Вопросы и ответы

      Слёзы, которых нет, сдавливают горло плотным обручем. Душат изнутри, и пусть Игорю давно не нужно дышать, он задыхается, падая всё глубже во тьму отчаяния и боли. Горе утраты разбивает его на осколки, и он впивается пальцами в волосы, приникая лбом к холодной земле, съёживаясь в комок страдания. Острые иглы пронзают каждую клетку его тела, отчего мир перед глазами меркнет, подёргиваясь пеленой чёрного траура, прежде чем от стен одинокой пустой пещеры отбивается громкий крик, больше похожий на вой раненого зверя.       Боли так много, и она льётся через край безудержными рыданиями без слёз. Игорь кричит и плачет так, как никогда в своей жизни и нежизни. Душа разрывается на части, и раны всходят кровью, неся невыносимые страдания. Он отдал бы всё, что имел, лишь бы никогда не допустить этого. Пусть и знал, как глупо и инфантильно это желание.       Папа, которого он искал так долго, времени с которым оказалось так преступно мало, ушёл в вечность. Старость сразила могучего дракона, и он угасал на глазах сына, и в конце концов Игорь разделил с ним его последний вздох, оставшись в печальном одиночестве этой самой пещеры. Чувствуя себя вновь покинутым ребёнком, ведь сколько бы времени он ни провёл с папой, этого всё равно было мало. Ведь Игорь давно умер и переродился, и многие возможности оказались утрачены навсегда.       Теперь же у него не было шанса и надежды догнать их и наверстать — папа ушёл в забвение, из которого не существует возврата. И небьющееся сердце ребёнка было разбито без возможности когда-либо исцелиться вновь.       Мама, полная скорби, узнав горестную весть, издав последний плач, тоже навсегда ушла в глубину того самого озера. Последняя искра, державшая её память и наполнявшая её смыслом, погасла, и нимфа растворилась в воде, сливаясь с ней воедино. Больше ей некого было оберегать и защищать в этих спокойных водах; больше ей некого было ждать и некому было петь в тишине пещеры отбивающиеся эхом журчащие песни. Тот, кому она отдала всё, остался лишь тенью в памяти, и даже сын не мог заполнить образовавшуюся пустоту.       Наоборот, он нёс лишь ещё больше боли, и Игорь, полный печали и одиночества, понимал её чувства. Что вовсе не означало, что при этом его собственная душа не разлеталась осколками снова и снова.       Самый страшный кошмар — потерять родителей, которых он и без того обрёл слишком поздно, навсегда — стал мучительной реальностью, и Игорь задыхался рыданиями, сжавшись в комок на холодном каменном полу пещеры. Разбивался снова и снова, и всё внутри него рушилось и разрушалось, казалось, без какой-либо возможности когда-нибудь отстроиться вновь. О-о, как бы он хотел, чтобы всего этого не было!..       Но он был бессилен перед законами мироздания и равнодушным роком. И всё, что он мог теперь, плакать без слёз, пока боль разбирала его на части. Кричать и рыдать, и молить бессвязным отчаянным шёпотом вернуться… Звать папу и маму, словно маленький потерявшийся ребёнок, в мгновение ока утративший всё.       Он пропускает тот момент, когда сильные руки легко подхватывают его, поднимая с камня. Усаживают на колени — ну точно ребёнок! — и бережно прижимают к твёрдой широкой груди. Обнимают заботливо, поглаживая по спине и по волосам, и Игорь тыкается носом в холодную шею, дрожа от внутреннего холода. Прижимается ближе в отчаянном порыве, цепляясь за последнее близкое родное существо, в немой мольбе внимая «хотя бы ты не бросай меня». Ведь если уйдёшь и ты, я сломаюсь окончательно.       И потеряв тебя, я потеряю свой единственный дом.       Но Дмитрий не исчезает. Не уходит, не растворяется. Он остаётся здесь, реальный и осязаемый, прямолинейный и приземлённый, каким был всегда. С искренним сочувствием наблюдает за горем друга, давно превратившегося в брата и сына, и утешает как умеет, принимая его и позволяя быть собой. Оставаясь рядом, разделяя чужую боль, и давая понять, что Игорь не остался совсем один. У него по-прежнему есть те, на кого он может положиться.       И постепенно боль успокаивается. Затухает, как буря, и становится меньше. Кричать и рыдать больше не хочется, и остаётся лишь мёртвый штиль пустоты. Тоски и печали, горечи утраты, скорбного горя, которые Игорь будет проживать до конца своей вечности. Но рядом с ним и вправду есть те, на кого он может положиться, и от этого знания ему становится чуточку светлее, теплее и спокойнее. И он, как ребёнок, обнимает Дмитрия за шею, пряча лицо, и острый слух бывшего наёмника улавливает тихий усталый шёпот.       «Спасибо»