***
Они смеются, идя по утренним улицам Парижа. В воздухе витает аромат свежей выпечки, когда они проходят мимо очередной пекарни. Но Ана ведет ее в другую, где готовит какой-то известный кондитер. Она даже забронировала им выпечку, чтобы они не стояли в очереди. — Все же есть что-то в этой вашей Европе. Гермиона почти фыркает. — Нет, ну а что? Да, люди немного не отзывчивые и не такие приветливые, как в Австралии. Зато архитектура. — Мусор, — спокойно добавляет Гермиона, когда они удачно как раз проходят мимо огромной мусорки, что быстро превратилась в помойку. Ана смешно морщит носик, а затем ведет головой, будто переставая обращать на это внимание. В мусоре раздается шорох, а спустя мгновение на дорогу выбегает крыса, перебегая на другую сторону. — Ладно… Хорошо. Но в этом все равно что-то есть. И Гермиона не спорит. Во всем этом действительно что-то есть. Но она всегда предпочтёт провинцию городу. Особенно такому, как Париж или даже тот самый Лондон в окрестностях которого она жила все детство, а теперь живет чуть ли не в самом центре всей его грациозной жизни. Но Гермиона всегда мечтала о тишине. Не такой, как у Гарри с Луной, наполненной теплотой и запахом свежей выпечки, а какой-то своей что ли… тихой, ветреной и серой. Она всегда думала, что именно это ей подходит. Не тепло и мягкость, а холодность и некая заброшенность. Порой она думала о небольшом домике где-то на берегу моря, чтобы ветер обдувал лицо каждый раз, когда она покидала его пределы. Но ее мечты никогда так и не превратились в реальность. Может потом, на старости лет она все же приобретет маленький домик на берегу океана, в окнах которого всегда гудит ветер. — Ну вот, почти пришли. Они заворачивают за угол, и Гермиона уже издалека видит очередь, что растянулась на несколько десятков метров. — Хорошо, что ты позаботилась обо всем заранее. Ана широко улыбается на ее слова, беря ее под руку и ведя мимо всей этой очереди прямо ко входу.***
— Черт, ладно, должна признать, чтобы ты не сделала это того стоило. — Гермиона облизывает губы от первого кусочка своей большой корзиночки с ягодами черники и мягким кремом внутри. — Потому что это просто божественно. — А я тебе говорила: Седрик Гроле лучший в своем деле. — Ана указывает на нее ложечкой, говоря это. — Кстати, на сколько я слышала, он планирует открыть еще одну кондитерскую в Лондоне. Гермиона отпивает немного своего латте из стаканчика. Они взяли кофе там же и пошли в ближайший небольшой сквер, чтобы позавтракать. Никто не мешал им сделать это в отеле, но так ей нравится намного больше. На самом деле, будь ее воля, они жили бы даже не в отеле. Гермиона с радостью бы лучше пожила в квартире и хотя бы на пару ночей почувствовала себя обычным местным жителем. — Кстати, — Ана смотрит ей за спину, — есть еще кое-что хорошее в этой вашей Европе. — Она кивает головой, и Гермиона оборачивается, замечая, что за ее спиной идут два молодых человека. Два красивых молодых человека. Не таких, как Драко, конечно, но их красота и привлекательность не остается незамеченной. Гермиона оборачивается на своего агента, которая хитро улыбается, проводя парней взглядом. — Тебя не смущает, что они младше тебя? — Разве это не так по-французски? — Ана пожимает плечами. — Мне казалось у них есть кинк на тех кто помладше. Ну ты посмотри. — Она обводит парк правой рукой. — Это же сплошной мир красивых мужчин, которые знают, что такое манеры. Не то, чтобы тебе он теперь был нужен, — Гермиона почти закатывает на это глаза, — но я бы точно не отказалась. Черт, — выговаривает она, когда начинает звонить ее телефон. Гермиона лишь сочувственно улыбается, начиная смотреть вокруг себя, пока Ана с кем-то разговаривает по телефону. До нее долетают лишь обрывки фраз и короткие ответы Аны в ее рабочем режиме. — …Да… Нет, вы с ума сошли… мы можем… нет… хорошо, я вышлю копию завтра… да… нет… подготовьте отчет и справку по ней… да… прекрасно… Гермиона успевает почти допить свой латте, который не настолько вкусный, как тот, что готовят они в Лавке, но, по крайней мере, она его пьет. А это уже что-то… Ана вздыхает, прикрывая глаза и откидывается на спинку скамейки. Гермиона лишь усмехается, слегка качая головой, продолжая смотреть на большой фонтан в центре, возле которого сидят люди на отдельных стульчиках, что стоят по парку. — Ладно, — спустя время произносит Ана, когда кофе допит, а сладкие десерты давно съедены. — Пошли? Надо еще зайти в один бутик, забрать наши наряды. Гермиона кивает. — Обожаю это издательство. — Мы тебя тоже, — с улыбкой произносит Ана, встав со скамейки. Гермиона смотрит на нее, пока Ана щурится от солнца и надевает очки. — Особенно когда твои книги приносят нам такие деньги. И мне в том числе. Гермиона усмехается, в очередной раз качая головой, и встает со скамейки, прекрасно зная, сколько ее книги приносят издательству. И ей… Есть что-то такое в жанре молодежных любовных фэнтези романов…***
По пути в гостиницу, еще до того, как они зашли в нужный бутик, что, к счастью, располагался неподалеку, Гермиона уговорила Ану зайти в книжный, который они проходили. Там, чуть дальше от входа, она нашла несколько копий своей книги и оставила автографы внутри черным маркером, что всегда носит с собой. Никто не знает, как она выглядит, но так… так она делает чей-то мир и день немного счастливее. Точнее сделает, когда он или она придет в магазин и купит одну из пяти выставленных книг.***
— Боже… Оно прекрасно. Гермиона проводит пальцами по ткани платья, что лежит в коробке. — Ты будешь выглядеть превосходно, — кладя руку поверх ее плеча, произносит Ана, и Гермиона прикусывает нижнюю губу. — Поверь мне. Твой молодой человек просто умрет от зависти, потому что его здесь нет. Оно, кстати, твое, — договаривает Ана, отходя и открывая свою коробку, — так что, — Гермиона переводит на нее взгляд, смотря как Ана играет бровями, — можешь устроить ему потом прекрасное шоу по приезде в Лондон. Гермиона не видит, но знает, что в этот момент ее щеки краснеют, поэтому отворачивается, разглядывая свое платье. Она медлит, прежде чем достать его из коробки, будто боясь увидеть его целиком. — Оно точно твое, — произносит Ана, когда Гермиона поворачивается к ней, достав платье и приложив его к своему телу. Только примеряя в воздухе. Не по-настоящему. Пару шагов в сторону, и она стоит перед большим зеркалом, смотря на собственное отражение. Черная ткань платья касается пола, и Гермиона привстает на носочки, как будто стоит на каблуках. Это относительно простое платье, что сядет превосходно на ее фигуре. Она знает. Легкий фатин ляжет на плечи, но не скроет их, лишь слегка прикроет кожу. Это платье идеально ей подходит, сочетая в себе строгость и легкость, что так ей присуща. Оно не пышное, без ярких юбок. Ткань мягко спускается вниз, не добавляя слишком много девчачности и объема. — Ну что? — Гермиона ловит взгляд Аны в зеркале. — Ты готова пойти на свою первую в жизни литературную премию? Гермиона слабо улыбается, все еще не веря в это. Она действительно попадет на Гонкуровскую премию. Да, не в качестве прямого участника, а как приглашенного автора, но все равно… Это безумие. Сплошное и настоящее безумие. Еще год назад она бы и подумать не могла, что окажется здесь. Сейчас. В этом чертовом моменте, о котором никогда не задумывалась и не мечтала. Он просто произошел. Судьба просто решила, что это ее. Ведь она далеко еще не та сука.***
Литературная премия, а особенно эта, не похожа на те премии, что часто мелькают по телевизору. Здесь нет как таковой красной дорожки, сотни репортеров, а внутри тебя не ожидает большой концертный зал, где может сесть несколько тысяч людей. Здесь нет большого званого ужина во дворце с королевской элитой и нет большого количества камер, что ежесекундно записывают каждый момент вечера. Нет. Литературная премия — это всегда про другое. Наверное, это связано с самими писателями, которые кроме Нобелевской премии на большую публику, все же предпочитают какое-то спокойное уединение. Это просто большой званый ужин, который проходит в одном из ресторанов Парижа под названием Duront. Гонкуровская премия проходит в нем с самого своего основания. Именно в нем назывались имена победителей, которые не получают денег, но получают признание. Точнее: 10 евро и признание. Их машина останавливается почти напротив ресторана, вставая в очередь, и Гермиона в очередной раз выглядывает из-за тонированного окна. Она сжимает пальцами ткань платья. — Все будет хорошо, Гермиона. Представь, что это просто ужин. Да, ты незнакома с многими из них, но ты читала их работы. — Гермиона переводит слегка встревоженный взгляд на Ану, что сидит рядом в своем черном платье, которое слегка отличается от ее собственного. — Ты же знаешь, как это всегда. Мы знаем работы, но зачастую не знаем людей. Все пройдет хорошо. Гермиона делает глубокий вдох, пытаясь привести сердцебиение в норму. Она не волнуется. Только если совсем немного. Она никогда не была на таких мероприятиях, но она была на баллах и тех встречах, что устраивало Министерство. Это было слишком давно, но и она была моложе. Если она смогла пережить все то, то пережить этот ужин, который превратился в премию будет не так и сложно. Просто… Здесь же действительно соберутся одни из лучших и популярных авторов. Они не герои войны, в глазах Гермионы они намного что-то большее. Их машина подъезжает к главному входу спустя пару минут, и молодой парень швейцар открывает ее дверь, подавая свою руку для помощи. Гермиона вкладывает в нее свою ладонь, выходя из машины, и машинально улыбается. Она поправляет подол платья, ожидая, пока Ана обойдет машину и подойдет к ней. Прохладный воздух наполняет ее легкие, когда она делает глубокий вдох, стоя перед дверьми ресторана, за которым протекает жизнь. Ана останавливается рядом. Секунда. Две. Только чтобы взглядом обежать яркий теплый свет, что расцветает при наступлении вечера. — Mademoiselles? — с улыбкой обращается к ним швейцар у дверей. Он смотрит на них с неким пониманием. Будто уже не единожды видел авторов, которые перешагивали порог этого ресторана в такой день впервые. И так оно, наверное, и есть. Ана обхватывает ее плечо рукой, начиная вести вперед. Швейцар открывает входные двери, приглашая их внутрь. Они проходят в небольшой холл, где их встречает пожиловатый мужчина в очках, что держатся на его пухловатом носу. — Bonne soirée! Nick Ostrat et Ana Helens, — бегло произносит Ана с легким акцентом. При упоминании ее псевдонима, мужчина одаривает Гермиону любопытным взглядом, на что она отвечает спокойной улыбкой. —Bonne soirée! Bienvenue au Prix Goncourt, nous sommes heureux de votre venue. — Merci, — слегка смущенно проговаривает Гермиона. Двери за их спиной вновь открываются, пропуская внутрь очередных гостей, и Ана отводит Гермиону налево. Они не успевают далеко пройти. Времени не хватает даже для того, чтобы осмотреть зал и принять в себя его красоту и количество людей, что уже собрались здесь, как за спиной раздается издалека знакомый голос. — Bonne soirée! Alaya Veris. Гермиона оборачивается, в шоке смотря на обладательницу этого голоса, который еще никогда не звучал так легко и звучно. Она улыбается, стоя одна, обмениваясь парой слов с пожилым мужчиной. — Миона? — Ана пытается привлечь ее внимание, ничего не понимая. — Ты что, знаешь ее? — спрашивает она, шепча ей на ухо. Гермиона сглатывает, когда девушка наконец поворачивается. Улыбка тут же колеблется на ее лице, а зеленые глаза становятся еще шире. Гермионе приходится моргнуть, чтобы понять, что это действительно она. Алая Верис. Гермиона слышала этот псевдоним не раз. Она даже закупала ее книги для пополнения стойки с любовными романами. Но никогда… никогда в жизни она не могла бы предположить, что именно она скрывается за этим именем. — Паркинсон? — ее фамилия срывается шепотом с ее языка. Это кажется чертовым видением. — Грейнджер? — также тихо, все еще в шоке, произносит Пэнси Паркинсон, стоят перед ней. Она живая и, если Гермиона не сошла с ума, то вполне настоящая. Гермиона приоткрывает рот, а потом закрывает его, сглатывая вязкую слюну, что в нем скопилась. Она не может поверить в то, кто сейчас стоит перед ней в черном, как и подобает, платье, без коротких волос, а с теми, что спускаются волнами по спине. За спиной Пэнси Паркинсон появляются еще гости, и она почти с осторожностью подходит ближе, заходя в большой зал. Взгляд зеленых глаз не покидает ее лица. Тонкое напряжение повисает в воздухе, нарушаемое звуками разговоров и легкой музыки дальше в зале. — Что ты… Что? — Гермиона мотает головой, все еще не понимая. — Могу спросить тебя о том же… Какого черта? — Эм… прошу прощения, но… — Ана, — Гермиона оборачивается к своему агенту, которая ничего не понимает. — Я сейчас приду, нам нужно кое-что обсудить с… — Алая Верис, — вставляет вместо нее Пэнси, и Гермиона кивает. — Ничего не понимаю. — Я тебе потом все объясню, — шепчет она Ане на ухо, слегка приобнимая. Гермиона не знает, куда они идут, заворачивая в неоживленный коридор. Пэнси проверяет первую попавшуюся дверь. Она оказывается открытой, и, заглянув внутрь, Паркинсон подзывает ее к себе. Комната, в которую они заходят, напоминает комнату для собраний. В ее центре стоит круглый стол, чтобы никому не выражать предпочтений, а сама она выглядит небольшой, создавая странную атмосферу уюта. — Что ты здесь делаешь? — Пэнси сжимает ее руку своей, и Гермиона опускает взгляд вниз, смотря на то место, где тонкие пальцы сжимают ее кожу. — Меня пригласили, — почти цедит Гермиона сквозь зубы. — А вот что здесь делаешь ты? — Она прищуривается, смотря на Паркинсон, что складывает руки на груди, подчеркивая этим свою грудь, и отходит назад. Пэнси слегка хмурится. — Меня пригласили. — Гермиона прикрывает глаза рукой, делая глубокий вдох. — Значит… тебя тоже... пригласили? — тихо спрашивает Пэнси, и ее слова заставляют Гермиону убрать руку и встретиться с ней взглядом. Гермиона утвердительно кивает, смотря на то, как плечи Пэнси разом опускаются, и она вздыхает, опуская руки и отворачиваясь. — Значит… — протягивает Гермиона, — Алая Верис? — Пэнси оборачивается, смотря на нее. — Никогда бы не подумала, — это заставляет Паркинсон приподнять голову. — А ты? — Ник Острат. — Глаза Пэнси вмиг округляются. — Это ты? — в шоке шепчет она, и Гермиона смущенно улыбается. Затем Пэнси хмурится, а еще спустя секунду усмехается, покачивая головой. — Ну конечно. Теперь все понятно… Гермиона лишь хмыкает, понимая, что Пэнси прекрасно осознает все то, что было частью реальности, а потом стало частью ее историю. По крайней мере основные ее части. — А ты изменилась, — бросает Пэнси, обводя ее взглядом. Гермиона делает то же самое. — Ты тоже. Пэнси хмыкает. — Почему ты решила, что я пришла за тобой? — слегка хмурясь, спрашивает Гермиона, и Пэнси отводит взгляд. — Я не… Не знаю. Просто я так давно никого не видела из того мира, что испугалась. — Гермиона не скрывает удивления от этого высказывания, но Пэнси не видит этого. — Знаешь ли не каждый день я встречаю своих бывших одногрупников, особенно на чертовой литературной магловской премии. — Взаимно. — Ну… раз мы все выяснили… думаю, мы можем идти в зал. Притворимся, что незнакомы друг с другом. Гермиона слегка хмурится. — Ты этого хочешь? — А ты нет? Она пожимает плечами, на что Пэнси закатывает глаза. — Мы с тобой никогда не дружили, Грейнджер. — Но я уже не Грейнджер, а ты явно не Паркинсон.***
— Нет, стой, ты действительно вышла замуж за него? — Гермиона с шоком смотрит на Пэнси, которая расплывается в улыбке. Белые зубы контрастируют на фоне красной помады. Они сидят за большим длинным столом. К удивлению их карточки с именами были поставлены друг с другом. Судьба, не иначе… Вечер медленно подходит к концу, зал наполнен оживленными душевными разговорами, которые превращаются в какофонию звуков, перемешиваясь с легкой музыкой. Десерты были давно поданы, а вместо чашек чая стоят бокалы с винами. Краем глаза она замечает, как Антик Рахими — победитель сегодняшней премии, — раздаётся смехом, сидя почти в самом конце стола. Он получил свою награду за свою историю «Камень Терпения». В Лавке осталось пару ее копий. Он общается с одной из женщин в возрасте. Гермиона не совсем помнит ее имя, но она точно, точно читала ее работы. — Что я могу сказать, Виктор всегда умел вскружить женщине голову. Гермиона качает головой, чувствуя, как улыбается. Она не совсем может принять тот факт, что Пэнси Паркинсон вышла замуж за Виктора Крама. Того самого, с которым она сама танцевала на Святочном балу в Хогвартсе, а затем еще несколько лет обменивалась письмами. — И как он? Пэнси отпивает белого вина из бокала. Гермиона видит, как она сглатывает. Она слегка поворачивает голову в ее сторону. — Больше не играет, если ты об этом. Да и в мире… — она дергает рукой, намекая на то, какой именно имеет в виду мир, — … мы решили уйти. Точнее как… ушла я, а потом мы встретились, и оказалось, что он тоже решил все это оставить. Теперь мы счастливо проводим жизнь переселяясь из моего поместья в Бургундии до его домика в горах на родине. — Я рада за него. За вас, — тут же добавляет она, зная, что Виктору было тяжело. Особенно в годы войны и после. Они потеряли контакт в тот момент, как он похоронил свою мать, а она уехала в Австралию, обрезав все возможные контакты с родиной кроме Гарри. — Если ты делаешь его счастливым, то это просто прекрасно. — Я делаю, можешь не сомневаться, — Пэнси непроизвольно играет большим пальцем с обручальным кольцом. Это совершенное произведение искусства с его легкостью и темнотой зеленых камней в плаве серебра. Оно прекрасно подходит Пэнси. — Ну а ты… Как сложилась твоя жизнь? Гермиона почти нервно сглатывает от ее пронзительных зеленых глаз, что внимательно следят за ней. — Я… Ну… У меня теперь есть свое кафе с книжным, — Пэнси почти фыркает и закатывает глаза. Гермиона поджимает губы и прищуривается. — Это не настолько предсказуемо, как тебе кажется. — Левая бровь Пэнси слегка приподнимается. — Ладно, возможно. Почему все думают, что у меня было буквально два пути, которые все бы назвали предсказуемыми, — бурчит она себе под нос. Нет… Действительно. Она могла бы стать Министром, и никто бы не удивился. Она могла стать библиотекарем, и опять же все бы сказали, что это было предсказуемо. Она могла пойти в Аврорат, и все опять же не удивились. Будто в мире нет ничего, что она могла бы сделать, что вызвало бы удивление у тех, кто знал ее в подростковые годы. Будто нет ничего удивительного в том, что Гермиона занимается и знает буквально все. Наверное, для того времени это действительно было так. Но здесь… также, как и с родителями в детстве. Когда тебе кажется, что они знают буквально ответ на каждый волнующий тебя вопрос и нет ничего, чего бы они не знали. Но чем старше ты становишься, тем чаще вместо ответа слышится простое «не знаю». И вот они уже не кажутся такими умными, как были когда-то. Но ведь они были. Гермиона Грейнджер никогда не была самой умной волшебницей своего времени и точно не была самой выдающейся. Она просто была слишком часто под пристальным вниманием. Она просто участвовала в войне и читала умные книжки. Она просто хорошо учила. И она никогда бы не сдала экзамен по Прорицаниям. Пэнси допивает бокал своего вина, ставя его на стол. За ней почти сразу появляется официант с отрытой бутылкой. После небольшого кивка Пэнси, он наливает вина в ее бокал. — Ну… а дальше? Вся твоя жизнь не может состоять из того, что ты пишешь книги и управляешь своим кафе. Давай. Делись информацией. Ответ на ответ. Я тебе уже все рассказала. Гермиона ухмыляется, беря свой бокал вина в руку. Она касается губами до ободка и делает вид, что отпивает. — Ну нет… Ты не можешь вести себя, как чертова Слизеринка. Ее плечи приподнимаются, а ухмылка становится лишь сильнее. — Так… с тобой все ясно. Ана? Ана? — Пэнси откидывается на спинку, окликая Ану за спиной Гермионы. — Да? — Расскажи, у нее есть муж или дети? — Дочь, — почти тут же отвечает Ана, и Гермиона резко оборачивается на нее. Ана вмиг прикрывает рот рукой, смотря на Гермиону со слегка виноватым выражением лица. — Дочь? У тебя есть дочь и ты молчишь? — раздается голос Пэнси сбоку. Ана произносит «прости» одними губами, и Гермиона слегка качает головой. Ничего страшного. В этом нет ничего страшного. Пэнси прицокивает, когда Гермиона вновь обращает на нее внимание. Ее плечи приподнимаются в почти защитном жесте. Лина не просто дочь. Она буквально все, что у нее было. — Поверить не могу. И какая она? Да расслабься ты, — Пэнси закатывает глаза, говоря последнюю фразу. — Что ты напряглась то сразу. Я же ничего не сделаю. Не часто же встретишь кого-то из прошлой жизни. Извините, что интересно знать все, — срывается с ее губ почти сарказмом. — Я не… — Гермиона сглатывает. — Я просто не привыкла о ней говорить, когда ее нет рядом. Она… Сейчас. Гермиона достает свой небольшой клатч и вытаскивает из него телефон. Она проводит пальцем по экрану блокировки с картинкой: слова "Do it for you. Not them." выделяются белым шрифтом на болотном фоне. Домашний экран телефона выглядит также, но теперь фон белый, а шрифт болотно-зеленый. Гермиона открывает галерею и не успевает ничего сделать, как Пэнси практически выхватывает телефон из ее рук. — О Боже, это она? — Гермиона кивает, прикусывая нижнюю губу. — Черт, а у тебя выросла настоящая слизеринка. По глазам узнаю. Признаю. Погоди… Твою ж мать, — Гермиона пытается забрать у некогда Паркинсон телефон, когда та случайно открывает фотографию Лины и Драко. Пэнси отмахивается от нее, как от надоедливой мухи, и Гермионе ничего не остается, как сдаться. Терять все равно больше нечего. — Это что? — она наблюдает за тем, как Пэнси приближает фото пальцами, а затем она поднимает на нее взгляд ошарашенных глаз. — Это он? — слова срываются с ее губ тихим шепотом. Гермиона медленно кивает, и Пэнси вновь принимается рассматривать фотографию в телефоне. С каждой секундой ее губы сжимаются все больше и больше. — Где ты говоришь у тебя кофейня? — медленно произносит она тяжелым тихим голосом. — Я не говорила… — А все же? — Зачем тебе? Пэнси почти фыркает, отдавая ей телефон. Она серьезно смотрит на нее, почти сверкая зелеными глазами. — Как зачем, чтобы вставить этому придурку по самое не хочу за то, что испарился. Я раздавлю его глотку вот этими вот руками, — она вытягивает свои руки слегка вперед. — Мы с ним были лучшими друзьями. А эта скотина взяла и просто испарилась. Пфф. Пропал и все. Гермиона не уверена, что моргает и дышит, что тело вообще подает признаки какой-то жизни. Она никогда прежде не задумывалась о том, что Драко оставил буквально все. Все, что связывало его с той жизнью кроме матери. — Знаешь, — она тяжело сглатывает, — не тебя одну. Пэнси хмурится смотря на нее, а затем указывает пальцем. — Я прямо чувствую, что за этим стоит какая-то слишком большая и интересная история, которую ты обязана мне рассказать. — Не знаю, когда мы перешли в тот момент, что я обязана тебе что-то, — произносит Гермиона с легкостью и слабой улыбкой. Пэнси закатывает глаза, и Гермиона отпивает своего вина. — В тот момент, когда ты предложила стать нам подружками. Гермиона хмурится. — Я не предлагала. Пэнси шикает на нее, и теперь очередь Гермионы закатывать глаза. — В любом случае это должно быть что-то вроде писательского сострадания и помощи. Где твой внутренний дух, который всегда хотел всем помочь. Мы писатели должны держаться друг друга. Все слова заставляют Гермиону лишь тяжело вздыхать. — Слишком много драмы, Пэнси. — Разве ты забыла, что мы короли Драмы, а он был чуть ли не самым главным. — Теперь он не такой. — Еще бы. В любом случае предлагаю: ты, я и две бутылки белого полусухого. Где хочешь. Гермиона качает головой, но усмехается. — Ладно… сдаюсь, хорошо. Когда? — Я предложила бы сегодня, но ты еще в начале вечера сказала, что не останешься на after party из-за поезда. Так что… когда согласишься вернуться сюда или тебя каким-то чудом занесет в Болгарию, мои двери открыты. Но только давай не осенью. Я буду занята. Дедлайны и все такое. Ну ты знаешь. Гермиона понимающе улыбается, и Пэнси делает то же самое, ее губы складываются в какой-то волшебной секретной улыбке, которую, кажется, может видеть только она. — Миона, тебе пора, — раздается за спиной голос Аны, и она кладет руку поверх ее плеча, привлекая к себе внимание. Это отвлекает. Улыбка спадает с лица Пэнси, возращая свое привычное странное безразличие и величественность. — Ты обещала, — почти сурово произносит Пэнси, смотря на нее поверх края бокала. — И передай этой сволочи, чтобы написал мне. Не могу поверить… — договаривает она уже себе тише под нос. — Обязательно. И это… — Гермиона поднимается со стула, смотря на Пэнси сверху внизу. Она слегка приподнимает брови. — Будешь в Лондоне, напиши мне, Ана даст тебе номер. Я бы не отказалась, чтобы в моем книжном твои книги были с автографами. — Погоди, у тебя что, есть мои книги? Но Гермиона уже уходит. — Скоро увидимся. Пэнси остается сидеть за столом и смотреть ей в спину. Гермиона чувствует ее пронзительный взгляд между лопаток. — Не могу поверить, что вы учились вместе. Это какая-то волшебная школа, что разводит популярных авторов? — стоит им выйти на улицу произносит Ана. Гермиона делает глубокий вдох, вдыхая прохладный летний ветер. Он остужает. Внутри ресторана слишком тепло и душно от разговоров и выпитого спиртного. — Это просто частная школа. Ана фыркает. — Почему я всегда забываю, что ты из Лондона. Ладно. Вот твоя машина, — они обе смотрят, как черный мерседес подъезжает ко входу. — Будь аккуратна, хорошо? — Спасибо, Ана, — Гермиона оборачивается, смотря на своего агента. — Это был замечательный вечер, особенно в твоей компании. — Ана отмахивается от ее слов рукой. — Это правда. — Давай, поезжай уже к своему принцу на белом коне, — произносит она, игриво закатывая глаза. — Я обещаю напиться за тебя на after party. Думаю мы с Мартином и Алаей хорошо проведем время. Тем более он обещал достать нам лучший скотч. Обещаю, если он расскажет всю свою историю, я потом поделюсь с тобой. — Разве вы уже его не печатаете? — Да, но ты же знаешь… Агент всегда должен знать историю наперед. Твоя кстати явно со счастливым концом. Раздается сигнал автомобиля, видимо, водитель ждет ее уже слишком долго. Они обе быстро оборачиваются на звук. — Я слишком устала от плохих концов, Ана, даже в книгах. — Я понимаю, а теперь села в машину и поехала в отель, а затем на поезд. Он отходит через час. Так что давай. Кыш отсюда. — Ана почти начинает подталкивать Гермиону в спину руками, направляя ее к машине. — Давай. И Гермиона сдается. Она садится в машину, дверь которой держит для нее швейцар ресторана. Он закрывает ее за ней с мягким щелчком, и Гермионе остается смотреть сквозь тонированное стекло на Ану, что ждет, пока она наконец уедет. Машина трогается с места. И Гермиона в последний раз охватывает взглядом ресторан, который послужил началом чего-то большего. В его окнах видны силуэты людей, с большинством из которых она теперь знакома, а Ана медленно машет ей рукой, прощаясь. И сколько бы она не обещала, что обязательно навестит ее в Австралии, этого никогда не будет. Не сейчас. Не в ближайшее время. В ближайшие годы.***
— Нет, прошу прощения, Мистер Блэк, к нам не поступало никого с похожи описанием и именем, — в очередной раз говорит ему женский голос, третьей по счету больницы. Он даже не удосуживает себя тем, чтобы поблагодарить ее и попрощаться, тут же скидывая трубку, дабы набрать новый номер очередной больницы. Он уже позвонил в Полицию. Поттер уже проверил, что она приехала на поезде сюда. У кого-то из его департамента работает ближний родственник охранником на вокзале, куда приезжает поезд из Франции. Драко уже позвонил Ане, чтобы подтвердить то, что Гермиона действительно уехала к нему. Это было первым, что он сделал, когда они с Поттером заперлись в его кабинете. Он явно разбудил ее после хорошей гулянки, судя по тому голосу с каким она ответила ему. Но Драко было абсолютно, черт его дери, плевать. На любое неудобство, что он мог доставить. Ему плевать на все, кроме одного. — Да? Да! Хорошо! — Поттер резко останавливается, напротив его рабочего стола. — Бромптон, да? Мы скоро будем! Драко вылетает из комнаты быстрее, чем Поттер успевает повесить трубку и договорить. Дверь ударяется о стену, когда он с силой открывает ее в свою спальню. Он никогда еще не одевался с такой скоростью. Даже когда его экстренно вызывали в отдел, когда ждать дольше было невозможно. Но проходит меньше десяти секунд, как он уже идет вдоль коридора в брюках, поло и кроссовках. — Нет! Я поеду с вами! — слышит он голос Лины. Драко останавливается на выходе в гостиную, смотря на то, как Гарри сидит на корточках напротив принцессы, пока она скрещивает руки на груди и топает ногой. Гарри пытается ей что-то сказать и дотронуться рукой до ее волос, но она отпрянывает от него. Стоит ей увидеть Драко, как она тут же оббегает своего крестного и бежит к нему. — Пожалуйста, можно я с вами. Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста… Дэд… Его сердце на мгновение замирает. Глаза слегка расширяются. Он почти уверен, что она не собиралась этого говорить. Она… не… Она назвала его папой. Нет... она наверняка просто не так произнесла его имя. Да... да... именно так. — К-к-конечно… — он слегка стопорится. — Ты отведешь меня к ней? С ней же все будет хорошо? — тише спрашивает она, подходя ближе, и Драко замечает, как начинают блестеть ее прекрасные глаза. Блядь. — Ну конечно, — Драко делает большой шаг вперед и подхватывает ее на руки. Мартышка сразу обволакивает его ногами и руками, утыкаясь лицом в шею. — Поехали! — бросает он с тихой злостью и яростью Поттеру, удерживая Лину. Резкий тон будто вырывает Гарри из оцепенения, и он тут же поднимается на ноги, почти бегом идя к нему. Он проходит мимо, открывая дверь. Драко быстро следует за ним. — Я присмотрю за Альтой! — долетает ему в спину. Черт, он даже забыл о том, что Лили в его квартире. Его мысли не здесь, не в реальности. Он пересекается с ней коротким взглядом, спускаясь по лестнице. Она переживает, встревожена. Он читает все это в выражении ее лица за пару секунду, что видит его. Но ему плевать. Это информация исчезает из головы почти тут же, заменяясь едва заметным запахом персика и крепкой хваткой рук на шее. Я иду, Персик, подожди немного… Я иду к тебе…***
Вечерний Лондон встречает ее прохладным ветром и дождем. Ей приходится стянуть края пиджака руками, чтобы сохранить хоть немного тепла, пока она ждет свой Uber. Волосы почти сразу же намокают, стоит ей выйти из-под навеса, когда ее машина наконец подъезжает. — Доброго вечера, мисс, — приятным спокойным голосом произносит водитель, стоит ей сесть в машину, и Гермиона отвечает ему тем же приветствием, чувствуя, как внутри все почти трещит от ожидания встречи с Драко. Он даже не догадывается, что она едет к нему. Они договорились на завтра. Но Гарри знает. Водитель выезжает на дорогу, сверив с ней точный адрес квартиры Драко. Это всего лишь небольшая поездка на такси. Не больше пятнадцати минут. Она нервно проводит пальцами по мокрым волосам, зачесывая их назад, и смотрит в дверное окошко, наблюдая за тем, как капли дождя играют в гонки, скатываясь по поверхности, порой собираясь вместе. Вечерний Лондон, даже несмотря на дождь, который, кажется, является чуть ли не основной его частью, наполнен светом ламповых баров, что открыли свои двери для посетителей, и людьми, которые знают, что такое зонтик и почти всегда, как настоящие жители Лондона, носят хотя бы один с собой. Обычно она бы не поехала на такси. Это бессмысленно. Здесь даже метро есть на самом вокзале Святого Панкраса. А пешком идти меньше тридцати минут. Но… Она слишком сильно хочет поскорее добраться до Драко. — К кому-то спешите? — раздается голос водителя, привлекая внимание Гермионы. Она слегка хмурится, встречаясь с ним взглядом в зеркале заднего вида. — Вы так улыбаетесь, что явно к кому-то едете и не можете этого дождаться. Гермиона почти чувствует, как ее щеки слегка розовеют. Она даже не заметила, как стала улыбаться в предвкушении их с Драко встречи. Она почти видит его ошарашенные глаза, когда он увидит ее. Эта серость, что за секунду превратиться в кристальные воды рек, а потом в темноту пасмурного неба, когда ее губы коснуться его слишком быстро и яростно. Она почти чувствует его ухмылку на своих губах. И ее щеки становятся еще краснее. Еще немного, Гермиона, еще немного и вы увидитесь. Она с силой сжимает телефон в руке, удерживая его экраном вниз на бедре. Машина останавливается на время на светофоре. Впереди расплывается красный свет, а спустя время вновь переключается на зеленый и машина трогается с места. За стеклом появляется слишком яркий свет и это последнее, что видит Гермиона перед тем, как другая машина из-за плохой видимости дождя и пьяного водителя, врезается в ее такси. Слишком сильный звук удара разносится вибрацией по коже и тело отбрасывается на бок, когда машина таранит ее дверь. Их заносит. Колеса машины скрипят об асфальт. И, кажется, что время на мгновение остановилось. Удар оказывается слишком сильным, заставляя ее потерять сознание, поэтому она не слышит громкого треска. Последнее, что проскальзывает в ее сознании — мысли о Драко. Ее Драко. О серо-пасмурных глазах, что когда-то были смыслом, чтобы жить.***
Драко понятия не имеет, что его ждет впереди. Сознание осталось где-то там, в квартире, в тот момент, как Поттер оказался на его пороге вместе с Линой. Он влетает в раздвигающиеся перед ним двери, держа Лину за руку. Ее маленькая ладошка почти вцепляется в его, удерживая. Гарри где-то рядом. Должен быть по крайней мере. Он замечает островок регистрации с боку и быстрым шагом идет туда. Мед сестра поднимает на него взгляд, ее глаза лишь на мгновение расширяются. Драко не обращает на это внимания. — Миона Уилкинс, — ее имя ощущается чужеродно на языке. Слишком странно и нелепо. — В какой она палате? Женщина вбивает что-то на клавиатуре компьютера. За спиной проходят парочка врачей, что-то говоря о перекуре. — Прошу прощения, но в системе нет никого с таким именем. Ему кажется, что он готов испепелить эту женщину лишь одним взглядом, но он не успевает. За ней возникает другая мед сестра лет на десять моложе. — Молодая женщина с короткими каштановыми волосами и татуировкой на руке, да? — быстро спрашивает она. — Да, это она, — также быстро отвечает Поттер, оказываясь рядом. — Так бы сразу и сказали, — бурчит та, что по старше, вызывая на себя злой взгляд Драко. Пальцы свободной руки медленно складываются в кулак, а костяшки на них белеют от силы сжатия. — Она в реанимации, — его сердце сжимается от боли, отдаваясь колью в груди. Дышать становится непосильно сложно. — Туда можно только родным, — мягко проговаривает молодая мед сестра. — Она моя мама, а это папа. Можно нам к ней? — подает голос Лина, и Драко опускает ошарашенные глаза вниз. Лина не смотрит на него. — Вы… — ее голос слегка надрывается. — Вы отведете нас к маме… пожалуйста. Мед сестра быстро обходит стойку. Ее взгляд смягчается, когда она смотрит на Лину. — Пойдемте, я проведу вас. — Спасибо, — тихо проговаривает Лина, и Драко сжимает ее ручку в своей. — Спасибо, — его голос хрипит, когда он проговаривает это. Молодая девушка лишь кивает в понимании, ведя их в сторону лифтов. Она нажимает на кнопку, вызывая его. Он оказывается на их этаже, и двери открываются. Реанимации находится на втором этаже старой больницы. Им приходится пройти несколько коридоров на пути к ней. Мимо постоянно мелькают белые халаты, доносятся обрывки чьих-то разговоров, а порой черными пятнами появляются просто люди. — Вы вдвоём можете пройти со мной, но вы должны будете ждать в комнате отдыха. Она слева, — произносит мед сестра, стоит им подойти к большим дверям из матового стекла с надписью реанимации сверху. Гарри слегка хлопает его по плечу, видимо уходя в эту самую комнату ожидания, пока мед сестра подносит карточку к панели сбоку, открывая двери внутрь. — Прошу за мной. Драко медлит на входе. Впереди лишь широкий коридор с дверьми в его конце и по стенам. Доносится слишком сильный повторяющийся пикающий звук, и сердце в груди сжимается. Она там. Где-то там. В комнате с таким же пищащим звуком. И он… Он никогда еще не выглядел таким потерянным. Драко потерянный в этом мгновении и времени, с жутким осознанием того, что его весь мир сейчас находится по ту сторону двери. Почти весь мир. И он… он… не… — Пап? Пап, нам надо к маме…