История Земель Рассвета

Герои: Гвиневра, Госсен, Эймон, Грейнджер, Фанни, Алукард, Харит. Гвиневра сладко потянулась в постели. Вчерашний балл ее утомил. Девушка ловко вскочила с кровати и, вытянувшись по струнке, побежала в ванную. Через полчаса она уже брела по улице. Новый свежий день, полный эмоций. Солнце ярко-ярко сияло в небе. Погода стояла чудесная, как в сказке. Гвиневра шла по саду Паксли. Извилистые дорожки расходились в разные стороны, кругом цвела зелень. Куда повернуть, девушка выбирала наугад. Приходя в тупик, она раздраженно разворачивалась на каблучках и недовольной ребяческой походкой шагала назад. Мисс Барокко много размышляла над тем, как сложится ее жизнь. Она уже окончила Магическую Академию, получила блестящее образование. Что же ждет ее дальше? Гвиневра хотела любви: чистой и красивой. Она мечтала, чтобы ее жизненный путь был похож на сюжет старого куртуазного романа. Нет ничего плохого в том, чтобы жить в сказке, полагала она. Мисс Барокко искренне надеялась, что ее будущий супруг будет такого же мнения. Гвиневра невольно вспомнила встречу с тем холодным типом на баллу – Эймоном. Девушка поежилась: – Надеюсь, мы больше не увидимся, – пробубнила она, как вдруг услышала людей неподалеку. Мисс Барокко сбавила шаг, чтобы не стучать каблуками, и спряталась за высоким кустарником. Выглянув из-за зелени, девушка увидела парня, державшего в руках длинные росписные клинки. "Это же он!" – Гвиневра узнала в молодом человеке наследника Паксли, который выступал перед всеми вчера. Госсен сидел на коленях на изумрудной траве и рассматривал свое оружие. Беря его в ладонь, он подбрасывал клинки в воздух, жонглировал ими, будто это не оружие вовсе, а цирковые шарики. "Красивый" – думала девушка, прячась, – "прямо как из книжки..." Паксли внезапно отвлекся от своего дела и поднял голову. – И долго ты будешь там стоять? Гвиневра искренне подивилась его шестому чувству, на что Госсен самодовольно усмехнулся. – А-а, Барокко, – протянул Паксли, как только девушка показалась из-за кустов. – Мы знакомы? – Гвиневра скрестила руки на груди и вопросительно подняла бровь. – Как! – удивился парень. – Ты не помнишь? Мы же дружили в детстве! – А-а, в самом деле, – девушка коснулась указательным пальцем подбородка. – У меня было много друзей в детстве. Гвиневра пожала плечами, а Госсен напряженно дернул бровью. – Неужели? – закатил парень глаза и отвернулся, возвращаясь к своему занятию. Неожиданно для обоих на тропинке нарисовалась фигура старшего брата Госсена. – Вот ты где. Идем со мной, нужно поговорить, – сказал в своей строгой манере старший Паксли. Заметив девушку, он учтиво поклонился: – Мисс Барокко. Мисс Барокко приветствовала его в ответ. Госсен раздраженно запыхтел, но последовал за братом, отдав честь девушке. – Почему ты мне не сказал? – негодовал Эймон. – О чем? Что опять? – Госсен закрыл за собой дверь в комнату брата. В его кабинете начищенная мебель поблескивала на свету. Даже в лучах солнца, падавших на поверхность стола, шкафов и пола, не виднелось ни единой пылинки. – Что у тебя на шее? Эймон подошел к брату. Как только младший Паксли догадался, что тот хочет сделать, то попытался отпрыгнуть в сторону, однако Эймон был сильнее его. Старший Паксли оттянул воротник кофты Госсена и увидел темное пятно на шее брата, переливающееся темно-зеленым. – Так я и думал, – Эймон отпустил ткань и отошел к столу. – Не может... – замер младший посреди комнаты. – Как ты узнал? – Видел во время состязания, – Эймон обернулся к Госсену. Брови сошлись над его переносицей еще ближе, чем обычно. – У нас большие проблемы. Надо готовиться к худшему- – Брат! Я не верю в эти сказки про Паксли и пророчества! Давай просто... – он пронзительно посмотрел на Эймона, подбирая слова, – забьем на это! Старшего Паксли как из ведра окатили. Он выкатил глаза, в шоке таращась на братца. Раздался стук в дверь. – Старейшины просят вас, – внутрь заглянул слуга. Братья нервно переглянулись, и Госсен издал нервный смешок. – Сейчас будем, – ответил ему Эймон, и голова, просунувшаяся в дверь секунду назад, исчезла. – Может, не надо? – с сомнением промолвил Госсен. – Иди, – Эймон толкнул брата за локоть к двери и, отворив последнюю, последовал за младшим. В кабинете старейшин на удивление братья обнаружили главу семейства. – Отец? – закрывая за собой дверь, обратился к нему Эймон. Мужчина кивнул. – Старейшины зачем-то хотели видеть нас. Эймон и Госсен снова встретились глазами. На этот раз Госсену было не смешно. Все трое Паксли уставились на четырех стариков перед собой, сидевших за вытянутым прямоугольным столом. – Вчера мы кое-что заметили, – заговорил один из них. Госсен нервно сглотнул и сжал кулаки. Ео старший брат держался лучше, но лишь внешне. Внутри у него тоже орала сирена. – Точнее, кое-кого. Паксли нахмурились в непонимании. – Вы ведь знакомы с Гвиневрой Барокко? – обратился старик к главе семьи. – Я хорошо знаю ее отца, – ответил он. – Замечательно, – продолжал мужчина, – мы посовещались и решили, что Барокко – отличная партия для Госсена. – А? – вышел из ступора младший Паксли. – Это столь... неожиданно, – глава замешкался. – С чего вдруг встал вопрос о женитьбе? — Госсен почувствовал облегчение, услышав строгий голос брата. Он видел по лицу Эймона, что тот недоволен. – Барокко – влиятельная семья. Их связи будут выгодны нашему роду. К тому же, – говоривший старик перевел укоризненный взгляд на Госсена, – было бы не лишним поднять авторитет вашего сына, сэр. Трое ваших старших сыновей проявляют незаурядные способности и послушание, в то время как младший- – Снова здарова, – перебил его младший Паксли и махнул рукой. – Госсен! – строго зыркнул на него отец. – Я понял вас. Я подумаю над этим. – Отец! – воскликнул младший из сыновей, не ожидая, что тот вообще станет рассматривать это предложение. – Будем ждать ответа вечером, – произнес старейшина, прожигая глазами Госсена. Глава Паксли кивнул. Госсен и Эймон, ступая за отцом, удалились из комнаты. Младший из них не удержался и напоследок зыркнул на старика, стянув губы ниточкой, а затем злостно хлопнул дверью. – Вы видели, как он запаниковал, когда вы сказали о том, что что-то видели? – тихо произнесла старушка, сидевшая правее всех. – Сомнений нет, – отвечал главный из них. – От него нужно избавиться. – Отец, вы же не согласитесь на это? Идя втроем по коридорам дворца, Эймон обратился к главе семьи. – Да, отец, вы же не согласитесь на это? – вторил брату Госсен, семеня за старшими. Брак – явно не то, что входило в планы Госсена. Скажем так, брак – явно не то, что входило в список вещей, которые могли бы входить в планы Госсена. И еще долго не войдет! Глава Паксли вздохнул и остановился. – По правде сказать, я собирался женить тебя на Гвиневре Барокко, – сказал он Эймону, на что даже безэмоциональный он не сдержал удивления, – но потом подумал, что поторопился. Тебе нужна невеста рассудительнее и сдержаннее, – он зашагал дальше. – Гвиневра очень неспокойная. Помню, в детстве она не давала никому прохода, постоянно шумела... Боюсь, от нее в нашей семье проблем только прибавится. А мне бы уже хотелось спокойной старости, – он многозначительно посмотрел на своего старшего сына, намекая на то, что скоро вся власть перейдет ему. – Однако связи у их семьи действительно впечатляющие. Они очень близки с королевской семьей, ежегодно бывают на баллах во дворце... Итак, я не знал, как быть. Я ведь уже договорился с ее отцом... А теперь, старейшины предложили хороший вариант. Ты остепенишься, станешь, наконец, влиятельным человеком, – отец похлопал Госсена по плечу, на что тот нахмурился. – Думаю, тебе пойдет на пользу этот брак. Госсен замедлил шаг. Недовольство исказило его лицо. Эймон, идя в ногу с отцом, заметил, как брат отдаляется. Он остановился вслед за ним. – Но я еще не решил! – бросил напоследок отец Паксли и пошел дальше по коридору, вдоль комнат, по своим делам. – Госсен, еще ничего не решено, – следя за настроением брата, сказал Эймон. – Если он согласится, я сбегу, – парировал Госсен, хмуро уставившись в пол. Впервые старший видел, как Госсен говорил серьезно. Он, Госсен, развернулся и пошел прочь к лестнице. Эймон, однако, как обычно, не воспринял слова брата всерьез. Что поделать – привычка. У семьи Барокко тоже не вышло рассказать своей дочери о помолвке так, чтобы та не устроила взбучку. И Гвиневра была горазда на такое, ее истеричная натура мешала жить всем вокруг нее. Случилось это ближе к вечеру, когда глава Паксли уже встретился с главой Барокко и рассказал ему о предложении старейшин. – Не позволю! – кричала девушка. – Меня! Замуж за того, кого я не люблю! Я не какая-нибудь кукла! Не позволю! – Гвиневра, пожалуйста! – жалостливо умоляла мать, прижав руки к груди. В одной из них она сжала платок. Отец девушки изобразил раздражение и даже усталость от сцен, устраиваемых ею. Он взялся за переносицу, прикрыл глаза, тяжело вздохнул и сделал попытку объяснить дочери положение дел. – Это человек из хорошей семьи, очень порядочный, богатый, красивый- – Мне все равно! – перебила Гвиневра отца и топнула туфелькой по полу. – Я его не люблю, значит, он мне не пара! Девушка почувствовала жар, пылающий на лице, и коснулась ладонями щек. Действительно, они были горячие. Она шумно выпустила воздух через нос, нашла на столе зеркальце и злостно плюхнулась на стул, обеспокоенно рассматривая свою разгоряченную физиономию в отражении. – Ты даже не хочешь узнать, кто это! Как ты можешь быть такой предубежденной? – с недовольством смотрел за складывающейся ситуацией Барокко. – Вдруг ты полюбишь его, как только увидишь! – Папа! – девушка тут же оторвалась от зеркала и зыркнула на отца. – Дорогая, это Госсен, – заговорила мать девушки, отнимая руки от груди и кладя их на ладони Гвиневры. – Госсен Паксли. Гнев на лице девушки внезапно сменился удивлением. Она, хлопая глазами, переваривала услышанное, не веря своим ушам. – Госсен... – произнесла девушка как-то растерянно. – Он же нравился тебе, когда вы дружили в детстве, разве ты не помнишь? – продолжала мать, видя, что ее слова немного успокоили дочь. – Скажете тоже, мама, это было десять лет назад! Мы были детьми! – возражала Гвиневра, но уже не столь пылко. Все с тем же растерянным видом и тревогой в глазах мисс Барокко отняла руки от матери и уставилась перед собой. – И все же, – отец Гвиневры сел напротив нее, надеясь на ее одобрение. Однако девушка покачала головой. Повернувшись вновь к родителям, она заверила: – Он хороший, я вижу, вы постарались... вы заботитесь обо мне... – еще серьезнее девушка добавила: – но я не люблю его. – Дочка- – Нет, мама, – выдохнув остаток гнева, Гвиневра решила поставить точку в разговоре. – Я не согласна. Этот спор вымотал мисс Барокко. Она поднялась со стула и, провожаемая взглядами отца и матери, попрощалась с ними и намеревалась уйти. Отец остановил ее: – Сегодня вечером балл во дворце. Ты помнишь? Все так же стоя спиной к родителям, она ответила: – Да. Ничего она не помнила. Так что сейчас ее главной проблемой, по идее, должен был стать выбор платья. Вот только девушка не могла выбросить из головы Госсена. – Раз уж мы встретились сегодня, – говорила она самой себе, роясь в гардеробе в своей комнате, – может, это не случайно... Нет. Гвиневра помотала головой, отчего ее кудряшки запрыгали пружинкой. – Нет, не люблю. Госсен был единственным человеком в нашей истории, который мог быть более безбашенным, чем Гвиневра. Он вздумал не идти на балл, но Эймон заставил его – буквально вытолкал из дома! Балл, конечно, потрясающее зрелище! Ни один дом в Монии – как бы ни были богаты его хозяева – не мог сравнится по красоте убранства с Дворцом. Поднявшись по ступенькам, ведущим ко двери во дворец короля Монийской Империи, где и должен был пройти сегодня балл, гости остановились, ожидая, когда двери откроют. Сказать, что зал был шикарен – ничего не сказать. Кажется, в этот раз королевский стиль превзошел сам себя. Все вокруг сверкало золотом и хрусталем. Посередине висела невероятных размеров позолоченная, хрустальная люстра. Сам зал представлял из себя большой прямоугольник, по периметру которого были выставлены накрытые богатым убранством столы. Помимо этого, на каждом из них стояла бумажка с написанной на ней фамилией гостя. Паксли расположились за столиком "Паксли", а Барокко – "Барокко". И Госсен, и Гвиневра сразу приметити друг друга и метали многозначительные взгляды типа "не подходи", "когда ваши уже уйдут" и "достал(-а) пялиться". – Госсен, пригласи мисс Барокко на танец, – обратился к сыну глава семьи, красиво одетый и сидевший в середине стола. Молодой Паксли пробурчал что-то себе под нос и ушел от стола, встав подальше от семьи. Гвиневра, на удивление, стояла по другую сторону зала прямо напротив него и тоже что-то недовольно бубнила. Когда их взгляды встретились, Госсен почувствовал, как отец встал рядом с ним. – Иди же? Отец подтолкнул сына за локоть, и Госсен, бросив на него нахмуренный взгляд, обреченно заковылял в сторону девушки. Гвиневра заметила его приближение издалека. Она видело, что его намерения неискренние, что его заставляют любезничать с ней. Такому она потакать не могла. – Мисс Барокко, – раздалось рядом с ней. Госсен стоял прямо перед девушкой. Глаза его просили помощи. Реакция Гвиневры сработала, как швейцарские часы. Не зря она играла в бадминтон с матушкой! Девушка схватила стоящего по правую руку незнакомца, выдавая: – Прошу прощения, я уже пообещала этот танец другому кавалеру. Госсен выпучил глаза. Поначалу он даже не понял, что произошло, но, когда сообразил, благодарно закивал. Состроив сожаление и поиграв на публику, Паксли с облегчением вернулся на место. Отец кинул осуждающий взгляд на сына, на что тот пожал плечами. Грейнджер не любил наглость. Ох, как захотелось боднуть от себя эту девчонку, чтобы она разжала свою мертвую хватку и отпустила его руку. Но Грейнджер, хоть и вредный, но не подлец. Все, что он сделал, это максимально вопросительно посмотрел на девушку в ожидании объяснений. И она не заставила себя ждать. – Простите, – ей стало неловко от его взгляда. Отпустило. Грейнджер оттаял: она извинилась. Он в своей манере промолчал. Музыка зазвучала. Грейнджер взял ладонь Гвиневры и повел ее туда, где пары кружились в танце. – Откуда вы? Я вас раньше не видела тут, – завела разговор Барокко. Известно, что кавалеры обязаны развлекать своих дам разговорами во время танца. Наша дама порой нарушала правила куртуазности. Грейнджер пока молчал. Ему не хотелось говорить. Ни с кем, ни о чем и никогда. – Я впервые тут, – выдавил он спустя минуту молчания, когда Гвиневра уже не надеялась на ответ. Девушка протянула а-а-а, хотя на самом деле ничего не поняла. Тут это где: на баллу или в Империи? А если впервые, то откуда же он? Если бы он был знатных кровей, то Гвиневра бы слышала о его семье раньше. Раз нет, то он не дворянин. Но что тогда он делает здесь, на баллу? – А откуда вы? – девушка повторила вопрос. Грейнджер сдержал выдох: раз уж он помогает ей, то была бы уж добра хотя бы помолчать! – Из Монийского отряда. – А! Так вы на службе! – оживилась Гвиневра. – Мой брат тоже служит. Недавно получил звание рыцаря! Мисс Барокко определенно гордилась своим братом. Ее кавалер подобного восхищения не разделил. Гвиневра заметила его безразличие, как он умело скрывает свое внутреннее "я". Гвиневра также видела за этой железной ширмой огонь в глазах. Когда он взял ее за руку, его ладонь показалась ей горячей. Несмотря на внешнюю халатность, он излучал тепло. Гвиневра обратила на это внимание, потому что ее недавнее знакомство со старшим Паксли, Эймоном, произвело абсолютро противоположное впечатление. Тот старался быть вежливым, но на деле излучал холод. Может, дело было в том, что Грейнджер помогает ей, поэтому у девушки сложилось впечатление о доброте, исходящей от него, а может, он и вправду был хорошим человеком. Просто старательно скрывал это. Во всяком случае танец подошел к концу. Грейнджер выпустил руку незнакомки и почувствовал облегчение: длительные контакты с неизвестными людьми – фу. Гвиневра поклонилась охотнику, сыпля словами благодарности: – Спасибо большое, вы мне очень помогли. Вы так великодушны! – Не стоит, – кивнул он, развернулся и ушел. Мисс Барокко хмыкнула и пожала плечами, глядя ему в спину. Под конец балла по высокой лестнице спустилась в зал принцесса Сильвана. Она здоровалась с гостями, вела беседы с главами семейств, и частенько поглядывала на столик номер семь. – Кое-кто смотрит, – игриво улыбнулась Фанни, смотря на Грейнджера. – Пускай смотрит, но недолго, – охотнику, очевидно, было до лампочки. – Хоть поздоровайся сходи, – пробубнил Алукард с куриной ножкой во рту. Грейнджер одарил напарника самым мрачным из взглядов, какие имел в арсенале. – Сильвана отличный человек, но я к ней абсолютно равнодушен, – выдавил из себя целое предложение темноволосый. – Но почему, Грейнджер? – Фанни посмотрела на Сильвану, мило беседовавшую с гостями. – Она такая красивая, добрая, у нее порядок в голове- – Фанни, – перебил ее Алукард, – я тебя умоляю, дело не в ней, – охотник отпил из чашки и ткнул пальцем в соседа, – дело в нем! Для большинства девушек Грейнджер – мрачное, высокомерное чудовище. Ты вспомни хоть раз, когда он улыбался кому-нибудь. Только благодаря нашей совместной работе Сильвана знает, что он может быть нормальным человеком. Фанни перевела удивленный взгляд на стрелка. Тот кивнул. – Все так. – Наверное, я чего-то не понимаю, – девушка ковырялась вилкой в салате. – Понимаешь, родная, – вдохновенно начал Алукард, – когда ты встречаешь нужного человека, то сердце само шепчет, что делать... – окинув Грейнджера оценивающим взглядом, добавил: – к сожалению, сердцу не прикажешь. – Сходи к кардиологу, – парировал охотник. – Не знаю. Я вот не хочу влюбляться, – говорила Фанни. – Какой смысл терять голову? Лучше разбираться со всем логически. – Напомни это Алукарду, когда он побежит за очередной юбкой, – язвил Грейнджер. – Тц! – Алукард стукнул кулаком по столу. – Я не бегаю за юбками! Просто я нравлюсь девушкам, потому что не веду себя, как социопат! – Харит, шухер! – бросила шепотом Фанни. К столу подбежал мальчишка и запрыгнул на стул. – Так какой, ты говоришь, наконечник для троса использовать, чтобы лучше за камень цепляться? – Алукард состроил заинтересованность. – С алмазным напылением, – серьезно отвечала девушка. – М-м-м, – протянул светловолосый. – Идем, пока они не начали обсуждать понедельники, – Грейнджер взял Харита за руку и повел подальше от стола. Алукард и Фанни переглянулись. – Вот, с кем приходится работать, – кивнул на товарища охотник.