Лжец в противогазе

С того вечера предчувствие не покидало Фрица ни на секунду. Разрушение одного из двух столпов их общества — Уэйнов и Фальконе — оказало на замкнутую экосистему города необратимое влияние. Готэмскому колоссу отсекли ногу, и для каждого мафиози и сотен уродов, едва сбросивших молочные зубы, нарушенное равновесие открывало дорогу в новый мир, который те собирались проложить по разбитым витринам, взорванным мостам и трупам горожан.

«Когда падёт Колосс, падёт Рим. Когда падёт Рим, падёт весь мир…»

Запивая рыбный бургер капучино в кафе у нового дома, киллер не предполагал, что в нескольких милях от Готэма грязный, потрепанный и чудом выживший Пингвин переводил дух на полу арендованного за сто долларов трейлера после собственной несостоявшейся смерти. «Стукачество» на Фиш Муни привело его на пирс и заставило пересечь Готэм-ривер со смещённым после побоев бывшей хозяйки коленом. Но прежде столкнуло с доном Фальконе. Пингвин не рассчитывал на такие стремительные последствия своей подлости и уж тем более на внимание главы мафии. Но Кармайн Фальконе был мудр и подозрителен, а потому выслушал версию бывшего лакея Фиш, узнав о заговоре и её тайном романе с его русскоговорящим капо. А ещё одобрил отчаянное предложение Пингвина стать его стукачом, вступив в ряды дона Марони. Чтобы попасть к последнему, Освальд Кобблпот должен был умереть. И он умер — формально, — начиная заново и составляя план по сокрушению второго городского столпа. Служение дону Фальконе было для него только промежуточным этапом в грядущей войне за место главы мафии. Погружение Готэма в кромешную тьму оставалось вопросом времени. После завтрака, сунув в зубы сигарету, Фриц направился к месту следующего убийства, заказанного Муни. Целью стал двадцатилетний сын главы скупщиков краденого на территории, подаренной женщине накануне доном Фальконе, — самое ценное, что Фиш могла забрать у мужчины, не считавшегося ни с её предупреждениями, ни с её политикой. Владелица клуба не давала конкретики, каким видит способ мести: главное, чтобы удар оказался как можно более болезненным и отбил у всех желающих даже мысль поступить с ней неподобающе. Фриц действовал днём на оживленной улице, выбрав момент, когда охрана, стерегущая будущую жертву снаружи, сменяла караул. Дешёвые головорезы оказывались ленивы и неповоротливы, реагируя только на очевидные угрозы — и то через раз, — потому, чтобы сымитировать самоубийство, написать прощальное сообщение и скрыться, киллеру хватило семи минут. В начале криминального пути юноша работал грязно, получал пули в кишках, рваные раны, даже подрывался на гранате — чудом выжил, оставшись с конечностями, — его едва не словили с десяток раз копы и неоднократно пытали уличные банды, приняв не за того. Но в совокупности с самообразованием, которым он никогда не пренебрегал, и назиданиями покойного напарника Фрицу удалось синтезировать собственный и чужой опыт в секрет того самого идеального подставного убийства. Оно должно было получиться чистым, но несколько небрежным, чтобы, глядя на тело, детективы и судмедэксперт сделали однозначный вывод о способе, мотиве и правдивости смерти. Киллер пробрался в квартиру через слайдерное окно, придушил парня до отключки махровым поясом от попавшего в поле зрения банного халата, накинув на шею жертвы сзади. Оттащил обмякшее тело в ванную, где зафиксировал пояс на креплении для душа. Соорудив петлю, подвесил парня. Тот корчился и задыхался, но так и не пришёл в сознание, а затем его нижняя челюсть перекосилась и на штанах появилось посмертное пятно мочи. В предсмертной агонии при удушении с телами жертв происходили прелюбопытнейшие вещи, связанные с перенапряжением и расслаблением сразу всех групп мышц, и при быстрой асфиксии добиться естественных посмертных судорог с последующим обмочением или испражнением было невозможно. Пояс, натянувшийся под весом, маскировал первую, менее глубокую странгуляционную борозду, что проступает через несколько часов на трупе; не скрой её или подвесь тело под неправильным углом — копы непременно распознают фальсификацию. Самоубийство недоучившегося в колледже щенка-тусовщика, праздно паразитирующего на криминальном бизнесе отца, получилось эмоциональным, импульсивным — таким, что только по случайности и глупости сработало. В завершение Фриц писал для суицидников трогательную прощальную записку в заметках на телефоне, но иногда для убедительности или профилактического эффекта отправлял сообщение самым близким, как и в этот раз. Он бегло просмотрел предыдущие сообщения парня, благо, тот не ставил пароль на мобильный, и, подметив характерное написание предложений, повторил в предсмертной записке чужой стиль. Оставив мобильный на краю раковины рядом с трупом, Фриц выскользнул в окно, бесшумно закрыв его за собой. Цепляясь за водопровод, выступы и отливы за окнами, забрался на крышу, оттуда перепрыгнул на соседнее здание и спустился по пожарной лестнице в подворотню, где перелез через забор и слился с толпой, заскочив в ближайший ресторан быстрого питания с окнами на автостраду, ведущую к дому убитого. Оттуда, заказав весьма посредственный капучино, наблюдал за полицейскими машинами и скорой, что спустя двадцать минут уже мчали к месту преступления. В голове киллера вертелась отстранённая мысль о покупке к матрасу подушек: без них после пробуждения раздражающе тянула шея. С момента, когда наёмник спал на полу в зловонных ночлежках, до мыслей о покупке бытовых товаров в местном «Уолмарте», казалось, миновала целая жизнь. Вернувшись домой с двумя гипоаллергенными китайскими подушками, Фриц услышал настойчивую вибрацию телефона на кухонном столе (всё это время ему названивала Фиш Муни) и, тяжело вздохнув, всё-таки взял трубку. Из динамиков полился её вкрадчиво-спокойный, перерастающий во властный рык голос. Женщина спрашивала, не оторвало ли Фрицу руки. Киллер промолчал и, чтобы не терять времени, уложил подушки на матрас, на корточках натягивая на них наволочки и придерживая телефон плечом. Из динамика до женщины донёсся неприятный прерывистый треск от трения микрофона о ткань куртки на плече.       — Общалась с детективами. Я и сама бы поверила в самоубийство, — продолжила уже по делу женщина. — Очень милая предсмертная записка. Ты чисто сработал. Фриц продолжил молчать, ожидая конкретики: Муни вряд ли звонила благодарить его за хорошо сделанную работу. Треск не прекращался.       — Что у тебя происходит?       — Домашние дела.       — Ну, как закончишь, приезжай в клуб. Поговорим, — добавила женщина со странной интонацией и отключилась. День только клонился к вечеру, но Фриц ощущал себя до предела выжатым, бредя по оживлённым ист-эндским улицам — человекопоток здесь не стихал до самой ночи. Телефон завибрировал — звонил старый заказчик с просьбой припугнуть дерзких молокососов, что обнесли его точку. Спустя десять минут позвонил ещё один заказчик на инсценировку убийства. Фрицу от такого наплыва клиентов стало не по себе: что-то происходило. При мыслях о вероятностях, что именно, киллер заметил, как девушка-подросток в толстовке с капюшоном поверх непослушных тёмно-каштановых кудрей попыталась нащупать и вытащить у него кошелек. Он мгновенно среагировал, щелкнув её по носу.       — Эй! Ты вообще нормальный? — возмутилась воровка вслед, потирая кончик носа, а затем подбежала к киллеру и внимательно всмотрелась в его лицо. — Фриц, ты что ли? Юноша повернул голову, окинув её нечитаемым взглядом.       — Точно, — девушка удивленно кивнула, продолжая идти рядом, а сама высматривала, в каком из карманов у Фрица заначка. Ведь её ловкие пальцы так и не нащупали кошелёк, наткнувшись только на многочисленные ремни с карманами для ножей и тряпичные портупеи поверх водолазки. — Сто лет тебя не видела. Хорошенький прикид, приняла тебя за богатого студента.       — Кошка? — помедлил Фриц, вспоминая прозвище. Девушка, что вилась вокруг него, терпеть не могла своего настоящего имени, и как Селина Кайл существовала только для ювенальной системы. Они пересекались последний раз в ночлежках и сквотах шестью годами ранее. Тогдашний Фриц Кошке, как и другим беспризорникам, не нравился. Он не шёл на диалог, следовал странноватым ритуалам и кодексу слишком серьёзных для ребёнка правил. В совокупности с привычкой пускать в ход кулаки и карманный нож всякий раз, когда ему что-то не нравилось, это прокладывало непреодолимую пропасть между всеми, с кем Фриц взаимодействовал. Но его запомнили не драчливым замкнутым отморозком, а хорошим вором, которого ни разу не словили копы. Потом он перешёл дорогу кому-то из мафии по одним слухам, а по другим переквалифицировался в киллера — такого же, на несколько шагов опережающего полицию. И исчез.       — И как дела у самого таинственного вора Готэма?       — Переквалифицировался.       — Точно, у тебя же теперь карьера киллера.       — Не доказуемо.       — Да ладно тебе. Из всей полиции тобой может заинтересоваться только Джим Гордон. Уже слышал про него?       — Раскрыл убийство Уэйнов. К чему ты клонишь? Фриц знал, что никакая информация не даётся бесплатно, тем более, если перед тобой Селина Кайл: она, выживающая на улицах с пяти лет, умела зарабатывать абсолютно на всём.       — Я кое-что видела и планирую рассказать Гордону. Подружиться с ним. Полезные связи, все дела. Киллер перебил её ответной издёвкой:       — Карьера стукача?       — В будущем смогу кое-что узнавать для тебя из полиции, — пропустила она выпад мимо ушей. — Например, не сели ли тебе на хвост. Стащить пару-тройку дел. К тому же сплетни и мои глаза — всё твоё. Со скидкой, как старому знакомому.       — Я справляюсь сам.       — Ну, не недооценивай слухи. Например, откуда мне известно, что ты работаешь на Фиш Муни или что недавно её шестёрку, парня с прозвищем «Пингвин», убили? О, и я даже знаю, кто это сделал. Фриц остановился, заводя Селину в подворотню, и тряхнул за плечи, смотря в глаза. Девушка попыталась отодвинуться, скинуть руки с плеч, но Фриц только усилил хватку.       — Отпусти!       — Что тебе известно?       — Дай двадцатку, и скажу, — Кошка снова поменялась в лице, словно ей не было больно. Фриц отпустил её, достал из одного из карманов на джинсах две десятидолларовые купюры и протянул ей, зажав меж указательным и средним пальцами. Девушка выхватила доллары, с вызовом глядя Фрицу в глаза, и рассказала всё, что знала. Особенно заинтересовал киллера тот факт, что пустил пулю в затылок Пингвину совершенно не героически герой-детектив Гордон. О том, что выстрел был холостым, а смерть — подставной, Кошка знать не могла. Фриц перекинулся с Кошкой ещё парой фраз и продолжил затянувшийся путь к Фиш Муни. Людские пересуды юношу никогда не беспокоили, а чужую подноготную, которую нельзя было прямо использовать, он считал бесполезной. Информация от Кошки о нём самом даже десяти баксов не стоила. Но вот известие о смерти Освальда заставило Фрица призадуматься. Такие парни, как Пингвин, сколько ни окунай их в воду, вообще не тонули, тождественно всем известной субстанции. Он вряд ли открыто перешёл дорогу своей хозяйке по глупости или случайности: слишком хорошо её знал, чтобы облажаться. Зато мог уйти в подполье или инсценировать свою смерть. Остановившись у дверей клуба, где за порогом его ждала львица с очень острыми когтями, Фриц подумал, что выдать себя за мертвеца — не самая плохая идея. Клуб встретил Фрица приглушённым светом алых торшеров и тишиной. Сцена пустовала, до формального открытия оставалось два часа. Фиш уже ждала юношу у барной стойки, и рядом с ней стоял один из амбалов, которого киллер видел на заднем дворе, где заживо расчленил должника Муни, — добряк Бутч Гилзин. Пингвина внутри и вправду не оказалось, зато был новый, более «нормальный» лицом и ладный фигурой юноша.       — Фриц, — добродушно раскинула руки Муни, улыбаясь. Киллер молча смотрел на неё, не понимая, как реагировать. — Ну же, добро пожаловать. Как твои домашние дела?       — Нормально, — кратко ответил киллер. — В чём вопрос? Фиш перестала скалиться.       — Как тебе новый день, много заказов? — вкрадчиво поинтересовалась она, но Фриц уже понял, что женщина сменила стратегию на более хитрую: порекомендовала его. По району прошла волна преувеличенных слухов, и старые заказчики первыми вспомнили про Фрица.       — Да, госпожа Муни.       — Не стоит объяснять, почему так происходит? Женщина подошла к юноше почти вплотную, неотрывно смотря в глаза снизу вверх — даже на каблуках Муни была чуть ниже ростом, — и невесомо погладив его по скуле крепкими ногтями. От неё приятно пахло сиренью, зрелым женским телом и качественной одеждой.       — Мальчик мой, ты ведь понимаешь, как устроен мир. Я — тебе, а ты — мне.       — Вы — мне, а я — вам, — повторил за ней Фриц. Женщина оживилась, предполагая, что рыбка уже клюнула на весьма посредственную наживку.       — Ты ведь знаешь, что Виктор Зас получает контракты от дона Фальконе вне очереди? Лучшие наёмники подбирают за ним объедки. Я могу предложить тебе работу только на моей территории, но тебе больше не придётся подбирать объедки за тем, кто подбирает их за Виктором. Голос Муни был мягок и настойчив одновременно, и она даже очаровательно улыбнулась.       — Не интересно, — спокойно ответил Фриц и шагнул назад, замечая, как осыпается гримаса доброжелательности на её лице. Бутч направил на киллера блеснувшую в тусклом жёлтом свете настольных ламп «беретту», показательно снимая с предохранителя, а юноша потянулся к клинкам, сделав назад ещё один шаг.       — Давай, убей меня, только этот день для тебя станет последним в Готэме. Ты правда думал, что можешь положить палец в рот Фиш Муни и остаться целым? Я ведь пыталась с тобой по-хорошему. Я проявила к тебе уважение, и, смею заметить, это огромное исключение. Фриц простоял в стойке несколько мгновений, смотря поочерёдно то на женщину, то на её телохранителя, а затем медленно убрал руки с пояса, где висели клинки, сложив под грудью. Он понимал, что, даже не узнав истинных мотивов впившейся в него пиявкой Муни, сейчас не лучшее время объявлять из-за неё войну дону Фальконе. Стоило хотя бы пережить этот праздный разговор, а после прийти по её душу без лишних свидетелей и продумать пути отступления из города. Из вариантов приходил в голову только Бладхейвен, который контролировался бандой под доном Марони, в получасе езды от города грехов. Оттуда через залив юноша мог переправиться в Мексику. Пыльный Сьюдад-Хуарес встречал таких, как он, горячими объятьями и звучными перестрелками, но это был хороший запасной вариант, пусть с отвратительным климатом и незнакомым ему испанским языком. Но Фрицу стоило потянуть время и избежать кровавой бани. По крайней мере, в этот момент.       — Госпожа Муни, как вы думаете, почему я до сих пор не выбрал сторону? — Фиш ничего не ответила, выжидающе на него смотря: готовилась к умопомрачительному ответу. — И задумывались ли вы об абсолютной свободе? Женщина вскинула вверх брови и тоже сложила под грудью руки. Ей многого стоило не прикончить выскочку прямо на месте: владелица клуба терпела его вольности, видимо, только из уважения к силе и потенциалу.       — Это независимость. Решения, основанные только на вашей воле. С властью или ответственностью вы становитесь частью системы, из которой никогда не сможете выбраться. Если я войду в вашу семью, госпожа Муни, то лишусь выбора. А право выбора — оно превыше всего.       — Послушай, мальчик, — голос женщины похолодел. — Не знаю, откуда ты такой вылез, но я уже слышала похожую песню много лет назад от твоего напарника и ему подобных. Только все эти люди уже давно подохли. А ты, я думала, будешь поумнее. И займешь нужную сторону. Фриц прикрыл глаза.       — Я не стану ни вашим, ни чьим-то ещё человеком. Но я работаю по разовым контрактам.       — Значит, ты весь такой принципиальный и идейный? Ты ведь понимаешь, что я сделаю так, что… Контрактов. Вообще. Не будет? — Фиш снова пошла на него, ткнув ногтем в грудь. — Это мой район, и я решаю, как здесь жить и работать таким, как ты. Более того, я поговорю и с доном Фальконе, и даже смогу убедить дона Марони в том, что у каждого, кто даёт тебе работу, будут проблемы. Как тебе такой выбор? Как долго ты протянешь в Готэме? Живым?       — В таком случае вы прекратите пытаться посадить меня на поводок?       — Допустим.       — Тогда я согласен.       — А если я прикончу тебя прямо сейчас за такую дерзость?       — Вы могли выбрать любого человека дона Фальконе. Того же Виктора. Уверен, он вам по карману. Но вместо этого ищете того, кто ещё не связан с мафией. Вы что-то задумали, госпожа Муни. И мне глубоко плевать, что именно. Но вы меня не прикончите. Я вам нужен.       — Допустим, — Муни затихла. Она на что-то решалась, переступая с ноги на ногу. — Эй, — она обратилась к бармену. — Налей парню… — и бросила взгляд на Фрица. — Что ты пьёшь?       — Капучино.       — Сделай парню капучино. Фиш пригласила Фрица за барную стойку. Тот ловко умостился на стул, и его длинные, гибко изогнутые ноги доставали до пола мысками, что выглядело эстетически приятно.       — У тебя слишком пластичное тело для парня. Цирковое прошлое? — невзначай бросила женщина, рассматривая колени юноши, остро проступающие сквозь ткань узких джинсов со множеством карманов. В движении под тканью на ногах, обманчиво на первый взгляд тощих, бугрились сильные мышцы.       — Нет. Госпожа Муни, надеюсь, когда я сделаю глоток этого кофе, то не проснусь подвешенным на складе? — бесстрастно спросил Фриц, подтягивая чашку и высыпая сахар из стика, разорванного посередине пальцами одной руки.       — Я думаю об этом с первой встречи, — прошипела Фиш и положила ладони на колени, грациозно выпрямившись, — и вправду львица. Сидя в метре друг от друга, они походили на двух хищников, оценивающих вероятность дальнейшего столкновения. — Но я уважаю сильных и умных людей. Ты мог бы стать хорошим игроком, Фриц. Ты продаёшь исключительный талант за гроши, пока всякие черви лезут, куда не положено. Фриц понял, что Муни имела в виду Пингвина.       — Госпожа Муни, у вас нет ничего, что меня заинтересует. Я не отказываюсь с вами работать, я отказываюсь за вас умирать. Фриц отпил из чашки, подпирая лоб рукой, и подумал о том, как же хорош кофе не за бакс. Муни продолжала внимательно рассматривать наёмника. Всё же женщина чуть смягчилась: техника пересечённых клинков Фрица и все им сопутствующие могли стать стихийным бедствием, что она обернула бы в свою пользу в дальнейшей войне за главенство над готэмской мафией. Фриц был не просто вероятным солдатом, и Фиш Муни первой рассмотрела его потенциал, подав дурной пример своему фиктивно покойному лакею. Ещё она наконец отчетливо распознала акцент: тот звучал, прямо как у её тайного русского любовника. Владелица клуба непременно расспросит того про Фрица. Правда, безрезультатно — Пингвин опасался зря.       — Ты уверен?       — Я пытался быть тактичным, — Фриц звучно отставил чашку и посмотрел ей в глаза. — У нас конфликт интересов, госпожа Муни. Вы не можете дать мне то, что у меня уже есть. А если попытаетесь это отобрать, мне придётся вас убить. Женщина неожиданно искренне расхохоталась. У Виктора Заса, о котором она упоминала, нрав был не менее строптивым, чем у убийцы в противогазе. Но «лучший карающий клинок» Кармайна Фальконе относился к тому даже не как к боссу — скорее как жрец культа к божеству, которое выбрал сам себе в покровители. Быть может, именно это отличало гордых и самодостаточных, но лучших убийц от криворуких, пусть и покладистых головорезов.       — Ты действительно такой отмороженный, как о тебе говорят. И в тебе что, вообще никаких амбиций? Фриц промолчал, всё ещё рассуждая, как лучше добраться до мексиканского Сьюдад-Хуарес, если не получится через Бладхейвен. Что, впрочем, так и осталось рассуждениями: Муни оказалась достаточно умна, чтобы не тушить, а попытаться приручить замеченное пламя, горящее внутри киллера.       — Ну и ну. После такого мне точно нужно выпить, — обратилась женщина к бармену. — Как обычно.