Вопросы и ответы

      Осознание приходит не сразу. Оно оглушает и ослепляет, и Сильван задыхается почти буквально. Немигающим взглядом смотрит в одну точку, пока в груди всё распадается на части, обращаясь концентрированной болью.       Мир умирает — это случается одновременно одномоментно и растягивается долгими годами, если не десятилетиями. Колебания магии словно вспышка — и само мироздание трещит по швам и раскалывается огромными кусками. Неизбежность — и все они, как один, встают на защиту того, что ещё надеются уберечь, однако…       Чужое могущество слишком велико. Оно поглощает смертных и бессмертных, и Сильван видит, как они растворяются в ослепительно-белой плазме чистой энергии, уходя в вечность и сливаясь с общим потоком. Смерть, что даже хуже забвения, настигает одного за другим, и линии обороны медленно падают, не в силах удержать сокрушительное движение.       Сильван скрипит зубами, отдавая всё без остатка. Он был сильнейшим эльфийским богом — он должен был сохранить хоть что-то. Уберечь хоть кого-то из тех, кем дорожил, и сильные мышцы напрягаются под зеленоватой кожей, перекатываясь и вздувая вены. Пот стекает по вискам и спине, но Сильван отдаёт, не задумываясь, и постепенно безудержный поток наконец-то начинает замедляться.       Вспышка света слепит и почти сжигает в своём жаре, когда всё заканчивается, так что Сильван не знает, выстоял ли он, или же пал, как другие. Пространство и время разрушаются, переставая существовать, и он словно возвращается в те дни, когда едва покинул чрево Матери, созерцая девственный, рождающийся мир. Цикл завершается лишь для того, чтобы повториться вновь, и когда Сильван открывает глаза, вокруг нет ничего.       Ничто в нигде — и он не чувствует привычные ауры других богов. Нет и смертных, нет и духов — остался лишь Сильван и ещё один вместе с ним. Тот, с кем он почти не был знаком, но сейчас это не имело никакого значения. Ведь он остался один, и не было больше ни гигинеев, ни его детей, ни Её…       Ореада растворяется одной из первых. Попадает в неумолимое движение потока, и он поглощает её без остатка так, что остаётся лишь память у несчастного, влюблённого Сильвана, так и не получившего ответ на свои чувства. Она была слишком слабой богиней, а потому не могла ничего противопоставить разрушению. Жестокая правда, и Сильван задохнулся от боли, когда осознание настигло его.       Сердце разрывалось на части, и он упал на колени. Из глаз хлынули слёзы, и он царапал грудь там, где истекали кровью острые осколки. А после впился в волосы, оттягивая их, и полный боли и безграничного искреннего горя нечеловеческий крик вырвался наружу, ломая рёбра. Он потерял её, он потерял их всех и никого не смог защитить. Отдал всё в отчаянной искренней надежде, что сможет уберечь хоть кого-нибудь, но в итоге провалился, не справившись с единственным заданием. И почему, в таком случае, он остался тогда, когда все ушли?..       Память — и новое созидание. Сильван был сильнейшим эльфийским богом, поэтому он должен был остаться, чтобы сотворить мир снова. Вдохнуть в него жизнь и наполнить смыслом, давая толчок новому циклу. Однако как будет он делать это, полный вины, сожалений и раскаяний? Как будет он делать это, потеряв всех, кого он любил?       Горячие слёзы текли из глаз, пока грудь разрывалась от боли. Сильван плакал как ребёнок, скорбя по своей утрате. Женщина, которую он любил так сильно и которую в итоге не смог спасти — возможно, она была справедлива, когда снова и снова отвергала его? Ведь его слова оказались пустыми и бессмысленными тогда, когда он никак не смог подкрепить их действиями и доказать силу своих чувств. Иначе бы он смог спасти Ореаду, разве нет? Хотя бы её одну…       Но её больше не было — как и всех других. Как и мира в целом, и Сильвану предстояло собрать себя по осколкам, чтобы точно также собрать по осколкам мир. Создать его снова, храня в сердце болезненную память обо всём, что было утрачено. Но сможет ли он? Справится ли он? Ведь руки его опускаются, а сам он чувствует себя таким пустым и ничтожным…       Слёзы высыхают, и остаётся лишь тупая не проходящая боль, тяжёлым комом заполняющая грудь вместо сердца. Сильван должен взять себя в руки и встать с колен, и выполнить свой долг хотя бы ради тех, кто ушли. Ведь гибель их не должна быть напрасной, верно? Ведь то, что он выжил, не должно быть напрасным, не должно быть ошибкой — и он обязан доказать, что чего-то стоит. Да…       Сильван закрыл глаза. Внутри царила пустота, которую ему лишь предстояло заполнить. И как бы ни было тяжело и больно… Сильван обязательно справится. Хотя бы ради тех, кто ушли навсегда.