Вопросы и ответы

— Как ты себя чувствуешь, моя дорогая?       Мелодичный приятный голос раздаётся откуда-то из-за спины, когда Эглантин разминает поясницу, шумно выдыхая. Живот тяжёлый и тянет к земле, ребёнок давит на таз, и давление отзывается усталостью, тянущей болью во всех мышцах, расползающейся по спине выше и ниже к ногам. Она поглаживает его, чувствуя ответные движения ребёнка, и усталая улыбка трогает губы.       Сильван появляется внезапно. Их договор не обязывает его проявлять внимание, но время от времени Эглантин сама зовёт его, и он не может отказать ей. Не только потому, что под её сердцем растёт его дитя, но и потому, что никогда не отказывает тем, кто взывают к нему. Эглантин же среди них занимает особое место.       Это весьма иронично, но в то же время предсказуемо. Когда его слуга погиб, так и не выполнив свои обязательства, Сильван вынужден был принять их на себя. Подарить исцеление матери Эглантин взамен на её первенца, которого она захотела зачать и родить от самого бога. Не то чтобы этот опыт был первым на практике Сильвана, но все его дети до этого ещё не родившегося младенца были ему совершенно чужими по духу, и лишь кровь роднила их между собой. Однако с этим ребёнком, кажется, всё могло стать совсем иначе…       Эглантин была ещё очень молода, но уже упряма и решительна. Беременность давалась ей непросто, и она взывала к Сильвану в поисках поддержки и утешения. Ей было одиноко, и она хотела мужского тепла и близости, и как мог, Сильван не отказывал ей в них. Наполнял её силами и здоровьем, но Эглантин нуждалась не только в такой заботе, о нет.       Простые касания и пребывание рядом — и ребёнок реагировал на них тем ощутимее, чем старше становился. Чувствовал присутствие второго родителя, и отвечал на него, и Сильван ощущал тепло, наполняющее его, каждый раз, когда дитя толкалось ему в руку, когда он касался его матери. И ему нравилось это, и он чувствовал сопричастность, снова и снова приходя к Эглантин иногда даже тогда, когда она не звала его. — Тяжко, — она расслабилась, доверчиво откинувшись назад, когда Сильван надёжной горой вырос за её спиной, мягко обхватив живот и поглаживая его. — Твой сын родится крупным и крепким ребёнком, что, в общем-то, и не удивительно, учитывая, кто ты, его отец. — Чем я могу тебе помочь? — Сильван зарылся носом в рыжеватые пряди, мягко обнимая Эглантин, чувствуя под руками, как переворачивается и толкается дитя. — Останься со мной, — откликнулась женщина, накрыв ладони бога своими. — Ты успокаиваешь его, и он тянется к тебе.       Сильван мягко посмеялся, оставив тёплый поцелуй на макушке Эглантин. Снова огладил её живот, прежде чем мягко подхватить её на руки, относя в комнату. Уложил на постель, и женщина тепло благодарно улыбнулась, проведя ладонью по зеленоватой щеке бога. Тот поймал её, поцеловав запястье, и улёгся рядом, прислонившись ухом к животу, целуя его вершину.       Это был необычный опыт для Сильвана, и он не очень знал и понимал, что должен был с ним делать. Но Эглантин была здесь, и она хотела разделить с ним ответственность — именно потому и звала его к себе всё время. И бог оказался заинтригован, вовсе не против примерить на себя ещё и такую роль. В конце концов со всеми его детьми до этого младенца ему так и не довелось побыть отцом — так может, хотя бы сейчас он поймёт, что это значит?       Сильван мягко усмехнулся. За Эглантин, живущей в лесу и присматривающей за матерью, он наблюдал и так. Выполнил своё обязательство, исцелив её, и старая эльфийка даже не стала совестить дочь, которая пришла обременённой после встречи с божеством. Вместе они собирали травы, занимаясь врачеванием и присматривая за лесом, и были под протекцией могучего бога не только как его родичи, но и как верные жрицы. Мало что изменилось, на самом-то деле, и в то же время изменилось многое, и каждый из них по-своему предвкушал эти изменения.       Эглантин заснула под мягкими прикосновениями Сильвана, и он тепло ей улыбнулся. Вновь огладил её живот, прежде чем подняться выше, оставляя тёплый поцелуй в уголке губ, аккуратно обнимая хрупкую уязвимую женщину к себе. Пусть даже его сердце по-прежнему принадлежало лишь одной Ореаде, и для Эглантин, готовящейся подарить ему сына, в нём всё же было достаточно места.