Вопросы и ответы

      Когда всё заканчивается, они остаются вдвоём. Мир рушится, возвращаясь в пустоту, и они оказываются единственными из своего рода, кому предстоит наполнить эту пустоту новым смыслом. Дит уже почти забыл, как это творить и наполнять творение жизнью, ведь его смыслом давно стала смерть и он следовал её путями. Но рядом был тот, кто был воплощением жизни, и он один мог научить Дита и показать, как надо.       Тёмный холодный бог ступает бесшумной поступью смерти, но странным образом трава за его шагами не вянет и не погибает, как это было когда-то. Бездонные тусклые глаза внимательным цепким взглядом всматриваются в чужую фигуру, и Дит не может отвести их, то ли запоминая, то ли любуясь. Сильван всегда был удивительно красив, но сейчас было что-то ещё особенное в его красоте, то, что заставляло дыхание замереть, и глаза не могли оторваться, впитывая чужой образ.       Сильван улыбался, но была в его улыбке какая-то горькая нежность. Тёмно-карие глаза смотрели с тоскливой усталостью, пока пальцы с любовью оглаживали тонкие листочки какого-то цветка. Из-под рук лесного бога выходила жизнь, и он вдыхал её в каждое своё творение, наполняя его смыслом и отдавая часть себя. Но Дит знал, что всё дело было не только в долге и добром сердце Сильвана.       Он был полон отчаяния и вины. Пытался заполнить пустоту и убежать от воспоминаний. Смириться с утратой и обрести новый смысл тогда, когда казалось, что жизнь разрушилась и он остался в одиночестве. Чуткая чувствительная душа — отдавая, Сильван надеялся получать взамен, тем самым наполняя опустевшую чашу обратно до краёв. Но мог ли он сделать это самостоятельно?..       На прекрасное молодое лицо легла тень задумчивой меланхолии, и Диту казалось, что она вовсе не портила Сильвана, но жизнерадостная энергия, какой он славился в былые дни, всё же была ему больше к лицу, хоть в ту пору они почти не виделись, и Дит многое забыл. В грациозную пластику движений добавилась осторожная неспешность, и различимая резкая чёткость, почти не повлиявшая, впрочем, на былые привычки. По запястьям и щиколоткам по-прежнему вились нежные стебли и лозы, гармонично оттеняя кожу, отливающую приятным зелёным цветом, и Сильван всё также предпочитал носить лёгкую тунику, почти не прикрывающую его тело. Впрочем… он был прекрасен, и любоваться им было настоящим удовольствием.       Дит наблюдает со стороны, и что-то странное, почти забытое просыпается в груди. Что-то тёплое и восторженное, желание прикоснуться к прекрасному и сберечь его. Сильван, дарующий жизнь и наполняющий её, ощущался, как дыхание ветра, как свежесть и надежда нового дня, и рядом с ним Дит чувствовал себя так, будто просыпается от долгого сна. По-прежнему бог Смерти и завершения, но бытность и данность не казались более такими категоричными и полными отчаяния. Сильван разжигал искру, что-то давным-давно забытое, и Диту было одновременно боязно, и он мучительно жаждал коснуться, испить и наполниться чужой энергией. Но мог ли он?.. И было ли что-то, что он мог отдать взамен?..       Вопросы мучительны; сомнения мучительны. И Дит замирает в робости и нерешительности, наблюдая со стороны. Скользит взглядом по прекрасному профилю, запоминая, как выглядит мягкая улыбка на тускло-зелёных губах. Любуется ниспадающими на плечи и спину тёмно-зелёными прядями с вплетёнными в них ветками. Запоминает плавную пластику и аккуратные прикосновения, когда из-под заботливых рук выходят новые ростки и хрупкие животные. Блеск тихой нежной любви в тёмных глазах и мягкая улыбка — и Дит не помнит, когда видел картину, прекраснее этой. Сильван такой умиротворённый, но в то же время хрупкий, однако бог Смерти не забывает о силе и могуществе, таящихся в нём. И тем не менее…       Дит не может оторвать от Сильвана глаз, снова и снова приходя, чтобы посмотреть на него. Преисполнить своё сердце трепетом и тёплым чувством, которому он никак не может дать названия. И кто знает, может быть, совсем скоро он наберётся решимости сделать шаг навстречу и выйти из тени. Протянуть руку и соединить свою судьбу с чужой.