Вопросы и ответы

— Ты уверен, что это хорошая идея, господин? — в шелестящем, не мужском и не женском голосе одного из дэвов явственно слышались скептичные ноты, когда марево рассеялось, и в баюкающей тьме тишины они остались вдвоём.       Атхвьян не любил людей и относился к ним с настороженностью. Неудивительно — они ведь считали дэв искусителями и злыми духами, так что часть из них и вправду озлобилась и стала такой, какими люди рисовали их. Он был одним из их числа, дух разрушения, насылающий болезни — и пусть Франхрасьян не одобрял их деяний, он и не препятствовал им, понимая причины обиды и злости несправедливо обвинённых духов.       Так вот, людей Атхвьян не любил и не доверял им. Поэтому когда владыка заинтересовался этим смертным священником, он насторожился. От людей стоило ждать лишь зла — тем более от церковников, поэтому интерес господина дэв не разделял вовсе. Но он был лишь слугой и помощником, разве мог он прямо критиковать и поддавать сомнению волю владыки?! И тем не менее смолчать тоже было выше его сил. — А почему нет? — Франхрасьян откликнулся безмятежно, одарив бесформенный сгусток, каким дэв был в своём истинном облике, спокойным взглядом. — Кто-то же должен хранить баланс и управлять силой Смерти так же, как силой Жизни. Чем эта сторона мироздания хуже? Тем более среди людей она и так заслужила излишне много презрения и пренебрежения, ты не находишь? — Люди неверные, — упрямо прошипел Атхвьян. — Как ты знаешь, что они не станут использовать данные тобой знания во вред? — Никак, — бог пожал плечами. — Но они ведь и силы Зардушту нередко направляют против него и против других. — Некромантия — уязвимая и неизведанная область магических знаний. Людей нельзя допускать к ней! Они вмешаются, и баланс будет разрушен! Они непременно захотят позариться на то, что по праву принадлежит тебе! — и не думая сбавлять своё упрямство, продолжил настаивать дэв, и по-отечески снисходительная улыбка тронула губы Франхрасьяна. — Мой дорогой, неужели ты думаешь, я настолько недальновиден, что собираюсь открыть людям абсолютно все знания? — он протянул руки к недовольно клубящемуся духу, мягко коснувшись прохладной пульсирующей тьмы, привлекая Атхвьяна к себе ближе. — Кроме того, баланс скорее нарушен сейчас, чем нарушится тогда, когда этот беспокойный ребёнок откроет суть знания, дарованного ему. — Я не понимаю, — недовольно прошуршал Атхвьян, и бог терпеливо пояснил: — Наши чертоги закрыты для и от влияния смертных или других богов, не связанных со Смертью. Что Дом скорби, что палаты Хольги, что пристанище Дита — все, кто попадают туда, больше не имеют возможности вернуться обратно. Это загробный мир, запертый семью нерушимыми печатями, и ни одна сила не простирается так далеко, чтобы проникнуть за них. Смертным некромантам уж тем более не дотянуться так далеко, чтобы отбирать у нас то, что принадлежит нам по праву, — с лёгким лукавством Франхрасьян посмотрел на притихшего дэва, как кот, склубочившегося вокруг руки владыки, прильнувшего к нему ближе. — Некромантия черпает свою силу из посмертия — преддверия, разделяющего загробный мир и мир живых. Оттуда да, они могут выдёргивать души, не успевшие дойти до нас, но ведь это не так страшно, верно? Ведь всё равно так или иначе после повторной смерти они окажутся под нашей опекой — и не имеет большого значения, если это случится на десяток-другой лет позже. — Ну да, но Смерть не должна служить Жизни… — буркнул Атхвьян, и Франхрасьян веско возразил ему: — Она и не должна мешать ей и вмешиваться в неё. Но тебе ли не знать, мой дорогой, что не все умершие души доходят до нас. Кто-то блуждает посмертием, не в силах найти верный путь, а кто-то не может найти покой, сходя с ума от своей боли, не в состоянии примириться со смертью. А ведь эти души тоже принадлежат нам, и кто, если не некроманты, должны и могут указать им верный путь и избавить от отягощающего бремени? Охранять мир живых от потусторонних влияний, очищать его и следить за ним. С такой точки зрения они принесут пользу не только живым, но и нам, богам Смерти, ты не находишь?       Дэв прошуршал в ответ что-то невразумительное, но по-прежнему скептично-недовольное, и бог снисходительно прикрыл глаза. Любую силу можно было направить во благо или использовать во вред. Разумеется, такая опасная и зыбкая почва, как некромантия, не была исключением. Да, смертные научатся поднимать мёртвые тела и кости, научатся создавать бездушную бездумную нежить самого разного вида, но с точки зрения бога Смерти это не будет нарушением ни одного правила, ни одного закона мироздания. Тела эти — мёртвая плоть, не имеющая к нему никакого отношения. Её можно использовать как верных неутомимых солдат для защиты, а можно с её помощью порабощать живых, сеять разрушения и проливать кровь — но разве ж смертные и до открытия некромантии занимаются не тем же?       Да, они также научатся обманывать Смерть и существовать в качестве немёртвых, выходя из цикла старости, неизменно заканчивающегося одним концом. Будут продлевать таким образом свою жизнь бесконечно долго, но разве ж это не сладчайший самообман? Ведь когда окончательная гибель настигнет их, они всё равно предстанут на пороге чертога своего бога Смерти и встретят его как своего господина и старого друга.       В конце концов у них появится доступ к посмертию, из которого они станут черпать свои силы, но хрупкие маленькие смертные — лишь капля в океане, не способная причинить никакого вреда порядкам мироздания. Ведь даже если они что-то возьмут оттуда, всё равно рано или поздно взятое вернётся обратно. Воля божеств Смерти сильна и непоколебима, и она всегда получит своё, как бы её ни пытались обмануть. И некроманты… они станут скорее помощниками, чем вредителями, даже если помыслы их будут черны и алчны. Так что Атхвьяну нечего опасаться и нечего бояться, ведь никакого вреда и никакой угрозы мрачное знание, дарованное людям, не несёт. Наоборот — давно следовало это сделать, чтобы привести две силы в идеальный баланс. А по-хорошему…       Быть может, если бы Франхрасьян сразу открыл людям свою часть истины, всё сложилось бы совсем по-другому?.. — Но почему церковник? — в конце концов в голосе Атхвьяна послышалось смирение, хоть Франхрасьян всё ещё различал в нём также и неодобрение. — Иронично, правда? — уголки губ владыки дёрнулись вверх. — Он первый начал задавать правильные вопросы, мой дорогой. Не все люди так ужасны и так свято верят в то, что мы монстры. И на самом деле больше всего сомнений способно зародиться лишь в сердце того, кто видит веру и религию изнутри. И этот ребёнок… он понял, что в мозаике, которую ему показывают, не хватает важной детали. Он захотел её найти, а я захотел ему помочь — в итоге мы оказались ровно там, где оказались. — Надеюсь, ты не пожалеешь об этом, господин, — прошелестел дэв, на что Франхрасьян неспешно покачал головой: — Я не пожалею об этом. И скоро ты сам убедишься, что принятое решение было удивительно удачным.