Вопросы и ответы

      «Франхрасьян»       Эхо далёкого шёпота доносится до Владыки Скорби, когда он остаётся наедине с самим собой. Тьма поглощает его, окутывая со всех сторон, и он закрывает глаза, отдаваясь ей. Тело погружается в медитацию, и древний могущественный дух поднимает голову, расправляя плечи. Сливается он с тьмой, однажды породившей его, и растворяется в ней, ища покой и сил восстановление. В конце концов, даже богам нужно иногда отдыхать.       «Отныне… и до скончания веков… твоё имя Франхрасьян»       Тьма взывала к нему, и тёмный дух отвечал на воззвание. Блуждал по чертогам разума, с удивлением отмечая, что лишь Тьма, породившая его, помнила его имя и обращалась к нему так, как сама же и нарекла его. Но ни смертные, ни верные дэвы… никто не вспоминал имени бога Смерти и никто не звал его им.       «Господин» — обращение, полное трепета и почтения, и перед ним склоняют головы тёмные дэвы и смертные, кто в благоговении, кто в страхе, кто в уважении, а кто в принятии. Обращение срывается вместе с выдохом, и даже самые ревностные противники, отринутые Зардушту и вынужденные разделить вечность с хозяином Дома скорби, отдают добровольную дань без презрения и сцепленных зубов.       «Владыка» — так зовут его те, кто отвернулись от Зардушту и назвали Франхрасьяна своим заступником и покровителем. Они, что признали над собой его власть, вверяют ему свои души и своё существование, словно родителю, что единственный способен вершить справедливый суд над своими детьми.       «Отец» и «папа» — он слышит и такие обращения, что в пору бы слышать его пресветлому брату. Но для него они чужды, ведь все юные души, сломанные судьбы, сгоревшие так рано, делят вечность вместе с ним, почётные гости чертога скорби. И в тёмном хозяине этого дома… они находят того, кто был утрачен навсегда. Почётное, хоть и горькое, самое горькое из всех звание, которое Франхрасьян тем не менее принимает со смирением, благодарностью и терпением.       «Отец несчастий»       «Презренный дьявол»       «Сеятель зла»       Презрительных проклятий, какими изо дня в день хулят его эмиссары Зардушту и смертные в своих молитвах, несчётное количество. От них владыка Смерти отмахивается как от надоедливых мух, давно привыкнув к ним. Брата не переубедить; его паству не переубедить — что ж, пусть обзывают его как хотят, если им от того становится легче.       Обращение — лишь формальность. Дерзости и глупости на откровенное пренебрежение не хватает даже Зардушту, так что Франхрасьян закрывает глаза на всё остальное. Зачем переубеждать других в такой мелочи? Пусть зовут его так, как хотят, если им так проще — общение от этого меняется едва ли. И он привыкает; и слух уже давно не режет ни одна из привычных форм. Но вызывают улыбку другие, какими нарекают его наименьшие жители Дома скорби.       «Фа»       «Анян»       «Фран»       «Франя»       «Ян»       Вариаций у длинного имени оказывается так много, и дети, что лишь учатся произносить свои первые слова, интерпретируют его по-своему. Владыка Смерти принимает их со снисхождением, собирая, словно драгоценный жемчуг. Каждое из прозвищ — бесценный дар, и он хранит их бережно в своём сердце. «Ян» — любимое из них — выделяет особенно, ведь оно было первым, от первого ребёнка, которого он учил говорить вместе с дэвами тогда, когда детей в чертоге ещё почти не было. Сентиментальная память почти столь же сильная, как память о том мгновении безвременья, когда Тьма впервые нарекла его тем именем, что он теперь назывался сам.       «Франхрасьян»       Странное дело, но никто и вправду не обращался к нему так. Не то чтобы Франхрасьяна это беспокоило, однако наблюдение оказалось любопытным. Кажется, даже к его суровому братцу, и тому чаще взывали по имени — почему же владыку Смерти именовали как угодно, но не так, как он был наречён? Всё ли дело было в значении имени, тем не менее неизвестном смертным? Или же причина была в чём-то другом?       Для некоторых его имя было слишком длинным и сложным; некоторые считали, что фамильярно и неуважительно звать бога по имени; некоторые же считали его имя проклятием и старались лишний раз не произносить — причин было много, но они были банальны. Франхрасьян не злился из-за этого и не выказывал недовольства. И вправду, какая разница, как его зовут другие, пока это не мешает им понимать друг друга и общаться друг с другом? В конце концов ничего сакрального в своём имени сам Франхрасьян никогда не видел.       Но было что-то мистическое и почти интимное, когда первозданные силы, пред ликом которых сам он был ребёнком, взывали к нему так, как он был наречён ими же. Холодная Тьма звала его, напоминая, как в шёпоте её звучит его имя, и он неизменно откликался, отвечая ей. Звуки растворялись в бесконечном мраке, рассеиваясь эхом, и тёмный дух следовал за ними, ища ласку, покой и утешение в бездонном чёрном лоне, однажды породившем его. И это было так… правильно. Возможно, к лучшему было то, что ни дэвы, ни смертные не обращались к нему по имени, оставляя высокую честь единственной силе, достойной этого.