Вопросы и ответы

      Тяжёлые тучи нависают над острыми мрачными скалами; всегда неспокойная тёмная гладь моря тревожно волнуется. Завывает могильной скорбью ветер, разгоняя воду и облака, но как ни странно, он не несёт холода и не пробирает до самих костей. Погода хоть и мрачная, но комфортная — вампиров уже давно не удивить ею.       Бо́льшую часть года у них, особенно здесь, на востоке, по небу блуждают свинцовые тучи, закрывающие солнце. Его лучи редко пробиваются из-за плотного покрывала, и скорее они вызывают удивление, чем привычная мрачная серость. Так глубоко она укоренилась в самой их сути, что нашла отражение в равнодушном флегматичном нраве и статичном спокойствии, которое сложно поколебать.       Дуики был лучшим воплощением коллектива. В родной погоде Атаина он чувствовал родство и спокойствие. Тяжёлые тучи и ветер умиротворяли и помогали расслабиться, и даже если он был далеко от дома, в мрачном покое природы он чувствовал себя в безопасности.       Не было тумана, горизонт был чист — точно так же, как мысли самого Дуики. Солнце не пробивалось наружу и не нарушало атмосферу природного декаданса, и душа светлейшего герцога отзывалась состоянием статичного покоя и отрешённости — маски, которую он носил чаще всех остальных.       Внутри вызревала меланхолия и ощущение беспросветного одиночества, и Дуики всматривался в тёмные волнующиеся морские воды. Они отзывались чем-то родным и близким, но сейчас не хотелось думать об этом. Мысли были где-то далеко, и голова ощущалась как никогда пустой и лёгкой. И Дуики чувствовал себя частью целого. Он чувствовал себя единым с природой, будто был воплощением мрачной пасмурности в человеческом теле. И это несло отдых, о котором он мог лишь мечтать.       От себя убежать было так сложно. С собой приходилось мириться всё время. Но отпустив мысли и ощутив себя частью незримых могучих сил, он испытал облегчение. Словно примирился с самим собой и перестал терзать себя. Даже если это было не так — думать об этом оказалось приятно. И мрачность родных видов исцеляла раненое сердце так, как не мог исцелить больше никто.