Лжец в противогазе

Соцветие вкусов и смрада Индиан Хилл Фриц не перепутал бы ни с чем. Химическое зловоние и металлическая стружка въедались в кожу, мерзко оседали на языке — их, выныривая из глубокой болезненной дремоты, наёмник почувствовал первыми, а следующим перед глазами проступил облезлый потолок трейлера. Вместе с медленным пробуждением накатила и тяжесть от каждой гематомы, полученной на крыше в драке с «тенью», и к ним примешивалось что-то еще, кажется, чужая невесомая рука обнимала его — легко, почти не касаясь. Юноша перевёл расфокусированный взгляд чуть вниз и увидел темную макушку, вжимающуюся в грудь.       — Кобблпот? — Беззвучно спросил Фриц и попытался собраться с мыслями. Нет, Пингвина здесь точно не могло быть. А затем пелена с глаз сошла, и наёмник увидел девушку с короткими вьющимися темными волосами в грязной пижаме, старыми и новыми воспаленными шрамами от иглы вдоль вен. Фриц дернулся, пытаясь её скинуть с себя, словно перед ним лежал не живой человек, а полуразложившееся тело, кишащее личинками мух. Девушка что-то недовольно промычала, резко усилив хватку, отозвавшуюся дикой болью в ребрах. Фриц, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть её на пол, откатился по дивану в сторону, протирая тыльной стороной ладоней глаза. В воздухе кроме омерзительных химикатов чувствовались ноты съестного, кажется, растительного масла, жареных яиц и дешевого заварного кофе. Фриц начал смутно осознавать, что происходит: он приехал к Филиппе на рассвете, и женщина пустила его в один из трейлеров на своей территории. Накануне у мастерицы получилось пригнать пол десятка кемперов, списанных из трейлерного парка, и оборудовать газом и водой. Юноша, стащив куртку и заворачиваясь в пыльный плед, отключился на разложенном двухместном диване, а теперь внутри помимо него здесь находилось еще трое, и кто-то готовил. Весьма в духе коммуны Филиппы — никакого личного пространства. В иной ситуации он бы сразу проснулся от присутствия посторонних, но практика жизни в этих местах научила юношу не слишком обращать внимание на окружающих, словно они были не более, чем просто частью окружающего ландшафта. Чуть поодаль у прикрытого выцветшей пыльной шторой окна сидела блондинка с подтекшим макияжем, похожая на пригородную проститутку, просидевшую добрых пять лет на крэке, которую он раньше уже видел среди людей Филиппы. Она покачивалась на стуле и не сводила с наёмника глаз, скручивая пальцами с облупившимся маникюром косяк. Фриц достал из кармана мобильный, чтобы проверить журнал вызовов и время — всего десять часов утра. Затем до юноши дошло, что не того дня, когда приехал на свалку, а следующего. Липкое, неприятное чувство разлилось по позвоночнику. За сутки в этом городе происходило слишком многое, чтобы так беззаботно спать, но, если по его душу еще не пришли и снаружи стоял привычный шум из цеха, то на данный момент всё складывалось неплохо. Перед приездом на свалку наёмник основательно подготовился. Собрав минимум вещей на первое время, юноша покинул квартиру, утопил старый телефон в заливе, затем включил заранее припасенную «раскладушку» с сим-картой на имя какой-то старухи с пополненным на ближайшие полгода номером. Заехав к Джимми, он недвусмысленно намекнул на то, что лучше откреститься от любых связей с ним на какой-то период — о сутенере точно знали въедливые Буллок с Гордоном и вскоре бы искали Фрица по немногочисленным контактам — и дал сутенеру новый номер. Сутенеру следовало сбросить один вызов, если по душу Фрица уже приезжали копы, и два, если объявится Кобблпот. В журнале вызовов светился один пропущенный за вчера. Юноша резко поднялся на ноги, дважды потеряв равновесие. Голова кружилась так, будто не наёмник приложил Табиту лицом об асфальт, а наоборот.       — И долго ты здесь сидишь? — Фриц наконец обратил внимание на блондинку, выпрямляясь.       — Кто знает? Здесь нет часов. Да и какая разница?       — И всё это время ты пялилась на меня?       — Ага. Просто ты же у нас красавчик, — блондинка прикурила косяк, выпуская в сторону юноши облачко дыма. Фрицу никогда не нравился запах травки, и юноша попытался увернуться от дыма. — Как на выставке в этом, — она запнулась, усиленно вспоминая, — как его... Вот, музее. И пахнешь хорошо. Конни к тебе просто прилипла, — девушка кивнула на спящую, что мгновенно после подъема наёмника распласталась по дивану, и громко засмеялась. Из трещин на её пересохших губах от натяжения выступила кровь.       — Проваливай отсюда, — без выражения ответил Фриц, с трудом проходя расстояние между спальной зоной и кухней, где у плиты стояла еще одна гостья, Дороти, что работала в цехе Филиппы.       — Чувак, с тобой тут вообще-то три красотки, мог бы и повежливее. — Крикнула ему вслед блондинка, всплеснув руками.       — Ты не красивая. И я крайне вежливо рекомендую свалить. Дышать нечем. Фриц подумал, что в его представлении героиновый шик, умноженный на бездомность едва ли можно назвать красотой. Если и существовало во всём Готэме хоть что-то красивое, то на ум юноше пришли только костюмы Кобблпота. Фриц долго учился правильно одеваться на светские мероприятия, чтобы не слишком выделяться из толпы богатых отпрысков, с пеленок обхаживаемых семейными кутюрье, и мог точно определить, что в подборе эстетически приятного образа с мафиози некому было тягаться. Дым от ганджи начал постепенно заполнять трейлер.       — Да пошёл ты, пидар, понял? Наёмник ничего не ответил, остановившись напротив уголка с кухонным столом, на котором дымился недавно заваренный кофе, стояла пластиковая тарелка с тостами, обжаренными с яйцом и открытая банка с бобами в томатном соусе. Сейчас Фриц думал только о том, как далеко зашли в его поисках копы и смог ли Пингвин улизнуть от патрулей. Накануне выезда к Галавану юноша порекомендовал Кобблпоту связаться с Джимми, если вдруг он прекратит выходить на связь. Тогда Кобблпот недоумевал, зачем наёмник даёт подобные инструкции, но сейчас до него наверняка доходил тот неприятный факт, что Фриц считал их план провальным с самого начала. Если он, конечно, остался в живых.       — Парень, садись и поешь. — Обратилась к нему Дороти, не оборачиваясь. — Ты проспал больше суток, и тебе крепко досталось. Фриц нехотя сел за стол, за минуту сметя и тосты, и содержимое банки, залпом запивая кофе — голод перебил тошноту. Еда казалась слишком мерзкой даже для любителя дешевых бургеров и второсортного кофе, но самое то для первого утра на помойке, чтобы точно не забывал, как здесь оказался и почему. Фриц в какой-то степени любил поучительные уроки от жизни. Доев, юноша направился во встроенный в трейлер санузел — видимо, после его двухнедельных причитаний о том, насколько здесь невыносимо жить, Филиппа озаботилась не только просторными кемперами, подведением воды и газа, но даже нагревателем и зубной пастой — где справил нужду и наспех привел себя в порядок. Из отражения в треснувшем и заклеенным скотчем зеркале на него смотрело выбеленное анемией лицо. Извечное существование на грани — только оно и давало непробиваемому Фрицу ощущать себя живым. В этом они с Освальдом Кобблпотом, что уже лежал, накачанный транквилизаторами, в квартире нашедшего его Эдварда Нигмы, могли понять друг друга, как никто другой. За время отсутствия Фрица в санузле блондинка наконец убралась, бросив открытой дверь в трейлер, вероятно, на проветривание, а Дороти мыла посуду в крохотной угловой раковине. За всё это время она не поменяла положения, словно вросла ногами в пол. Переодевшись в чистое, Фриц закрыл двери в трейлер, достал аптечку и вернулся за стол, меняя повязку на швах. На нём всё заживало неестественно быстро, как на диком звере, но первую неделю пришлось бы пострадать. Юноша закурил, рассматривая с каким-то ненормальным любопытством сочащуюся сукровицей ладонь. Теперь у него с Кобблпотом по шраму на одном и том же месте — чем не карма. Сначала Фриц вогнал в мафиози клинок за то, что тот слишком настойчиво предлагал работать на него, а теперь получил пробитую ладонь за то, что на это в итоге согласился. От подобной закономерности становилось почти забавно.       — Что нового? — обратился он к Дороти, завязывая края бинта, и девушка наконец шевельнулась, поворачиваясь к нему лицом. Вся левая часть головы Дороти была много лет как обожжена кислотой, уцелел только лоб и область вокруг глаза, потому девушка не слишком любила прямой зрительный контакт, стараясь общаться со спины или в пол оборота. С их первой встречи Фриц тактично не подавал виду, что замечает шрамы — и ничего не выражающее лицо наёмника было для неё стократ приятнее сквозящего сочувствия или отвращения — потому девушка не слишком стеснялась юноши. Новости звучали одна другой лучше: Пингвина объявили в розыск, но за сутки город позабыл о скорби по бойне на вечеринке в честь мэра — за прошлый вечер тот лишился поста и был арестован Гордоном по обвинению в похищении предшественника. Искали и Фрица, но очень вяло и с минимальным шансом на успех — кроме неточного портрета у следователей на наёмника снова ничего не нашлось. В районе свалки слишком подозрительной активности тоже не наблюдалось. Дороти не знала ни о сорвавшихся планах Галавана по покупке у юного Уэйна половины акций компании взамен на имя убийцы Томаса и Марты, ни о розыгрыше против Гордона козыря в лице Барбары Кин, одержимой чувствами к детективу. Оставалась не рассказанной и удивительная история спасения Освальда Кобблпота — когда мафиози отчаялся, уже готовый принять кончину, то по безумному стечению обстоятельств натолкнулся на Эдварда Нигму, что закапывал труп Кристен Крингл в лесополосе вместе с телом не вовремя подоспевшего и слишком любопытного лесничего. Для будущего Загадочника самый известный убийца города был золотым билетом в преступный мир, а для голодного, близкого к смерти от сепсиса Пингвина — последним шансом. Когда Кобблпот пришёл в себя ближе к вечеру следующего дня, то смутно начал вспоминать всё: и то, как облажался с Галаваном, и как укрывался с пулей в плече в лесу, и как этот безумец, нервно облизывающий губы и жутковато улыбающийся, втыкал ему раз за разом в шею иглу, увеличивая в крови дозу транквилизаторов. Знакомство у них прошло так себе, и, едва приподнявшись с постели, Кобблпот принялся угрожать, понимая, что стоит как можно скорее связаться с Фрицем.       — …Еще раз накачаешь меня лекарствами, и я клянусь…       — Сэр, вас разыскивают. Можете пытаться сбежать, но в вашем состоянии вы пробежите от силы три квартала. Боюсь, вы застряли здесь до выздоровления.       — Телефон. — С напором, переходящим в шипение, ответил Освальд. — Мне нужен телефон. Вместо него Эдвард подал стакан с водой, от которого мафиози резко отказался, хотя сушило так, что он был готов пить, пока не лопнет. Кобблпот надеялся, что Фриц как можно скорее приедет и вытащит его из этой дыры.       — Попейте, после длительного воздействия окружающей среды обычно наступает обезвоживание.       — Просто дай сделать звонок.       — Ладно, — Эдвард отставил поднос со стаканом и протянул мафиози беспроводной стационарный телефон. Освальд дрожащими пальцами набрал номер, умоляя всех святых, которых знал, чтобы Фриц взял трубку, но на том конце гудки обрывались голосом автоответчика. Ощущая, как что-то внутри опускается и отгоняя тяжелые мысли, Освальд судорожно вспоминал номер старины Джимбо. Квартира Нигмы располагалась на последнем этаже многоэтажки между верхним неблагополучным и средним обеспеченным городскими районами. Благодаря близости жилища Эда к свалке наёмник, ловко объехав многочисленные патрули, спустя час после двух сброшенных Джимми гудков уже подбирал для проникновения одно из неплотно прикрытых окон. Наёмник любил подобную планировку за то, что проникнуть внутрь можно с улицы, всего лишь поддев раму тонким клинком под шум и ослепительные вспышки летящих в сторону готэмского аэропорта вертолетов. Эдвард заметил Фрица только, когда по ногам прошёл сквозняк. Юноша уже прикрывал за собой окно, как ни в чем не бывало осматриваясь и крепко стискивая в левой ладони клинок. Наёмник ожидал увидеть в квартире кого угодно, но не парня из участка, заводя ладонь для броска — между ним и судмедэкспертом лежало идеальное для прямого удара расстояние. «Засада? Решили взять на живца?» Но вместо того, чтобы пустить клинок меж глаз, Фриц решил выслушать парня — всё же интуиция не врала, и, кажется, тот не был опасен.       — Ого, «не существующий»? — Шагнул ему навстречу Нигма, неестественно для подобной ситуации улыбаясь. Вблизи казалось, что улыбка намертво вросла в розовые губы судмедэксперта, и Фриц неожиданно понял, что Эдвард такой же как он, только научившийся изображать социально приемлемые реакции. — Проходите, я вас очень ждал. И, пожалуйста, уберите нож, он вам здесь ни к чему. Мистер Пингвин вас очень ждал. Он там, — Нигма указал на двуспальную кровать посреди студии, на которой спал, свернувшись клубком на влажных помятых простынях Освальд. — Только в отключке.       — Назови мне хотя бы одну причину, по которой стоит оставить тебя в живых.       — С недавних пор я стал, как вы. Я тоже убиваю людей. И мне очень нужны советы профессионалов. Вот только ваш друг не спешит ими делиться. И я Эдвард Нигма. Можно просто Эд. — Судмедэксперт протянул ладонь для рукопожатия, но Фриц проигнорировал этот жест и направился проверять санузел и коридор за дверями квартиры на наличие слежки. Убедившись, что в тени не прячется десяток копов, юноша вернулся в квартиру, пряча нож в петлю на поясе, и склонился над спящим Освальдом. Отодвинув ворот пижамы на влажной от пота шее, наёмник заметил следы уколов — вокруг них уже проступали характерные гематомы — и прикрыл мафиози, которого знобило, откинутым в сторону одеялом. Бегло обведя взглядом помещение, юноша остановился на лабораторных холодильниках — на полках вместо привычных пробирок стояли баночки с джемом. Обширную студию, грамотно разделенную на кухонную, столовую, спальную и гостиную зоны, Нигма обставил странно сочетающимися предметами, связанными с увлечениями — преимущественно музыкой и видеоиграми — и, вероятно, медицинским образованием, оказавшим огромное влияние на формирование личности. Несмотря на некоторую бедность интерьера и старую мебель, кругом стояла не первый год поддерживаемая чистота, и Фриц, вырвавшийся из помойки, испытывал упоительное успокоение внутреннего чистоплюя.       — Ты судмедэксперт?       — Да, а почему интересуетесь?       — Живых людей когда-нибудь лечил? Нигма замешкался, вспоминая случаи из университетской практики, и Фриц сразу понял, что нет.       — Четыре промилле. Примерно столько у Кобблпота спирта в крови. Даже одного укола достаточно, чтобы сердце не выдержало. А их, как я вижу, было больше трех. Ты мог его прикончить.       — Но он жив и уже дважды собирался уйти отсюда, хотя у его организма совершенно другое мнение, — беззаботно ответил парень. «Неубиваемый» — подумал Фриц и сел на край кровати, рассматривая точеный профиль Освальда. Жить упорно, заглядывая смерти в лицо, и неизменно её превозмогая — эта черта всегда восхищала юношу в Кобблпоте. Он потянулся рукой к раскаленному от температуры лбу мафиози и убрал назад мокрые черные пряди, липнущие к коже. От тихого скрипа кожаной перчатки и прикосновения Освальд открыл глаза, чуть повернул голову и протяжно посмотрел на Фрица — в его взгляде читалась и благодарность, и обожание, и глубокая, перебивающая остальные чувства, тоска. Фриц не успел отвести ладонь, и Освальд потерся щекой о неё, надавив на скрытые под перчаткой и бинтами швы.       — Хреново? — Фриц убрал кисть, неприятно занывшую от нажима. Свежая кровь хлынула в бинты, и перчатка изнутри начала намокать, но юноша не подал виду.       — Да. — Честно признался Освальд, привставая. — Этот псих накачал меня лекарствами. Фриц, скорее заберите меня отсюда. Фриц протяжно посмотрел на Нигму, что наконец прекратил улыбаться — вероятно «псих» в его сторону напомнило судмедэксперту о сцене с мисс Крингл, после которой та оказалась задушенной, но судмедэксперт быстро подавил разворачивающуюся в нём обиду. Как и Фриц, Эд с рождения и вправду не умел испытывать глубинных чувств, но в его жизни не было ни ржавого контейнера, ни первого убийства в девять, что окончательно подавили в наёмнике любые импульсы, потому Нигма дал всему не пережитому найти выход в новой субличности.       — Кто-нибудь знает, что он здесь?       — Только вы. Мистер Пингвин, кажется, еще не осознает своё положение, — сухо ответил Нигма. — И вы, мистер Фриц. Вас ведь тоже разыскивают.       — Уже восемь лет как, — пожал плечами наёмник. Фриц никогда не преуменьшал способностей врага, но готэмские копы и вправду были беспроглядно тупы и медлительны. Причина, по которой юноша до сих пор не попался, крылась в том, что Фриц слишком отличался от обычных преступников. Пока те громко заявляли о себе миру, мечтая высечь злодейское имя на страницах ежегодной готэмской хроники, Фриц предпочитал жить безымянным, размытым пятном без мимолетной славы и почестей.       — Позвольте спросить, — глаза Эда вновь загорелись под очками шальным огнем, — а как вы предпочитаете избавляться от тел? Не переживайте, мистер Пингвин мне о вас рассказал. Фриц оценил ситуацию почти мгновенно, и там, где Освальд воспаленным сознанием видел надоедливого психа, рассмотрел возможный выход из сложившейся неприятной ситуации — юноше совершенно не хотелось возвращаться на свалку.       — Эдвард. — Обратился наёмник к Нигме почти вежливо. — Мы поговорим на эту тему, но сейчас не отказался бы от чашки кофе.       — С молоком?       — И два сахара.       — Конечно. Сандвичи? — Фриц кивнул и, улыбаясь, Нигма отошёл от кровати, поставив на плиту кофейник. Юноша облегченно выдохнул — теперь он мог поговорить с Пингвином наедине.       — Фриц, чего вы ждете, давайте убираться отсюда, — сказал Кобблпот полушепотом и попытался встать, но юноша положил ему на плечо руку, мягко, но с нажимом усаживая на место.       — Ты дома у сотрудника полиции, это лучший вариант залечь на дно. Я теперь тоже в бегах. Подрезал Табиту Галаван. Освальд переменился в лице, вспоминая, как эта улыбающаяся стерва воткнула в спину матушки нож и скривился, до побелевших костяшек сжимая одеяло. Затем мафиози дернулся вперед и неуклюже обхватил руками Фрица, утыкаясь лбом юноше в грудь. В иной ситуации Освальда бы остановила недвусмысленная угроза переломов, но терять Пингвину было нечего, и он четко осознавал, что если не рискнет, если эти чувства не найдут выхода, то больше попросту не выдержит.       — Она убила Гертруду? — Спокойно спросил Фриц. Кобблпот кивнул. — Если бы ты сказал заранее, я бы знал, чего ждать. Мне от неё крепко досталось. Юноша легко похлопал Освальда по спине в утешающем жесте, и тот, словно получив карт-бланш, еще крепче стиснул наёмника в объятьях — впрочем, недостаточно, чтобы синяки на ребрах Фрица заболели — горячо дыша ему в грудь. Фриц пытался прислушаться к себе и вспомнить, когда вообще пускал кого-то столь близко в личное пространство, кроме жертв, что после опасного сближения непременно убивал, за последние годы. От Освальда пахло лекарствами, потом, выветривающимся сквозь кожу алкоголем, он был насквозь мокрым, но юноша не испытал отвращения и, помедлив, неуверенно обнял мафиози в ответ, погладив по волосам. У него возникало много вопросов к себе относительно их взаимодействия, но в то мгновение, когда Освальд вжимался твердым лбом в солнечное сплетение юноши, обжигая его своим теплом, горечь утраты, рвущая мафиози на части, взывала к бездне внутри Фрица, и та охотно, жадно откликалась в ответ. Перебирая перчаткой влажные темные пряди на затылке Освальда, Фриц четко осознавал, что сегодня забудет про обещание сломать руки мафиози за подобные вольности, и поступит правильно. Как друг, которым Освальд Фрица всё это время уверенно считал. Только удерживаемая в Пингвине желчь в совокупности с температурой и побочным эффектом от сочетания транквилизаторов и алкоголя мгновенно засочилась наружу — она тоже отчаянно желала найти выход. Искренность Кобблпота была двусторонней — и злость, и расположенность вырывались из него бесконтрольно в равнозначной мере. И, вероятно, подсознательно мафиози не сомневался, что никто, кроме Фрица, не сможет выдержать его бурю в полной мере.       — Фриц, вы знали, вы изначально всё знали. Весь этот план, то, что вы пошли со мной. Зачем? — Спросил Кобблпот срывающимся голосом, резко отстраняясь, чтобы заглянуть юноше в глаза. В его голове роились всё более тревожные мысли. — Хотели посмотреть, как я облажаюсь? Вам это действительно приносит удовольствие? Фриц приподнял подбородок, оценивая услышанное. В такие моменты он всегда выглядел особенно высокомерно, чем еще больше раздражал любого собеседника.       — Это должна была быть твоя голова, — юноша легко ткнул Кобблпота в зашитое пулевое ранение. — Я прикрыл тебя. Сейчас Галаван в Блэкгейт. Даже если он выкрутится, у нас хватит времени его прикончить или в тюрьме, или на воле. У меня есть в Блэкгейте несколько знакомых. — Фриц умолчал, что это знакомые покойного напарника. Вряд ли бы те отказали юноше, особенно после того, как наёмник передаст им план тюрьмы для побега, оставленный Тоддом, уже дважды ранее вытаскивающим оттуда товарищей.       — Нас? Фриц, это была моя, только моя месть, и я не справился. Вы правда считаете, что у меня сейчас хоть что-то получится? Моя империя разрушена, мою мать убили, а я даже не смог за неё отомстить и едва не умер в ржавом трейлере, если бы не этот псих, — он указал размашистым движением в сторону Нигмы, который рисовал на молочной пенке в чашке с кофе для Фрица узор и думал о том, стоит сделать сандвичи с листом салата или без. — Нет. Всё. Надоело. Давайте смотреть правде в лицо. Я отдохну, а затем покину Готэм навсегда. Наёмник достал сигарету, сунув в зубы, и протянул пачку Кобблпоту. Тот сначала резко оттолкнул её пальцами и скривился, а затем взял сигарету, дав себе прикурить. Эдвард возмутился, услышав никотиновый дым, но мафиози и киллер, куря у него в постели и смотря друг на друга — Фриц равнодушно, а Освальд остервенело — проигнорировали просьбу прекратить. Казалось, от зависшего между ними напряжения воздух наэлектризовался.       — Когда я приехал в Готэм, — наконец заговорил Фриц. — Мне казалось, что здесь я смогу стать другим человеком. Прошло много лет, но ничего так и не изменилось.       — Трансатлантическое судно. — Перебил его Освальд. Быть может, в иной ситуации мафиози бы и сдержался, но сейчас не хотел. — Это были вы? Вы тот ребенок, который проник на борт и зарезал моряка?       — Да, — кратко ответил Фриц, совершенно неудивленный, что Пингвин смог так глубоко докопаться. — Мафия, продажные копы, шлюхи, преступники. Каждый думает, что сможет вырваться, освободиться, но ничего не меняется. Я не могу вернуться на родину и жить так, словно я не убийца. А ты не сможешь свалить из Готэма в безмятежную Айову и жить так, словно у тебя не убили мать, не увели из-под носа место короля мафии и словно тебя не обыграл какой-то богатый ублюдок. Пытайся хоть десять раз, но всё повторится, Освальд. — Слушая ровный голос наёмника, Кобблпот постепенно менялся в лице. — Лучше прими правду сейчас, так будет менее… больно. Потушив сигарету о металлическое изголовье кровати и демонстративно бросив окурок на пол, мафиози дернулся вперед, чтобы выпалить Фрицу прямо в лицо:       — Хватит. С меня хватит. Избавьте меня от вашей философии, от неё болит голова. — Не успел Фриц возразить, как Пингвин перебил его, вздыхая, демонстративно отвернулся, укладываясь обратно в постель, и натянул по самое лицо одеяло. — Я устал. — Проворчал он из-под одеяла, а затем незаметно покосился на Фрица, чтобы увидеть, как тот отреагировал. Но наёмник, задумчиво хмыкнув — правда всегда раздражает людей, и юноша был уверен в подобной реакции, прежде чем заговорить — уже бесшумно переместился за барную стойку в зоне кухни, где его ждал кофе с заботливо собранными к нему сандвичами. Юноша почти с удовлетворением наблюдал за точной выверенностью действий Нигмы — у судмедэксперта был схожий способ сокращать внутри себя безмолвную пучину. Но Эдвард умел наслаждаться простыми бытовыми вещами, а в жизни Фрица быт существовал только для поддержания в теле жизни. Нигма по-детски улыбался, положив подбородок на скрещенные пальцы в предвкушении беседы, пока Фриц напротив него за стойкой пробовал сандвичи с симметрично уложенным беконом, салатом и сыром поверх разрезанного по диагонали подсушенного на сковороде до хрустящей корочки тостерного хлеба. Самые отъявленные злодеи, король готэмской мафии и киллер, который ни разу не попался полиции, сидели в его квартире — подобного подарка от судьбы будущий Загадочник никак не ожидал. Фриц же планировал весьма расчетливо воспользоваться гостеприимством судмедэксперта. Всё что угодно: голод, помойка, антисанитария, но просыпаться в объятьях героиновой шлюхи под настойчивым взглядом другой шлюхи, пересевшей с опиатов на траву, которая забралась в трейлер с единственной целью — трахнуть юношу — это был перебор даже для наёмника. Фриц не мог винить блондинку — кажется, её звали Салли — за то, что она родилась в мире, где, затянутая в омут жестокости, наркотиков и объективизации, не умела жить по-другому, относясь к другим так же, как и те к ней. Но каждый раз, когда садистическая готэмская лапа макала Фрица до задышки в зловонную трясину плотоядности, ему хотелось заживо спустить с себя кожу. На месте Салли мог быть он. Нет, сегодня, а, быть может, и завтра он бы остался ночевать у безобидного социопата в очках, рассказывая, в каком порядке без лишних брызг вскрывать артерии на подвешенном трупе и не в силах заставить себя вернуться на помойку. Прятаться от копов у копа не самый плохой вариант, даже если в нескольких метрах в агонии по простыням мечется существо, чьи чувства, что радиоактивный изотоп — и наёмник даже не брался предполагать, какой у них период полураспада. Фриц не возражал, когда Эд — не слишком опытный похититель, сильно рискующий — решил привезти первую живую жертву, чтобы встряхнуть Кобблпота и посмотреть на бескровный способ расчленения в исполнении Фрица. Выбор пал на сотрудника бывшего мэра, Леонардо, но, как и предполагал наёмник, Освальд проигнорировал желание поучаствовать в «веселье», завалившись в постель. Ощущая, как затекшее тело умоляет о разминке, наёмник выбрался через окно в ночную свежесть, откуда ринулся пересекать район по крутым уступам крыш и пожарным лестницам. Намотав двухчасовой круг по зданиям и порядком вымотавшись, Фриц направился обратно, еще долго пытаясь заставить себя вернуться в квартиру, хотя ему стоило всего лишь перекинуть ноги через подоконник и спрыгнуть на пол. Почему — и сам не знал, одну за другой куря под затянутым смогом звездами и глядя на ночной город, отражающийся огнями на черной глади Готэм-ривер. Драка с Табитой напомнила наёмнику, что сильный, искусный и коварный враг может оказаться, кем угодно — даже сестрой мэра — и Фриц больше не дал бы собственному телу подвести его, удвоив тренировки и добавив отжимания на уцелевшей руке. Вместе с мыслями о том, как сменить технику нападения, раз уж нож тоже в правой кисти держать не может, Фриц продумывал план дальнейших действий. Ситуация складывалась неплохо: ему не пришлось искать Кобблпота по трущобам или вытаскивать его из тюрьмы, и появился вариант убежища, где вскоре собрались бы приспешники готэмского короля. Фриц переживал только о том, не разболтает ли Нигма другим полицейским о месторасположении двух самых разыскиваемых преступников. Но копам из главного полицейского управления было глубоко плевать на Эдварда и круг его общения, потому отстраненность судмедэксперта от коллектива оказалась бы на руку мафиози, а вскоре и Гордону, что в эти мгновения отбивался от армии посланных за ним наёмников. В игру входила новая фигура — Табита, едва ставшая на ноги после передряги со Фрицем, что надеялась поквитаться с наёмником. Выпавшая по вине Гордона из окна кафедрального собора Барбара, лежащая ныне в коме в аркхэмских застенках, внесла коррективы в план возмездия девушки, испытывающей слишком глубокую привязанность к Кин. Табите со «сбитым прицелом» пришлось обратиться за помощью к владелице подпольного казино, что держала под собой впечатляющую размахом и профилем гильдию наёмных убийц — уничтожить Гордона для неё оказалось приоритетней, чем отыскать и запытать Фрица или слепо следовать планам брата, и это бесповоротно в дальнейшем испортило бы её отношения с Тэо. Когда Фриц вернулся в «бункер» Нигмы, Кобблпот пытался прирезать Эда, и они оба, увлеченные стычкой, не заметили наёмника, умостившегося на подоконнике и внимательно наблюдающего за ними. Эдвард, в отличие от Фрица, дающего людям моральное право сходить с ума, как им заблагорассудится, пытался найти к Пингвину подход, «исправить» его состояние, и, услышав, как тот напевает колыбельную под одеялом, отыскал нужную пластинку и устроился за электронное пианино, напевая трагичный мотив про мать. Это отчасти сработало, и на очнувшегося Кобблпота начали накатывать воспоминания:       — …Каждую ночь, пока я был юн, мать пела мне эту песню перед сном. И каждый раз она говорила мне: Освальд, не слушай других детей, ты умен и хорош собой, когда-нибудь ты станешь великим мужчиной. Она всегда так говорила. Только это мне и осталось. Воспоминания. Они жалят как кинжалы. Нигма отрицал важнейшую сторону человеческой природы — страх смерти, обостряющийся после агонии утраты близких — потому что никогда никого не терял по-настоящему. Даже его одержимость Крингл несла поверхностный и патологический характер, что привело к закономерной стычке между мафиози и судмедэкспертом.       — …Ваша мать умерла из-за вашей слабости, но вам пора осознать: вашей слабостью была она сама.       — Моя мать была святой! Ей одной было не плевать на меня, а теперь ее нет. И у меня ничего не осталось.       — Человек, который никого не любит — это тот, кого нельзя задеть. Тот, кого нельзя предать. Тот, кто держит ответ только перед собой. И такого человека я сейчас вижу. Свободного. Фриц мог многое сказать в ответ на речь Эда, что, ослепленный успехом первых трех убийств, ощущал себя покорившим запретную высоту скалолазом, хотя только начинал свой путь. Но Фриц промолчал, продолжая наблюдать. Любовь. Даже, будучи ребенком, Фриц не умел любить, а сейчас, в более взрослые годы ни разу не испытывал влюбленности. Но ему оказалась доступна звериная преданность и, видимо, такое же животное чувство обладания, лежащие исключительно на плоскости первобытных инстинктов хищной стороны людской природы, что юноша развил в себе до абсолюта. Потому мать или напарник — они были его, и после смерти неизменно оставались частью личности наёмника. Покойники незримо стояли за спиной, кладя невесомые ладони на плечи юноши каждый раз, когда он ступал на край смертельного обрыва. И чувство утраты чего-то важного делало Фрица неумолимо сильнее, наращивая слой за слоем непробиваемую броню, о которую ломалась любая пуля и любой клинок. Первым юношу заметил Кобблпот и заковылял к нему навстречу, заметив, как через перчатку на пол стекает кровь. Фриц, мышцы которого подрагивали от усталости, а кожа покрывалась тонкой пленкой пота, даже не заметил открывшихся швов.       — Эд, аптечку, — завыл Освальд и наёмник, неопределенно посмотрев на ладонь, а затем на пол, заметил небольшую натекшую с руки лужу. — У моего друга кро-о-вь, — у Кобблпота вновь началась лихорадка, и зубы бесконтрольно стучали, мешая четкому произношению. Нигма кинулся помогать наёмнику, но полубезумного судмедэксперта Фриц к себе не подпустил, сняв порванные старые и, морщась от боли, накладывая новые швы за стойкой. Пингвин, наблюдающий за каждым действием юноши, все никак не решался спросить, кто пробил наёмнику ладонь. Ему хотелось хоть как-то помочь, но он сам едва стоял на ногах и не мог сфокусировать взгляд дольше, чем на несколько секунд, сотрясаясь от озноба.       — Табита. — Ответил на незаданный вопрос Фриц. Юноша демонстративно попытался согнуть пальцы, но кисть дрогнула и пальцы обратно разжались. — Видимо, придется перейти с ножей на огнестрел. Судя по растерянному выражению лица Кобблпота, тот вообще не понял, о чем говорит юноша. Фриц кивнул Нигме, чтобы он оттащил мафиози обратно в постель. Пингвин вяло сопротивлялся и почти сразу отключился, заворачиваясь в одеяло и прижимая его к груди. Кобблпоту снилось, как он обнимал киллера, ощущая под тканью свитера остро выступающие грудные кости, и от этого по пронизанному холодом телу разливался кипяток.       — Позвольте спросить, у вас медицинская специальность? — Указал судмедэксперт на аккуратный симметричный шов поперек ладони Фрица. Юноша помотал головой. — Тогда где вы учились?       — Три школьных класса, книги и напарник.       — Ого, — Эдвард смущенно поправил очки на переносице. — У вас выдающийся ум.       — Скорее опыт. — Сухо ответил Фриц — юноша не слишком любил комплименты.       — Так вы расскажете — как? Как спрятать тело, чтобы его не нашли? Фриц приподнял краешек губы — это не было улыбкой, скорее спазмом лицевых мышц. Впереди его ждал долгий разговор, но бартер есть бартер. Наёмник снял с одного из ремней керамбит, следом за ним нож с вытянутым серповидным лезвием и еще несколько клинков, что чаще всего использовал для отсечения конечностей, разложив на столешнице перед Эдом и одернул судмедэксперта, когда тот решил потрогать режущую кромку одного из орудий пальцами.       — Запомни только одно правило, Эд, — серьезно обратился он к парню. — Смерть должна каждый раз напоминать тебе о ценности жизни. Потому что убийство ради убийства приведет тебя или к пуле в голове, или за решетку. Нигма понимающе кивнул, но никакие советы наёмника не удержали бы будущего Загадочника от его прогрессирующего безумия. Позже, засыпая с «Государством» Платона из библиотеки судмедэксперта в кресле, Фриц ощутил, как чьи-то руки укрыли его шерстяным пледом и осторожно вытащили из ладоней переплет, прежде чем окончательно погрузиться в темное, омытое сумрачными реками беспамятство. Наступал один из тех периодов затишья, что неотвратимо предвещал бурю.