Can’t figure out the ending of my dramarama

Конечно, такие разговоры не могли не расстраивать. И еще было наверняка вдвойне обидно от злых комментариев - а на них точно не скупились. Минхёк точно не смог бы сейчас спорить с Чангюном и Минхо. Слишком они... Все-таки самый нормальный седьмой курс - точно на Хаффлпаффе! Правда, и теперь он точно не будет участвовать во всех этих разговорах. Не из-за того, что его не любят, а потому что обсуждать - нормально, по-человечески, по-доброму обсуждать - что-то с ним вряд ли кто-то захочет. И ладно! Кихён точно знал, что заклинание, которое он так хорошо знал, может глушить звуки и в другую сторону. Но это небезопасно, так что надо будет найти что-то еще... И вообще лучше всего было бы жить вместе в Выручай-комнате! Жаль, проводить здесь совсем все время не получится. Это было очень странное ощущение - несмелые ласки Минхёка вызывали столько эмоций, сколько давно уже не вызывал даже самый хороший секс. Ки верил, что это потому что теперь - настоящее. Не может быть другим, не может и все тут! Он просто отказывается жить в этом мире, если это закончится, но нет, даже думать и бояться этого неправильно, это точно не закончится! Никогда! И он совсем не переживал из-за неопытности Минхёка - наоборот, тот был таким чистым, а не как он... И красивым, невозможно красивым и нежным. Понимать, что когда-нибудь он достаточно откроется, и Кихён будет принадлежать ему полностью, было очень хорошо. Даже необходимо. А какой он должен быть красивый в моменты страсти... - Тогда я хочу, чтобы на рисунке я лежал у тебя на коленях, можно? - сощурился Ки, опускаясь на пол возле слизеринца и прижимаясь к нему. - Рисовать ты так не сможешь, я понимаю, но я полежу, ты посмотришь, потом будешь рисовать. Можно я тебя поцелую? - ждать разрешения он не стал и быстро поцеловал Минхёка в уголок губ. - Я не знаю, сколько она стоит. Но, думаю, мы сможем ее купить, у меня еще что-то есть в банке. Не много, но все-таки что-то было. А мне очень хочется, чтобы у нас были общие колдографии. Целый альбом. И не один... Он мечтательно улыбнулся, обнял обеими руками прижавшегося к нему парня и тоже закрыл глаза. - Это больше, чем чудо, - повторил он, соглашаясь. - Для меня тоже. Я очень боюсь быть один, но никогда я не понимал, что уже не один, настолько ярко. И никогда не верил до конца, что это... ну... навсегда. Ведь навсегда? - он даже задрожал, хотя и верил в то, что их чувства одинаково больные и сильные. - Можно, я буду мечтать, что у нас будет дом? Настоящий дом, - для двух школьников, оставшихся без дома, это действительно было очень важно. - Мы защитим его сильными заклинаниями, и никто его у нас не отберет. У нас будет большой сад и много теплиц, где мы будем выращивать растения, ты же их любишь. И ты будешь писать книгу, о которой мечтал. Я тоже буду делать что-то полезное - я ведь и правда хорошо учусь, я смогу. Просто теперь я точно не хочу оставаться в школе и преподавать, даже ради Феликса. Если Чанбин ему не поможет... Я просто договорюсь и буду приходить сюда тогда, когда ему нужен, да? А жить мы будем где-то, где нас никто не знает. Я уже научился делать то, что не умел раньше, я тебе помогу, покажу... Я даже умею неплохо готовить! Мне бы хотелось тебя кормить, знаешь. И я люблю цветы. И то, что ты будешь их приносить, это же так тепло и красиво. Я так хочу... Так хочу, чтобы это все было! Мы же сможем? Мы же будем жить вместе, будем друг у друга, что бы ни случилось, да? *** Кихён спросил, может ли он поцеловать его, и Минхёк просто закрыл глаза и приоткрыл губы - он ожидал не такого невинного поцелуя и потянулся за своим парнем, когда тот отстранился слишком быстро. Он все еще очень волновался, но ему хотелось научиться тому, что нравится хаффлпаффцу, научиться быть с ним самым ласковым и нежным, а потом, когда станет проще, когда от любого прикосновения сердце не будет так бешено колотиться, что нечем дышать, - и самым страстным. Это же Кихён, с ним хотелось быть самым-самым лучшим! И ничего, что для всех остальных он так и останется отродьем убийц и чудовищем. Это другие, чужие, они не нужны... - Нам нужно два альбома, - поправил слизеринец. - Один с колдографиями, другой с рисунками. А когда мы их заполним, будет еще много... Я попробую нарисовать нас вместе. Только сложно будет тебя отпустить, если ты будешь лежать у меня на коленях, это же так тепло... Потом было и очень хорошо, и очень больно - говорить о доме, о будущем, до которого еще надо неизвестно как дожить... Уткнувшийся носом в шею Кихёна Минхёк взволнованно дышал и часто касался нежной кожи губами, пытаясь успокоиться, но такие прикосновения в итоге только волновали обоих еще сильнее. - Навсегда, - пообещал он. - Если я не смогу быть с тобой, я просто не смогу жить. И я очень хочу, чтобы у нас был дом, наш, такой, как мы выберем, красивый, с большим садом. Только я не знаю, я... Когда-то хотел выращивать лекарственные травы, готовить целительные зелья, но я... Понимаешь... Больше не хочу помогать людям. Они очень злые. Я боюсь, что если я буду делать что-то хорошее, они будут только издеваться еще больше. Может, если мы уедем туда, где нас не знают, я снова смогу... Но я не знаю, это очень сбивает. Люди странные. Я еще могу понять, что они ненавидят и презирают меня, из-за того, что я вырос в семье Пожирателей смерти и учился тому, что они считали нужным. Но ты... За что они могли бы так обижать тебя? Это ненормально, ты не заслужил такого отношения. Тем более если ты боишься быть один. Это слишком жестоко. Я бы хотел, чтобы эти люди сполна заплатили за все твои слезы. Как можно делать что-то, чтобы им было лучше? Нет, нет, мы обязательно должны уехать куда-то, где этих людей точно не будет... Иначе он будет их ненавидеть, да. Потому что он и умеет, и хочет. Потому что он может не ненавидеть тех, кто причинял боль ему, потому что понимал, что у них есть причины это делать, потому что для них он действительно был чудовищем. Потому что его учили быть чудовищем, потому что он прекрасно понимал, что если бы он был чуть старше, он сражался бы в этой войне вместе с другими Пожирателями смерти, и даже если ему не нравился Темный Лорд, он не пошел бы против него и не пытался бы что-то исправить. Все это он признавал, но также признавал и то, что если его однажды его доведут окончательно и загонят в угол, он убьет всех, кого только успеет. То есть если говорить об однокурсниках, то скорее всего всех, кто нападет... Те, с кем он имел шансы не справиться, к нему так и не лезли. В общем, причины вести себя так, как он вел, были. Но в том, что касалось Кихёна... Смиряться с тем, что кто-то обижает его любимого человека, он точно не собирался, и вот эта ненависть и эта жажда защитить его любой ценой уже могли бы превратить Минхёка в настоящее чудовище. - Я тоже хочу научиться готовить, - шептал он, дрожащими руками проводя по спине Кихёна, по его плечам. - Готовить для тебя. Сделать наш дом самым безопасным и самым уютным местом в мире. Всегда быть с тобой. Я найду способ... Пусть я больше не принадлежу к роду Ли, я найду способ изменить защитные заклинания, работающие на крови, так, чтобы они работали в нашем доме. Я изменю эту магию, у нас будет своя... Я сделаю. Я защищу наш дом такой магией, что никто не сможет причинить нам вред, пока мы будем под защитой его стен. Я много изучал это. Я справлюсь. Минхёк опять собирался сделать ради их любви что-то очень темное, но он ведь и не мог рассуждать иначе, он не знал более надежных способов защиты. Да и нужно ли искать другие, если можно модифицировать известные... Тем более что магия рода Ли будет забыта, потому что его родителей из Азкабана никогда не выпустят. Никто не будет знать что он изменил, никто не сможет понять, как обойти эти изменения. Следствие не спрашивало, как им справиться с конфискованным поместьем - а он и не собирался помогать добровольно. Наверное, что-то они открыть смогли... Но очень многие тайны рода исчезнут навсегда.