...
Грейнджер шел по густому лесу. То, что он делает сейчас, было рутиной любого охотника: обойти территорию, выследить следы неприятеля, составить заметки и – самое интересное – оставить эти заметки для других охотников. Охотники патрулируют местность. Они могут даже не знать друг друга в лицо, но, тем не менее, могут помочь друг другу. Важно то, что везде, в каждом лесу, располагались их собственные "точки" – скрытые от посторонних глаз места, в которых они оставляли письменные отчеты друг другу: чтобы следующие за ними охотники знали, что их ждет впереди и к чему надо готовиться. Спустя некоторое время ходьбы лес начал редеть. Грейнджер присел на траву, оперевшись на дерево позади, и, достав из плаща огрызок бумаги и длинный вытянутый кусочек угля, заменявший перо, принялся писать свой отчет:Чисто.
Нет, отчетам не обязательно быть такими короткими. Это просто Грейнджер. Закончив с этим, охотник поднялся с травы и направился к "точке". Подойдя к дереву, он настороженно осмотрелся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, нащупал веревку в кроне и резко дернул. В дереве появилось что-то, напоминающее дупло. Туда-то он и положил свое письмо счастья. "Дупло" исчезло, как только Грейнджер достал из него руку. Четкая система – придуманная магами из Магической Академии специально для охотников и хранившаяся в секрете. Местное сельское поселение замелькало среди редких деревьев, и Грейнджер уже даже слышал, как лошади бьют копытами о землю, а кареты проезжают стучат колесами по дороге. Сквозь совсем поредевшую чащу Грейнджер мог видеть большие, красивые дома, стоящие друг за другом и окруженные заборами. Еще пара шагов, и они окружат его. Перед тем, как зайти в поселение у замка Горж, в котором проживало какое-то богатое семейство, Грейнджер проверил местную "точку", которая, кстати, на его взгляд, располагалась уж слишком близко к домам. Ему казалось, что с балкона стоящего впереди "замка" можно было спокойно наблюдать, как какой-то полоумный ищет что-то в дупле дерева... Не найдя внутри ничего, охотник пошел вдоль домов и наконец вышел к сельской дороге. По ней проехала крупная карета. Охотник провел ее безразличным взглядом и направлися тихим шагом в известном направлении. Грейнджер уже бывал в таких местах и конкретно в этом тоже: это большое поселение, делившееся на две части по признаку знатности и богатства рода. С одной стороны находилась сторона богачей; красивые платья, роскошные особняки, золотые кареты – все это их повседневные атрибуты. С другой же стороны стояло селение не столько бедное, сколько разбойное. В нем всегда что-то случалось, вечно стоял неприятный гул, особенно в общественных местах. Примечательно, что граница между этими селениями проходила по широкой, неспокойной реке. Создавалось впечатление, будто сама природа разделила противоположности. Грейнджеру же придется идти на сторону бунтарей. Да, этот парень совершенно не любит суету, шум и толпу – характерные признаки жизни на "той стороне". Однако! Он все же находил лучшим для себя отправиться именно к разбойникам, потому что здесь, на этой стороне, его вовсе не пустят в общественные заведения – он не был знатного рода, не имел состояния и вообще-то жил, как бродяга. Грейнджеру не нравилось это поселение. Справедливости ради отметим, что Грейнджеру в принципе мало что нравилось. В этом случае он считал, что обе "стороны" дошли до крайностей, причем в плохом смысле. Одни обезумели от богатства, а другие – от нищеты. Итак, он дошел до реки на опушке, окинул взглядом уже знакомый ему хилый мостик и со вздохом ступил на качающуюся конструкцию. "В последний раз был крепче. Скоро совсем раздолбают..." – подумал он. Минуя реку, охотник двинулся к местной гостинице. – Дорогая, мы скоро вернемся! Не скучай! Матушка Гвиневры стояла у дверей и собиралась на выход. Послышался быстрый топот каблучков, и вниз по лестнице сбежала наша красавица, как всегда, в пышном фиолетовом платье и с улыбкой на лице. – Всего хорошего вам! За домом я присмотрю, не переживайте! – она обняла матушку и чмокнула ее в щеку. Еще раз попрощавшись с дочерью, родители направились к двери, предварительно дав прислуге наказ приглядывать за их чадом. Дверь закрылась. – Ну, что? Снова будешь контролировать меня? – Гвиневра кокетливо вздернула вверх подбородок и оглядела служанку с ног до головы наигранно недовольным взглядом. – Не получится. Барокко, медленно ступая туфельками по паркету, как кошка крадется к мышке, приблизилась к девушке. – Я тебе вот что скажу, – она держала руки в замке за спиной, – я сейчас же приоденусь и пойду гулять. И ты меня не остановишь! Гвиневра вздернула указательный палец вверх. Рита рассмеялась. – Мисс, я не собираюсь заточить Вас в башне, – говорила она, улыбаясь и поправляя подушку на софе. – Гуляйте, сколько хотите, только не допоздна. – А я знаю, – отвечала ей дворянка, все так же изображая из себя статность. – Я это тебе говорила! Чтобы ты помнила! Я взрослый человек! – Да-да, – отмахнулась от нее служанка, кладя подушку на край софы. Гвиневра довольно улыбнулась, затем рассмеялась и, сверкнув золотыми браслетами, убежала на второй этаж. Рита пошла за ней. – Мисс Барокко, – Рита заглянула в комнату и увидела, как она разглядывает свои наряды в шкафу, – а Вы все-таки не выходите замуж? – А? – обернулась на нее дворянка, – Ах, слава Богу, нет! Родители услышали меня, поняли и все отменили! Рита зашла в комнату и села на кровать, покрытую шелком. В ее душу закрались сомнения. – Вы уверены, мисс? – продолжала она. – Конечно! – отвечала Гвиневра, вешая одно из сотни платьев в шкаф. – Просто... – девушка помедлила, а потом продолжила: – вчера Ваши родители разговаривали при мне и... сегодня они поехали к Паксли. Гвиневра так и замерла, как ледышка, с вешалкой в зубах. – Наверное, они... – Что?! – вешалка из зубов упала на пол. Рита засуетилась подобрать наряд с пола. – Не-ет, постой, – оттаяла девушка, – они ведь друзья. Паксли – их друзья. Все в порядке. Гвиневра взяла из рук Риты платье и повесила в шкаф, продолжая копаться в последнем. – Ну, – служанка пожала плечами и дернула бровью, – ладно. Мисс Барокко перебирала вешалки одну за другой. Спокойно разглядывая свои владения, она вдруг резко захлопнула дверцы гардероба и выпучила глаза на Риту. – Какой ужас, Рита! – она закрыла ладонями рот. – Они поехали обсуждать это! Именно это! Рита, я пропала! – она взялась за голову, так что ее красивая прическа разлохматилась. – Они не отказались от этой идеи! Они меня не послушали! Что мне делать?! Гвиневра забегала из стороны в сторону, все еще держась за голову. – Мисс, – девушка поймала ее за плечи. Оторвав ее ладони от волос, она поправила пару выбившихся из общего строя прядок и заговорила: – Вам нужно поговорить с родителями еще раз, когда они приедут. И на этот раз без истерик! Мисс, как Вы не понимаете: когда Вы кричите, никто не воспринимает Ваших слов всерьез! – Что?! – воскликнула девушка в своей манере. Рита вздохнула и отпустила плечи своей мисс. – Успокойтесь, все наладится. Подождите родителей. Они вернутся, и вы поговорите. Раздался стук в дверь. Девушки переглянулись. Барокко побежала вниз к входной двери. Ее служанка – за ней. Гвиневра открыла дверь: на пороге стоял почтальон. Он передал девушке два письма. Барокко вертела бумажки в руках. – От родителей, – она обеспокоенно взглянула на Риту. – А второе? – уточнила служанка. Гвиневра посмотрела на печать. – Это же... Лазурное Озеро? – она показала Рите конверт. – Принцесса Одетта? Гвиневра с любопытством раскрыла письмо. – Ланселот! – закричала девушка. Барокко села на софу и принялась читать. Дорогие мама, папа и сестра,Служба далась мне нелегко. Не хочу вас пугать. Лучше будет мне приехать домой и рассказать вам все при встрече, но пока я вынужден оставаться в замке у Лазурного Озера. Остаюсь я здесь надолго, еще на несколько месяцев, так как мне нужно восстановиться и поправить здоровье. Не волнуйтесь за меня, все хорошо! Принцесса Одетта ведикодушно ухаживает за мной.
С любовью, Ваш дорогой Ланселот. – Ничего себе, должно быть что-то случилось, – отреагировала девушка на прочитанное. Рита с интересом приняла из рук мисс письмо. Пока она читала, Гвиневра переваривала слова брата и попутно распечатывала второе письмо – от родителей.Дорогая, мы в гостях у Паксли. Скорее всего, задержимся еще на пару дней. Если хочешь, приезжай. Глава Паксли будет рад видеть тебя!
Твои мама и папа – Глава Паксли будет рад видеть тебя, – передразнила написанное Гвиневра. – Они не настаивают, значит, не поеду. Она бросила письмо на чайный столик и, задрав подбородок, отреагировала: – Рита, я знаю, как я поступлю! – восторженно объявила Барокко. Гвиневра села за большой дубовый письменный стол в своей комнате. Взяв в руку перо, она воодушевленно посмотрела на служанку. – Я напишу письмо Ланселоту! – сказала она и окунула перо в чернильницу. – Я попрошу его поговорить с родителями. Его они точно послушают! Рита с присущим ей скептицизмом подняла бровь. – Но Ваш брат написал, что он будет в замке принцессы еще долго. – За этим я и пишу! – уверенно ответила дворянка. – Он должен немедленно приехать! Рита жалостливо улыбнулась, как мама на шалости дочери. Он вышла из комнаты, чтобы продолжить уборку в гостиной. Гвиневра, тем временем, закончила письмо и свернула его в конверт. Открыв зубами печать, она ляпнула ею посередине, скрепляя бумагу. Затем наследница Барокко выбежала на улицу в поисках почтового ящика. Обычно письма отправляли слуги, но тут Гвиневра зачем-то решила потрудиться сама. Она осмотрела двор, прошлась по саду и от нечего делать вышла к лесу. Реденькому такому лесочку. Девушка прошла подальше, искренне веря, что почта где-то рядом. Каблук зацепился за корень, она грациозно схватилась за ветку дерева, которое обходила, и чуть не шлепнулась. Издав женственное "фух", Гвиневра случайно заметила дупло. Она с детским интересом заглянула внутрь, думая, наверное, что увидит там белочку, но вместо этого увидела что-то белое и плоское. Она достала это нечто. При свете дня это оказалось вовсе не "нечто", а самая обыкновенная бумажка. – Чисто, – прочитала девушка то, что было на ней накарябано. – Так это оно? Они бы еще дальше запрятали! Гвиневра положила и эту бумажку, и свой конвертик в дупло и, довольная, зашагала кавалерийским шагом в сторону дома.•••
Грейнджер остановился в гостинице за небольшую плату на два дня и направился в единственную на всю деревню таверну, находящуюся как раз неподалеку от его гостиницы. Его номер состоял всего из двух комнат: спальни и крохотной ванной. Как и любой охотник, он был неприхотлив. Когда два дня прошли, Грейнджер собирался уходить. Чехол со скрипкой в руки – и пошел. На выходе из города парень еще раз обернулся. Оглядев в последний раз особняки, стоя в редком лесу напротив одного из домов, он понадеялся, что больше никогда сюда не вернется. Понадеялся ложно, ведь в действительности Грейнджеру приходится навещать это место почти каждый год. Молодой человек обернулся, чтобы уйти, и скользнул взглядом по одному дереву – тому самому важному, с секретом. На удивление охотника, секрет был выдан с потрохами. Грейнджер подошел к дереву и обнаружил в дупле две бумажки. Он достал их: одна из них его, а другая, сернутая конвертом, сияла печатью какого-то знатного рода на букву Б. Грейнджер поднял взгляд на особняк напротив и все понял.•••
Гвиневра со скучающим видом сидела на кресле в гостиной. Она водила аккуратным длинным ноготочком указательного пальчика по лакированной поверхности дубового стола. Напротив нее служанка в фартуке и с платком на голове трудилась на кухне. Раздался звонок в дверь. Гвиневра пулей слетела с дивана со словами: – Я открою! Барокко спустилась по широким мраморным ступенькам и, пробежав по саду, открыла калитку. На пороге стоял неизвестный тип в длинном черном плаще, ворот которого закрывал половину его лица. Дворянка на мгновение потеряла дар речи. Таких людей она раньше не видела. Мужчины ее общества одевались в изящные дорогие костюмы. От них пахло одеколоном, их лакированные туфли блестели ярче любой золотой люстры в парадной. Выглядели они всегда опрятно, строго говоря. А у этого парня и волосы растрепанные, и взгляд мрачноватый. Он спросил: – Ваше? Он протянул ей ее же письмо, которое она взяла в руки со словами "что это". Барокко притормозила на секунду, взглянула на Грейнджера так, будто узнала в нем родную мать, и воскликнула: – Так это же Вы! – его взгляд не изменился, тогда она продолжила: – Мы виделись на баллу во Дворце! Помните? Вы мне помогли! После последней фразы Грейнджер нехотя вспомнил. Та беспардонная девица, которая прилепилась к нему, чтобы отлепиться, в свою очередь, от какого-то парня, поди, такого же приставучего, как она сама. Грейнджер ничего не ответил, только настойчивее вытянул руку с письмом. Гвиневра поняла это по-своему: – Пойдемте, попьем чаю! Дворянка схватила парня за руку и потащила за собой. Охотник не успел среагировать, как уже плелся по лестнице. А у этой девушки сильная хватка! Так он оказался в доме семьи Барокко. Гвиневра позвала Риту, заявив, что у них гости. Служанка оторопела, увидев в гостиной незнакомого малоприветливого и угрюмого на вид субъекта. Стоя прямо так – в платке и фартуке – она недовольно зыркнула на свою мисс. Ни дорогой паркет, ни золотые канделябры, ни серебряный сервиз, лежавший на большом лакированном столе посреди гостиной, ни дорогая, обвитая по швам кружевными узорами софа, – словом, ничто не впечатлило Грейнджера, когда его усадили на кресло. И не могло впечатлить, ведь он страстно желал поскорее выбраться отсюда! Гвиневра принесла чайник с чаем и две чашки. Наливая кипяток гостю, она сказала: – Чувствуйте себя, как дома, – она села напротив и поправила волосы. – Вы любите музыку? Она чуть не задела каблуком чехол со скрипкой, когда садилась, и потому обратила на него внимание. Безусловно, Грейнджер видел в этом спектакле театр абсурда. С чего вдруг она притащила незнакомца в дом? Почему он, будучи здесь впервые да еще и насильно, должен чувствовать себя как дома? Ничего кроме "глупость, невежество и бестактность" в голову не шло. Девушка его раздражала. Грейнджер проигнорировал вопрос о музыке. Когда девушка спросила, по какому случаю он пришел, он напомнил ей о письме. – Ах, да! Откуда оно у Вас? Гвиневра взяла в руки бумажку, рассматривая. – Вы положили его не туда, я догадываюсь, – на выдохе ответил охотник. Грейнджер поднялся и собрался уходить. – Постойте, Вы же не попили чай! – Гвиневра призвала его вернуться за стол. – Я тороплюсь, у меня будет долгий путь, – сказал он. Гвиневра сделала шаг к нему, оставляя на фоне то, как служанка вся в муке мнет тесто на кухонной тумбе. – Но обед почти готов! – искренне вознегодовала Барокко. Позади нее Рита сняла с плеча полотенце и ударила его об стол, сдувая со лба прядь темных волос, испачканную в муке. – В другой раз. Не успел парень договорить, как его живот предал его и заурчал так, что Гвиневра это услышала. Девушка искренне засмеялась. – Подождите секунду, я соберу Вам еды в дорогу. Гвиневра покопошилась в холодильнике пару минут и вышла на улицу. Грейнджер ждал ее у калитки: он забеспокоился, что другого шанса слинять может и не возникнуть, поэтому лучше выйти из этого дома-западни, пока есть возможность. Грейнджер принял бумажный пакет, свернутый пополам, и спрятал его за пазухой, говоря: – Благодарю. Девушка что-то еще кричала ему вслед. Кажется, это было "удачи" или "приходите в гости", охотник не слушал. Больше об этой особе с идеальными кудряжками он и не вспоминал, пока на пути в Монию не решил перекусить и не достал из-под плаща сверток. Грейнджер, хоть внешне и не выразил никакой эмоции, про себя все же посмеялся. Круассан в длинную дорогу... Хорошо хоть не шоколадные конфеты! А, пардоннэ-муа – круассан с шоколадом.