Лжец в противогазе

Фриц опустила боковое стекло тёмно-коричневого линкольна, сунула в зубы сигарету и прикурила, глядя через зеркало заднего вида на стремительно приближающуюся фигуру Освальда. Он неуклюже бежал к машине по снегу, опираясь на штейн-майнлихер, и полы его тёмно-фиолетового пальто с широким чёрным меховым воротом в движении эффектно разлетелись. Убежденный до последнего, что не успеет добежать и что киллер уедет без него, Кобблпот расторопно просунул в салон сначала зонт, а после завалился на переднее пассажирское сидение и захлопнул дверь. Отдышавшись после непривычной активности по морозу, он бросил оценивающий взгляд на остроскулое, чуть розовое на щеках от декабрьского минуса лицо Фриц, и попытался предугадать, выгонит или нет — в езде киллер предпочитала уединенное вождение.       — Вы же не против? — как можно более беззаботно спросил он, пристёгиваясь. Среди всех машин из его личного кортежа линкольн был наименее броским, чаще всего используясь Гейбом для вывоза человеческого мусора за город, и в полуразваленных, облепленных черно-зелёным грибком бладхейвенских кварталах подобная тачка практически бы не выделялась. — Нам сегодня по пути. О том, куда первым делом после завтрака направится Фриц, Пингвин догадался сразу и, не теряя ни минуты, за исключением подбора перчаток под пальто и фасовки по внутренним карманам оружейных рожков для зонта, выбежал из особняка следом. После недавнего разоружения Фриц нуждалась в новом арсенале и намеревалась забрать свои немногочисленные вещи — две спортивные сумки и чехлы от скрипки и синтезатора, что Филиппа перевезла из Индиан Хилл через заброшенную ветку бладхейвенского метро в закрытую прибрежную промзону. Там практически день в день после рейдерского захвата мастерица восстановила производство и поток контрабанды, в том числе, в Готэм. В условиях прерванного сменой капитана Барнса на менее принципиального Харви Буллока многомесячного контрабандного коллапса, Пингвин хотел предложить Филиппе новые условия — пусть втрое меньший процент с оборота, чем в Бладхейвене, но монополию на все поставки в Готэме. Как и с Джимми, чей бордель уже побил по уровню дохода «Фоксглов», во второй раз переехав в перестроенный на месте злополучного «Агнца» клуб в Алмазном районе, Освальд делал крупные ставки на тех, кого выбрала убийца в противогазе — надежность и правильность сотрудничества с этими людьми он ни на секунду не ставил под сомнение. И теперь все дороги лежали не на свалку, а в китобойный городишко. Перемены надвигались каскадом, слишком давно затянувшейся и требующей выхода цепной реакцией, и затронули бы каждого — и застывшую в безмыслие Фриц, и разряженного, полного энтузиазма и предвкушающего общую поездку Кобблпота, и Нигму, что направлялся в «Сирен» с предложением, от которого ни Барбара, ни её подружка с бывшим пингвиньим прислужником не стали бы отказываться. Докурив, киллер сунула окурок в пачку и подняла стекло, после чего посмотрела на мафиози. Фриц искала в себе раздражение или гнев в сторону Освальда, как было всегда, когда он лез туда, куда не положено — в её дела, — но внутри стоял штиль. В ответ Пингвин ожидал чего угодно — холодного тона, недовольства, сарказма, но Фриц с несколько секунд взирала на него лишёнными блеска глазами, и от пустоты в них, немой и омертвелой, ему стало не по себе.       — Ты стал наглее, — киллер перевела взгляд обратно на зеркало заднего вида, завела двигатель и покатила мафиозную машину в сторону центральной городской магистрали. Вместо заснеженного особняка и двух часовых из службы безопасности она еще видела мерцающий галогенный свет, огибающий тюремные коридоры, сырой бетон, провода-контакты-клеммы и собственные голые ноги, болтающиеся внизу, едва доставая большими пальцами пола — смазанные воспоминания постепенно обрастали плотью и кровью.       — Всё потому, что у меня великолепный учитель, — сделав нужные акценты, попытался подколоть её Освальд, но прозвучала его реплика скомкано. — Я решил не откладывать, и переговорить с Филиппой лично, хотя, признаюсь, каждый раз я близок к тому, чтобы её прирезать. Воспоминания об истязаниях постепенно вытеснил голос и шипровые ноты парфюма Освальда.       — Как и она тебя.       — К тому же, у меня с вами не так много времени, чтобы тратить его попусту на перекладывание бумажек. В конце концов, у меня для этого есть Эд. Мафиози понимал, что после Бладхейвена убийца наверняка направится на некую самоубийственную миссию, не дожидаясь даже наполовину восстановления физического состояния и корректной работы мышц. Вряд ли она бы смогла в подобной форме опасно балансировать на самой верхушке готэмских мостов-близецов. Впрочем, подобные умения на следующей миссии ей бы и не понадобились. Аманду киллер интересовала другими навыками.       — Кстати, насчёт Эда. Он вам не показался странным сегодня утром? Словно что-то разнюхал.       — Не сильнее странней, чем обычно, — не сразу ответила Фриц, задумавшись. Ей было тяжело считывать неочевидные реакции Нигмы, чья замершая на безэмоциональном лице улыбка могла означать что угодно от ярости до восхищения. — Вернулись глупые загадки, значит, он в порядке.       — И то верно, без него всё рушится, — Кобблпот отвернулся, потерев руками плечи — в салоне было холодно, — и подпёр, сжавшись, щеку пальцами в фиолетовой кожаной перчатке. За окном стремительно приближался Готэм. — А чего от вас хотят федералы? Почему именно вы?       — Потому что я где-то облажалась, — честно призналась Фриц, отстраненно понимая, что не только присутствие, но и вопросы Кобблпота тоже от чего-то больше не вызывают привычного недовольства. — Я подхожу по профайлу, — она подбирала долго нужный термин, вспоминая литературу по криминалистике. — У меня нет репутации за пределами Готэма. Я не состояла в рядах террористов, а те мелкие банды, в которые я вступала, я же и развалила. Я — просто удобная болванка. Мне дадут новое имя, новую личность и новую историю, затем внедрят. Больше сказать не могу. Фриц не могла сообщить, что её цель находится за пределами страны, и не стала упоминать, что её могут попытаться убрать уже после задания, если что-то не понравится Уоллер или руководство сочтет Фриц неконтролируемым проектом.       — Шпионские страсти, — странно улыбнулся Освальд. — Вы говорили, что задание самоубийственное, почему? Киллер промолчала, и улыбка сошла с уст Кобблпота — внутри заскреблось липкое, вязкое предчувствие. Они оба надолго замолчали. Фриц по-прежнему не думала вообще ни о чём, вновь отрывочно вспоминая картины собственных мучений, а Освальда переполняли слишком сложно выразимые чувства.       — Наша поездка может стать последней, да? — мафиози нервно облизнул губы, и голос его надломился.       — Знаешь, Изабелла казалась обычной девушкой. Подвернула лодыжку. Была дезориентирована. Её не выдала ни единая мелочь, но перед лицом смерти её рука не дрогнула. И я, кажется, наконец поняла, почему.       — И почему же? — Пингвин замер, непонимающе глядя на Фриц.       — Она правильно манипулировала Нигмой, потому что знала о своей прошлой личности и истории. Она не боялась смерти, потому что уже умерла. Прошла черту. Разве можно испугать смертью покойника?       — Люблю, когда вы философствуете, — лирично вздохнул он.       — Как ты там говорил, избавьте меня от вашей философии, от неё болит голова?       — У вас слишком долгая память, моя дорогая.       — Она знала, что её воскресят. Странно только, что Кэтрин этого не сделала. Кроме меня никто не знал, что Изабелла умерла. Она могла просто вернуться.       — Фриц, я должен признаться… Освальд осёкся, понимая, что слова замерли в горле. Он не мог сообщить, что убитая действительно вернулась или что наломал дров, довольно нелепо устранив самозванку. Всякий раз, когда Пингвин действовал во благо, непременно начинались проблемы.       — …Что я не переживу вашей потери, — помедлив, сказал он ту правду, на которую оказался способен. — Пообещайте, что вы вернётесь.       — В отличие от Изабеллы, меня никто не воскресит. Мне нужно вытащить отца. И убить кое-кого. Я не могу умереть, не сейчас.       — Значит, вы обещаете? — киллер ничего не ответила на риторический вопрос, и Освальд продолжил, понимая, что к глазам подступает. — Да, вы не умрёте, я верю, что вы одержите верх в своей борьбе, с кем бы не пришлось бороться. К тому же, вы знаете, что можете на меня положиться. Я, как-никак, управляю этим городом. Возможно, пока вы в отъезде, мне поискать информацию про это тайное общество? Фриц внутренне усмехнулась — ей, как и остальным, было очевидно, что ни горожане, ни избиратели, ни мафия по-настоящему всерьёз к Пингвину не относятся, пусть и боятся, и хотя бы для вида уважают. Его империя держалась на страхе, шантаже, сплетнях и манипуляциях чужими грехами. Но помочь Фриц в её беде он никак не мог — Кэтрин застала немало таких, как Пингвин, и могла предугадать каждое последующее действие.       — Слишком рискованно, — помотала головой Фриц. Они приближались к выезду из Готэма, сворачивая на пригородную магистраль. — Они и так знают, что я копала под них. Если в это влезешь ты, я не смогу тебя защитить. Ты же уничтожил запись? — выждав паузу, спросила Фриц. — Ту, что я для тебя оставила в контейнере.       — Д-да, — постарался как можно увереннее звучать Пингвин. — Конечно, как вы учили.       — Хорошо, и усиль охрану. Я могу попросить Филиппу выделить тебе двух-трёх парней, но придётся хорошо заплатить. Как Зсасзу. Кстати, он опять пропал?       — У него, — прошипел Пингвин, сложив под грудью руки и скривив губы, — долгосрочный контракт с Фальконе. Как всегда. Фриц только хмыкнула в ответ.       — Знаете, каждый раз, когда я смотрю на свою ладонь, — он поднял кисть, демонстративно рассматривая перчатку, — я вспоминаю про то, как вы сказали, что вас нельзя купить. Тогда я думал, что вам просто не предлагали хорошие контракты. Но даже сейчас, хотя вы рядом, мне кажется, что вы так и остались на своей стороне. И, не поверите, но я даже этому рад. Среди всех людей с принципами, которых я знал, по-настоящему они есть только у вас.       — Это опасная тема. Ты знаешь о том, что меня поймали федералы, что меня поставили перед выбором, который я делать не хочу, и говоришь такое. С какой целью?       — Поддержать вас, глупая, — нехарактерно нежно ответил Освальд, а Фриц пропустила мимо ушей граничащее с оскорблением для неё — человека, воспринимающего любую информацию буквально — «глупая». — Уверен, у вас уже есть план, как всех переиграть. План у неё действительно был, и он окончательно сформировался за завтраком на середине чашки кофе под задорно озвученные Пингвином планы на обозримое будущее. Оставалось только выжить. За окном повалил мягкий мокрый снег. Кобальтово-серая Атлантика сливалась на горизонте с небом.       — К слову. Проведёте со мной Рождество? Киллер промолчала и резко свернула с автострады в сторону линии побережья, остановив машину в низине, в двадцати милях от Бладхейвена, выходя под снегопад и остановившись у борта бетонного волнореза. Освальд вышел за ней, раскрывая зонт на ходу — на дуло был надет плотный резиновый колпачок, защищающий ствол от лишней влаги и царапин во время использования в качестве трости. Остановившись плечом к плечу рядом с Фриц, он поднял зонт так, чтобы тот прикрывал от снега и её голову, что получилось неуклюже при разнице в росте. Киллер перехватила рукоять, развернулась к Освальду лицом и пригладила выбившиеся из его укладки взмокшие, отливающие синевой пряди.       — Вы сегодня просто душка, — смущенно улыбнулся он, глядя ей в глаза — уже не пустые, привычно-спокойные, — запоздало понимая, что Фриц даже ни разу не нахамила ему за утро и день. — Где же подвох?       — Его нет. Просто недавно я поняла, что ты — не худшее, что со мной случалось.       — Любите же вы испортить момент, — Освальд подкатил глаза. Присутствуй у Фриц обычное человеческое восприятие, мысль, что должна любой ценой вернуться, поскольку по ту сторону камеры ждут, вела бы её сквозь все мучения. Но в те часы, когда наёмница видела только стену газеллового стекла или собственные затекшие и замерзшие ноги, её разум безвозвратно погрузился в прошлое. Быть может, именно потому Фриц упорно пыталась вести себя по-нормальному прежде, чем покинуть Пингвина — он был не просто не худшим, а лучшим в её жизни, переполненной непрекращающимися сражениями и бесконечным одиночеством, никем не понятым. Киллер погладила его по щеке костяшкой пальца, и по её выражению лица могло показаться, что в следующее мгновение она проткнёт Освальда ножом, но Фриц лишь прижала его к себе, обнимая одной рукой, и перевела взгляд на размывшийся за снежной завесой горизонт. Мафиози сунул ладони ей под куртку, крепко обвивая талию и утыкаясь носом в ключицу. Сокрытые от посторонних глаз, они стояли, обдуваемые сырым океаническим ветром, и кроме их близости больше ничего не существовало. Фриц могла утверждать что угодно, но вблизи Пингвин отчётливо почувствовал: киллер не отметала шанса, что не вернётся, и пыталась оставить после себя больше, чем обычно — память. Никогда раньше она так не реагировала, и от этого становилось больно до нервно подёргивающихся желваков. Над ними зависла черная опасная тень — и мэр, что вскоре лишится поста, мафиози, что вскоре лишится трона, не предполагал, что вовсе не над убийцей в противогазе.       — Насчёт Рождества. Ладно, — добавила киллер, когда они, продрогнув, вернулись к линкольну. По возвращению в Готэм — Фриц осталась в Бладхейвене готовиться к своей роковой миссии — Кобблпот первым делом кинулся в кабинет, намереваясь уничтожить или перепрятать злополучную запись, и натолкнулся на пропажу. Мафиози перелопатил немногие неупорядоченные бумаги, вывернул ящики стола и перепроверил каждую поверхность, куда мог её в опьянении — хотя никогда не напивался до забвения, в его случае спиртное было слабыми транквилизаторами или стимулятором — положить. Освальд перетряс и службу безопасности, и Ольгу, но устройство никто не видел, а если бы и видел — особняк ван Далей давно превратился в проходной двор, и Кобблпот запоздало понял, что стоило более параноидально следить за посторонними на его территории. Когда Нигма — с весьма странным, как для убитого горем, выражением на лице — появился на пороге кабинета, мэр-мафиози, испуганный его появлением и вместе с тем испытавший облегчение, положил руку на сердце, выдыхая.       — Освальд, у меня к тебе есть… — со временем, и, в особенности, после трагедии с Изабеллой, Эдвард прекратил выкать Пингвину. Дистанция между ними сократилась, но недостаточно, чтобы будущий Загадочник смог простить вероятное убийство возлюбленной. Кобблпот остановил его жестом.       — Эд, ты не находил диктофон с кассетой? Я нигде его не могу найти, — он вскинул стопку листов. На лице Нигмы засветилась тщательно сдерживаемая улыбка — на мгновение, пока мэр не понял подвоха.       — Нет. Ты проверял в хранилище? — так же спокойно и вежливо, как всегда, спросил он.       — Да, я весь чёртов дом перерыл. Пусто. Никто ничего не видел, никто ничего не знает.       — Уверен, ты просто забыл, куда её положил.       — Да нет же! Она, она точно была здесь, я оставлял её здесь вчера, — отчаянно указывал на столешницу Пингвин.       — Освальд, сегодня я вернулся в работу и хотел обсудить с тобой дела. Это важно.       — Ладно, — нервно покачал головой Освальд, садясь за стол и пытаясь успокоиться, глядя на главу администрации снизу вверх, сложив пальцы в замок. — Ты прав. Какие дела?       — Я побеседовал с главой профсоюза, он согласен на наши условия касаемо владения портом, — Нигма достал из внутреннего кармана режущего глаз ярко-изумрудного костюма компрометирующие фотографии и положил перед мафиози. — Так что их можно вернуть в архив.       — Отлично. Снимки-то сочные, — сбивчиво хихикнул Освальд, взглянув на кадры. Вопреки попыткам успокоиться, вернуться в нормальное состояние, шторм внутри него нарастал.       — Официально зелёный свет на казино дадут завтра. Но демонтаж можно начинать сегодня вечером.       — Эд, мне не передать словами, как я рад, что ты снова стал собой, — выдавил Пингвин.       — Ла Эмэ уже начали действовать. Они повысили налог до сорока процентов.       — Это потому, что они не знают, что уже завтра наши партнёры из Бладхейвена займут их место. Всего пятнадцать процентов. Что-то ещё?       — Да, и последнее… Прямо за окном, где стоял один из часовых, послышался тихий механический треск. Освальд напрягся, не понимая, послышалось ему или это взаправду выстрелы из пистолета с глушителем, а затем переключился обратно на главу администрации. Губы Эда наконец исказила белозубая усмешка — та самая, безумная, полная самолюбования, что всегда раздражала окружающих.       — …Ты про эту запись? Нигма проворно достал из кармана пиджака сломанное устройство, оплетенное запутавшейся кассетной лентой и с упоением наблюдал за тем, как меняется в лице, почти в ужасе открывая рот и съёживаясь, Освальд.       — Да, я её нашёл, — выплевывал, смаковал он каждое слово. — Всё ждал, когда ты заметишь пропажу. Надо же, ты понял только спустя сутки.       — Я м-могу… — попытался вернуть дар речи мафиози, поднимаясь, обойдя стол и хватаясь за край столешницы позади обеими ладонями. А затем он сомкнул губы, лицо его напряглось, во взгляд и голос вернулась твёрдость. — Объяснить.       — Я тебя. Очень. Внимательно. Слушаю. Новый треск раздался ближе, сопровождаемый глухим звуком опадающего на пол тела в коридоре — это точно был грёбаный глушитель, — и на краю сознания Освальда начали вертеться тревожные, но закономерные мысли. Если Эд, подозревающий в убийстве Изабеллы именно Бутча, каким-то образом убедился в том, что последний невиновен, и затем нашёл запись, вина падала либо на Пингвина, либо Фрица. А выстрелы, за которыми не следовало никакой реакции со стороны часовых, означали только одно — к его кабинету неуловимо приближался снимающий каждого его человека киллер.       — Хорошо, Эд. Твоя подружка была не той, за кого себя выдавала. Она лгала тебе. Как тебе такое объяснение?       — Мне всё равно, кем была Изабелла. Я видел её душу, она не лгала о чувствах ко мне. Остальное неважно. Что, чёрт подери, — Нигма потряс в воздухе диктофоном, — твой хамовитый дружок имел в виду? Какую ловушку? У Кобблпота не хватило бы всего богатого речевого оборота, чтобы объяснить происходящее в нескольких предложениях, и не показаться или психом, или придумывающим безумную историю лжецом.       — Тайный заговор общества, контролирующего Готэм, вот какую! Изабель умерла, а на следующий день появилась на пороге. Вернулась — из командировки в преисподнюю! — Освальд вскинул руки к потолку. Нигма помедлил, сощурившись.       — Изабелла, — поправил он его, не меняясь в интонации. — Значит, Фриц не убивал её.       — Что? Глава администрации, потирая подбородок, начал ходить взад-вперёд по кабинету, рассуждая.       — Она вернулась после того, как Фриц исчез. Если Фрица все эти дни пытали, то напрашивается вывод, кто из вас двоих это сделал. Нигма поймал на себе недоумевающий взгляд Освальда — тот холодел, понимая, что слепой, глухой, глупый Эдвард как-то узнал о пытках.       — Откуда…       — Откуда я знаю, что Фрица пытали? У него по телу следы от электродов, а ещё у меня есть уши.       — И что ты еще знаешь, Эд? — выдвинул шею вперед Пингвин.       — Ты о том, что вы спите? Уловив искомую реакцию смятения и недоумения — у мафиози забегали глаза, — Нигма продолжил.       — Я не дурак. Признаюсь, это ещё отвратительнее, чем Табита и Бутч, которые, к слову, тоже сошлись и жаждут твоей крови, Пингвин. Или ты хочешь сказать, что всё равно не знаешь, кто убил Изабеллу, и твой любовник тоже не знает? Хотя… Фриц точно не при чём. Он бы никогда так не облажался с уликами. Молчание Освальда уже само по себе было самым весомым доказательством.       — Ты не отрицаешь, что убил Изабеллу?       — Да, — выпалил Пингвин, и пошёл на Нигму, окончательно захлестываемый гневом, от хребта до горящих щёк. — Ты этого хочешь?       — Да.       — Каюсь, это я подстроил её смерть. Но только третью.       — Третью?       — Ты так ничего и не понял? — Освальд ткнул ему пальцем в грудь. — Знаешь, что? Тебе стоит поблагодарить меня. Мы оба знаем, чем бы это закончилось.       — Да! Я бы провёл жизнь с любимой женщиной! Вероятно, всё еще доверчивый Нигма надеялся, что запись и отсутствие реальной помощи со стороны мэра были совпадениями, что человек, которого он считал другом, просто оказался не в то время и не в том месте, что он знал нечто тайное, не смертельное, что после они бы вместе решили эту загадку, и…       — Эдвард, она даже не была человеком. В дверном проёме появилось три фигуры — по голосам и смешливому приветствию Кобблпот понял, кто пришёл за ним. Табита и Бутч, ставшие жертвой пыток Нигмы, были готовы наперегонки пристрелить или прирезать главу администрации ещё на пороге клуба, но Барбара остановила их — и выслушала предложение, с удовлетворением подметив, что её интуиция на разлад в человеческих отношениях вновь не подвела. Пингвин слишком много поставил на Нигму, и никогда не задумывался, что произойдёт, если тот от него отвернётся — верность Эда была для него аксиомой. Потому ему и нанесли удар, откуда мэр никогда не ожидал. Будь у его врагов больше времени, возмездие могло растянуться на недели медленного уничтожения, но Нигма не мог ручаться, что у него и Барбары с компанией есть даже несколько часов — ни у кого, даже Пингвина не было предположений, вернётся Фриц через пятнадцать минут или месяц.       — Ей промыли мозги и заставили любить тебя, — брызжа слюной, продолжал Кобблпот, понимая, что ему нечего терять. С прислужником и двумя суками он точно разобрался бы позже, но пока хотел ответить на всаженный в спину нож. — И знаешь, что она сделала перед своей второй смертью? Она сломала себе палец, чтобы освободить руки, и вколола Фрицу транквилизаторы. Откуда в простом библиотекаре столько отчаяния? А я скажу, откуда! Её вырастили в лаборатории, чтобы обвести тебя, влюблённого дурака, вокруг пальца!       — Я мог обрести с ней счастье, — блёкло отбивался Нигма, пытаясь уместить услышанное в голове. Незваные гости не вмешивались. В руке Табиты, с нетерпением переминающейся с ноги на ногу, темнел матовый глок с прикрученным глушителем, а вторая кисть лежала на рукояти висящего на поясе хлыста.       — Нет, Эд! Ты бы убил её, — пощечина прервала Кобблпота, но ненадолго, — так же, как сделал с Кристен! А потом тебя бы грызла совесть!       — Наверняка мы уже не узнаем…       — Лучше найди тех, кто манипулировал тобой, Эд! — почти кричал, перебивая его, Освальд. — Тех, кто надругался над памятью твоей возлюбленной, подставил Фрица и вынудил меня идти на такие меры!       — Тайное общество, говоришь… Глава администрации кинул взгляд на троицу прибывших, а затем на мэра, и окончательно погрузился в мысли.       — Всё тайное становится явным, Освальд, — голос Нигмы стал суше, — я считал тебя другом.       — И я, Эд, — с горечью ответил Пингвин.       — Но теперь это в прошлом. Ты нажил себе слишком много врагов. Нигма развернулся к незваным гостям.       — Не стану мешать вашему возмездию. Делайте с ним что хотите.       — Вы! Вы все пожалеете об этом! Первой с места сорвалась Табита — её давно восстановленный и улучшенный после стычки с Фриц хлыст метнулся молнией, обвиваясь вокруг горла Освальда. Рывком потянув на себя мэра, девушка сбила его с ног, поволочив по ковровой дорожке, пошедшей под его извивающемся в движении телом волнами. Хватаясь за горло, он задыхался, но не прекратил обращаться к Эду.       — Г-год назад ты говорил мне о том, что нас-с-тоящий свободный человек — тот, к-к-х-то ник-х-к-ого не любит…       — Пусть договорит, — остановил Табиту жестом Нигма. Та бросила на него недовольный взгляд, но остановилась.       — Тот, к-х-ого нельзя задеть и к-х-х-кого нельзя предать! Ты предал свои идеалы. Твоим доверием… манипулировали… твои чувства использовали. П-х-одумай об этом, Эд! А ты, Барбара, твоя подружка и предатель — покойники. Скоро сюда вернётся Фриц, и вам крышка. Он и так сдерживался, а этого не прост… к-х… Пламенная речь Пингвина прервалась, когда Табита потянула на себя хлыст, и хватка сплетенной кожи с металлическим сердечником на горле стала невыносимой. Мафиози стал из красного багряно-фиолетовым в лице, неуклюже дёргая ногами и отчаянно пытаясь ослабить хватку на шее.       — Он прав. У вас мало времени, — обратился Нигма к Барбаре, игнорируя предсмертную агонию мэра. — Сделайте это быстро. И не здесь. Фриц действительно может вернуться в любой момент.       — Поднимайся, я не буду тебя тащить, — Табита рванула хлыст, освобождая горло Освальда. Он не успел отдышаться, когда девушка, подойдя, несколько раз ударила его мыском лакированного ботфорта по рёбрам, печени и почкам, напоследок заехав по лицу и едва не сломав закровивший нос. — Давай, вставай, уродец. Пингвин слабо зашевелился. Живот, налитый тяжестью, горел и пульсировал, руки не гнулись, горло саднило, а на шее под рубашкой с перекосившимся воротом проступал яркий след от хлыста.       — А, знаешь, — упираясь дрожащими ладонями в пол и хлюпая разбитым носом, поднял на девушку глаза Освальд. Боль заглушала ярость, уязвление и унижение. Отрезвляла. — Ты всё любила вспоминать, как воткнула нож в спину моей матушки.       — Да, — браво перебила его Табита. — Она так мучилась. Освальд, Освальд… — перекривила Гертруду девушка. Пингвин спокойно продолжил:       — Но я никогда не говорил, как прикончил твоего лопоухого братца. Глядя, как Табита меняется в лице, мафиози криво улыбнулся, обнажая окровавленные зубы.       — Может, Гордон и спустил курок, Табита, но убил его именно я. Когда я разбивал его кости, когда я выбивал его зубы битой, он молил меня о смерти. И знаешь, что? Я не остановился. А когда Джим всё-таки выстрелил, — губы его разъехались ещё шире, — я всадил в его поганую глотку тот самый зонт, что носил два года подряд над Фиш Муни. Да, почти под самую рукоять! На последнем вскрике рот Освальда брызнул кровавой слюной, и он затих от мощного удара с подсечкой по челюсти, безвольно растянувшись на ковре — в этот раз Галаван не смогла сдержаться.       — Что? — ответила девушка на недовольный взгляд Барбары. — Он сам напросился. Бутч, понесёшь его.       — Да ладно, — прорычал здоровяк, подходя к скорчившемуся и бессознательному телу человека, что отнял его руку, возлюбленную — Фиш — и гордость.       — Через час посылки будут во всех новостных агентствах, — Нигма потянулся к мобильному, — поторопитесь.       — Куда его? — спросила Табиту Барбара. Кин интересовала не столько смерть Пингвина, сколько властвование над лишившейся главы — как же это оказалось просто! — готэмской мафией, и она предвкушала публикацию с руки Нигмы во всех новостях компромата на запачкавшегося по самые уши в собственных злодеяниях мэра и по совместительству неудачную копию дона Фальконе. Табита ответила не сразу — девушка не знала о деталях первой смерти брата до его воскрешения под личиной Азраила, и сказанное Пингвином опалило старые раны.       — Туда, где ублюдок убил моего брата. Если бы Освальд находился в сознании, он бы не смог сдержать кривой усмешки — всё и вправду шло по его безумному, но рабочему плану. Там, где могла тормозить Фриц, не сведущая в ювелирно-тонких, неочевидных манипуляциях людскими страхами и болью, полагаясь на правильно применённую силу и более простой обман, Освальд умел играть непревзойдённо. Лишающийся одномоментно всего, жалкий, преданый, безвольно висящий на плече громилы, он контролировал ситуацию — пусть пока никто из восставшей против него четвёрки этого не понял. В далёкие ученические годы у Пингвина был самый длительный рекорд среди школьников и студентов по задержке дыхания под водой. И, оправдывая свою истинную пингвинью природу и уже имея опыт подобного спасения в самом начале пути по криминальной вертикали, он чертовски хорошо умел плавать. В нескольких десятках миль от скрючившегося от боли и внутреннего кровотечения Кобблпота, постепенно приходящего в себя в багажнике мчащей к зловонным докам машины Барбары, Фриц размашистым шагом направлялась по плато крыши, служащей посадочной площадкой, на одном из производственных блоков в занятой Филиппой промзоне. На площадку с оглушительным шумом лопастей и в потоках дрожащего воздуха приземлился стелс-вертолёт, внутри которого киллера ждал уже не безымянный агент, а женщина, знающая, что придушить связкой от электрокабелей в допросной Фриц хотела именно её. Твердолобая, умеющая укрощать и смотрящая с исключительным властным расчетом в смолисто-чёрных глазах, она направила на Фриц огнестрел, модель и принцип работы которого при беглом взгляде не определялись, демонстративно откидывая пухлым большим пальцем рычаг предохранителя. Вероятно, в руках Аманда держала некую секретную разработку, на несколько шагов превосходящую обычное военное оружие.       — Госпожа Уоллер, это лишнее.       — Только дёрнись, и я расщиплю тебя на атомы. В прямом смысле. Фриц молча приподняла подбородок — её партия тоже только начиналась.