Из дыма и костей

      Элисон бросила кожаный мешочек с зубами игуаны на стол Зтуарта и выжидательно протянула руку. Зтуарт уставился на неё, как будто это могло как-то повлиять на её нетерпение или её очевидные «плохие манеры».       — Значит, Нил не брал это письмо? — спросил он.       — Он в студии, — сказала Элисон. — Нужно найти время, чтобы воплотить свои желания в жизнь.       Зтуарт фыркнул, вероятно, в ответ на то, что Нил использовал свои драгоценные желания для искусства вместо благородного стремления к военной спекуляции. Хотя, действительно ли это было военной спекуляцией, когда это просто спасение от того, чтобы быть вынужденным отправиться на поле боя или в брачную постель какого-нибудь принца? Элисон сделала то, что должна была сделать, чтобы прожить свою собственную жизнь. Не то чтобы это было легко. Это заняло у неё больше года приставаний, но в конце концов ей удалось уговорить его разрешить выполнять ей поручения и позволить проходить через порталы, чтобы исследовать Землю в обмен на зубы. Это было впервые для него, — до Элисон бизнес Зтуарта зависел от того, как часто охотники на людей сами приходили в магазин, — и она чувствовала гораздо большую гордость за его доверие, чем за похоть других.       Секретность этого сразу же воспламенила разум Алиссен, и она с широко раскрытыми глазами и дрожью представила себя в западной башне Балтимора, когда Зтуарт наконец согласился нанять семнадцатилетнюю её в качестве своего пажа.       Если бы Зтуарт принял назначенного пажа от юной госпожи, что было нормой, он мог бы с такой же лёгкостью получить крылатого Кирина или быстрого Дама. Но он этого не сделал, так что Алиссен, которая уже закончила обучение на швею в тринадцать лет вместе со всем своим классом, пробралась внутрь, приняв его абстрактный приказ делать то, что ей сказали, и молчать о том, что она узнала.       Ей следовало бы испугаться, и, может быть, она немного и испугалась, но огонь в её разуме был первичным.       — Для чего они все? — спросила она, с благоговением увидев зубы. Первый вопрос из многих. Очень, очень многих. Зтуарт не ответил. Он только закончил сообщение, которое писал на плотной кремовой бумаге, и отослал её с ним к управляющему Военачальнику. Это было всё, чего он хотел, чтобы она передавала сообщения и выполняла поручения. Он определённо не искал ученика.       Но как только Алиссен узнала всю полноту его магии — воскрешение! Это было не что иное, как бессмертие, сохранение химер и вся надежда на их свободу и автономию навсегда — она не довольствовалась тем, чтобы быть простым пажом.       — Я могла бы вытереть пыль с банок для тебя.       — Я тоже могла бы сделать несколько ожерелий.       — Это аллигатор или крокодил? Откуда ты можешь знать?       Чтобы доказать свою ценность, она снабдила его кратким комментарием о возможных конфигурациях химер.       — Ещё один Дашнаг? — говорила она с высокомерной скукой. — Ты должен наставить ей бычьи рога. Не мог бы ты это сделать? Держу пари, я могла бы.       Она была нетерпеливой, пронзительной:        — Я могла бы помочь.       Задумчивой, очарованной:        — Я могла бы научиться.       Решительной, неисправимой:       — Возможно, однажды я тебе понадоблюсь.       Она не понимала, почему он не хочет учить её. Позже, более оптимистичная её сторона предположит, что это было из-за того, что он не хотел ни с кем делить это бремя — что то, что он делал, было прекрасно, но и ужасно — и ужасное сильно перевешивало прекрасное. Но к тому времени, когда она поняла это, ей было уже всё равно. Она была в это замешана.       — Вот. Рассортируй это, — сказал ей однажды Зтуарт, протягивая через стол поднос с зубами. К этому моменту она была с ним уже девять месяцев, и он был непоколебим в том, чтобы удерживать её на этой роли.       Было ли это… испытанием? Зтуарт проигнорировал её колебания, занятый чем-то в своём сейфе, а Алиссен, почти боясь дышать, поставила перед собой поднос и тихо приступила к работе.       Это были медвежьи зубы. Зтуарт, вероятно, ожидал, что она рассортирует их по размеру, но Алиссен наблюдала за ним почти десять лет. Она держала каждый зуб и… слушала его. Она прислушалась кончиками пальцев и выбрала несколько, которые казались неправильными и выбросила их, а остальные сложила в стопки на ощупь, а не по размеру. Когда она вернула ему поднос, то испытала огромное удовлетворение, увидев, как его глаза расширились и поднялись, чтобы взглянуть на неё совершенно по-новому.       — Молодец, — сказал он ей тогда, в первый раз. Её сердце странно кольнуло. Она не думала, что её собственные родители когда-либо хвалили её за что-то, кроме внешности.       После этого, всё время притворяясь, что он ничего такого не делал, он начал учить её.       Теперь, двадцать четыре года спустя, Зтуарт уронил желание в ладонь Элисон. Как только оно встало на своё место рядом с другими желаниями на браслете, она поправила хватку на костылях. Сегодня был хороший день, и она хотела извлечь из него максимум пользы. Она направилась к столу Рене и прислонилась к нему вместе со своими костылями, чтобы посмотреть, как Рене работает. За исключением того, что Элисон неправильно сбалансировала один из костылей, и он соскользнул с края стола, стукнувшись о каменные плиты.       Элисон поморщилась.       — Ну, не нужно так драматизировать, — пробормотала она.       Рене наклонилась на своем стуле, чтобы поднять костыль для неё. Она положила его на то место, где была Элисон, и провела большим пальцем по потёртому дереву края своего стола.       — Я могла бы сделать здесь углубление, чтобы они не падали так легко, — предложила она.       Элисон пожала плечами и кивнула. Это случалось не часто, но вреда не причиняло.       — Конечно.       Рене посмотрела на змею, которая обвилась вокруг запястья Элисон с тех пор, как она вытащила её из корзины, и с любовью провела пальцем по длинному телу Ванадисс. Она потянулась, чтобы заправить выбившийся локон за ухо Элисон, и её рука задержалась на её шее. Элисон наклонилась, чтобы нежно поцеловать её, а затем прижалась губами к её лбу.       — Над чем мы работаем сегодня? — спросила она.       Рене показала ожерелье, над которым работала. Элисон заметила несколько зубов рептилии, но никаких змеиных клыков.       — Драканды.       Элисон поморщилась. Драканды были химерами в облике ящерицы с взъерошенными шеями, и они почти всегда были напыщенными придурками. Это было похоже на то, что Нитид и Элай решили создать вид химеры, который заключал в себе всю полноту мужской хрупкости и права. Однако именно их гордостью Элисон было легче всего манипулировать. Многие Драканды «вызывались» выполнять обязанности Элисон в Балтиморе, и для этого потребовалось всего лишь немного сладких разговоров и своевременных вызовов.       Элисон взяла чашку с зубами ящерицы и высыпала их себе на ладонь. Они не были идентичны, но каждый зуб был отполирован и отправлен в латунь с особой тщательностью. Часы пролетали незаметно, когда она была с Рене. В её присутствии была святость, чистота цели, которой не обладал никто другой. Каждый её вздох был посвящен тому, чтобы стать лучшим человеком, каким она только могла быть. То, что было правильным поступком в одной конкретной ситуации, не означало, что это было правильным поступком в другой.       — Не могла бы ты передать мне один из них? — спросила Рене, и Элисон уронила зуб ей в руку. — Спасибо, любимая.       Держи себя в руках, держи себя в руках, держи себя в руках, мысленно повторяла Элисон. Это было нелепо. Они были вместе двадцать лет. Она не должна так волноваться из-за ласкательных имён. По тому, как Рене прикусила губу, чтобы сдержать улыбку, Элисон могла сказать, что она знала об этом. Она уставилась на неё, зрачки-щёлочки появились на мгновение, и тогда Рене действительно усмехнулась. Она протянула руку, чтобы подтолкнуть Элисон локтем в хвост.       — У тебя был хороший день, дорогая?       — Да, хороший, — сказала Элисон, отказываясь заглатывать наживку.       — Как прошло поручение, солнце?       Элисон стиснула зубы.       — Нормально.       — Ты начинаешь говорить как Нил, сладкая.       — Нил не изобретал слово «нормально».       — Верно, — согласилась Рене, поджав губы. О нет. — Я думаю, мне следует изобрести новое слово, лепесток, — Элисон не ответила. Она не думала, что может доверять своему голосу, чтобы он не сорвался на писк. Глаза Рене засияли озорством. — Это должно быть мягкое звучание, произносимое только приглушенным тоном и шёпотом, — затем Рене медленно встала, положив руки на стол по обе стороны от бёдер Элисон и наклонившись, чтобы пробормотать: — Что-то вроде me awia.       Элисон не смогла унять дрожь или последующие мурашки по коже, и она не знала, где она нашла силу воли, чтобы остановить себя от сокращения разрыва между ними.       — И что это значит?       — Это то растущее тепло в моём сердце, когда солнце освещает твои волосы, — Рене подчеркнула это поцелуем в татуировку под ключицей Элисон. — Это то чувство, когда ты знаешь, что на твою жизнь повлияли небесные дела. Уверенность в том, что жизни не будет после такой любви, как эта. Что это…       Решимость Элисон рухнула. Это было почти ошеломляюще, но, конечно же, это была Рене. Рене, которая всегда была рядом с ней, поддерживала её и подхватывала, когда Элисон в этом нуждалась. Она преодолела расстояние между ними, и Рене усмехнулась одними губами. Это был почти, почти, плохой поцелуй, потому что Рене была слишком занята смехом, чтобы поцеловать её в ответ должным образом, но это только заставило Элисон тоже рассмеяться, и это было слишком хорошим чувством, чтобы когда-либо классифицировать его как плохое. Оно было сияющим. Элисон осыпала лицо Рене крошечными поцелуями: её глаза, нос, уголки рта.       — Хорошо, хорошо, — сказала Рене, перемещая руки с талии Элисон на плечи и слегка отстраняясь. — У нас сегодня слишком много дел для этого.       — Для этого всегда есть время, — сказала Элисон, откидываясь на руки и рассматривая Рене из-под прикрытых век. Та колебалась, и Элисон почувствовала прилив самодовольства. Она снова наклонилась вперед, и руки Рене обвились вокруг её шеи. — Позже? Я думаю, Мэтт должен остаться с ночевкой в Бростене.       Рене снова засмеялась и наклонилась вперед, чтобы прижаться лбом к лбу Элисон.       — Ты коварна.       — А ты святая, которая любит грешницу, — сказала Элисон.       Рене слегка покачала головой, и Элисон почувствовала, как её волосы коснулись её лба. Она откинулась назад, чтобы поправить их.       — Ты не грешница, — сказала Рене. — Ты — это просто ты.       — Как будто есть что-то «справедливое» в том, чтобы быть мной, — усмехнулась Элисон.       — Нет, — согласилась Рене. — В тебе нет ничего «простого».       Они вернулись к работе, время от времени хватая друг друга за руки. Именно это Элисон и любила. Синхронность. Она не могла представить, что может поделиться этим с кем-то ещё, да и не хотела. Рене была для неё всем.       В магазине Зтуарта, с его пыльным воздухом, пронизанным шепчущими вибрациями тысяч зубов, с его дразнящим дверным проёмом и миром, в который он вёл, Элисон кое-что решила.       — Выходи за меня.       Рене подняла глаза, и Элисон очень хотелось, чтобы в её руках был не зуб ящерицы. По крайней мере, змеиный клык был бы более романтичным и менее… мерзким.       Рене склонила голову набок.       — Ты уверена, что не хочешь просто снова устроить шикарную вечеринку? Мы можем сделать всё это и без свадьбы.       — Ты говоришь «нет»?       — Я не говорю «нет», — сказала Рене, закатывая глаза. Она взяла обе руки Элисон в свои и сказала официально: — Элисон, я бы хотела жениться на тебе. Ещё раз.       — Да ладно, третий раз всё равно был лучшим. На этот раз мы должны превзойти его.       — М-м-м, — промурлыкала Рене, забавляясь. — А когда все наши друзья узнают, что мы были женаты уже шесть раз?       Элисон застонала.       — На этот раз нам придётся пригласить их, не так ли?       — Ты хочешь сказать, что думаешь, что Дэн оставила бы нас в живых, если бы мы поженились и не пригласили её?       — Можем ли мы разделить подружку невесты? Я думаю, что так и должно быть. Я собираюсь сделать так, чтобы это стало чем-то особенным.       Рене сжала её руку.       — У тебя всё получится, любовь моя.       Элисон высвободила руку, чтобы ткнуть Рене в бок.       — Хэй. Прекрати эту штуку с ласкательными именами. Я должна сосредоточиться.       Рене рассмеялась и отпустила другую руку Элисон, чтобы поднять свою в притворной капитуляции.       — Так где ты хочешь пожениться на этот раз?       — Здесь, — Рене подняла брови. — Ладно, не здесь, в магазине. Но в Праге. Мне насрать, что законно, а что нет. Я собираюсь жениться на своей жене в Праге, и они могут отсосать.       Рене покраснела.       — Мне нравится, когда ты называешь меня своей женой.       — Тогда я буду повторять это чаще.       — Просто не тогда, когда Дэн рядом.       Элисон серьёзно кивнула.       — Не когда Дэн рядом. Или Ники. Я бы не смогла справиться с этим нытьём.       Рене промурлыкала, не выражая ни согласия, ни несогласия. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но затем остановилась и выудила свой телефон.       — Кто это? — спросила Элисон.       — Никто. Я только что поняла, который час. Жан скоро должен быть здесь.       — Только если он помнит дорогу. Очевидно, серафимам требуется несколько посещений, чтобы запомнить места.       Рене скорчила гримасу.       — Это было один раз! Кроме того, мы только купили ту квартиру.       — Вот именно. Так что это должно было быть на первом плане твоего сознания.       — Мои мысли были полностью заняты неким Нагом.       Элисон потянула за лямку вельветового комбинезона Рене.       — Держу пари, он всё равно позвонит и спросит дорогу. Проигравший готовит завтра завтрак?       Рене поджала губы.       — Хорошо.       К сожалению, Жан постучал в дверь портала всего через несколько минут. Элисон впустила его и пренебрежительно махнула рукой, когда он спросил, что случилось.       — Элисон проиграла пари, — сказала Рене, немного слишком самодовольно, закрывая за ними двери. — Извини, я ужасно склонна к соперничеству.       — Я думала, «скромность» должна была быть твоим брендом? — спросила Элисон.       — На самом деле это праведность, — сказала Рене, сделав ударение на первом слоге. Она рассмеялась над хмурым взглядом Элисон, прежде чем повернуться к Жану. — Пока я не забыла: звонила доктор Добсон, чтобы сказать, что ты можешь записаться к ней на приём в понедельник утром.       Жан кивнул и уставился в пол, перенося вес на позаимствованные костыли. Он позволил Рене осмотреть портал, скрывающий его крылья, и она подровняла один из краев, чтобы он не натирал перья на лопатках. Крылья Жана всё ещё были сильно повреждены, но Рене надеялась, что со временем перья отрастут снова.       — Спасибо, — тихо сказал он. Его недавно приобретенный акцент хорошо сказался: поскольку Жан выбрал французское имя, имело смысл только придумать соответствующую предысторию. Желание одарило Жана беглым французским языком с акцентом, и у него появилось новое хобби — часами изучать спутниковые снимки Земли, планировку города и находить школы и музеи, в которых он мог бы притвориться, что побывал.       Он немного вздрогнул, когда Рене подняла руку, но позволил ей успокаивающе положить её ему на плечо, казалось, расслабившись под прикосновением. Элисон знала это чувство.       — Как прошёл твой разговор с профессором Фиалой? — спросила Рене.       — Ну что ж. Я отправил ей пару фотографий, и она предложила мне несколько занятий в качестве пробного запуска в начале марта. Когда моя «нога» заживёт.       — Жан, — сказала Элисон, поджав губы и оценивая его лицо. — Тебя это устраивает? Мы можем найти что-нибудь ещё.       Жан кивнул.       — Спасибо, но всё в порядке. Я нахожу это странным, но… Я был невидимкой большую часть двадцати трёх лет. Быть увиденным — это… — он замолчал и пожал плечами. — Меня это устраивает.       Это было не то, что Элисон понимала — её всегда видели, хотела она того или нет, — но она могла понять теорию этого. Она кивнула, а затем заметила, что Рене наблюдает за ней с мягкой улыбкой на лице. Прежде чем она решила, как ей следует реагировать, Жан прочистил горло.       — Почему вы хотели видеть меня здесь?       Рене жестом пригласила его сесть, и Элисон восприняла это как свою очередь, чтобы дать им место. Она пошла на кухню, чтобы поставить чайник, но достаточно тихо, чтобы можно было подслушать.       — Я хотела посмотреть, как ты приспосабливаешься, — сказала Рене. — И сможем ли мы… помочь с этим.       — Как помочь? — спросил Жан.       — Хотел ли ты стать человеком.       Жан ответил не сразу, и Элисон поставила чайник на стол особенно медленно, чтобы ничего не пропустить.       — Каким образом?       — Мы бы не стали делать тебя ребёнком, — пояснила Рене. — Мы бы создали для тебя новое тело, соответствующее нынешнему возрасту. Ты мог бы начать новую жизнь, начать всё с чистого листа.       — Могу я подумать об этом?       — Конечно. Никакой спешки.       Элисон услышала, как кто-то встал и подошёл, узнав звук шагов Рене. Она позволила ей взять поднос с яблочным чаем с корицей и последовала за ней обратно к столу. Жан занял стул Рене, а Элисон планировала сесть рядом с ней, но когда та поставила поднос, она заметила углубление в полированном дереве. Она улыбнулась про себя и положила свой костыль внутрь. Он не упал.       — Спасибо, — пробормотала Элисон, когда села рядом с Рене. В ответ она только провела своей теплой рукой по чешуйкам Элисон.       Жан постучал пальцами по кружке. Он выглядел глубоко погружённым в свои мысли, и хотя Рене хотела бы дать ему время и пространство высказаться первым, у Элисон не было такого терпения.       — Выкладывай.       Жан поднял глаза, открыл рот и снова закрыл его, затем:       — Почему ты этого не сделала?       — Я хотела, — сказала Рене, а затем грустно улыбнулась. — Но я не могу воскресить себя. Я могла бы создать тело, но чтобы заставить душу перейти из одной формы в другую, требуется направляющая рука.       — И Торговец Желаниями не сделает этого за тебя? — спросил Жан.       — Нет, потому что тогда он потерял бы ценный актив, — с горечью сказала Элисон.       Жан окинул её оценивающим взглядом.       — И ты не можешь этого сделать?       Элисон стиснула зубы и покачала головой. Как будто это было так просто.       — У меня нет чувства души.       Зтуарт научил её читать зубы и драгоценные камни, делать ожерелья, чтобы удовлетворить требования Военачальника, но даже два десятилетия спустя он всегда оставлял воскрешение себе. Она не была уверена, было ли это из-за его веры в то, что она не сможет этого сделать — не то, чтобы он был неправ, — или из-за страха, что однажды она сможет заменить его. Наивная часть её хотела верить, что Зтуарт просто пытался защитить её от необходимости иметь дело с самим Военачальником.       Тогда, когда Зтуарт не полностью доверял Рене и заставил Элисон обернуть один из змеиных ошейников вокруг её шеи, он сказал, что он сам воскресит Рене после того, как она научит его магии серафимов. Она синхронизировала порталы, пока все они не прошли через магазин Зтуарта, что позволило ему заключать сделки с другими торговцами. Рене показала Зтуарту много новой магии, но далеко не весь её арсенал. Она не доверяла себе в этом, не говоря уже о ком-то ещё.       Рене, конечно, пыталась найти лазейку. Она научила Элисон, как создавать тела из зубов и драгоценных камней, используя магию, хранящуюся в желаниях, но они обнаружили, что у Элисон не было дара уговаривать души входить и выходить из сосудов. Этому, к сожалению, нельзя было научить, да и желать этого тоже было нельзя. У тебя либо было чувство души, либо его не было.       Эта мысль натолкнула Элисон на другую мысль. Она повернулась к Рене.       — Что, если бы Жан мог это сделать?       — Что? — спросила Рене, всё ещё не понимая.       — Он Фейрер, верно? Может быть, причина, по которой вы более настроены на души, заключается в том, что маги сделали с вами. К тому же у вас есть совместная история. Ваши души связаны.       Рене склонила голову набок в глубокой задумчивости.       — Ты что, ревнуешь? Ты же знаешь, что ничего никогда не было.       — Нет, конечно, нет. Послушай, я не слепая: он явно самый красивый мужчина на планете, — Элисон бросила на Жана взгляд, когда его щёки порозовели. — Серьёзно? Разве ты не смотрелся в зеркало? — она снова повернулась к Рене. — Он горяч, но он не я. Я не ревную.       Жан прочистил горло.       — Итак, — начал он. — Я могу вам помочь? Сделать тебя смертной?       Рене сцепила руки на коленях.       — Теоретически, да.       — Я хочу помочь тебе. Научи меня, как это делать.

***

      После этого они задержались в магазине всего на несколько часов, обучая Жана основам использования магии серафимов после двадцати трёх лет отсутствия доступа к магии, даже если бы он хотел её использовать. Рене постаралась сосредоточиться на том, чтобы к Жану вернулась его сила, а также контроль над собственной магией. Магия — это сила природы, которая требует своей цены. Если Жан не мог контролировать это, никто не мог сказать, что разрушительная магия серафимов могла бы сделать в таком месте, как магазин Зтуарта. В ту ночь, когда они впервые привели Жана в магазин, после того, как он расстался с Изилом, Рене вырезала ещё один портал, чтобы скрыть его крылья, точно так же, как она вырезала один для хвоста Элисон. Пройдёт много времени, прежде чем он сможет управлять своими собственными порталами так, как обучали Фейреров, но, по крайней мере, порталы в пустые карманы между вселенными не будут рисковать новым Катаклизмом, если что-то пойдёт не так.       Итак, Элисон наблюдала, как Рене заново учила Жана, как накладывать чары на тонкий разрез, сделанный её порталом. Это было не так заметно на фоне его более бледной кожи по сравнению с Рене, но всё равно было неземным. Когда он овладел этим, он практиковался снова и снова, используя те же чары, чтобы скрыть толстые, тянущиеся веревкой шрамы по всему телу, которые повторяли шрамы Рене.       На следующий вечер Дэн собрала всех Лис во дворе Лисьей Норы, Элисон не была уверена, для чего, но она надеялась отвлечься (поскольку её последний проект не получался), поэтому она тоже присоединилась. Рене пригласила Жана, но, заявив, что он находит толпу подавляющей, он решил провести вечер в их квартире, пытаясь наверстать упущенное за всю историю человечества. Элисон демонстративно проигнорировала тот факт, что большинство людей сочли бы всю историю человечества ошеломляющей, и она также предпочла не указывать на то, что Лис было всего десять человек. Они были достаточно шумными и любопытными, чтобы компенсировать их ограниченное количество.       — Хорошо, — сказала Дэн, обращаясь ко всем, как только они столпились вокруг. — Итак, сегодня у Кевина день рождения. Ники приведёт его сюда, так что, когда он войдёт, мы все закричим «сюрприз» и так далее, и тому подобное.       — У меня крайний срок в понедельник, — запротестовала Элисон. — У меня нет времени устраивать вечеринку для Кевина.       — Ты буквально только что прислала мне сообщение о том, как тебе было скучно, — сказала Дэн. — И да, я знаю, Кевин мудак, но теперь он один из нас.       — Я не вижу его в оранжевом фартуке, — усмехнулся Сет.       — Я тоже не вижу, чтобы ты носил свой, — сказал Ваймак с порога своего кабинета. Он ткнул большим пальцем в сторону бара. — Приступай к делу, Гордон. Я плачу тебе не за то, чтобы ты общался.       Сет что-то проворчал, но встал и вернулся к работе.       — Хорошо, засранцы, — сказал Ваймак, обращаясь к остальным. — Я знаю, что большинство из вас будут пить сегодня вечером, но не забудьте выглядеть бодро завтра.       — Что происходит завтра? — спросил Ники с порога, Кевин и близнецы за ним.       Дэн резко обернулась.       — Ники! Ты должен был написать нам, когда будешь в пяти минутах езды, чтобы мы могли спрятаться!       — Вот дерьмо, — выругался Ники, затем повернулся к Кевину, потирая рукой затылок. — Сюрприз?       Эндрю начал смеяться, но отмахнулся от Кевина, когда тот открыл рот, чтобы что-то сказать.       — Сегодня твой день рождения, не так ли? — спросил Мэтт у Кевина. Это было бы типично для Ники — перепутать дату.       — Да, — медленно сказал Кевин, поворачиваясь от Эндрю к Лисам.       Дэн вздохнула.       — Мы собирались сделать тебе сюрприз, — когда Кевин отреагировал не более чем одним морганием, она продолжила. — Что-то вроде вечеринки-сюрприза? С напитками? И тортом?       Ники кашлянул и скользнул на пустое место рядом с Мэттом.       — Я также забыл торт.       — Ну, так не пойдёт, — весело сказал Эндрю. Элисон поморщилась от резкости в его голосе. Он выглядел хуже, чем обычно.       Дэн положила голову на стол, используя сложенные руки как подушку.       — Я сдаюсь. Мы пытались. Это ведь что-то значит, верно?       В то время как Элисон оставила Мэтта успокаивать Дэн, она вылезла из-под стола и проскользнула за стойку. Она была еле широка для её инвалидной коляски, и ей пришлось снова выезжать задним ходом, но она смогла захватить бутылку водки Ваймака и картонную коробку с новой партией очков. Ваймак предостерегающе ткнул в неё пальцем.       — Не ломай ничего из этого. Слишком много бумажной работы.       — Расслабьтесь, — сказала Элисон, пренебрежительно махнув рукой, отчего коробка соскользнула ей на колени, прежде чем она успела вовремя её поймать. Она улыбалась Ваймаку, пока он не вытер лицо рукой и не отвернулся.       — Итак, что происходит завтра вечером? — снова спросила Дэн.       — Да, и почему меня не пригласили? — спросил Ники.       — Потому что никто не любит тебя так сильно, как ты этого хочешь, — сказал Эндрю певучим тоном, даже не пытаясь скрыть жестокость своих слов. Элисон почувствовала, как её губы дрогнули от обиды на лице Ники, но успокоилась, прежде чем Рене успела заметить.       Ваймак бросил один взгляд на их растерянные лица и хмуро посмотрел на Кевина.       — Разве ты им не сказал?       — В этом не было необходимости, — сказал Кевин.       — У Кевина выставка, — сказал Нил, игнорируя взгляд, который Кевин послал ему.       Ники присвистнул и обнял Кевина, хотя тот тут же стряхнул его руку.       — Один месяц после выздоровления, и он устраивает шоу. Они не зря называют его одержимым гением.       — Это не гениально, — сказал Аарон. — Это ужасно.       — И это тоже, — сказал Ники. — Хотел бы я видеть выражение лица Рико, когда он узнал.       Кевин побледнел при упоминании Рико, и краем глаза Элисон заметила, как Эндрю ткнул его в щёки. Кевин прочистил горло.       — Я не упомянул об этом, потому что есть куча редакторов журналов, которые приходят, чтобы оценить мою работу. Мне нужно произвести наилучшее впечатление.       — Ты хотел, чтобы мы отсиделись? — спросила Рене, убивая шанс Элисон на получение хороших сплетен и закрытие нескольких ставок. Она скорчила ей рожицу, но Рене либо не заметила, либо предпочла не признавать это.       — На самом деле это не имеет значения, — сказал Кевин.       Ники заговорщически ткнул Мэтта локтем в бок.       — Он просто знает, что должен вести себя хорошо, когда общается на людях. Он не хочет, чтобы вы видели его цивилизованную сторону. Можете ли вы представить, как отреагировали бы критики, если бы увидели настоящего Кевина Дэя?       — Ты хоть помнишь, как улыбаться? — спросил Мэтт, смотря на Кевина. Кевин уставился на него, но Мэтт только рассмеялся. — Что ж, на это стоит пойти. Я в деле.       — Я видел ваши расписания, — сказал Ваймак. — Я знаю, что вы можете добраться до места вовремя, так что не опаздывайте, слышите меня?       Ники ворковал себе под нос.       — Отцовство так хорошо смотрится на нём.       — Это не какая-то выставка в конце года, — сказал Ваймак, полностью игнорируя Ники.       Эндрю рассмеялся.       — И мы все знаем, как мне это нравится.       Ваймак также проигнорировал и его.       — Это публичное шоу, которое означает, что нужно бороться с большим количеством людей. Не затевайте никаких ссор и будьте благоразумны.       — Ваймак, мы всегда разумны, — запротестовал Мэтт.       — Я не буду задерживать дыхание, — сказал Ваймак. — Если кто-нибудь попытается задать вам вопросы о Кевине, скажите им, что ничего не скажете, пока не выйдет интервью Кэти. Нам не нужен судебный процесс. Кто-нибудь, присматривайте за Нилом и следите, чтобы его болтовня не сбежала вместе с ним. Может быть, зашейте ему рот.       Эндрю, который стоял, облокотившись на стойку, перегнулся через стойку, чтобы осмотреть кухню.       — У вас есть набор для шитья?       — Я сам могу о себе позаботиться, — сказал Нил Ваймаку, казалось, не обращая внимания на угрозы Эндрю.       — Смотри, как я сияю от гордости. Это не твоя работа — заботиться о себе. Твоя работа — готовить кофе и подавать пирожные, а наша с Эбби работа — присматривать за тобой. Чётко расставьте свои приоритеты, — Ваймак дал ему секунду на спор, затем удовлетворенно кивнул и оглядел свою команду. — Вопросы, комментарии, опасения? Нет? Тогда убирайтесь отсюда и поспите немного.       Он ушёл после того, как Лисы сказали в унисон:       — Да, босс.       Элисон немедленно повернулась к Кевину.       — Кэти?       — Фердинанд, — сказал Кевин.       — Кэти Фердинанд из журнала роли? — спросил Мэтт. Кевин кивнул. — Она, должно быть, упала в обморок, когда ты согласился на интервью, — сказал Мэтт. — Когда ты в последний раз официально появлялся на публике?       — Мюнхен, — сказал Кевин. Нил почему-то поморщился, и Элисон потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, что именно после встречи с новобранцем в Мюнхене Рико сломал Кевину руку.       Эндрю вздохнул с притворной жалостью.       — Сейчас ты не такой хорошенький, каким был тогда. Подумай о том, что о тебе скажут. Заголовки газет. Это будет настоящая катастрофа.       Более расчётливая сторона Элисон задумалась над словами Эндрю, но раздражающий голос Ники прервал её мысли, прежде чем она смогла прийти к выводу.       — Эй, Кев? Если ты подпишешь несколько гравюр, мы сможем продать их во время выставки. Я думаю, мы заработали бы кучу денег.       — Мы? — спросила Дэн, приподняв бровь.       — Ты думаешь, я буду работать бесплатно? В этой экономике? — Ники усмехнулся. — Кевин может вести свой модный образ жизни, устраивая выставки, но мы, бедняки, вынуждены продавать гравюры.       — У тебя слишком хорошая квартира для того, кто считает себя бедным, — сказал Нил.       — Вот почему мы бедны, — сухо сказал Ники. — Аренда — та ещё сука.       — Кстати, — начала Элисон, — Кевин, что ты хочешь сделать на свой день рождения?       Она проигнорировала несколько секунд протестов Кевина и обратила внимание только тогда, когда он начал предлагать идеи. Она передала ему бутылку водки Ваймака. Кевин отвинтил крышку и выпил её неразбавленной. Элисон удивлённо подняла бровь, увидев, что он не скривил лицо, как это делали большинство людей.       — Хорошо, хорошо, — сказала Дэн, включив режим лидера. — Итак, поскольку мы не очень хорошо знаем тебя, и поскольку ты не так много знаешь нас…       — Кроме того, что мы величайшие люди, которых ты когда-либо встречал, — вставил Ники.       Эндрю рассмеялся.       — Говори за себя.       — Мы собираемся напиться и нарисовать дерьмо, — сказала Дэн Кевину.       Кевин моргнул.       — Ну, знаешь, рисование в пьяном виде? — слегка нахмурившись, Дэн продолжила. От молчания Кевина её рот слегка приоткрылся. — Ты никогда не пробовал что-нибудь нарисовать, когда был пьян?       — Это было бы пустой тратой холста и краски, — сказал Кевин.       — Чушь собачья, — сказала Дэн, тыча пальцем в сторону Кевина. — Это весело.       — Ты знаешь, что значит «весело», Кевин? — ехидно спросила Элисон, но почувствовала себя наказанной косым взглядом Рене. — Ну, если ты не знаешь, мы могли бы научить тебя. Неважно. Мне всё равно, — Элисон потянулась за водкой, сделала большой глоток и притворилась, что тёплое чувство в животе — это алкоголь, делающий своё дело, а не мягкий взгляд, которым Рене одарила её сейчас.       Ники щёлкнул пальцами.       — Заклейте меня бумагой. Мне нужно показать вам всем, что, как я себе представляю, топает по кухне, когда Кевин просыпается в полночь, пока все остальные спят, потому что позвольте мне сказать вам: это не по-человечески.       — О, создание монстров, ты говоришь? — сказала Элисон и проигнорировала взгляд, которым одарил её Нил. Он мог бы хранить свои секреты близко к сердцу, если бы захотел, но он упустил много иронии.       Эндрю оторвал взгляд от телефона.       — О, — сказал он. — Я думаю, Нилу следует нарисовать автопортрет.       Более расчётливая сторона Элисон отметала это. В её голове пронёсся шепот о новой ставке, но её нужно было разобрать и рассмотреть со всех сторон, прежде чем она скажет что-нибудь вслух. В конце концов, у неё была репутация, которую нужно было поддерживать.       Она повернулась к Кевину.       — Почему ты встаешь посреди ночи?       Кевин неловко пожал плечами. Элисон не думала, что когда-нибудь сможет преодолеть разницу между Кевином Дэем, всемирно известным художником, и настоящим Кевином, который прятался внутри.       — Вороны работали по шестнадцать часов в сутки. Мои биологические часы не работают.       Элисон была склонна насильно забывать всё, что она читала об Эдгаре Аллане. Оно не стоило её внимания. Обычно Кевин тоже попал бы в эту категорию, но Прага была из тех городов, в которых можно переосмыслить себя заново.       Всё, что она могла сделать, это пожелать Кевину удачи.