Вопросы и ответы

      Отражение в зеркале смотрит на Инноя слепым глазом, рассечённым несколькими кривыми шрамами, глубоким рубцом на щеке, рвано сросшейся разорванной губой и кривым сломанным носом. Красота его теперь ломанная точно так же, как и всё остальное тело и сама судьба, и он усмехается горько в стыде и досаде отводя взгляд. Смотреть на себя теперь противно, и даже магии не под силу исправить уродство, преследующее до самой могилы.       Мысль о могиле заставляет вздрогнуть. Обхватить руками плечи и зябко повести ими, ощущая затылком фантомный холод влажной земли. И пусть те мгновения прошли для Инноя в полузабвении, он слишком хорошо и отчётливо запомнил тьму и тесноту могилы, преследующие его теперь в кошмарах.       А ведь если бы магия не пробудилась внутри, он бы точно не выжил. После всех пыток, которым король лично подверг его, а затем захоронения заживо он бы задохнулся под толщей земли или умер бы от боли. Будто животное, его закопали в лесу так, чтобы никто и не нашёл, и не иначе как провидением Судьбы было, что его стоны и попытки выбраться были услышаны и приняты. И те, кто спасли его, не испугались их, но решили помочь несчастному, спасая от дышащей в затылок смерти.       Да, то были страшные дни. Инной — тогда ещё, конечно, он был вовсе не Инноем — не знал, сколько их точно прошло. Казалось, что время смазалось в единую вязкую массу, и его прошло так много. Казалось, что пролетели годы страданий и мучений, но на самом деле едва-едва набирались месяцы. Пытки и бесконечная боль, а затем — холодная могила, чтобы он окончательно подох как собака. Но он выжил, и после могилы были долгие месяцы восстановления и страха, что его найдут. Снова заберут в полутёмные подвалы тайной тюрьмы короля, снова подвергнут пыткам, боли и унижениям. И в конце концов закопают — на этот раз так далеко и глубоко, что больше никто не найдёт его.       Инной до сих пор просыпается из-за таких кошмаров, пусть теперь он далеко от своих страданий и находится в безопасности. Но у него осталась память; ему на память остались шрамы и следы, и изуродованное лицо с ослепшим глазом. И в стыде и досаде он снова и снова отворачивается от своего отражения.       С другой стороны, если бы не чудовищные страдания, он бы не стал тем, кем стал. Магия не пробудилась бы и не привела бы Инноя на край света. Он не стал бы магом, хранителем этого мира, не познал бы тайны мироздания и не нашёл бы любовь своей жизни. Так что, возможно, всё же оно стоило того? Кем бы он был, если бы магия не одарила его?       Скорее всего, он умер бы в той могиле, в которую его и бросили. А если бы и выжил, стал бы бродягой, побирающимся в каких-то трущобах. Возвращение домой было бы равносильно смерти, и проще было бы сразу самому перерезать себе глотку. Жизнь превратилась бы в существование, и как долго Инной бы выдержал в таких условиях? Он вздёрнулся бы на следующий же сезон или же спился в лучшем случае.       Нет, непостижимые дороги Судьбы привели его именно туда, куда должны были. И если Она избрала именно Инноя, значит, он был достоин Её милости. Очистившись через страдания и боль, он умер в той могиле и родился вновь, и всё, что ему теперь оставалось — окончательно примириться с данностью и принять себя обновлённого. Поэтому, вздыхая, Инной снова смотрит на себя в зеркало.       Отражение отвечает ему слепым глазом, рассечённым несколькими кривыми шрамами, глубоким рубцом на щеке, рвано сросшейся разорванной губой и кривым сломанным носом. Теперь это новый Инной, вернее даже не так: теперь это именно Инной, ведь Гархар умер, похороненный заживо, в одном из многих альвийских лесов. И его следовало лишь отпустить с миром.