Can’t figure out the ending of my dramarama

Бояться и смущаться у Ки уже не получалось. Может быть – пока что, но ему действительно стало настолько легче и свободнее, когда они оказались здесь, стало настолько спокойнее, когда он все рассказал, что он до сих пор не мог успокоиться – но совсем не в том смысле, что Минхёк. И все-таки он снова стал человеком и потянул Ли за руку. - Тебе не за что извиняться, правда, - улыбнулся он, подходя к креслам. – И не надо волноваться и надумывать себе что-то такое – и вообще, это же я мастер надумывания! И это точно не сон – а если сон, то общий, и просыпаться мы не будем, хорошо? Хорошо было бы прожить как-то так до конца года… Может, у них получится? Хотя такого не бывает. День-два их отсутствие в спальнях еще могут «не заметить», но ведь не дольше. И вдруг он замер, понимая, что об одном совсем не подумал. Испуганно посмотрел на Минхёка и сжал его руку. - А тебе… Тебе же, наверное, нельзя не появляться в спальнях так долго! Если тебя не будет, потом ведь будет хуже? Может, и нет? Если завтра утром они придут вместе на завтрак? Но тогда Минхёку будут говорить другое, пусть даже и не будет вопросов, где он был ночью. А слушать то, что – и как – могут говорить… Это же ужасно! - Я совсем об этом не подумал, прости, - Ки грустно смотрел на Минхёка, думая, что это очень печально, если тому придется идти в подземелья, ведь там его не любят… Но ведь если и так, завтра он придет, да? – И… Пожалуйста, не думай, что мне с тобой плохо или скучно. Давай ты улыбнешься, ты ведь так красиво улыбаешься! Мы посидим, что-то почитаем, ты покажешь свои рисунки, может, и нарисуешь еще… Здесь правда можно расслабиться и не думать ни о чем плохом, здесь можно отдохнуть. А еще здесь можно целоваться, но Минхёк так смущался от поцелуев, что Ки решил не давить. Ему очень хотелось этого парня – но им и правда некуда спешить. У них еще будет много-много времени друг на друга, правда? *** - Мне страшно, - повторил Минхёк. Кихён подвел его к креслам, и он устроился в одном из них, соорудив гнездо из подушек. Спрятаться не получилось, хотя он забрался на кресло с ногами. И торчащие из груды подушек и подушечек коленки казались совсем худыми и острыми. - Но я точно не хочу просыпаться... Правда, и представить, что спать он будет с Кихёном в одной постели, он пока не мог. Такая сложная картинка просто не умещалась в его голове. - Не знаю, наверное, не будет... Вроде все привыкли, что я могу не прийти на ночь, потому что прячусь. Не думаю, что меня будет кто-то искать, мне кажется, все были бы только рады, если бы со мной что-то случилось, и я бы вообще не вернулся, - вздохнул слизеринец. - Так что можно не беспокоиться. Если и заметят, что меня не было, хуже не станет, правда. Не думай об этом. С этим все равно ничего нельзя сделать. А даже если и станет, какая разница? Зато я буду с тобой. Это того стоит. Улыбаться у Минхёка получалось пока плохо, но все-таки ему стало легче и спокойнее. Особенно когда он добрался до ванны и наконец промыл заплаканные глаза и умылся холодной водой. Потом Минхёк показывал Кихёну свои рисунки - еще раз, с хомячком же невозможно было их обсуждать. И последний рисунок он заканчивал, устроившись на полу у ног Кихёна, чтобы тот все мог видеть и подсказывал, как лучше изобразить хомячка, который на рисунке был еще только намечен. - Я хочу нарисовать тебя, - признался Минхёк, когда рисунок был закончен. - Только не могу выбрать... Ты ведь очень красивый. Хочется столько всего нарисовать с тобой. Ты не против? Как... Как тебе хотелось бы? Минхёк поймал Кихёна за руку и прижал ее к своей щеке, коснулся ладони губами. Конечно, потом он покраснел и улыбался очень смущенно, но в этот раз хотя бы не пытался спрятать взгляд и отстраниться. *** Минхёк смотрелся как-то очень трогательно в кресле среди подушек, и Ки верил, что тот в конце концов расслабится и не будет всего бояться. Хотя это трудно - не бояться. Ведь и сам Кихён боялся очень многого - и ему в принципе казалось, что боялся он намного больше и большего, хотя у Минхёка все было иначе и сложнее. Страшнее. Просто в этом они разные - но они ведь найдут друг в друге силу, правда? Это было очень-очень нужно, иначе хаффлпаффец мог бы просто сгореть от переполняющих эмоций. - Но в замке же холодно по ночам! - конечно, Ки встревожился. - Как же ты не приходишь в спальню? Ну... Я тоже не ночевал в своей постели много раз, к этому тоже привыкли, но я же... Ну... - он закусил губу и отвернулся. Сейчас было очень стыдно говорить Минхёку о том, сколько ночей он проводил в постели других парней. Пологи на кроватях и заклинания, не пропускающие звуки - и даже общая спальня не помеха. Но чтобы вот так... Спать где-то на холодном полу... Это ужасно! Потом Ки тоже умылся - ему тоже нужно было успокоиться, слишком ярко и быстро все у них произошло. Ему тоже казалось иногда, что это сон, и осознание того, что все на самом деле, было очень сладким. Потом Кихён наконец-то избавился от мантии и остался в легких светлых штанах и рубашке с коротким рукавом - в Выручай-комнате было тепло и горел камин, ему нравилось. И рисунки Минхёка ему нравились. Теперь он мог об этом говорить, комментировать все работы слизеринца, и даже объяснить, почему так шипел вчера на рисунок Шону. И пусть он не говорил ничего о Чимине - достаточно было того, что Шону, один из его бывших, его сильно обидел. Когда Минхёк заканчивал рисунок хомячка, Ки сидел в кресле с учебником. Правда, на парня и его работу он смотрел намного больше, чем в книгу, но все-таки книга в руках правда успокаивала. Ему было наконец-то спокойно - они вместе и никуда не спешат. А то, что было не спокойно, было совсем другим и пока легко контролировалось. Слишком сильно Минхёк пока смущался даже простых прикосновений. И когда он поцеловал ладонь Ки и прижал ее к щеке, хаффлпаффец засиял и даже чуть пискнул - почти так же, как счастливый хомячок. Погладил пальцами щеку парня и задумался. - Знаешь, я очень плохо представляю, как можно нарисовать. Я ведь не умею, совсем! Мне нужно сидеть все время в одной позе и выбрать что-то удобное? Или как это делается? Мне очень хочется, чтобы у нас с тобой был общий портрет, но тебе рисовать такое не удобно, наверное? Тогда я куплю колдокамеру! - пусть его счет в Гринготтсе был не слишком большой, он все-таки был, и хотя обычно Ки старался экономить, не зная, что будет дальше, сейчас этого не хотелось. - И мы сделаем много снимков, да? Много снимков, начало их истории... Это же... Это же не закончится? Они же никуда не исчезнут друг от друга? Они же всегда будут вместе? *** - Я привык. Я и дома часто сбегал из спальни и забирался куда-нибудь на чердак или в подвал, мне было ужасно любопытно, а еще в темноте как-то спокойнее, я никогда ее не боялся до того, как закончилась война. Потом, когда оказалось, что в темном коридоре может поджидать кто-то злой, стал бояться, но... Все равно сбегаю, так легче. И пусть лучше холодно, чем слышать, что говорят в спальне, - Минхёк потер переносицу, болезненно зажмурившись, но все-таки в этот раз вспоминать было легче, и слез уже не было. - У них у всех кто-то есть, они говорят о том, что их любят и хотят, а я никогда никому не был нужен, пока не пришел ты. Я ужасно завидовал. До сих пор страшно поверить... Это же ты, ты такой красивый, такой классный, ты многим нравишься, но ты пришел ко мне. Пока Кихён в очередной раз переживал, что слишком часто ночевал в чужих постелях, слизеринец боялся, что недостаточно хорош для парня, которого хотят многие, потому что ужасно неловкий и ничего не умеет, его невинность совсем не казалась ему чем-то положительным, и он представить себе не мог, что хаффлпаффец мог бы обрадоваться, что будет у него первым. Что в этом хорошего? И вдруг он будет учиться слишком медленно, окажется слишком неуклюжим и нелепым, и тогда Кихён просто не сможет его такого хотеть? Но позже они все-таки отвлеклись и успокоились, и это сейчас, наверное, было нужнее всего. Может быть, Кихён и был признанным мастером накручивать себя по любому поводу, но ведь и Минхёк после войны неплохо так этому успел научиться, на него слишком давили, чтобы это не сработало так. Но все-таки теперь они были вместе, а значит, могли помочь друг другу справиться с любыми тревогами и страхами. Слизеринец сперва испугался, когда Кихён пискнул от поцелуя, но он не отдернул руку, а наоборот погладил парня по щеке, и тот решился прикоснуться губами к ладони еще раз, а потом поцеловал кончики пальцев и запястье. Да, он все еще смущался и краснел, но все же ему хотелось прикасаться к хаффлпаффцу и целовать его хотя бы так, раз уж на большее он сам пока решиться не мог. - Нет, не нужно, если мне нужно будет посмотреть точно-точно, я попрошу тебя сесть так, как ты выберешь, но все время так сидеть точно не нужно, это же... Ну, другое, не как пишут великие художники, которые стараются сохранить все мельчайшие детали. Для этого сейчас есть колдокамеры, а я могу и добавить что-то от себя, главное же, чтобы портрет был узнаваемым, а с этим проблем точно не будет, ты же здесь, рядом, я... Я хочу все время на тебя смотреть, - последние слова Минхёк проговорил совсем тихо, снова прижавшись губами к запястью Кихёна. - Но я не знаю, смогу ли я нарисовать себя, я никогда не пробовал... Колдокамера, наверное, очень дорогая? Я не представляю, сколько стоит... Раньше совсем не нужно было считать деньги, а теперь их просто нет, мне на карандаши и краски едва хватает. Скорее бы закончить школу и найти хоть какую-нибудь работу! Минхёк потянул Кихёна за руку, чтобы усадить его рядом с собой. Покрытый мягким ковром пол не был холодным, и от камина тоже было тепло, но слизеринец все еще не решался снять любимый свитер, да и руки у него были ледяными, и он опять смущался, обнимая своего парня. - Значит... Я правду не буду один? Ты будешь со мной? Прости, что все еще... Мне правда очень сложно поверить, это же больше, чем чудо, - Минхёк уткнулся носом в шею хаффлпаффца и закрыл глаза. - Я очень хочу быть с тобой. Я научусь делать то, что нужно, дома всегда были домовые эльфы, поэтому я даже чай заваривать не умею, но я научусь. Я хочу о тебе заботиться. Зарабатывать много денег, чтобы покупать для тебя что-то. Приносить тебе цветы, ты любишь их? Я очень люблю и хочу, чтобы дома они всегда были...