёгкого уныния, и я посмотрела на Дита. — Ну, ты спокойный, — я начала загибать пальцы, — чем-то похож на меня. У тебя нет ментальных травм и ты почти «нормальный». Вон, верный муж и всё такое... Главное, о Сильване не говори, а во всём остальном всё пройдёт замечательно — я уверена! — оптимистично закончила я, на что Дит окинул меня очень скептичным взглядом.       Однако спорить со мной, когда я что-то решила, было бесполезно, так что Диту не оставалось ничего другого, как поддаться на мои провокации. Поэтому ничего удивительного в том, что в итоге мы вдвоём стояли на пороге папиного дома, очевидно, не было. Я нервно переминалась с ноги на ногу, а Дит возвышался за мной невозмутимой скалой, когда папа открыл нам дверь, и окинув беглым взглядом, пригласил внутрь. — Знакомься, это Дит, — я представила своего спутника. — Не смотри на меня так: я что, зря шесть лет на историка училась?! — видя немой вопрос в его глазах и верно истолковав его, возмутилась я, и за моей спиной раздался сдержанный хмык. — И потом, мне нравится имя Дит, — я вскинула подбородок и бесцеремонно вручила папе своё пальто. — Сложно с ней, да? — папа покачал головой, обратившись к моему спутнику, на что тот пожал плечами. — Тем, кто связан со смертью, можно сказать, повезло, — философски изрёк он. — К ней твоя дочь питает гораздо больше симпатий, чем к радостям жизни.       Папа на это лишь тяжело вздохнул: он часто любил у меня допытываться, откуда это во мне взялось, но я лишь отмахивалась от него. Не объяснять же ему, что такова моя суть сама по себе, а беды с кукухой лишь усугубили мрачное уныние, окрасив существование в минорные тона. Всё равно он не поймёт и начнёт затирать, что «это временно»: в некоторых вещах с дражайшей матушкой они были раздражающе единодушны.       Дит, словно читая мои мысли или желая услышать ответ, окинул меня заинтересованным взглядом. Однако я ничего не собиралась говорить, и мимолётное молчание нарушили, выйдя из комнаты, мачеха и младшая сестра. Мачеха оказалась откровенно озадачена бледным чёрным образом моего спутника, а в глазах сестры я наоборот увидела искры любопытства. Общались мы не слишком часто и много, но батя говорил, что мелкая становится во многом на меня похожей — не то чтобы меня это радовало, учитывая, что примером для подражания я была весьма сомнительным, но кажется, мужчины нам нравились одинаковые.       Неловкость в конце концов всё же нарушил папа, приглашая нас на кухню и предлагая что-нибудь поесть или выпить. От последнего предложения Дит отказываться не стал: что ему, немёртвому, какой-то там алкоголь, а компанию поддержать — это святое, его ещё Хольга этому научила.       Я же сидела как на иголках, нервно следя за происходящим. Папа, как всегда, был душой компании, из-за чего мачеха несколько раз одёргивала его, что он говорит слишком много, но Дит лишь вежливо улыбался уголками бескровных губ. Мы говорили на отвлечённые темы, и Дит, хоть и был сдержан и немногословен, тем не менее легко поддерживал любую тему. К счастью, вопрос отношений и всего, что с этим связано, поднят так и не был, так что под конец вечера я даже смогла расслабиться, с гордостью молодой матери замечая, что всё семейство оказалось приятно впечатлено Дитом. — Что ж, похоже, всё и вправду прошло не так уже и плохо, — когда мы возвращались домой, Дит улыбнулся уголками губ, и мне показалось, что обсидианы его глаз вспыхнули лукавым блеском. — Слава богу, — я выдохнула, и передёрнув плечами, добавила: — Но с маман я тебя знакомить не буду!       Дит хмыкнул, качнув головой, как бы говоря: «Не горю таким желанием». Я же кивнула, и остаток пути мы провели в молчании.