Вопросы и ответы

      Это было такой большой редкостью, что Фин даже не стал сопротивляться. Мастер просто ненавязчиво удержал его, перехватив под грудью и прижав к себе, когда ученик, взмокший и тяжело дышащий, слез с него после очередного раунда неспешной, но парадоксально горячей и страстной близости. Скатился на бок и как всегда намеревался уйти восвояси, довольный и разморенный, но Геде́он не позволил, обнимая и потеревшись носом о твёрдое плечо.       Иногда мастеру хотелось близости совсем иного толка. Ощущения горячего твёрдого тела рядом, простых объятий и скупой нежности. Странным образом Фин никогда не мог отказать ему в них, поддаваясь и отдавая, и Геде́он обнимал его, прохладными пальцами поглаживая смуглую кожу. Ненавязчивые, ни на что не намекающие ласки были такими приятными и умиротворяющими, и Фин чувствовал себя так, как не чувствовал ни с одним из любовников или любовниц.       Мастер, вроде бы такой простой и понятный, всё же недаром был верховным магом. Раскрытая книга, не перестающая удивлять Фина снова и снова. Он разжигал внутри него огонь и в то же время успокаивал бурю, нёс умиротворение и тишину. Странную лёгкость и завершённость, и Фин отдыхал рядом с ним не телом, но разумом и духом.       Длинные прохладные пальцы мягко скользили по коже. Следовали по чёрному узору татуировки выше локтя на левой руке к плечу и груди. Пиратская традиция — рисунок состоял из причудливо сплетённых между собой линий, и в нём не было никакого сакрального смысла или чего-то подобного. Просто элемент декора тела — и такой же рисунок змеился с правой стороны от бедра по боку к груди. Конечно, мастер знал, у кого в ходу такие татуировки, но странным образом перед ним было не стыдно и не страшно щегольнуть такой правдой. Впрочем… когда это Фина в принципе интересовало чужое мнение?..       Заботливые нежные поглаживания расслабляли. Никто не умел касаться его так, как это делал Геде́он. Изысканная ласка, на которую был способен лишь мастер — и всё тело Фина, казалось, превращалось в чувствительную точку. Мурашки бегали по коже, а вместо крови растекалось чистейшее блаженство, несущее удовольствие слаже оргазма и убаюкивающее лучше всякой снотворной настойки. — Расскажи мне, — тихий голос мягко коснулся сознания вместе с тёплым поцелуем в висок, и нежная рука скользнула с татуировки на груди ниже к животу, поглаживая один из рубцов, оставшихся после падения колонны. — М-м? — Фин разморено одним глазом посмотрел на Геде́она, заметив, как он слегка навис над ним, отчего белые пряди упали на смуглое плечо лесного эльфа, так ярко контрастируя с ним. — Что именно тебя интересует, мастер? Ты ведь уже знаешь всё, — он довольно зажмурился, послушно перекатившись на бок, открывая спину, когда альв подтолкнул его, оставляя несколько тёплых поцелуев на скуле. — Расскажи мне о своих рисунках, — ладонь накрыла почти выцветшую татуировку поперёк лопаток. — Расскажи о шрамах… — вдоль позвоночника опустилась к пояснице, щедро украшенной несколькими рубцами разных размеров и глубины. — Я знаю их происхождение, но я хочу услышать о нём от тебя, — чувственные губы съехали по выступающей косточке челюсти к шее, оставляя влажную дорожку на задней стороне, щекоча дыханием. — Татуирование — часть нашей культуры, — лениво отозвался Фин, вновь зажмурившись и прерывисто вздохнув, когда поцелуи коснулись плеч. — Первые татуировки мы получаем ещё в юные годы. Они называются «детскими рисунками». Это что-то вроде оберегов и, в некотором смысле, молитв к божествам Природы. Воззвания подарить ребёнку крепкое здоровье, долгую жизнь и всё такое.       Длинная татуировка, тянущаяся от одного плеча к другому — краска на ней выцвела больше всего, а рисунок словно немного вытянулся и растянулся — это было самое старое изображение на теле Фина. Состояло оно из закрученных линий и стилизованных пиктограмм, и знающие язык лесных эльфов без труда могли прочитать в них традиционное лесноэльфийское защитное заклинание. — Мы украшаем свои тела историями своей жизни, — продолжил Фин. — Каждый лесной эльф наносит на себя множество татуировок. Они — как пройденные этапы и пережитые лишения. Самые разные орнаменты и самые разные пиктограммы — каждый изображает что-то своё, и рисунки всегда индивидуальны. Лишь у друидов и солдат они отличаются кардинально и имеют некоторые свои каноны, по которым и друиды, и солдаты с первого взгляда всегда отличаются от других эльфов. Солдаты наносят боевой рисунок, устрашающий врагов и выделяющий их среди других эльфов, а также боевые заклинания. У них, как и у друидов, не просто татуировки — это шрамы-татуировки, которые они вырезают ритуальными кинжалами на своих телах, мешая краску с кровью. Ты должен знать, что некоторые наши традиции весьма жестоки и кровавы, и принесение в жертву Природе собственной крови считается важным сакральным элементом мистического посвящения. Друиды следуют этим же путём, но наносят на свои тела священные молитвы и воззвания, через них наполняя себя силой Природы.       Фин снова шумно вздохнул, запрокинув назад голову. Мастер целовал его плечи и шею, пока шершавые сухие ладони скользили по спине, опускаясь к пояснице, мягко надавливая на шрамы, прежде чем съехать к бокам и животу. Прикосновения и ласки отзывались лёгкой щекоткой и чистым удовольствием, и затылком уперевшись в плечо Геде́она, Фин подставился для поцелуев, прикрыв веки. — Остальные татуировки имеют мало общего с традициями моего народа — я стал вольной птицей, и скорее, мне просто захотелось как-нибудь украсить моё тело. Так что не ищи в этих орнаментах какой-то особый смысл, — губы смазано коснулись губ, и Фин разочарованно вздохнул. — У пиратов нет традиций, разве что у иерархов некоторых кланов. Но так как среди них много лесных эльфов, то это скорее, м-м, привычка наносить на себя рисунки и несколько раз пробивать уши. А что до шрамов… мне кажется, ты давно досконально изучил их все, — он проворно перевернулся на другой бок, оказавшись с альвом лицом к лицу.       Геде́он расслабленно улыбался, с беззлобным смешком глядя на Фина. Продолжил поглаживать его по пояснице, пальцами перескакивая с одного ребристого рубца на другой. Их было так много после падения колонны и многочисленных операций, что Фин сам толком не знал их точное количество. Он прижался ближе к мастеру, обняв его в ответ, и тот послушно обхватил ученика крепче. — Никогда не забуду эту проклятую колонну, — понизив голос, проворчал Фин. — И альвов с двергами и их вечной враждой. Все мои шрамы от того злосчастного дня, как и все мои проблемы после такого выстраданного исцеления. Тебе ли не знать о том, мой господин, — он подался вперёд, игриво прикусив нижнюю губу Геде́она, прежде чем мастер втянул его в глубокий, медленный и чувственный поцелуй, утешающе проведя прохладными подушечками пальцев по впадине позвоночника.       Сам Фин зарылся в белые волосы мастера на затылке, прильнув к нему ещё ближе, чувствуя кожей его кожу, отдавая тепло своего тела и принимая тепло его тела. Близость особого толка, которую лишь они одни могли подарить друг другу. И Фин, возможно, впервые за долгое время чувствовал себя в гармонии в компании не себя любимого, но другого существа. И это было захватывающее ощущение.