Вопросы и ответы

      Невыразительная невзрачная фигура бесшумно, почти как тень, скользнула за дверь, оставляя короля в одиночестве просторного зала. Эйладар проводил её спину долгим задумчивым взглядом, уперевшись локтем в подлокотник трона и подперев кулаком голову. Почему он проявлял столько снисхождения к своему первому советнику, и никогда, даже в острые приступы паранойи, не трогал его? Перебил всё своё окружение, предал мучительной смерти преданнейших соратников — но Халлон продолжал оставаться на своём месте столько же, сколько безумец сидел на троне?       По-хорошему, от него следовало избавиться первым. Халлон был слишком близко, знал слишком много, мог возгордиться слишком сильно. Он был опасной фигурой, самой опасной по многим причинам, главными из которых Эйладар мог назвать нижайшее происхождение, и как ни парадоксально, невыразимость. Действительно ведь, что внешне, что нравом он был так непримечателен, сливался с толпой и личность его смазывалась в памяти спустя несколько часов после расставания. Весьма удобно для серого кардинала, что лишь прикидывается невыразительным тихоней, разве нет?       Однако Халлона спасало от плахи лишь то, что он был напрочь лишён амбиций. Хотя где-то в глубине души Эйладар не верил в это. Ведь Халлон был выходцем из нищей, многодетной, сельской семьи, неграмотный простак, а такие всегда, стоило им хоть немного возвыситься, начинали алчно и слепо желать большего. Чернь всегда была такой, тупой и жадной, и власть вместе с богатством кружила им голову. Но Халлон был не таким.       Странное дело — хотя вполне ожидаемое. Ведь он был одним из старших братьев Тахлавеля, и он не мог быть другим. Иначе Эйладар бы не искал его так фанатично; иначе не забрал бы со съёмной квартиры прямо во дворец; иначе не держал бы подле себя тогда, когда все инстинкты и разум кричали избавиться от него в самую первую очередь. О да-а…       Тахлавель — единственный друг, который у Эйладара когда-либо был, о своей семье рассказывал охотно, хоть и немного. До Эльвэ он был единственным, кто усмирял вечную бурю в душе принца и успокаивал его буйный нрав. Нищий слуга, но с ним было так спокойно, и Эйладар эгоистично не хотел терять это ощущение даже тогда, когда появилась Эльвэ. Но Судьба распорядилась иначе, и Тахлавель ушёл навсегда, став верховным магом Геде́оном Светлым.       Утрата была мучительна, и Эйладар не собирался мириться с ней. Он вспомнил, что однажды его друг обмолвился, что один из старших братьев осел в столице. Он преуспел в юриспруденции, но после гибели мастера на войне с двергами, перешёл работать в издательство. Тахлавель отзывался о нём с большим теплом и уважением, хваля исполнительность и терпеливость брата. И Эйладар запомнил; и Эйладар захотел завладеть таким сокровищем.       Он не хотел терять единственного друга — и хоть так решил удержать и сохранить связь.       На брата Халлон был совершенно не похож ни внешне, ни характером. Нет, были общие черты, и смутное сходство узнавалось, но они были разными. Исполнительный, но сухой и почти безразличный первый советник не смог стать тем, кем когда-то был его младший брат. Верный, да, расторопный и невыразительный, однако он держался на дистанции, отгораживаясь от Эйладара стеной отчуждения. Он ощущал это, знал, но тем не менее продолжал ревниво держать Халлона так близко…       Слепо, ревниво и эгоистично до последнего Эйладар пытался рассмотреть в Халлоне замену его брату. Оттого был так фанатично привязан к первому советнику. Как и Эрувэ, держал его на коротком поводке, больше всего опасаясь не предательства и ножа в спину, а даже мыслей о побеге и о том, чтобы снова оставить короля в одиночестве. В мучительном одиночестве, один на один с голодной бездонной тьмой, медленно пожирающей Эйладара день ото дня — и он был готов на всё, лишь бы только избавиться от неё. И мнение других интересовало его едва ли.       Халлон был лишь заменой Тахлавелю — в этом была его первая и самая большая ценность. Это же была единственная причина, по которой он всё ещё был жив. Единственная причина, которая заставила едва коронованного принца поднять свой королевский зад и выйти в город к простолюдинам. Лично явиться перед молодым журналистом и потребовать его переезд во дворец — конечно, Халлон не мог отказаться и вынужден был подчиниться, фактически добровольно подписав себя на участь, что даже хуже рабства.       Ведь он никогда не был своим братом — они даже не были особенно похожи. Ведь он даже прозорливо скрыл своё настоящее имя, подставив под удар того, кто не так давно умер. Но Эйладару было всё равно. Эйладар, как капризный ребёнок, хотел любой ценой заполнить пустоту и найти утешение. Халлон лишь стал жертвой — одной из многих, на самом-то деле, и со своей участью мог лишь смириться.