Фантасмагория

Артемида Тонкс с тяжёлым сердцем расставалась с семьёй на перроне. Вчерашний разговор не выходил у неё из головы. Мида смотрит прямо перед собой не мигая. Избегать родительских взглядов получалось, мягко говоря, паршиво. Сохраняя на лице выражение непривычного спокойствия, младшая Тонкс усиленно гладила себя по ногам, скрытым под обеденным столом. Волнение прошибало до едва заметной дрожи в тонких пальчиках. Андромеда разглядывала личико младшей дочери, не веря в сказанное. Девичье «Я пойду в Аврорат» эхом отзывалось в материнской голове. Обычным командирским тоном тут ничего не сделаешь — их с Тедом «маленькая птичка» проявляла самую натуральную упёртость, не позволяя родителям и слова поперёк её решения сказать. В этом Дромеда видела себя. Раньше она думала, что дочь похожа на неё только внешне, но именно теперь стало понятно, почему шляпа, спустя долгие две минуты метаний, распределила Артемиду на Слизерин. Прояснилось и то, почему девчонка провела почти всё лето за изучением боевой магии вместе со старшей сестрой, уходя практиковаться в лес (чтобы не разнести половину дома). Зверский аппетит Теда после долгого рабочего дня пропал бесследно. Глядя на младшую дочь из-под опущенных бровей, мужчина не мог поверить в сказанное, как-то сразу перекрывая это мыслями о Нимфадоре, которая примерно в том же возрасте сказала о своём решении. Они с Дромедой согласились. Мало того — поддержали. Сейчас нужно было сделать то же самое, ведь в их семье есть правило: «Никаких двойных стандартов». Но отчего-то было тяжело. Аврорат, привычно имеющий жесткий отбор, стал куда более доступным в свете последних событий и экстренно сократившим время обучения до одного года. Трудно было представить, какие нагрузки переживали новобранцы. Война, дышащая в спину, пугала Министерство, чем вынудила принять усиления в рядах мракоборцев. Странный мысленный поток прервал пинок прямо в колено. Тед поморщился, переводя взгляд на жену, которая усердно поджимала губы, кивая в сторону Миды. Мужчина отодвинул от себя тарелку, со вздохом подняв глаза на дочь. — Мида-Ди, — странное прозвище, сформированное из первого и начала второго имени, резануло слух. Артемида Диана Тонкс подняла зелёно-каштановую макушку, устремляя взор голубых глаз прямо на него. Тед сразу заметил, что зелёных вкраплений в причёске стало в разы меньше — значит, переживала. У Доры способности метаморфа вновь слабо поддавались контролю, прямо как в подростковом периоде, после поединка с Лестрейндж в Отделе тайн. Оставалось уповать на то, что вторая дочь не впадёт в отчаяние, которое, казалось, уже частично закрадывалось в её голове, но ещё удерживалось уверенностью, — я понимаю твоё желание помочь, но, может, ты бы лучше подалась в колдомедицину? — Мида со вздохом откинулась на стуле. Колдомедицина… Может, в детстве она и хотела стать такой, как Тед, и пойти по его стопам, но как-то из-за ряда обстоятельств это желание пропало. В частности после получения шрама, длиной в проклятых пятьдесят два сантиметра — от рёберных косточек до самого колена правой ноги. Такого количества крови девчонка не видела никогда и была бы рада не видеть. Поэтому да, после отказа от колдомедицины планов на будущее не оказалось. Закрадывались мысли, что хорошо было бы пойти по стопам старшей сестры, но исключительно от жажды адреналина и желания проявить себя, показать, что она не слабачка, но, тем не менее, подготовка как-то постоянно откладывалась. — Нет, — отрезала девчонка, не припомнив, чтобы она когда-либо так уверенно говорила с отцом. Да и с матерью. — Я начала готовиться в начале лета и просто не могла найти момента, чтобы вам сказать об этом, — а вот и нашла за пару дней до шестого учебного года. Возвращение Того-чьё-имя-нельзя-называть пугало. Но особенно сильно чувство страха проявляется, когда лицом к лицу сталкиваешься с его последователями. Дора рьяно сражалась против своей благородной, чистокровной тётки, ранившей её до такой степени, что Тонкс экстренно попала в больницу Святого Мунго. Теда не было в тот день на рабочем месте, поэтому, по классике, насчёт ранения старшей дочери сплетни от контузии разрослись до гибели. Это привело всю семью в полный шок. Однако, когда всё прояснилось, у Тонксов словно тяжкий груз с плеч упал. Реальной была только смерть троюродного дяди, состоявшего в Ордене феникса — Сириуса Блэка, и она нанесла своего рода удар по общему состоянию семьи, даже по Миде, хоть она и знала его плохо, да и видела вообще всего пару раз. Зато кристально ясной стала опасность Беллатрисы Лестрейндж. Артемида удостоверилась — щадить их она не собирается. — Ты понимаешь, что это… — начала Андромеда, даже не надеясь на успех поменять решение. — Знаю, мам. Знаю, что это опасно. Но наступает время, в которое рискованно даже сидеть в кабинете Министерства, — выровнявшись и оторвавшись от спинки стула, отчеканила Мида. Тед кивнул. То ли своим мыслям, то ли словам дочери. — Но я прекрасно помню, как мы лечили, да что там… Лечим Дору. Помнишь, что первое время у неё магии не хватало даже на то, чтобы поменять цвет волос, — волнистые пряди, ранее зелёно-каштановые, приобрели мышиный, сероватый оттенок. — А сейчас она в таком отчаянии, что не способна это контролировать. Но всё равно продолжает работать в Аврорате, и я понимаю — никуда она не денется от этого. — Когда она выбрала путь мракоборца, мы поддержали её, — Меда поймала на себе взгляд дочери, однако сама продолжать на неё смотреть просто не могла. Мышиный оттенок «настоящего» цвета волос Доры просто терзал душу. Да, именно такой она видела в последнее время старшую дочь. Мида слегка напряглась. Поджав губы, девчонка вернула всё обратно: собранный пучок волос снова стал привычно зеленоватым. — Сейчас начинается неразбериха. Я не отговариваю тебя, просто… Понимаешь, мы с твоим отцом пережили военное время. И воспитали вас не ради того, чтобы вы стали пушечным мясом для борьбы с Пожирателями, — женщина сцепила пальцы в замок от напряжения. Немного расслабились Андромеда только тогда, когда почувствовала ладонь мужа на своём плече. — Хочешь мира — вырывай его зубами, — твёрдо уложив руки на стол, Мида перестала успокаивающе гладить себя по ногам, приобретая уверенность как в интонации, так и во взгляде. Тед легонько шелохнулся. Вот и проявились черты слизеринки в младшей дочери. Видимо, поэтому шляпа ей когда-то сказала: «Жаль, если такая целеустремленность и упорство пропадёт зазря… Слизерин!». Как в воду глядела. — Понимаете, а я знаю — вы меня поймёте, что я очень боюсь за вас всех. Именно потому вы нас с Дорой и растили, потому что всё это не зря. Я не хочу, чтобы вы боялись нашу… Благородную тётку, — девчонка сморщилась, сведя брови к переносице, и посмотрела на Андромеду. — Прости, мам. Я не хочу, чтобы вы думали, как остальные, о том, что я не могу себя защитить. Я не беспомощна и не желаю сидеть, спрятав нос, чтобы какая-то психопатка бросала громкие слова об убийстве каждого из Тонксов или, не дай Мерлин, заявилась, вылавливая каждого по отдельности. Лишними палочки никакие не будут. Тем более, с хорошими дуэльными навыками, — боевая магия и вправду давалась Миде относительно легко. Непонятным для Дромеды было только одно: этому она научилась у сестры или всему виной блэковские корни? Многие из этого рода были потрясающими дуэлянтами, но обычно это были мужчины. — И… Я хочу быть как Дора — настоящим героем. Она мой пример. И если раньше я хотела быть мракоборцем исключительно из-за жажды приключений, то сейчас мне очень хочется хотя бы дорасти до её уровня. Как и она — защищать вас. Понимаете? — посмотрев на родителей из-под опущенных ресниц, младшая Тонкс чувствовала себя опустошенной, но в тоже время дышалось куда легче. Почти. Она высказала всё, кроме того, что жаждет присоединиться к Ордену как можно скорее. Под своим стремлением к миру, частично скрывая готовность выловить каждого, кто может нести угрозу родным. Никто не будет вредить её семье, запугивая Миду. И она обещает самой себе, что своего обязательно добьётся. Андромеда и Тед устремили свои взгляды куда-то сквозь младшую дочь. Они понимали её, но не были готовы принять данность. Ужин в неполном семейном кругу продолжился в абсолютном молчании. Дору они, к слову, дождались лишь через пару часов… Именно, скрипнув зубами, она, не оборачиваясь, поднимается по ступенькам поезда.

***

На страницах календаря слишком быстро «нарисовалось» первое сентября. Наверное, самое нежеланное из всех, которые были до этого. Мида знала, что это даже не начало длинной и дерьмовой истории — всего лишь её предисловие. Всё так обыденно, оттого и подозрительно. Все студенты скрывали лёгкое напряжение за смехом и рассказами об этом лете, однако кончались истории быстро — мало кто лишний раз покидал пределы дома в такое время. За окнами поезда мелькали пасмурные пейзажи с густыми лесами, проносящимися настолько молниеносно, что глаз уже не цеплялся за тёмно-зелёные древесные кроны. В гриффиндорских купе было громче, чем во всех отделениях поезда, но Тонкс настолько привыкла ездить в них, что перестала обращать внимание на регулярные «акустические удары». Со своим факультетом Мида колесить не любила, уж больно тяжело было находиться среди чистокровных снобов, которые ничего, кроме словесной грязи и напыщенной манерности, не знали толком. Уж лучше ехать в хаосе, но быть спокойным, нежели весь путь просидеть как на иголках. Она уже давно не была первокурсницей с тугими косичками, которая удивлённо хлопала глазками после распределения к «змеям» вместо таких, якобы подходящих «барсуков». Всё это казалось странным глупым сном или очень несмешной шуткой. Признаться честно, Миде тогда даже хотелось поплакать от такой новости, тем не менее, годы обучения на Слизерине немного закалили: Артемида стала более внимательной и твёрдой, но патологическая доверчивость всё равно делала своё дело. И именно её младшая Тонкс проклинает с тех пор, как их отношения с Тео распались. Ну как отношения… Если их так можно было назвать. Очередная партия в покер кончилась явным проигрышем: пара восьмёрок и в подмётки не годилась сету королей. Мида откинулась на спинку сиденья со вздохом, старательно пытаясь не смотреть на довольное лицо лучшего друга. — Не хмурь брови, Тонкс — морщины будут, — темноволосый гриффиндорец с лисьими чертами лица лукаво заулыбался, сгребая всю колоду воедино. — Будь добр, потухни, а? — усмехнулась девчонка, собирая копну длинных волос в небрежный пучок, скалывая его волшебной палочкой. Отрезать бы, да не могла — жалко. — Какая ты сегодня мегера, — вскользь закидывая карты в карман спортивной кофты, явно магловской, наигранно-обиженно бубнел парень, укладывая голову на верхнюю часть спинки сиденья. Исподлобья он разглядывал подругу, пытаясь понять, что было не так? Бен был одним из немногих, кто понимал младшую Тонкс чуть ли не с полувздоха, вероятно, даже сейчас. Бенджамин Артурс — выходец из обычной магловской семьи. Будучи первым ребёнком среди пятерых, в нём быстро развился синдром старшего брата, распространяющийся не только на родных, но и на окружающих его людях, в том числе и на Миду. Гриффиндорец и слизеринка нашли общую нить, на которой связались друг с другом ещё на первом курсе: ему было тяжело привыкнуть к новому миру, а ей — к недоброжелательному коллективу. Бенни — и никак иначе — слишком часто попадал в неприятности от своего неумения сидеть на месте с бушующей жаждой любопытства, а Тонкс полностью проникалась его авантюрами и уже не замечала, как оказывалась «на ковре» у Снейпа или Макгонагалл. Дружба студентов с «враждующих» факультетов обескураживала. Некоторые строили предположения о том, что друзья на самом деле пара, однако они были слишком далеки от подобных отношений. — Тебя что-то беспокоит? — Мида почувствовала на своей руке крепкую ладонь друга, что заставило поднять глаза и невесело хмыкнуть. Бенни смотрел на неё с долей переживания, примерно понимая настрой Тонкс, который она редко кому показывала. — Скажи: что у вас, маглов, сейчас творится в мире? — не выдержала младшая Артемида, вытаскивая пальчики из цепкой хватки гриффиндорца. Сильнее укутавшись в кожаную куртку на пару размеров больше, Мида обняла себя, обратив внимание на то, что Артурс напрягся. Казалось, весь его оптимистичный и задорный настрой испарился. — Катаклизмы, — одно слово механически вылетело из уст парня. Он сильнее выпрямился, устремив взор куда-то в пол, сцепив пальцы в замок и сжав их до белеющих костяшек. — Ну, знаешь, цунами, которых никогда не было, землетрясения, пожары. Обвиняют во всём циклон, но понятно, что нихрена это не циклон, — девчонка тихо вздохнула, поджимая губы: в близлежащем городке, в нескольких милях от дома Тонксов, тоже царила неразбериха. Недалеко от Лавенхема было недолгое сражение между Пожирателями и мракоборцами, которое постарались скрыть от жителей-маглов, стерев их воспоминания. Это вынудило Теда наложить на жилище маскирующие и защитные чары ближе к двадцатым числам августа. Им правда повезло, что никто с меткой их не заприметил. — Родители знают, что это… Не просто природные явления? — выдавила из себя Мида, рассматривая шнуровку своих массивных ботинок. Бенни развёл руками, нервно улыбаясь одним уголком рта. — Нет, они не знают, — Тонкс удивлённо вскинула брови, глядя на друга негодующе. — Не смотри на меня так… Если бы знали, что за дерьмо происходит — ни меня, ни Робин здесь бы не было. Да и как бы я им это объяснял? Хэй, пап, мам, у нас в волшебном мире, куда я укатываю учиться чуть ли не на все девять месяцев, вернулся охренеть какой злобный и сильный колдун, ненавидящий всех маглов, как мы с Роб, поэтому он собрал армию для вполне вероятной войны! Но вы не переживайте, я надеюсь, что нас это никак не коснётся, — Артурс залепетал, как актёр погорелого театра. В действительности гриффиндорец был артистичным, но сейчас бы это никак и никому не помогло. — Так ты себе это представляешь? — Ладно, а есть какой-то план? Долго будешь от них это скрывать? — с одной стороны принципы друга были ясны — непонимающих ситуацию родителей напугала бы перспектива того, что их сын и дочь были под угрозой нападения, но с другой… Наверное, они должны были знать о происходящем, в особенности если брать цели Бенни в расчёт. — Столько, сколько это возможно, думаю, что можно настроить отца на переезд к дедушке — в Америку. Он же давно хотел «домой» и всё такое… Но боюсь, что вся семья будет ждать момента, когда мы доучимся, чтоб укатить туда вместе. Поэтому я максимально даю понять то, что не намерен уезжать и буду строить своё будущее именно в магической Британии… — Что думает Робин?.. — вопрос прервал скрип выдвижной двери в купе, сопровождающийся громкой музыкой из карманного плеера. Во всю «орал» вроде как Майкл Джексон, по крайней мере, Мида его слышала, когда подруга ставила альбомы исполнителя на повтор. — Билли Джин не моя любовница, — девчонка горланила песню, пританцовывая, от чего пряди её русых волос качались туда-сюда. Младшая сестра Бенни была ему под стать — поведением Артурсы были как две капли воды, разве что имели разные мировоззрения. Вероятно, в силу возраста. К слову, разница у них была в полтора года, но это не мешало тому, что Робин влилась в компанию братца-гриффиндорца и его подружки со Слизерина, разбавляя «шайку» своим пуффендуйским колоритом. — Кто-то сказал Робин? — прекратила распевать младшая Артурс, кладя плеер рядом с собой на сиденье. Мида поморщилась от громкой музыки, отчего казалась ещё более угрюмой. Магловскими вещами подобного рода она пользоваться не умела, потому и выключить не могла, тот же телевизор видела раз в жизни, и то только благодаря дедушке-маглу, который показал первый и пока что единственный в её жизни фильм. «Кажется, он назывался «Завтрак у Тиффани», там ещё актриса такая красивая», — мимолётно вспомнила Тонкс. Бенни спасительно нажал кнопку выключения, тем самым снова погружая купе в тишину. Робин закатила глаза, немного обиженно надув губы, однако сразу же сменив выражение своего лица на явное недоумение. — Какого хрена вы такие серьёзные? О каких взрослых и расстраивающих вещах вы успели поговорить? — поинтересовалась пуффендуйка, ловя на себе взгляды Миды и Бенни. Последний со вздохом посмотрел на Тонкс, поворачиваясь к ней. — Она молчит, мы договорились, что никому из домашних ничего не скажем, но… Всё пытается отговорить меня от вступления в Орден, — младшая Артурс недовольно цыкнула, искривляя аккуратную линию губ в неодобрении. — Ясно, вы об этом… — Робин что раньше, что сейчас была слишком недовольна решением близких ей людей. В особенности брата. Всё бы ничего, но их держала семья. Магловская, ничего не ведающая о происходящем в магическом мире. И они бы пострадали, и на родных могли бы навлечь самую настоящую беду. Бенни для Робин был самым близким человеком. Волшебство, проснувшееся в них практически одновременно, стало сближающим звеном с самого детства, однако из-за этого остальные братья и сестры отдалились от них. После решения старшего брата Роб решила следовать за ним до последнего, хоть в колдомедицину, хоть пушечным мясом — она не позволила бы Бену остаться одному в этой войне. Единственной, кому Робин могла бы доверить его жизнь, была Мида. Но и она не всегда может быть рядом. — Ты не одобряешь этого? — подала голос Тонкс, начиная шарить в боковых карманах кожаной куртки. Курить хотелось неимоверно, а крайняя сигарета была выкурена ещё утром перед отправкой на платформу. Она уже слабо помнила, когда обзавелась этой вредной привычкой. — Да, я против. Он маглорожденный, и, думаю, об этом точно узнают эти жалкие пародии на Дарта-Вейдера… — Прекрати, Роб… Я не хочу этого избегать и не хочу, чтобы нашей семье навредили, — пуффендуйка недовольно проворчала на слова брата. Казалось, что весь её весёлый настрой улетучился, как только она зашла в купе. Мида видела, как брат и сестра метали друг в друга яростные взгляды. — Бенджамин Коннор Артурс, ты — хренов идиот, если думаешь, что они не могут заявиться к нашим родителям «на чай»! — Робин усердно выпускала воздух через ноздри, стараясь успокоиться. Методики глубокого дыхания помогали мало. Бенни лишь кидал взгляды по всему небольшому помещению, даже не представляя, как объяснить сестре его непрерывный прилив альтруизма и типичной — уже критической — храбрости. Мида нащупала тонкий фильтр, едва заметно выдохнув. Она всегда была свидетелем большинства ссор между уже ставшими ей родными Артурсами. Но именно сейчас не хотелось слушать их. Не хотелось вникать. Не хотелось влиять. Встав с собственного места, Тонкс не стала слушать очередных колких реплик друзей в сторону друг друга, скрывшись за прозрачной дверью гриффиндорского купе.

***

Для окружающих Дафна Гринграсс всегда была тем самым клишированным примером идеальной девушки из высшего общества. Отточенные движения, приятная интонация мелодичного голоса, прямая осанка, женственность в каждом жесте, покорность своему мужчине, впитанная с молоком матери, мнимая чистота и невинность. Да и одета всегда с иголочки. Одним словом — идеальная маленькая леди. Но никто даже не подозревал, какие Тео вытворял грязные вещи с ней прямо в туалете Хогвартс-экспресса. Голова была в грёбаной отключке, когда Дафна стояла перед ним на коленях, принимая его всего. Послушно, по-блядски и безотказно. Он неосознанно запускает пальцы в белокурые волосы, сжимая их в кулак на затылке, и властно смотрит на то, как девушка поглядывает на него из-под опущенных ресниц, смыкая губы вокруг чувствительной головки. Тео рвано выдыхает. В Дафне было всё идеально, оттого и тошнотворно. Всё «слишком». Слишком светлые волосы, слишком серые глаза, слишком покорное поведение, слишком, слишком, слишком. Но искренности мало, хоть волком вой. Нотт сам не понимал: если было всё «слишком», то зачем он сейчас грубыми толчками имел девичий рот? Ответ нашёлся быстро: одиночество изводило до изнеможения. Оттого и злился, и не знал, чем заполнить голову. Даже несмотря на то что воспоминания в его черепушке надолго не задерживались. Однако Тонкс ни под каким предлогом из мыслей не уходила. Это бесило. Вместо сахара нашёл себе приторный порошок заменителя. Ну как нашёл — он был прямо перед носом. Тео сильнее сжал волосы на затылке, вызывая тихий стон Гринграсс, и притормозил. Всё закончилось. Разжимает пальцы и отпускает. Девушка делает жадный вдох полной грудью, в то время как Нотт обессилено облокачивается о дверь, унимая слегка сбившееся дыхание. Хоть какая-то тяга к блондинке пропала. Будто испарилась. Она облизнулась, вытирая уголки рта аккуратными пальчиками, свободной рукой застёгивая пуговицы рубашки. Парень поднимает глаза на Дафну, осознавая, что Гринграсс смотрит на него не моргая, будто чего-то ждёт. Тео подавил вздох, застёгивая ремень. Он впечатывает Гринграсс в стену, крепко хватая кисть левой руки, чтобы и двинуться не могла, а после свободной сжимает девичью шею, вызывая в ней наигранно-удивлённый вздох. «Можешь так не вздыхать — не верю», — думает Теодор, вовлекая девушку в неохотный поцелуй. Ванильные духи действуют на нервы, а его собственный вкус, смешанный с клубничной помадой, не вызывал ничего, кроме тошноты. Отрываясь от блондинки, он осторожно открывает дверь. — Я пойду, покурю, — бросает Тео, отводя взгляд от Дафны. Та хватает его за предплечье, начиная чуть ли не виснуть на нём. Смотрит самым невинным взглядом — вот же… Актриса. — Могу пойти с тобой, — мурлычет она, потираясь щекой о плечо. Нотт стискивает желваки. «Уже сходила», — раздражённо звучит в его голове. Натянув на лицо самую слащавую улыбку, на которую только был способен, Тео вздохнул. — Не нужно. Иди в купе, я скоро вернусь, — отправляющий шлепок по упругому бедру и девичий смешок. Блондинка послушно кивает, огибая его, и двигается в сторону слизеринского отсека. Улыбка с лица сползает, и на него возвращается привычное равнодушие. Стерев с губ розовую помаду, Тео разворачивается на пятках в поисках свободного открывающегося окошка. Нужно было проветриться.

Мимолётное развлечение с Дафной не помогло ни капли. В затылок дышало лишь привычное опустошение, которое с каждым днём съедало его живьём. Что Теодора ждало дальше — было непонятно. Проносясь мимо купе, в которых уселись слизеринцы, Нотт отчётливо услышал, как голоса со стороны гриффиндорского вагона стали громче. Шум и гам раздражали, но курить хотелось в разы сильнее, поэтому потерпеть пару минут было нестрашно. Тео вытащил полупустую пачку, ловко достав одну сигарету и моментально зажав зубами фильтр. Движения были отточено-механическими. Дойдя до двери в конце коридора слизеринского вагона, Тео легко её открыл, переступая порог разделяющего отсека. Глаз цепляется за безумно знакомый силуэт, и все громкие звуки затихают. Нотт останавливается чуть ли не на входе. Тонкс вытащила из неаккуратного пучка волшебную палочку, и каштаново-зелёные волосы рассыпались по спине, блестящими прядями спустившись ниже лопаток. Зажёгши маленький огонёк, Артемида подожгла кончик сигареты, затягиваясь. Сладкий дым заполнил пространство вокруг неё, и Тео ощутил это даже на расстоянии нескольких метров, разглядывая точёный профиль. Завораживает. Мида даже не замечает Нотта, возвращая палочку на «положенное место». Обхватывая сигарету, она отводит её от немного подрагивающих губ, тотчас выпускающих белую дымку. Этот жест позволяет Тео заметить колечко на безымянном пальце, из-за чего он еле сдерживается, чтобы не улыбнуться. В груди появилась лёгкая щекотка. «Не сняла», — промелькнуло в его голове. Резное серебряное колечко было помолвочным. Именно оно должно было быть преподнесено Дафне, но стало лишь данью обещания для Тео, что он всеми силами избежит этого. Нотт чуть не привязал себя и к ней. Больше он не будет так рисковать. Расстраивало только то, что, отдаляясь от Гринграсс, к Миде он не приближался. Межвагонная дверь захлопнулась с грохотом. Тонкс дёрнулась, едва не подпрыгнув на месте. От неожиданности вся спина покрылась мурашками, поэтому она повела плечом, таким образом согнав их. Обернувшись на звук, Мида замерла. Они смотрят друг на друга не мигая, даже сказать что-то нет сил. Грудная клетка Артемиды болит, внутри колет. Тео уже был перед ней. Близкий до учащения пульса, но далёкий — хоть на стену лезь. В боли Тонкс было столько… Его. Пепел кривой линией упал с конца сигареты прямиком на пол. Теодор продолжал смотреть на Миду, чувствуя нечто… Похожее. Молчали, но между ними бушевал ураган, ощутимый одной только кожей. Тонкс была как удар под дых — вроде слабый, но больно ноющий прямо в области солнечного сплетения. Для него она была незаменимой, недоступной, но нужной — без неё его начинало ломать. — Можешь подкурить мне? — молчание рассыпалось, как пепел на ветру. Тео даже не вытащил фильтр изо рта, тяжело глядя на девчонку. Внутри у неё что-то больно треснуло. Время не атрофировало её привязанность и боль, а сделало только сильнее. Его мнимое равнодушие играло на чувствительных нервах. Тонкс распрямилась, будто бы старалась стать выше, дабы казаться хоть немного увереннее, и, чёрт возьми, у неё это получалось. Не то, что раньше. Рука её потянулась к основанию волшебной палочки, но Тео остановил Миду жестом. — Нет, не распускай, лучше стряхни пепел, — короткие фразы давались с Тео с трудом. Ему ужасно хотелось обнять Миду, прижать к себе, даже мимолётно коснуться… Сказать всё, что его столько времени мучает. Чуть больше, чем она в нём поселилась безвозвратно… Мида недоумённо прищурилась, но сунула сигарету в окно, избавившись от серого пепла на нём, пока кончик вновь не стал красноватым. Продолжая зажимать фильтр между пальцами, Тонкс не мигая наблюдает за Ноттом, перестав на секунду дышать, как только он подошел ближе. Их разделяли считанные сантиметры. Мида подняла сигарету чуть выше — к другому кончику, но была остановлена: Тео мягко перехватил кисть, удивляясь тому, какая холодная у Тонкс кожа, поднося фильтр к её губам. Парень едва заметно усмехнулся. Позволяя себе такие жесты с Артемидой, он знал — она не сможет противиться самой себе. Мида тоже скучала, но скрывала это — видно, у него научилась. Тонкс зажала основание сигареты зубами, затаив дыхание. Табун мурашек пронёсся по всей спине, но она не была в силах противиться Нотту. Если быть честнее — не хотела. Он слишком долго был далёк от неё, хоть уже и не был тем мальчишкой, к которому она когда-то прикипела. Маска спокойствия с лица не думала спадать, но Мида заметно нервничала: резкие выдохи носом и вздымающаяся грудь выдавали её с потрохами. — Затянись, — попросил Нотт, и его просьба сразу же была выполнена. Нехотя отпуская тоненькую кисть, он нагнулся ниже к Тонкс, касаясь своим кончиком сигареты её красного, раскалённого. — Что ты?.. — не успевает девчонка договорить, как юноша тихо зашипел. Мида не дёргается, не шевелится, хотя руки предательски дрожат. Теодор дышит размеренно, по крайней мере, старается, Тонкс же пыхтит, словно паровоз, выдыхая дым через ноздри. Карие глаза Тео смотрели в голубые глаза Миды. Сейчас их чернота пугала её: они совершенно не отражали прежнее тепло. Вокруг витал сладкий запах шоколада вперемешку с табаком. Знакомый, прямо как тогда, когда они впервые поцеловались. Внутри больно резануло. И куда делась его прежняя Мида Тонкс? В ногах — слабость, а одежда насквозь пропитана дождём. Они вроде бы в здравом уме, но мысли путались и растворялись где-то в лужах, что серебряными зеркалами закрыли собою почву. Тео чувствовал такую невероятную эйфорию, что хотелось кричать о том, как ему было хорошо. Хорошо рядом с зелёноволосой девчонкой. Ему только исполнилось пятнадцать, но он уже осознал, как пусто жил. Чистокровные с их балами, костюмы, душащие галстуки, мнимое дружелюбие и грёбаное высокомерие. Всё это ветром сдуло из легкомысленной головы. А всё благодаря ей. Девочке — ходячему лету. Для Тео она была иной, показавшей то, как надо жить. Несмотря на прекрасное, по чистокровным меркам, воспитание, привитое «правильное» чувство вкуса, устремленное на благородных девиц магической Британии, Тео стал прямым и неисправным сбоем в системе, но ему было плевать. Он танцевал под дождём, играл в догонялки, трогал короткие волосы, меняющие цвет, переплетал пальцы с хрупкой девичьей ладошкой и долго не знал, как ему признаться… Первые бабочки, наворачивающие километровые круги в животе, первые оглушающие чувства, натягивающие розовые очки. Первый и последний слизеринец, которому Тонкс смогла довериться. Мида не обращала внимания, когда до боли драла своё горло, вопя песни британской рок-группы, которые выучила назубок; на стучащие от холода зубы и на табун мягких мурашек по всему телу от одного прикосновения, когда была рядом с Ноттом. Тонкс тоже не знала, как выразить. Она тоже не знала, как признаться. В очередной раз переплетая пальцы, Мида встретилась взглядами с Тео, широко улыбаясь, остановилась прямо перед ним, продолжив мокнуть под ледяными каплями. — Нужно возвращаться, — сквозь шум дождя сказала она. Юна и красива. Но по-другому. Не совсем так, как их сокурсницы: без макияжа, без кокетливого хохота и цветочного амбре на весь кабинет… Что-то в ней было такое, в чём Тео нуждался — в искренности. — Не спеши, — Нотт неторопливо притянул Артемиду к себе, удерживая ту за тонкие предплечья. В голове складывался идеальный план: действовать надо было сейчас. Он скажет ей. Обязательно скажет. Мида этого заслуживает. Девичьи щёки едва заметно покраснели, чего не было видно за практически непроглядной стеной ливня. Бабочки снова начали порхать в животе. — Я замёрзла, пусти меня, — Мида хохочет и немного смущается, но Тео это только веселит: такой реакции он никогда не наблюдал. Тонкс выкручивается, но Теодор лишь усмехается на попытку бегства, начиная смеяться в ответ, совершенно забывая, что прогулка эта была «дружеской». И Мида для него, в первую очередь, — друг. Но что-то уже в последнее время шло не так… Наверное, с тех пор, как Тонкс отворачивалась, стараясь уходить, как только видела его с симпатичной ему девчонкой. Уверенная в том, что она не была в его вкусе, Мида даже не подозревала, что становится для него тем вкусом, замену которому он не в силах найти. — Я пущу тебя только при одном условии, — расстояние между ними катастрофически сократилось, и от щекотки в груди дышать становилось всё труднее. Мида подавляла навязчивое желание убрать его кудрявые мокрые волосы со лба. Неотрывно смотрела в тёмные и тёплые угольки глаз, хлопая слипшимися от воды ресницами. Тео хитро заулыбался, дотрагиваясь до девичьего виска, убирая промокшую прядь за ухо. — При каком?.. — промолвила Тонкс, но не стала вырываться из его хватки. Лёгкое волнение ударило в голову, делая её максимально «горячей». Мысли улетучивались с невероятной скоростью, а разум даже не старался цепляться за них. Дождь так и продолжал лить, где-то вдалеке гремел гром. Но они стояли на месте, не обращая внимания на то, что их окружало. — Знаешь, Мида… — глубокий вдох позволил набрать побольше воздуха. Тео на секунду прикрыл веки, прикусив губу. До туманной пелены в глазах красивая. Субтильная, как маленькая статуэтка. Аккуратность, смешанная со взъерошенностью. Теперь его любимое сочетание. — Мне плевать, заболею ли я, но точно могу сказать, что… Я продолжу здесь стоять, если ты меня не поцелуешь. Постараюсь удержать и тебя, но твоё желание для меня важнее, так что… — девчонка забыла, как дышать, глядя на свою первую любовь в изумлении. Его пальцы ослабили хватку на предплечьях, что заставило Миду «вынырнуть» из транса. — Если ты не хочешь этого — иди, но если даже я слягу в этом лазарете, то буду жалеть далеко не о том, что был здесь и промок до нитки. Хитрая усмешка сползла с лица Нотта, сменяясь лёгким напряжением, навеянным переживанием. Хотелось закрыть лицо ладонями. Кому и когда он такое говорил? Никогда… Теодор стоял ровно, смотря прямиком в глаза Тонкс, поражаясь тому, что даже в такую серость они оставались прежними: лучистыми и нежными. Мида молчала, осторожно перехватывая ладони Тео, заставляя его тихо выдохнуть. Руки холодные, мокрые, но такие красивые. Жилистые, с выраженными костяшками, тонкими пальцами, однако они всё равно были больше её. Уходить не хотелось. Тонкс стояла с ним под проливным дождём, чувствуя, как намокли белые носочки в массивных ботинках. — Не мучай меня. Либо беги в замок, либо… — «Либо». Ледяные ладошки Артемиды переместились на его скулы, нежно поглаживая. Это вызвало новый порыв колючих мурашек вдоль позвоночника. Руки Тео упали на девичью, такую маленькую талию. Губы Артемиды были как топлёный сахар: тёплые и сладкие. Она оставляла неумелые поцелуи, обхватывала тоненькими ручками его шею, подрагивала от холода, но была такой близкой. Уютная девочка — ходячее лето. Маленькая, но заполняющая его сердце до отказа. От неё пахло шоколадными сигаретами — именно такую Мида скурила полтора часа назад — сыростью, как земля после ливня, и сухими цветами. Отпускать её не хотелось — хоть убей. И именно так Тео понял, что все остальное было просто сахарозаменяющим порошком, по сравнению с той сладостью, которую дарила ему Мида Тонкс…