Вопросы и ответы

      Тяжёлый кузнечный молот с глухим стуком бьётся о наковальню. Искры снопом разлетаются в стороны, и раскалённый металл пульсирует жаром и светом. Удар за ударом — и клинок приобретает форму, превращаясь из куска руды в изделие. Умелые руки мастерицы с лёгкостью создают шедевр, и Орлеандо сколько себя помнил, всегда восхищался сестрой, в которой ярко горело пламя таланта, дара Отца-Вулкана, осенившего своим благословением свою же дочь.       У самого Орлеандо никогда не получалось творить так, как Нийа. Металл покорялся её рукам с такой лёгкостью, словно был их продолжением, твёрдым огнём, с которым любая саламандра обращалась без малейших раздумий. Без единых изъянов и ошибок она создавала оружие и доспехи, что никогда не подводили своих хозяев. Прочнейшие клинки и непробиваемая броня были даром для тех, кто пользовались ими, и Орлеандо был искренне восхищён умением сестры. Сам он, пусть совершенствовал собственное умение на протяжении всей жизни, так и не смог приблизиться к её мастерству, и в сердце его старшая сестра навсегда осталась как самая искусная кузнечиха, которую лишь знал народ саламандр.       И лишь немногим было известно, какую цену за свой талант Нийе пришлось заплатить.       Бесконечно одинокая, сестра не имела ни друзей, ни возлюбленных. Орлеандо и не знал вовсе, были ли они у Нийи хоть когда-нибудь. Отстранённая от семьи, она практически жила в кузнице, и кажется, лишь с одним братом и была близка и ласкова, как не была больше ни с кем. Единственный друг и ученик — и Орлеандо с печалью наблюдал за этим. Однако Нийа, кажется, собственным одиночеством озабочена была едва ли.       У неё была кузница, верный молот и металл, которому она без устали придавала форму. Словно воплотившийся в смертной саламандре аспект бога-ремесленника — и Нийа отдала всю себя своему делу, оставив разве что брату малую часть своего сердца, да и то… Сестру он почти не знал. О своих чувствах и эмоциях она никогда не говорила, и что было у Нийи на душе, знал, наверно, лишь один Отец-Вулкан…       Молчаливая и закрытая, словам и разговорам сестра предпочитала дело. Она была скупа на эмоции и речи, чаще просто смотрела с одобрением и скупой улыбкой на губах, и если Орлеандо удавалось вывести её на разговор, был он не слишком длинным. И тем не менее… рядом с Нийей он никогда не чувствовал себя стеснённым или неловко. В её молчании было комфортно, оно было словно уютная тихая гавань, в которой можно было остановиться и обдумать всё.       По-своему они оттого и были близки. Пусть Орлеандо почти ничего не знал о сестре и сочувствовал её одиночеству, он продолжал любить её и считать одним из самых близких существ подле себя. Ведь к Нийе всегда можно было прийти за советом или просто поплакаться, и она никогда не прогоняла. Внимательно выслушивала и помогала, как могла. И Орлеандо всегда мог на неё положиться; и Орлеандо был ей благодарен.       Нийа была важнейшим членом семьи, одним из ближайших друзей и просто саламандрой, дороже которой по-своему не было никого. Она умерла, когда все её жизни сгорели в срок, и Отец-Вулкан призвал её. Последняя потеря, разбившая сердце огненного князя — и он собственными руками похоронил сестру, когда время пришло. Скорбь затопила его сердце — и не ушла до сих пор, оставшись с ним на всю жизнь, тонким шлейфом преследуя так же, как скорбь от потерь других близких саламандр, ушедших слишком рано.       О сестре князь сохранил лишь самые тёплые и лучшие воспоминания. Каждый раз, когда он вспоминал о ней, на губах появлялась печальная улыбка. Времени вместе оказалось так мало, но даже если бы его было больше, изменилось ли бы что-то? У Орлеандо не было ответа на этот вопрос, ведь в отношениях с сестрой его и без того всё устраивало. Вряд ли они стали бы ближе, ведь Нийа никогда к этому не стремилась. В одиночестве ей было комфортно, и она не хотела менять его. У неё было любимое дело, молот и наковальня, и большего ей было не нужно — в этом всегда была сестра, и Орлеандо…       Он уважал её выбор. И поддерживал так же, как она поддерживала его. И это было лучшее сотрудничество, которое можно было себе представить.