Вопросы и ответы

      Всё происходит так быстро, что он даже не успевает толком осознать, а что, собственно, именно произошло. Просто в какой-то момент небо буквально раскололось, пойдя трещинами, и яркая обжигающая вспышка света поглотила всё и всех так, что никто не успел ни понять, ни избежать, ни тем более предотвратить случившееся.       А чем именно было это «случившееся»?       Авитус лишь удивлённо вскинул брови, едва заметил, как с чудовищным грохотом сами основы мироздания затряслись и пошли трещинами. Свет стремительным огненным потоком приближался со всех сторон, поглощая и уничтожая всё, что встречал на своём пути, и это была мощь магии за гранью понимая и осознания смертных. Это было нечто чудовищное, спровоцированное высшими силами, и у них не было против этого никаких шансов.       Он не успел даже подумать, не то что пошевелиться, когда свет достиг его, и адская боль пронзила, кажется, каждую клетку его тела. Проникла в саму его суть, в саму структуру, выжигая изнутри, и это была страшнейшая смерть, которую только можно было себе представить. Наглая, внезапная, стремительная — и невыносимая, растянувшаяся целой вечностью агонии.       Помимо боли, душу Авитуса сковал страх от непонимания и незнания того, что будет дальше. Что случится, если он умрёт окончательно, и даже от духа его не останется следа? Однако смерть не пришла к нему, лишь провела агонией мучений, а после вдруг закончилась, уйдя так же резко, как и придя. И Авитус чётко осознал себя лежащим на холодной плитке твёрдого пола. Неужели это было всего лишь видение?..       Он резко распахнул веки и недовольно поморщился. Яркий белый свет ударил в глаза, но не ослепил. Он прикрыл рукой веки и тут же одёрнул руку, недоверчиво глядя на неё. Она снова была тёплой и покрытой смуглой кожей, как было при жизни, и Авитус прислушался к себе, с искренним изумлением понимая, что не только руку тронули столь странные изменения.       Каким-то невообразимым способом он снова был живым, но вместе с этим... да, совершенно точно он чувствовал себя как-то очень странно, словно одновременно был жив и не был. — Что за?.. — нахмурившись, Авитус поднялся на ноги, настороженно осматриваясь по сторонам.       Сколько глаз видел, всё источало свет и было белым. Бесконечное пространство без начала и конца, без потолка и пола (плитки расходились под ногами Авитуса, но дальше они обрывались, перетекая в белое ничто) — так, значит, выглядит самая окончательная из смертей?..       Связь с владыкой Франхрасьяном тоже пропала, и Авитус ощутил неясную внутреннюю тревогу. Вокруг творилось что-то странное и непонятное, и он чувствовал себя странно и непонятно, и это ощущение ему совершенно не нравилось. Где он был? Что произошло? Куда делся мир, который он знал?.. — Пока ты со вторым не создашь подходящее место, ты не сможешь выйти отсюда, — за спиной раздался низкий твёрдый голос, и Авитус едва заметно вздрогнул от неожиданности, резко обернувшись. Перед собой он увидел гнома, облачённого в серый дорожный плащ и опирающегося на посох, пристально всматривающегося в растерянное лицо человека. — Второй? — переспросил он, снова оглянувшись. — Создам место?.. — Слушай, любимец Владыки Печалей, — гном стукнул посохом по плитке, и гулкий звук громким эхом разлетелся вокруг. — Два брата сошлись в яростном противостоянии. Ничем не уступали они друг другу, а оттого поразили друг друга. Высвободили силу огромной мощи, и она поглотила их тела. И разошлась дальше, уничтожая всё на своём пути, и пали все божественные чертоги и все боги, кроме меня, Игга, Хольги, Сильвана и Дита. И был разрушен мир смертных, и никому не дано было спастись и выжить. Цикл завершился, и мир рухнул, и теперь нам предстоит воссоздать его вновь, запустив колесо опять. — Но я здесь... — так несвойственно себе Авитус был растерян, и мысли разбегались в стороны, не давая сосредоточиться на какой-нибудь одной. — Ты признан достойным, Витта, — строго ответил Игг. — Ты займёшь место Франхрасьяна. Отныне ты больше не смертный — теперь ты один из нас, — человек задохнулся от неожиданности, упав на подкосившихся ногах на белую мраморную плитку, а гном продолжил: — Сейчас прибудет любимец Зардушту, которому надлежит занять его место, и вместе вам предстоит творить с нуля новый мир. — Но я не знаю, как! Я не знаю, что должен делать! — полный отчаяния, ужаса и шока, Витта вскрикнул, схватившись за голову. Всё происходило так быстро, словно в самом кошмарном сне.       Игг посмотрел на него задумчиво, но будто бы с лёгким недовольством осуждения. Помолчал несколько мгновений, но сказал: — Ты поймёшь, что нужно делать. В конце концов тебе ведь не впервой создавать с нуля свой дом, свой мир и своё место. И кажется, ты неплохо с этим справлялся, не правда ли? Так почему же в этот раз что-то должно пойти не так?       Игг растворился, исчезая в невидимом переходе пространства, что весьма условно в этом абсолютном полном нигде, и Витта остался один на один с осознанием и своими мыслями. Смертный разум не выдержал бы такого потрясения, но он был теперь богом, и у него не было другого выбора.       Витта напряжённо выдохнул, всё ещё обалдевше глядя куда-то впереди себя. Впереди у него безграничная вечность для принятия и осознания случившегося, а пока... Стоило начать с малого, не так ли? Например, познакомиться со вторым, появившимся из вспышки света и растерянно осматривающимся по сторонам, так же как и Витта не понимающим, что происходит, где он и кто он теперь. И криво усмехнувшись, Витта сделал шаг к нему навстречу.       Ведь творить должны двое, и им определённо не стоит совершать ошибку своих предшественников. Хотя бы для того, чтобы больше не допустить катастрофы, уничтожившей их мир.