«Liebst du um Jugend,
O nicht mich liebe!
Liebe den Frühling,
Der Jung ist Jedes Jahr…»
От медитативной заточки клинков юношу отвлекла раздражающая вибрация входящего вызова. — …Что я слышу, друг мой, очень рад, что вам пришелся по вкусу подарок. — Не здороваясь, улыбнулся на том конце телефонной линии Освальд. — Но значит ли это, что вы дома и, быть может, у вас наконец найдется немного свободного времени на визит? Ну же, Фриц, я могу прислать машину, не придется даже угонять. У меня для вас дело. Наёмник молча сбросил вызов, откладывая телефон, и вернулся к заточке. Он никуда не торопился и, закончив со всеми запланированными делами, направился только спустя несколько часов к особняку Фальконе, где ныне обосновался Пингвин. Ведя угнанный джип с выключенными фарами по грунтовой дороге, юноша рассуждал о том, сколько изменилось с того утра, как он вывез мафиози из квартиры и вправду с мешком на голове, как тому и обещал перед операцией. Город, восстанавливаясь после двухнедельной гражданской войны, ломал судьбы — так детективы Гордон и Буллок лишились своих значков, или плодил новых уродов — например, накануне сбежавших из аркхэмских застенков будущих «Маньяков», кому еще предстояло устроить массовые бесчинства, вводя в игру куда более опасных игроков в лице потомков рода Дюма, изгнанных двумястами годами ранее из города. Впрочем, были и те, кому в новом мире нашлось больше места, чем в старом — например, Фрицу и его окружению. Характер заказов наёмника переменился. Во всех инстанциях проходили плановые «чистки» в связи с исчезновением покровительства донов, и с мелких заказов по уборке Фриц постепенно перешёл на серьезные, долгосрочные, с предварительной подготовкой. Бордель Джимми из среднестатистического стал элитным с весьма специфическим спектром услуг, переехав в новое здание — очевидно, что Пингвин снова решил «помочь» знакомому Фрица, но на взаимовыгодных уже сутенеру условиях. Филиппа привела в порядок цеха, наконец провела туда воду и наладила поставки продовольствия, установив на территории неподалеку от Индиан Хилл целиком свои порядки и наращивая человеческий ресурс. Её коммуна составляла уже больше полусотни соратников, и работа в цехах денно и нощно кипела. — Значит, этот «не шестерка»… — Припомнила Филиппа юноше его же слова за одной из бесед. — …решил бескорыстно отдать старой Фил свалку? — Можно и так сказать. У меня с ним был бартер. — Добавил наёмник. — Бартер, — повторила за ним Филиппа, как бы пробуя на вкус. — Ясно. И насколько ему можно доверять? Юноша задумался. С одной стороны, Освальд всегда выполнял условия соглашений, с другой — держал во время обещаний нож за спиной. — Если возникнут проблемы, я его прикончу. Филиппа с каким-то странным выражением посмотрела на наёмника, но ничего не сказала. Фриц относился к тому типу людей, что убивают прежде, чем проблемы начнутся — именно в таком, а не обратном порядке. Подобное отклонение от внутренних правил означало только одно: виновник состояния Фрица, в котором женщина наблюдала его последнее время, наконец определен. Еще с того самого дня, когда юноша впервые опробовал косу, яростно сражаясь с тренировочным оборудованием, мастерица заподозрила неладное, хотя не придала этому серьезного значения. Но его состояние — пустой блуждающий взгляд, раздражительность, чрезмерный нажим — все эти крохотные детали, что Филиппа уже видела, когда Фриц пытался пережить утрату Тодда, наталкивали на мысли о чем-то, лежащем за гранью силы и разума. Например, об отношениях и неурядицах в них. «Но чтобы с Пингвином…» — усмехнувшись этой мысли, Филиппа сунула в зубы сигару. Уж она-то была последней, кто стал бы осуждать юношу за предпочтения, переимев практически всех женщин в своей общине, но в её голове не укладывалось, что вообще могло связывать живущего по нерушимым принципам наёмника, совершенно неинтересующегося социальной стороной жизни, и амбициозного махинатора, о дурном нраве которого гудел весь город. Кто бы сказал Фрицу, что благодаря его сотрудничеству с новым главой мафии наступит время, где анархисты обзавелись своей землей или знакомый сутенер получит особняк в элитном районе, а он сам будет сидеть в двухэтажной квартире и точить клинки под оперное пение — то бы плюнул сказавшему подобное в лицо. На подъезде к особняку пошёл дождь, постепенно размывая дорогу, плутающую меж озер. Фрицу не нравился этот район, где меж лесопосадок и туманных водоемов простирались старинные особняки, проводя черту между богатыми городскими кварталами и трущобами. В подобном месте сложнее всего работать, в отличие от каменных джунглей, где через любое окно, крышу или пожарную лестницу можно попасть в жилище своей цели. Наёмник уже был после убийства Фиш Муни здесь единожды и запомнил расположение коридоров, лестниц, внутренней и внешней охраны, пути для обхода со стороны леса. Оставались решетки на окнах — типовые для старых домов — но они легко и почти беззвучно раскусывались щипцами производства Филиппы за несколько минут. Фриц появился эффектно, спрыгнув с подоконника под вспышки молний и замахнувшись ножом в сторону наставившего на него ствол Зсасза. От неожиданности Освальд, запоздало ужинавший за обсуждением дел, выронил приборы в тарелку. Он много раз за последние три недели, что безрезультатно звал наёмника, представлял, как тот появляется в дверях — по обыкновению бледный, с аккуратной укладкой, полным арсеналом ножей под одеждой, грациозно идущий по ковру прямо к нему. Но чтобы из окна, как юноша по обыкновению приходил исключительно за жертвами… На мгновение Кобблпота прошибла мысль, что Фриц явился по его душу. — Босс, убить его? — Виктор, убери, — бесцветным голосом сказал Пингвин, пытаясь вернуть сбившееся дыхание в норму. — Это Фриц. — Убийца в противогазе, — уточнил Бутч, сидящий рядом с Виктором. — Но почему без противогаза? — Спросил Зсасз то ли из праздного любопытства, то ли по издевке, внимательно рассматривая гостя и едва узнавая в нём того изувеченного парня, что вступался перед Фальконе за Кобблпота. Фриц вернул нож в петлю на поясе, когда Виктор опустил пистолет, ответив главе службы безопасности своим привычным взглядом, чуть вскинув подбородок. — Я надеваю его, когда пытаю и убиваю. Какой вариант тебе больше нравится? Виктор расплылся в жуткой улыбке, перекроившей половину лица, и звучно засмеялся в ответ. Шум дождя и сквозняк долетал через открытое окно, и Фриц закрыл его, под неестественным углом выгнув за спину руку и провернув кисть. Освальд невольно подумал о том, насколько Фриц гибкий — у обычных людей при таком положении локтевого и плечевого суставов точно случится вывих. — Мой дорогой друг, — спохватившись, Освальд поднялся, громко отодвинув стул и ковыляя к Фрицу, чтобы схватить его влажную от дождя перчатку сразу двумя ладонями, крепко пожав и долго не отпуская. — Вы пришли, пусть таким... несколько странным образом. — Часовых можно снять из леса. Ты даже не поставил растяжки. — Позвольте спросить, что мне еще поставить? Противопехотные мины на дороге? — Со смешком спросил Кобблпот. — Ловушки с арбалетами на деревьях? Фриц, здесь с вами некому тягаться. И вообще, кроме вас в этот дом любая душа в Готэме заходит через центральный вход. Наступила неловкая тишина. Фриц не мог сказать, что ему унизительно проходить досмотр, и проще прокрасться по карнизам или перебить всю охрану. — Они здесь лишние, — сказал отстранённо Фриц, кивнув на Виктора и Гилзина. Наёмник не любил лишних ушей, глаз или праздно раскрывающихся ртов. Кобблпот указал жестом киллеру и Бутчу убираться, возвращаясь за стол. Фриц сел на кресло рядом с Освальдом и тот, отставив тарелку, подвинулся к гостю. На выходе Виктор бросил на Фрица протяжный взгляд. Он вспомнил как накануне босс спрашивал, знает ли он о наёмнике, что три-четыре года назад раненным завалил отряд из тридцати головорезов ножом и пистолетом с одной обоймой. Зсасз, как и любой готэмский наёмный убийца, слышал о коллеге с репутацией маньяка — он выкладывал первую букву своего имени из отрезанных конечностей жертв, создавая мерзкие композиции — преимущественно из рук, ног и волос, иногда пальцев и ушей. Ему приписывали ту самую схватку с отрядом из трех десятков ветеранов, прошедших несколько войн на ближнем востоке и охраняющих один из военных объектов Уэйн Интерпрайзес. Шансы на победу в подобной битве были нулевыми, но наёмник справился. Потом он стал работать чисто и по слухам обзавелся малолетним напарником. При взгляде на Фрица Виктор сразу понял, что юноша — тот самый напарник, только уже выросший. Освальд подтянул к Фрицу одну из папок, лежащих на столе. Тот бегло просмотрел дело, задержав взгляд на орудии убийства и записях о глубине ножевых ранений. — Нужно, чтобы он снова убил кое-кого. Всё должно быть чисто, так, что люди окружного прокурора ни о чем не догадаются. Особенно о том, кто заинтересованная сторона. Когда двери в зал закрылись, и Пингвин с Фрицем остались наедине, юноша звучно отложил папку обратно на столешницу. — С этим справятся и твои люди. Зачем я здесь? — Ладно, вы правы, совершенно правы. — Вздохнул Освальд. — Если честно, а вы любите честность, то мне хотелось встретиться под предлогом. Как я случайно услышал, вы уже оценили мой подарок? Как бы Фриц того ни хотел, про своего союзника Пингвин отказался забывать, сделав несколько странных и весьма бесполезных для юноши, что мог достать себе любую вещь при желании — вот только желания не возникало, подарков. Среди них был проигрыватель и коллекция старых пластинок с классикой, заботливо переданных Гертрудой Капельпут для «дорогого друга с немецкими корнями». Первую неделю Фриц смотрел на проигрыватель искоса, думая, не выбросить ли его, но всё же пластинки матушки Освальда не походили на вещь, от которой можно легко избавиться. Потому однажды интереса ради Фриц включил проигрыватель, поставил пластинку и нерешительно опустил на неё иглу, с час одна за другой куря, глядя в стену, пригвожденный к дивану упоительными клавишными, скрипкой и оперным пением. Подобно тому, как в клубе Освальд играл ему, и каждая нота тогда явственно выбивала из головы лишнее, чарующая классика проникала во Фрица, заполняя и усмиряя его пустоту. С того дня юноша стал покупать на «раскладках» подержанные пластинки, открывая в самом себе новую, неожиданную сторону, но самыми любимыми оставались всё равно подаренные матерью Освальда. — К слову, я взял на себя вольность поблагодарить матушку от вашего имени, надеюсь, не слишком нагло? — Не думаю. — Как Джимбо? — Процветает. — Нравится его новое пятничное шоу? Пингвин заметил как по лицу Фрица поползло отвращение. Ввиду своей деятельности юноша знал немало о телесной близости между людьми и возможностях человеческого тела — в особенности, реакции нервных окончаний на боль и удовольствие в равнозначной степени, но некоторые вещи из полуцирковых и садомазохистских шоу Джимми для него были перебором, ассоциируясь исключительно с убийствами и пытками. — Мне точно не восстановить репутацию после такого. — Честно говоря, у Джимми так себе фантазия, слишком гротескно, — Пингвин смущенно улыбнулся, — но бизнес идёт, потому никаких вопросов. Так возьметесь за задание, раз уже здесь? Фриц сунул в карман протянутый ему конверт с предоплатой и неожиданно подумал, насколько Освальду к лицу статус, хороший парфюм и богатое убранство за спиной. Пингвин, что ненавидел это прозвище, но теперь пересмотрел к нему отношение, и вправду сейчас словно был на своём месте. Они оба, перекинувшиеся еще парой фраз, прежде, чем Фриц, чуть помедлив, ушел через главный вход, еще не предполагали, что мелкое убийство и тщательная подтасовка улик совершенно не будут интересовать детективов. В особенности тех, кого уважал и опасался Освальд — с его подачи восстановленного в должности детектива Гордона, лишившегося накануне даже поста патрульного, и его напарника Харви, что драил месяц к ряду барную стойку в старом пабе. «Маньяки» во главе с семейством Дюма, зовущихся ныне Галаванами, выходили на охоту. Фриц никогда не смотрел телевизор и всего несколько раз в неделю читал газеты, узнавая необходимое из сплетен, в которых информация множила детали — и правдивые, и ложные. Но тяжело было не узнать почти сразу о шестерых аркхэмских психах, что появились в новостях, а после проникли в полицейское отделение, убив нового комиссара, которому с подачи Пингвина уступил своё место злополучный Лоуб ради восстановления в должности Джима с Буллоком. В момент, когда Освальд Кобблпот смотрел трансляцию заразительного смеха Джерома Валески на фоне расстрелянных копов в участке в выпуске экстренных новостей и рассуждал вслух, что подобным психопатам не место в его городе, Фриц бесшумно полз по сети вентиляционных шахт одной из типовых офисных башен в центральной части города. Фрицу предстояло проникнуть в кабинет, вскрыть сейф и подбросить для следователей компрометирующие документы из квартиры убитого им несколькими часами ранее другого чиновника. Вентиляционные коробы, конструируемые преимущественно из плотных жестяных листов, под неопытным лазутчиком всегда предательски гремели, прогибаясь от веса. Юноша за годы практики выучил на какие точки ставить ладони и колени, чтобы оставаться совершенно беззвучным, пробираясь вперед — пролет за пролетом, держа в голове план коммуникационной сети. Остановившись перед решеткой, расположенной над нужным кабинетом, Фриц ощутил присутствие — в кабинет зашла его новая цель для грамотной фальсификации — некий Чарли Гаррисон с посторонним мужчиной, открывая сейф по отпечатку, а после — длинному паролю, доставая оттуда несколько массивных конвертов с долларовыми связками для своего спутника. Откручивая болты на решетке мультитулом, тоже производства Филиппы, Фриц дождался выхода постороннего, беззвучно снял решетку и свесился головой вниз в кабинет. Когда Чарли прошёл ровно под ним в сторону дверей, ощутив, что не один в помещении, юноша спрыгнул, ловко придушив его сзади до потери сознания, после чего усадил тело в кресло на колёсиках за рабочим столом и закрыл кабинет изнутри. Обмякший мужчина не спешил приходить в себя, и Фриц достал из куртки папку с компроматом, чуть обрызганную каплями крови жертвы, ставя его «пальчики» на папке и документах внутри. Затем он подкатил мужчину на стуле к сейфу, приложив палец Чарли к датчику и введя пароль, что запомнил, наблюдая за целью из короба. Как и в случае с развитой амбидекстрией, необходимой для синхронного метания ножей, такая же приобретенная за годы практики фотографическая память выручала Фрица по части запоминаний кодов и любых схем. Спрятав папку в кипе других документов и тем же способом заперев сейф, Фриц инсценировал попойку, достав из-под стола начатый коньяк и немного влив в пищевод сидящего на стуле в отключке Гаррисона аккуратной струйкой, чтобы тот не захлебнулся, не запачкался и не проснулся, оставляя бутылку открытой на столе. Забравшись обратно в вентиляцию, Фриц вернул на место решетку, закрепив болтами, удостоверился, что мужчина всё еще не пришёл в себя, и направился дальше по вентиляции к выходу на крышу, где включил телефон и набрал заказчика. Спустя четверть часа к Чарли мчала полиция для задержания по подозрению в убийстве, а Фриц ловко прыгал с крыши на крышу, направляясь домой, где его ждала блаженная горячая ванна после пыльной вентиляции, сигареты и музыка — такие важные ритуалы, немногое прекрасное в его жизни. Но едва юноша открыл бронедвери, как все планы на отдых перекроила Филиппа. Вместе с её голосом на заднем плане раздавался неразличимый шум — то ли работа молота по наковальне, то ли перестрелка. — Тащи свою задницу сюда. И не забудь орудие смерти, будет… — женщина запнулась. — …весело. На свалку Фриц добрался в сумерках. В округе невыносимо воняло химикатами — уже почти привычно, над размытой недавними ливнями дорогой клубился туман, подсвечиваемый фарами угнанной в трущобах близ Аркхэма неприметной развалюхи. Юноша заглушил двигатель, накинул скрипичный футляр на плечи и направился в сторону цехов. По череде выстрелов вдалеке Фриц понял, что на Филиппу всё же напали. Далеко не все городские банды и районы прогнулись под Пингвина, и по наблюдениям мастерицы в районе Индиан Хилл происходили странные вещи, например, чаще обычного исчезали люди. Скользнув в нужную дыру в заборе, юноша пошёл обходным маршрутом меж коридоров из отсортированного и плотно спрессованного мусора, вслушиваясь. На атакующей стороне точно больше двух десятков человек — это стычка банда на банду, причем на них вышли далеко не дилетанты, иначе бы люди Фил уже убирали с дороги тела. Появившись со стороны полигона, Фриц увидел новобранцев, что сортировали и заряжали оружие — мастерица никогда не пускала «молодняк» вперед, давая мелкие поручения в тылу. Завидев Фрица, кто-то весьма неуклюже наставил на него незаряженный гранатомет. — Заряд в коробке прямо за твоей левой ногой, — звучно ответил Фриц, и его голос эхом разнесся по полигону. Гранатомет под испуганный шепот убрали — кто-то узнал наёмника — и он подошёл ближе, окинув взглядом незнакомцев. Ряды Фил пополняли совсем разные люди, преимущественно внесистемники: мигранты, беглые преступники, жертвы сексуального рабства, лишившиеся опеки подростки. Их лица, чуть припорошенные пылью и металлической стружкой выглядели уставшими — кроме насилия и стычек, а теперь работы в попытке найти хоть какой-то смысл существования в их жизни больше ничего не было. Когда-то Фриц и сам выглядел таким. Юноша зашёл в цех, раскрыл на одной из поверхностей скрипичный футляр, сложив косу, закинул её на плечо и направился туда, где за баррикадами из металлических трейлеров, старых фургонов и иного неприметного, но бронебойного ржавого хлама отстреливались опытные люди Фил с женщиной во главе. Со стороны дороги, откуда велся встречный огонь, Фриц увидел три строительных экскаватора с ковшами для сноса. Это была не простая стычка, а организованное нападение с соответствующей техникой. Неужто Кобблпот вправду подвел, и до свалки добрались? — Фил, — тихо окликнул женщину Фриц, едва завидев её широкую спину, перебегая меж укрытий к женщине и прячась за сваренными в несколько слоёв автобусными дверями. — Какого черта? — То же я хочу спросить у твоего Пингвина. Не забудь его убить, когда мы закончим. Гавно, а не обещания. — Я… — запнулся Фриц, под звон пуль оценивая обстановку. — Решу этот вопрос. — Ясно. Как и думала. — Что тебе ясно? — Что вы трахаетесь, конечно. Фриц никак не отреагировал, но внутри у него что-то с треском обвалилось. Он не понимал, как женщина вообще до подобного додумалась. — Объяснись. — Мальчик мой, он тобой вертит, как хочет, и еще жив. Зачем иначе его держать рядом? Зная тебя, ты бы прикончил его сразу и всё. Рекомендую так сделать, потому что ты не выглядишь сильно... удовлетворенным. Было бы ложью сказать, что юношу сказанное не задело — в особенности, ту часть его личности, сплетенную из очень легко уязвляемой гордости, всегда обращающуюся разрушениями. Этот импульс подтолкнул Фрица вперед, подобно реактивному топливу. — Ну и ну, — присвистнула Филиппа, когда черная тень наперевес с огромной косой зигзагами скользила на феноменальной скорости между баррикадами, подбираясь ближе и ближе к врагу. Женщина еще не знала, что её слова возымеют несколько непредсказуемый эффект. Один из экскаваторов, со звоном пробивая металлический забор ковшом, ринулся в сторону цехов. Наёмник залез на ржавый трейлер, а оттуда, беря разгон, на крышу несущейся машины, вонзая в лобовое стекло косу и в несколько ударов его пробивая. Сплав, который мастерица использовала для производства косы, и вправду оказался феноменальным — не столько по весу, удобному для работы настолько огромным орудием, сколько по режущей способности. Стекла на подобных машинах, предназначенных для горнодобывающей отрасли, были крепкими, обычной пулей не пробьешь. Конечно, все три экскаватора можно подбить из гранатомёта, но Фриц и вправду пропустил бы всё веселье, а Филиппа хотела дать юноше шанс опробовать новое оружие в настоящем бою. Принявшись за корпус — острие пробило металл, а изогнутая режущая кромка загибала его, как теплый пластилин — Фриц добрался до водителя и воткнул косу ему в грудь. Потянув рукоять на себя, убийца рассек тело от солнечного сплетения до затылка, а затем в еще несколько ударов обратил в кровавую кашу. Густые алые струи заливали разбитое стекло и салон, попав под напором даже на лицо Фрица. Труп грохнулся на панель управления, экскаватор прекратил движение, заворачивая, и уткнулся ковшом в одну из баррикад. По Фрицу пытались стрелять, и, пользуясь суматохой на стороне врага, люди Фил подобрались ближе, начав подбивать целящихся в юношу. Фриц дважды отбил пули окровавленным острием и ловко, словно насекомое, перепрыгнул с крыши машины на столб забора, а оттуда в полёте зацепился косой за сложенную стрелу второго экскаватора, зависнув в воздухе. Сделав сальто через голову и доставая в полете орудие, вошедшее в двигающий механизм, он оказался ногами на крыше, начав пробивать стекло, а следом полосовать водителя и корпус. Второй раз это делалось существенно проще. Фриц недолго простоял на оседающей под ним груде металла с расчлененным телом внутри, прежде чем спрыгнул на землю и бросился за третьей машиной, которую пытался отогнать подальше от боевых действий водитель, запрыгивая на малый ковш, поднимаясь по стреле на крышу и продолжая прямо на ходу машины свою расправу. Он и вправду был прирожденным жнецом, а коса — продолжением его неумолимой воли. Закончив с машинами, посланными для сноса цехов Филиппы, Фриц опробовал косу на трех стрелках — двоим шинковал туловища и еще одному снес голову. Оставшиеся в живых пытались сбежать, но их остановили клинки Фрица в икры и под колени — в конце концов, нужно было кого-то допрашивать, чем бы занимался Фриц, натянув противогаз, пока люди Фил катили новые химические отходы — расчлененные с кислотой тела — в сторону личного кладбища трупов Фрица, а после разрезали болгаркой изувеченные комбайны на детали, стройматериалы и мусор. К утру ничего не говорило бы о произошедшей стычке, даже отстрелянные гильзы аккуратно смели бы граблями с земли. На протяжении жизни у Фрица имелась весомая причина, почему он не работал в команде с незнакомыми или малознакомыми людьми — каждый раз что-то шло не так. Люди Фил вызвались самостоятельно подвесить для Фрица тела вверх ногами — его излюбленный метод пыток — пока он в нужной пропорции смешивал в бочках с трупами кислоту. Времени было не очень много, потому юноша нехотя согласился. Трое из подвешенных молчали, а вот четвертый бойко разговорился, но только для того, чтобы самый дальний из троицы, успевший освободиться от веревок на запястьях, пока ждал Фрица, незаметно вытащил из-за пояса револьвер — проверяющие и вправду не справились с настолько простой задачей по обезоруживанию пытаемых — и прицелился наёмнику в голову, спустив курок. Юноша в последний момент увернулся, заметив движение, и пуля попала в правую руку всего в нескольких миллиметрах от кости. — Фил! — Прорычал Фриц сквозь противогаз так громко, что его, пожалуй, услышало полсвалки. Женщина появилась молниеносно, а стрелявшему уже прилетел нож в лоб. — Твои люди. Не делают. Свою работу. Как нужно. Кровь текла через рукав куртки тонкой струей на пол, и Фриц, схватив с пояса изогнутый нож, вспорол брюхо следующему уже из трех выживших, сократив количество свидетелей до двух. Кишки с хлюпаньем запоздало вывалились под собственной тяжестью на пол, постепенно разматываясь. Филиппа, с отвращением глядя на происходящее, шагнула назад к дверям — на ней не было противогаза, и стоящие запахи даже после нескольких лет на свалке казались невыносимыми. — Чтобы узнать, кто вас послал, мне необязательно нужны живые. Но вы двое еще можете выбраться. — Предлагаешь тебе поверить? — Спросил тот, кто изначально отвлек Фрица и наиболее трезво оценивал ситуацию. — Мы работаем честно. — Да, мы честно отпустим. Живыми. — Филиппа сложила крупные руки под грудью. — Даже со всеми конечностями. Спустя полчаса Фриц вывез связанных бандитов в порт на их же машине, бросив у грузовых контейнеров, и направился к особняку Фальконе в нескольких километрах, везя собранную окровавленную косу, с которой уже порядочно натекло в салон, на переднем сидении. Юноше предстояло обсудить один важный вопрос с Пингвином, и безопасность по дороге к особняку Фальконе была последним, что его волновало — всё равно все патрули занимались «Маньяками» и их приспешниками, подобно плесени, пожирающим переулки. Появление наёмника в противогазе с пробитой рукой, окровавленной косой на плече и стойким металлическим запахом крови и внутренностей, насквозь пропитавшем всю одежду и быстро заполнившим помещение, привело в смятение даже Виктора, переменившегося в лице вместе с Освальдом, Гейбом, Бутчем и еще несколькими людьми в зале. Мафиози спокойно обсуждали, с кого взыскать задолженности бизнесу Фальконе, когда юноша замахнулся косой и воткнул её в стол, с грохотом ломая его пополам под треск взведенных и наставленных на него синхронно пистолетов. — Фриц, что вы… — Пингвин поднялся, хватая руками заметки, скользящие по заваливающейся столешнице, перебитой посредине, а затем остановил жестом своих людей. Освальд никогда не видел Фрица в подобном состоянии. — Уходите, — прошипел он в сторону охраны. — Сейчас же. — Но босс... — возразил Виктор. — Да, босс, — подключился Бутч. — Судя по всему, он хочет вас убить. — Нет, господа, — Кобблпот храбрился, но внутри него все сильнее и сильнее разворачивался страх. — Если бы он хотел меня прикончить, то уже бы это сделал. Кажется, сэр Фриц просто злится. — Освальд попытался обратить происходящее в полушутку, но получилось неестественно. Фриц не просто злился — как для человека, у которого атрофировались эмоции, это был настоящий ураган. Горящие свечи, упавшие со стола, схватились с древесиной и ковровым покрытием. Начинался пожар, и Зсасз принёс огнетушитель, густо залив пол и стол пеной, пока не перестал валить дым, прежде чем выйти следом за остальными людьми босса. В коридоре его ждала неожиданная картина в лице поголовно отключенной охраны, лежащей на полу — Фриц успел сорвать злость и на них, правда, убивать не стал. — Это не моё дело, но это уже перебор, — вздохнул Бутч, глядя на Виктора, закрывающего за собой со странной улыбкой массивные двери в зал. В воздухе воняло мертвецами и гарью. — Какое-то безумие. — Он возится с ним еще со времен Марони, — подхватил Гейб, что обычно никак не реагировал на выходки босса, которого жутко боялся, но отношение Пингвина к Фрицу всегда вызывало у мужчины особенное раздражение. Когда зал опустел и тяжелые двери закрылись, юноша, так и не вытащив из стола застрявшую косу, на которой уже запекалась кровь, отодвинул стул и сел, вытянув ноги и неразличимо глядя на стоящего, чуть сгорбившись, Освальда из-под стекол газовой маски. Свет от десятков горящих на напольных канделябрах у стен свеч завораживающе мерцал на черном стекле. Пингвин, первые несколько мгновений всё еще пытаясь прийти в себя, наконец заметил сочащееся кровью пулевое отверстие в куртке. — Фриц, вы… — Освальд, я тебя предупреждал. — Фриц, — подался вперед Кобблпот, складывая ладони вместе в умоляющем жесте. — Что произошло? Вы весь в крови. — Эта, — наёмник указал на туловище, — …чужая. Но эта, — он постучал пальцем рядом с пулевым отверстием, — моя. Пуля должна была попасть мне в голову, потому что ты не сдержал обещание. — Это какое-то недоразу... — Двадцать шесть человек и три экскаватора. Сказали, что это их законная территория еще со времен Фальконе и про свободные земли ничего не слышали. Может, ты забыл об этом упомянуть своему сброду? — Да послушайте, Фриц, это какой-то абсурд. Кому нужна вообще эта свалка? — Но они туда сунулись, хотя не должны были. — Я… я ничего об этом не знал. Видите ли, из-за «Маньяков» на улицах стало неспокойно, люди Фальконе могли действовать, пользуясь ситуацией. Вы и сами знаете, что за месяц невозможно прижать каждую банду. Они как раковая опухоль, каждый день появляются новые. Но я во всем разберусь и уберу тех, кто с этим связан. Обещаю, это недоразумение можно легко уладить, и вам необязательно превращать мой дом в руины. Пингвин понимал, что Фриц, латающий его ногу или в домашней майке упавший в его объятья, и убийца в газовой маске, от правильного ответа которому зависела сейчас его жизнь — один и тот же человек. Освальд сел на стул напротив Фрица, наклоняясь вперед и нерешительно беря юношу за мокрую от крови перчатку, крепко её сжимая. — Фриц, пожалуйста, послушайте меня. Здесь есть ванная, сменная одежда и хорошая спальня. И я могу достать пулю, а после мы всё обязательно обсудим. Я вижу, что вы рассержены, но помните о том, что я вам не враг, а союзник и верный друг. «Он тобой вертит, как хочет, и еще жив» — разносились раз за разом эхом в голове Фрица слова женщины. «Зачем иначе его держать рядом?». Глядя на беззлобное лицо Освальда, в глаза, умоляющие довериться ему и прекратить это безумие, так и не высвободив руку из теплых дрожащих ладоней Кобблпота, наёмник ощутил, как ярость постепенно уходит, уступая привычной тишине. Вряд ли нашёлся бы кто-то еще столь дерзкий, чтобы так близко подобраться к юноше и не умереть, но Освальду это странным образом раз за разом удавалось. — Где найти сменную одежду? — Спустя сильно затянувшуюся паузу спросил наёмник. Освальд, облегченно вздыхая, отвел Фрица в жилое крыло, выделив комнату со смежной ванной и одолжив у Зсасза один из его чистых комплектов спортивной одежды. Дождавшись, когда уже порядочно побледневший от потери крови наёмник кое-как отмоется под холодной водой, чтобы не провоцировать лишнее кровотечение, переоденется и придет на кухню, Освальд подготовил инструмент для извлечения пули, аптечку и горячий чай. Юноша сразу отобрал нужные лекарства, запив целую горсть чаем. — Приложи бинт, — Фриц взял дрожащими пальцами пинцет и сунул в обработанную жгучим спиртом рану, нащупывая пулю. Кобблпот держал марлевый отрез, подкладывая к краям раны, чтобы струящаяся кровь не мешала Фрицу доставать из себя кусок металла. К счастью, пуля застряла всего в полутора сантиметрах от кожи под прямым углом, и юноша ловко вытащил её, а Пингвин вовремя заткнул рану, из которой стала под напором вылетать кровь. — Я неплохо зашиваю, могу помочь. У вас дрожат руки, — юноша бросил взгляд на свою ладонь и заметил, что ту и вправду бьёт слишком сильная дрожь. — Позвольте вернуть должок, раз выдалась такая редкая возможность. — Только ровно, чтобы мне не пришлось переделывать. — Конечно, — Освальд слишком медленно, чтобы точно не ошибиться, зашивал рану Фрица и украдкой разглядывал тонкую, но рельефную, с бугрящимися под кожей мышцами руку юноши. Она вся была в зарубцевавшихся шрамах и швах, перекрытых самыми последними — изящными, оставленными молниями. После наложения швов, что Фриц назвал приемлемыми, бинтуя рану, Кобблпот больше нужного скользил пальцами по коже. На кухню неожиданно зашел Зсазс, окинув их, сидящих слишком близко — менее, чем в полуметре — неопределенным взглядом. У Виктора до сих пор стоял перед глазами Фриц, раскалывающий одним ударом полутораметровой косой стол, но текущий Фриц — бледный, в его спортивной одежде, висящей мешком на тощем теле, и бережно бинтуемый боссом, вызывал некоторый диссонанс. — Уходи, Виктор, — не глядя на него и сосредоточенно завязывая концы бинта, сказал Освальд. Ему не хотелось, чтобы кто-то еще видел Фрица в таком состоянии. Даже тогда, когда он пытался вывести Фрица из комы, ему было противно, что Гейб видел юношу больным, неидеальным, словно это было чем-то запретным, сродни наготе, что хотелось сохранить исключительно в своей памяти. — Ладно, не буду портить вам романтический вечер. — Пожал плечами Зсасз. Фриц, демонстративно разминая кисть на пробитой руке, — к счастью, ни единое сухожилие не пострадало, пусть пальцы и гнулись с трудом — показал Виктору вслед средний палец, на что бритоголовый ответил смешком, покидая кухню. Когда его шаги в тяжелых ботинках по ковровым дорожкам стихли, Фриц натянул спортивную куртку на флисе, морщась от боли при движении туго забинтованной рукой. — Фриц, вы в норме? Наёмник долго молчал, глубоко погрузившись в размышления, пока не вернулся к тому, что хотел сказать еще в зале. — Я много раз должен был тебя убить. Как ты думаешь, почему я этого не сделал? — Честно говоря, я каждый раз теряюсь в догадках, — нервно улыбаясь, развел руками Освальд. Фриц сунул в зубы сигарету и подкурил, заботливо протягивая Освальду пачку. Мафиози равнодушно относился к сигаретам, но не мог отказать ничему, что давал ему Фриц. — Вот и я не знаю. Смертоносная пропасть снова лязгнула острыми клыками, смыкаясь прямо перед лицом Кобблпота, но, беря предложенную сигарету, Освальд понял, что больше не хочет её бояться, готовый шагнуть дальше, прямо за горизонт событий — туда, где прочих непременно разложит на атомы.«…Liebst du um Liebe
O ja, mich liebe!
Liebe mich immer
Dich lieb’ ich immerdar!»