Лжец в противогазе

Тридцать квадратов бетонного ангара, до щиколоток затянутого зеленоватыми химическими испарениями, подсвеченными светом двух переносных прожекторов и автомобильных фар, уравнивали представительницу тайного общества с глубоко заткнутой собственной шалью глоткой и безымянного убийцу с закрытым противогазом лицом. Они стояли и смотрели друг на друга — почти как впервые на вечере отцов-основателей города, за исключением нескольких деталей. Взгляд на морщинистом лице горел смешанной с ненавистью агонией, взгляд за стёклами газовой маски не выражал ничего. Фриц брезгливо подцепила пальцами край насквозь мокрой от слюны шали, обмотанной вокруг шеи женщины кольцом и плотно забитой в рот — единственного элемента одежды на ней, — и вытащила импровизированный кляп, дав Кэтрин размять затёкшую челюсть.       — Мне не стоит упоминать, насколько непоправимую ошибку ты допустил? Скрипучий, надломленный болью голос звучал слишком высокомерно для подобного положения, и, смерив старуху неразличимым взглядом, Фриц потянулась прослюнявленным краем обратно к её губам.       — Стоять! — женщина прикрыла глаза и с титаническим усилием изрыгнула из себя слова менее надменным тоном. — У тебя ещё есть шанс передумать. Киллер отшагнула назад и наклонила голову набок — контурный свет прожектора отразился белыми бликами на бездонных проёмах стеклянных очков маски, — оценивая состояние Кэтрин. До неотвратимой реакции на слизистые оставалась от силы треть часа — по дряблому старушечьему телу вереницами расползлись, кое-где обращаясь язвами, красные аллергические пятна. Посиневшие от зимнего холода и обескровливания кисти, плотно обвязанные бечёвкой, поднимались за спиной под неестественным углом, озноб бил вывихнутые локти и плечи, наклонившийся вперед корпус и ноги, касающиеся мысками бетонного пола, застеленного широким листом целлофана. Ощутив на собственной шкуре эффективность методов федералов по болезненной фиксации конечностей, Фриц использовала обнажённое тело белой суки подобно эскизному холсту для следующих расправ. Монро стоило озадачиться анонимным прозвищем, прежде чем сообщать принадлежность к знатному роду, или хотя бы зарегистрировать недвижимость на подставное лицо, но вхождение в двадцатку самых богатых людей Готэма и полусотню Нью-Джерси, совмещённые с честолюбием по признаку крови, прямо противоречили скрытности. Монро даже жила открыто — в фамильной трехэтажной квартире в старой части города, — куда проникла Фриц по балкону из соседней квартиры, покинутой хозяевами на рождественский отпуск. Взращиваемые безвольными рабами и убийцами, служащие безопасности Суда убийцы в кевларе с домино-масками на глазах не пришли защитить жизнь и гордость Кэтрин. Их не оказалось рядом ни когда Фриц выследила жилище женщины; ни когда вколола в шею женщины коктейль из отборных препаратов — помесь транквилизаторов и психоделиков, удерживающих на ногах, но притупляющих восприятие; ни когда вскрыла три сейфа, впечатывая безвольную голову женщины в сканеры отпечатка глаза, чтобы извлечь из кипы папок собственное досье; ни когда установила по всему дому столько дистанционно активируемых взрывкомплектов, что снесли бы вместе с квартирой полквартала. Взрывчатка должна была подействовать в двух случаях — если в кабинет Кэтрин попытаются проникнуть или после вызова на мобильный. И, судя по единственному гудку, за которым последовало отключение номера, над тем, осталось ли тело Кэтрин внутри, детективам и когтям на месте обугленной воронки вместо нескольких квартирных домов пришлось бы пораскинуть мозгами. За это время Фриц планировала закончить начатое. Будь у неё больше часа на задуманное, киллер не спешила бы с увечьями, но женщину пришлось везти в участок с самой высокой концентрацией химического загрязнения, где даже через противогаз с двумя усиленными фильтрами, покрывающий полностью голову и частично шею, с поправкой на частичную резистентность к химикатам дышалось с трудом.       — Вместе с Уэйнами, Аркхэмами, Эллиотами, Кейнами мой род построил этот город, — продолжила Кэтрин. — А Суд столетие за столетием удерживал его от падения в пропасть. Но Готэм приговорён, — её голос сбился, когда Фриц, никак не отреагировав, направилась вглубь ангара, подтаскивая к ней оттуда по полу бочку для химических отходов. — Галаван, Валеска, сбежавшие монстры из Индиан Хилл только приблизили суд над ним. Ты решил ввести в игру федералов? Смелое, но глупое решение. Но ни им, ни детективу Гордону и уж тем более тебе никак на это не повлиять. Убьёшь меня — упустишь свой единственный шанс выжить, — Кэтрин запнулась, когда киллер, даже не глядя на неё, сняла с крышки массивные крепления и открутила ту, откладывая на целлофан. — Глупец! Тебе не спастись. Ты видел, что делает с людьми вирус Тэтч? Кто знает, во что ты превратишься, когда над городом взорвётся бомба? Наступила затяжная пауза, а затем под протестующее мычание глотка женщины снова забилась влажной тканью — и чувство контроля над положением, горделивая властность окончательно сошли с перекошенного лица. Из непреклонной стервы дряблая, сморщенная под одеждой старуха, поначалу сводящая ноги, по-животному пытаясь прикрыть седину волос на лобке, превратилась в существо, стоящее на пороге неминуемого, но ещё цепляющееся за надежду повлиять на своего мучителя. Кэтрин Монро не верила, что всё может оборваться так просто, пока не услышала хруст собственного позвоночника. Киллер, потянув на себя верёвку, переброшенную через потолочную перекладину и зафиксированную об обломок широкой трубы, подняла тело над полом под истошное мычание и костный треск, и намотала послабленный отрезок бечёвки на чугунный цилиндр. Женщина забилась над полом, что бабочка с оторванными малолетним садистом крыльями, и бесконтрольно обмочилась на целлофан. Подтащив под тело Кэтрин бочку для химических отходов, Фриц засунула внутрь ёмкости по щиколотку влажные от мочи, разъеденные свежими язвами ноги. Припасённая для Кэтрин бочка была крупнее обычных — Фриц заранее подбирала её, чтобы тело в бедрах и плечах свободно проскользнуло через горлышко. Размотав веревку, убийца в противогазе опустила женщину в ёмкость почти по пояс. Надежда в глазах Кэтрин Монро погасла окончательно, когда её белки, разъеденные химическими испарениями и затянутые поволокой болезненных слёз, закровоточили, а в живот упёрся острый кончик ножа с обтянутой чуть растрепавшимся паракордовым шнуром рукоятью. Киллер уже давно не носила тот на заказы, но его лезвие сохраняло всё ту же остроту, что и во времена, тогда «Т» вскрывал им чужие глотки. Фриц всадила клинок у селезёнки и кривым полумесяцем провела им, погружая на четыре дюйма вглубь брюшины, до печени. Под весом через образовавшийся карман вылезли, разматываясь и скользя по ногам, кишки. Часть тонкого кишечника свесилась с края бочки, остальные звучно шлёпнулись о пустое днище под слабеющий хрип. Но Монро вопреки всему ещё была жива, и Фриц, срезая край верёвки у запястий, придержала тело женщины, надавила на вывихнутые, легко гнущиеся плечи, и усадила ту в бочку так, что снаружи по переносицу торчала только голова. Натянув поверх обычных кожаных перчаток резиновые химические, киллер забросила в бочку ожерелье из кишок, и открыла бутылки с просроченной кислотой, выливая содержимое в ёмкость. Когда колени, бедра и края раны на животе Кэтрин оплавились, она наконец испустила дух, и Фриц разочаровано посмотрела ещё на восемь припасённых бутылей, в которых по самую шею она хотела растворить изувеченное тело. Отделив голову женщины от тела и держа за растрепавшуюся прическу-ракушку, Фриц помедлила и вытащила из внутреннего кармана свёрнутые папки с делом Кожевника и собственным тонким досье, вдумчиво пройдясь взглядом по содержимому. Документы полетели в кислоту к обезглавленной туше. Киллер приподняла маску противогаза, зафиксировав на затылке. Вонь от химикатов, взаимодействия кислоты с плотью, вскрытых кишок и крови, и телесных нот женщины после климакса свели желудок наёмницы кратким спазмом, и она проглотила солёный ком, поглубже вдохнув. Всё ещё держа голову, кровящую на целлофановый отрез и медленно раскручивающуюся на полураспущенных волосах, Фриц подняла её на вытянутой руке, посмотрела в омертвелые глаза и вытащила изо рта болтающуюся змеей ткань шали, отбросив вслед за документами. Застывшие в крике губы Кэтрин разошлись в подобии улыбки, и в ответ ей уголок рта Фриц практически незаметно приподнялся. Она тихо, совсем нерешительно засмеялась, и смех её становился всё громче, пока не перерос в скрипучий хохот, перекосивший лицо от уха до уха. Не едиными совами полнились ряды ночных хищников, наблюдающих за убийцей в противогазе через чёрные глазницы камер — и на флаге их ведомства горделиво вскидывал клюв белоглавый орлан. Убийца в противогазе смеялась над собой и вдесятеро над тем, что Кэтрин, ввязавшая её в затянувшийся дерьмоворот, с самого начала блефовала, — и губы Фриц ещё долго никак не могли сомкнуться в привычную линию. Голова с хрустом упала в пакет для полицейских улик, а следом в переносную корзинку-холодильник для пикников на переднем пассажирском сидении. По дороге до особняка Пингвина телефон в кармане её джинсов завибрировал — звонил скрытый номер.       — Какого чёрта ты вообще задумал? — голос Аманды перешёл с властных холодных нот почти на львиный рык.       — Кажется, вы раздражены, госпожа Уоллер.       — Ты подорвал главную подозреваемую и её дом. Я не просто раздражена, я думаю напомнить тебе, что твой отец может в любой момент сменить место жительства. И я сделаю всё, чтобы его жизнь стала стократ хуже, чем была, пока в твою тупую голову не придёт единственная мысль: не смей играть со мной.       — Госпожа Уоллер, я не понимаю, о чём вы, — покосилась киллер на корзинку с головой Кэтрин.       — Об убийстве Кэтрин Монро. Ещё скажи, что ты ни при чём.       — Это был не я. Смысл давать вам наводку, а затем убивать Кэтрин? Смысл в сложившейся суматохе действительно был — запаниковавшая Кэтрин сама выдала убийце в противогазе и расположение убежища, где собирались члены Суда, и даже сейфов, — но Фриц никогда бы не предположила, что Монро будет хранить компромат в собственной квартире. Знай киллер, что всё окажется так неожиданно просто, не втягивала бы Аманду.       — Если ты что-то задумал… — выждав паузу, холодно добавила Уоллер. — Запомни — это последнее предупреждение. Уоллер отключилась.       — Ты тоже так говорила, — задумчиво обратилась Фриц к голове Кэтрин под слоем полиэтилена и пластика. Забранные у белого террориста дискеты отправились на расшифровку, конвертацию и перезапись нанятому через балтиморских анархистов анонимному специалисту по компьютерам и представителю новой, ещё малоизвестной преступной профессии — хакеру. И, окажись на них та информация, что успела просмотреть на военном ноутбуке Фриц, чёрная сука сменила бы тон на более уважительный. Глубоко за полночь, в особняке с плотно задёрнутыми изнутри шторами и только снаружи кажущимся опустевшим, царило оживление — дом снова превратился в базу готэмского короля. Кобблпот, сменивший яркие представительные костюмы на более сдержанные тёмные и с обновлённой укладкой, вовсю препирался в большом гостевом зале с четырьмя главами прежних криминальных семей, мгновенно отреагировавших на слухи о его возвращении. Всё-таки в этом городе ещё оставались если не верные, то хотя бы проницательные мафиози, дающие отчёт, что политика Барбары хаотична и опасна для бизнеса. Кин нравилось не управлять, а править, количество желающих скинуть её с поста возрастало ежедневно, и к восставшему из мёртвых Кобблпоту они пришли уже сами — к дому постепенно съезжались новые машины с выключенными фарами. Вернулся даже Гейб со смутно знакомыми Фриц солдатами — словно не было периода с властвованием над городом в качестве мэра и унизительного падения с трона. Все они готовились к грядущему рейдерскому захвату Сирен и нескольких складов. На пороге особняка Фриц столкнулась с патрулирующим территорию Фризом — ввиду физиологических особенностей, как и Бриджит, он вообще не спал, и в дневное время занимался экспериментами с замораживанием и разморозкой живых существ, беря на себя ночной караул.       — Ты-то мне и нужен, Виктор. Сможешь заморозить это для меня? — обратилась к нему киллер, протягивая корзинку. Мужчина указал на неё пушкой, и его криокостюм в движении издал механический гул.       — Что это?       — Голова. Хочу сохранить её… в хорошем состоянии.       — Чья голова?       — Человека, из-за которого ты жив, — невзначай ответила Фриц, ставя корзинку на ступени. Найдя среди документов в сейфах Кэтрин дела чудовищ, киллер окончательно убедилась в том, что за опытами и клонированием стоял Суд. Всё, что строила Кэтрин, заслуживало подняться на воздух от детонации гексогена со ртутными усилителями на пластичной основе. Не оглядываясь, киллер скрылась за тяжелыми входными дверями особняка. Виктор, что после смерти супруги получил совершенно ненужный ему шанс прожить вторую жизнь, недоумённо посмотрел ей вслед, не представляя, что ему делать с услышанной информацией. Если в первые месяцы он искренне ненавидел Хьюго и его садистичную помощницу Пибоди, то месяцами позже его чувства поутихли, и Фриз сосредоточился на выживании. Смерть того, кто стоял за его воскрешением, ничего в нём не тронула. Позже, открывая крышку в оборудованной под кабинет пристройке особняка, он столкнулся взглядом с мёртвыми кровоточащими глазами на подёрнутом инеем сером лице незнакомой ему женщины. Закованная в толстый слой льда, голова Кэтрин пополнила его коллекцию замороженных видов. Минуя мордоворотов в затёртых кожаных куртках, перебирающих в холле бладхейвенскую контрабанду оружия, Фриц вышла в противоположное крыло, проскользнув через залу, где Бриджит с Айви смотрели второсортные слэшеры, заливаясь громким юношеским смехом — Пеппер успела за несколько дней поднять с помощью своих снадобий на ноги угодившую в реанимацию после сталкивания из окна Кошку, и пребывала в поднесённом настроении, а Светлячок вторила ей. В полутьме библиотеки в свете единственного торшера, сосредоточенно и в полном одиночестве читал Безликий, подперев рукой тяжёлую голову. Звукоизоляция в особняке была ни к чёрту, и даже в библиотеку доносились чужие голоса. Бесшумно зайдя в залу и прикрыв за собой двери, киллер пошла вдоль стеллажей, трогая пальцами корешки плотно стоящих друг к другу книг. Выбор ван Далей по части книг был безупречен — здесь полки венчала литературная классика, некоторым фолиантам перевалило за две сотни лет, но самый внушительный вклад в наполнение внёс именно Элайджа, собравший больше пяти тысяч томов за три десятка лет с момента, как их особняк покинула Гертруда Капельпут. Садиться в кресло напротив мужчины Фриц не стала, понимая, что от неё разит химической свалкой и, возможно, мертвечиной.       — Дерьмовый день? — спокойно спросил Безликий, поставил закладку меж страниц и отложил «Этику» Спинозы. Фриц скосила взгляд на том, затем на лицо мужчины и замерла — отголоски тьмы, что наступила за срывающимся хохотом в ангаре, сгустились над ней, и правда, на которую она не решилась бы в иной ситуации, сорвалась с её уст:       — Да. Готэм на грани катастрофы, а я час назад убила единственного человека, который знал, как её остановить. И это не первое моё убийство. Я давно на этом… зарабатываю. Подумала, что ты всё-таки должен знать.       — А я всё ждал, когда ты скажешь, — спокойно ответил мужчина. Киллер ощутила, как пол под ногами исчезает, и молчаливая пауза, прерываемая вспышками хохота и ругани из-за стены, слишком затянулась. Фриц, чья жизнь и личность уже не были отделимы от характеристик убийцы в противогазе, впервые искренне пыталась показать себя с иных сторон — как кого-то более правильного, чем являлась на самом деле, — и всего за несколько дней потерпела крах. Она могла носить любое чужое имя и жить под любой тщательно продуманной легендой — ложь давалась ей так же легко, как преступные навыки, — но лгать собственному отцу Фриц не смогла.       — Как ты понял? И когда?       — Я видел много людей за эти годы. Психологи, кивающие с дешёвым поддельным сочувствием. Парни в галстуках, которые пичкают тебя химией и электрошоком, а потом добавляют к завтраку пломбир и утреннюю газету. Надсмотрщики с комплексом бога, палачи… Громилы в тюремной столовой с мозгами младенцев. Нервно потеющие клептоманы. Серпентарий из голодных насильников и маньяков. Вся эта мразь смотрит по-разному, но убийцы… Я понял по твоим глазам. Сразу. Каждый раз, когда смотрю на себя в зеркало, я вижу точно такой же взгляд. Фриц не нашла, что ответить, и Безликий неловко прокашлялся.       — Я так и не поблагодарил тебя. За то, что вытащила. Даже не знаю, на какую сделку тебе пришлось пойти с этими стервятниками.       — Было не так уж и сложно. Перед глазами Фриц пронёсся калейдоскоп событий — от пыток до взрыва за иллюминатором самолёта. Безликий видел, что она если не лжёт, то десятикратно уменьшает правду.       — Та женщина, Уоллер, — сощурившись и вглядываясь в лицо дочери, утопающее наполовину в тени стеллажа, нерешительно начал мужчина. — Такие, как она, никогда не выполняют обещаний. Одна твоя услуга превратится в десять, и ещё в десять, пока не сдохнешь. Моё спасение того не стоило.       — Она бы всё равно нашла, чем меня шантажировать. Потому я нашла, чем шантажировать её в ответ. Если бы она поставила невыполнимые условия, я бы просто организовала твой побег. Безликий тихо хмыкнул.       — Почему? Почему ты делаешь всё это ради меня? Мы ведь с тобой незнакомцы. Меня не было рядом, когда ты росла, когда Ольга умирала, когда ты попала в Готэм, когда эти улицы делали из тебя убийцу. Это не даёт мне покоя. Я не заслуживаю твоей доброты, Фриц.       — Это не доброта. Просто сделала, что должна была, — кратко ответила Фриц, совершенно не представляя, как реагировать на услышанную искренность. — Я заходила за книгой, — невпопад добавила она, наугад взяла какой-то том, не прощаясь, вышла из библиотеки и побрела по коридору. «Мифы Персии» насмехались над ней с цветастой обложки. Со стороны главной залы раздался звон бьющегося стекла — Пингвин снова портил в гневе фамильные бокалы — и, когда Фриц стаскивала с себя пропитанные химическими испарениями вещи в ванной, кортеж из минимум десяти машин, судя по гулу двигателей и треску шин по гравию за окном, направился в сторону самого крупного в городе ночного клуба. Поставив набираться воду, киллер долго смотрела на своё обнажённое тело в отражении. Если Освальд Кобблпот только шёл на свою войну, напоминанием о собственной для Фриц стала чудовищная дистрофия и шрамы от электродных ожогов. Сунув в зубы сигарету и прикурив, Фриц медленно погрузилась в ванну, вцепившись в борты — слишком ослабшие после транспортировки бочки с растворённым обезглавленным трупом мышцы разом сократились, и она чуть не потеряла равновесие. Откинувшись на чугунную спинку, киллер запрокинула голову назад, прикрыла глаза и выдохнула. Под мерный шум набирающейся воды Фриц рассуждала о грядущем, и тревога внутри неё обращалась готовностью преодолеть всё, ниспосланное ей шутником-демиургом. Постепенно по прозрачной водной глади поползла маслянистая плёнка от химикатов и продуктов нефтепереработки, пропитавших одежду во время расправы в ангаре и частично въевшихся в кожу. Киллер потянулась за жидким мылом. Мерный плеск воды дополнили шаркающие шаги — Освальд Кобблпот остановился в дверях, привычно смущённо улыбаясь Фриц, и разглядывая её покрасневшие, вздувшиеся венами, перенапряжённые мышцы рук.       — Думала, ты уехал, — не глядя, обратилась к нему наёмница.       — Я и собирался, пока Гейб, этот тупица, уже в машине не сказал, что вы вернулись. Как я мог уехать, хотя бы не зайдя на минутку? Я переживал. Как ваш крестовый поход против тайного общества? — Фриц промолчала, и по лицу Освальда поползло выражение постепенного озарения. — Погодите-ка, а случаем не вы разворотили полквартала в Старом Готэме? И, дайте угадаю, это была балтиморская взрывчатка?       — Нет, в этот раз военная.       — Меньшего я от вас не ожидал. Но зачем такие разрушения? Вы же сами вызвали федералов, а они так просто не слезут с GCPD, пока не найдут виновного.       — Знаю. Мне нужно было отвлечь внимание ассасинов Кэтрин, пока я работала с ней.       — И как поживает глава общества, контролирующего Готэм? — язвительно спросил Кобблпот, различив в общем облаке химического смрада ноты крови, плоти и кишок, въевшиеся в ткань лежащей в корзинке для грязного белья вещей.       — Без головы.       — А что с головой?       — Отдала Виктору на заморозку. Наступила короткая пауза, и Освальд тихо засмеялся, прикрыв глаза.       — Вот же… Надеюсь, вы выбили из неё что-то перед смертью? Она молила о пощаде? Пыталась договориться?       — Нет, — Фриц вдавила окурок в пепельницу, потянулась к лежащей у неё сигаретной пачке, но передумала, ограничившись одной. Отвыкнув в плену от прежних дозировок никотина и слушая кашель Безликого через несколько стен, Фриц призадумалась о вероятности получить в ближайшие годы хронические заболевания лёгких и перестала дымить, как прежде.       — Хотите послать голову кому-то? — не унимался Кобблпот. — Это очень символично, в духе старой мафии. Или вообще оставите, как я ваш десерт, — он зло усмехнулся. — Ну, в качестве напоминания, что бывает с теми, кто решит встать на вашем пути. Киллер промолчала — она и сама не знала, правильней дотянуть ноту показательной казни Кэтрин или оставить всех в полном неведении. Гейб, нерешительно потоптавшись у дверей спальни, окликнул Пингвина.       — Босс, уже все разъехались…       — Значит, поведёшь в два раза быстрее и догонишь! — вызверился в сторону коридора Освальд, и повернул голову обратно на киллера. — Фриц, дорогая, мне пора, — мафиози неловко провёл ладонью по дверному косяку, понимая, что хотел бы вместо топтания на пороге ванной до хруста позвонков сжать наёмницу в объятьях напоследок, потереться носом о скол челюсти, впиться пальцами в острые рёбра и… — Уже утром этот город будет снова моим, безраздельно, — Кобблпот дважды постучал наконечником штейр-майнлихера с уже заряженным патронным рожком по полу. — Сегодня он не смилостивится над моими врагами.       — Эй, Освальд, — окликнула его Фриц. — Не забудь про контрольный в голову. Вскоре предрассветную тишину в Алмазном районе разрезали краткие предсмертные крики, тонущие в струях напалма из орудия Светлячка и столбах вымораживающего до абсолютного нуля вещества из криопушки Фриза. Опираясь на штейр-мейнлихер подобно трости, Освальд Кобблпот шел по дороге из обезображенных трупов, догорающих углями и рассыпающихся ледяно-кровавыми обломками в опустевший после ночной программы клуб. Перебирая с нарочито-небрежным вниманием стопки наличных за рабочим столом и потягивая мартини, из троицы свергнувших Пингвина с поста оставалась только Барбара. По залу ленно ходили ещё с дюжину вооружённых здоровяков; из стереосистемы приглушенно лился джаз-фанк. Когда входные двери распахнулись, и Барбара увидела двух уродов из Индиан Хилл, за ними — вооружённых помповыми ружьями и томми-ганами мордоворотов, мгновенно открывших огонь по её людям, и замыкающий шествие знакомый птичий анфас, выражение постепенно растущего, бессильного глубокого ужаса поползло и намертво отпечаталось на лице девушки. Первые четверо из дюжины охранников Кин, извиваясь под градом прошивших их чрева пуль, медленно осели на пол, оставшиеся перегруппировались и отстреливались из-за укрытий на втором этаже, колонн и барной стойки на первом. Звенело стекло, грохотали пули, шипел огонь, крошился лёд, кричали раненые — с обеих сторон — и отзвуки смерти разбились об задорный саксофон. Едва одна из пулемётных очередей прошила стол, за которым сидела Кин, как Пингвин, с кровожадным восторгом наблюдающий за развернувшейся бойней из-за колонны, взбеленился:       — Не по Барбаре, кретины! — и вышел вперёд, как только на стороне временной готэмской королевы не осталось ни одного способного отстреливаться мужчины.       — Табита! — взвыла Кин, поднимаясь с кресла и испуганно озираясь. — Бутч? Уединившаяся четвертью часа ранее на кухне с Бутчем мулатка не вышла. Быть может, виной тому была одержимость Табиты убийством Нигмы, и её обида на Барбару за то, что девушка не дала осуществить казнь — так она подменила бомбу для мэра Джеймса на нерабочую, подставив Кин во время перфоманса Загадочника в прямом эфире. Или, быть может, нарциссизм самой Кин и регулярные колкости, которые она не стеснялась отпускать в адрес Табиты, обратили трещину, что пошла между троицей сразу после получения Барбарой власти, в пропасть. Но Галаван перестала считать войну Кин своей и просто-напросто сбежала с Гилзином через чёрный ход клуба, едва люди Освальда выпустили первые пули.       — Таби?       — Найдите Табиту и Бутча, живо, — отдал указание Освальд стоящим позади головорезам, остановившись в нескольких метрах от стола Кин — он сразу понял, что девушка осталась одна наедине с армией головорезов и двумя уродами. — Здравствуй, Барбс. Мне кажется, или твои партнёры тебя кинули? — с трудом подавил он торжествующий оскал, ограничившись натянутой улыбкой. Барбара ничего не ответила, только поджала губы, и холодной яростью вспыхнули её светлые глаза.       — Ах да, как ты могла понять, я пришёл за твоим клубом. Конечно, ты могла бы, как раньше, платить мне четверть от выручки, но после того, как ты решила разрушить мою империю, я решил пересмотреть условия нашего сотрудничества. Потому мне нужны все сто процентов.       — Это мой клуб.       — Боюсь, ты не в том положении, чтобы ставить условия, — за его спиной послышался показательный треск прикладов.       — Катись к чёрту, Пингвин. Быть может, в иной ситуации они бы обсудили условия нового сосуществования, но для разговоров оказалось слишком поздно. Язык их тел был красноречивее любых слов. Рука Кин, выхватывая из недр платья с глянцевыми пайетками золотистый револьвер, дернулась, но спустить курок она не успела — её живот прошибло пять выпущенных из изящно протянутого сложенного зонта-карабина пуль. Пуля за пулей Пингвин вкладывал в выстрелы боль пережитого унижения. Кин, никак не ожидая подобного подвоха с зонтом, что с прикрытым тканью рожком вообще не выглядел, как оружие, ещё живая, осела на кресло, выронив револьвер и смотря на Освальда мутнеющим взглядом.       — Мне безумно нравится этот зонт, — Кобблпот демонстративно сдул дымок из ствола оружия и, опустив на пол дулом, подошёл почти вплотную к столу. — Знаешь, почему? Это уникальный экземпляр. Другого такого нет. Его сам разработал и подарил мне Фриц, представляешь? Это было даже лучше сюрпризов матушки на Рождество.       — Мне наплевать, — прохрипела Кин, закашлявшись кровью.       — Знаешь, Барбс, мне больше нравилось время, когда мы были партнёрами, — гнев постепенно перекосил его лицо. — Пока ты не всадила в меня пять пуль.       — И я бы всадила их ещё раз.       — Боюсь, ты упустила свой шанс.       — Думаешь, ты когда-нибудь сможешь править Готэмом? Разуй глаза, Оззи, тебя все презирают. Ты всегда был никем, просто помойной крыской. Дорогие костюмы не сделают из тебя… — её речь вновь прервалась приступом кашля и, судя по свисту, Кобблпот задел лёгкое. Освальд поджал губы и дрожащей рукой вскинул карабин — ярости в нём было достаточно, чтобы спустить курок, и недостаточно, чтобы промахнуться.       — До встречи в аду, Барбс. За новым выстрелом на сердце Барбары цветком расползлось алое пятно. Всего секунда лежала между жизнью и смертью наследницы одной из самых богатых готэмских семей, окончательно обмякшей в окровавленном кресле-троне. Всего один удар сердца уравнивал чашу шатающихся весов. Всего один выстрел возвращал Освальду Кобблпоту попранную гордость. Мафиози, что всегда затягивал с расправами, входя в бесконечный цикл своего и чужого возмездия, ещё несколько секунд немигающе смотрел на затянутые посмертной плёнкой глаза Барбары — он впервые заканчивал с кем-то столь быстро, — а затем вздрогнул и обернулся на подоспевшего Гейба.       — Избавься от тела и убери следы. Барбара Кин должна исчезнуть, словно её здесь сегодня не было, — Кобблпот перевёл взгляд за окно, и сощурился от первого рассветного луча, скользнувшего по векам. Наступило утро нового дня, в который он заходил вновь главой готэмской мафии. Пингвин застал Фриц читающей уже на середине злополучные «Мифы Персии» — она так и не смогла уснуть, безмысленно поглощая строку за строкой. Неразличимо посмотрев на Освальда, в несколько шагов преодолевшего расстояние между дверью и кроватью, разувшегося и завалившегося в её ногах, Фриц отложила том на тумбу у изголовья. Мафиози смущённо улыбнулся, глядя на книгу — художественную литературу на его памяти киллер ни разу не читала. В моменты, подобные этому, он видел в ней, пусть и ненадолго, больше от человека, чем от убийцы в противогазе.       — Фриц, Барбара Кин мертва, — выждав паузу, торжественно объявил Пингвин. — Табита с Бутчем сбежали. Кто бы мог подумать. Они её просто кинули на верную смерть, вот так партнёры. Хотя о какой верности можно говорить. Раньше этим городом управляли люди с принципами… Дон Фальконе, дон Марони… Верность семье для них что-то да значила. Люди Марони бились за него даже после смерти, люди Фальконе до сих пор отказываются работать со мной. Даже Фиш Муни! Её люди вообще с завидной регулярностью пытаются меня убить. А Барбара, Эд, Табита, Бутч… Дон Марони и дон Фальконе их бы даже за один стол к себе не пустили! И как я только позволил себе пасть от такого нелепого заговора. Ладно, — тяжело вздохнул Пингвин. Эхо обиды в нём всё ещё не стихло. — Мои люди уже прочёсывают весь Готэм и окрестности, и когда я доберусь до Табиты и Бутча, я вспомню всё, что они сделали со мной, что сделали с моей матушкой. У них просто нет шансов. С самого начала не было.       — С Кэтрин получилось похоже, — ответила на патетичный монолог мафиози Фриц.       — В каком смысле?       — Про шансы. Я ожидала столкновения с её ассасинами. Ожидала, что она хотя бы приличия ради попытается меня застрелить или, не знаю, забить статуэткой, но Кэтрин оказалась самой обыкновенной женщиной. Слабой. Старой. Освальд, у неё даже охраны по периметру нормальной не было, а нашла её квартиру я через адресную книгу. Она хранила весь компромат там же, только подумай, — несмотря на отсутствие интонации, Кобблпот уловил в её голосе возмущение. — Всё это время Кэтрин просто блефовала.       — Она умела себя эффектно преподнести. Хранить всё на самом виду не самая плохая стратегия, но крайне непредусмотрительно с её стороны думать, что сможет спастись от мести убийцы в противогазе, — Освальд нерешительно коснулся тыльной частью ладони обнажённой стопы Фриц, изящно вытянутой. Она никак не отреагировала, и мафиози повел рукой выше, заворачивая на рельефную, твёрдую даже в расслабленном состоянии икру, массируя её подушечками пальцев. — А какой компромат?       — Взорванный. Кобблпот прыснул.       — Вы ведь что-то оттуда прихватили?       — Прихватила. Несколько папок на себя. Ничего серьёзного. Побег с судна, но это и ты раскопал. Несколько старых и новых дел, немного о напарнике. Всё или по Уэйн Интерпрайзес, или по её дочкам типа Веллзейн. И снимки с камеры офиса, который я подорвала, когда работала на ЛексКорп. Я поняла, что это они, — уточнила Фриц, отвечая Кобблпоту на по-блядски недвусмысленный взгляд заинтересованным прищуром, — потому что через неделю после моей работы их акции втрое обогнали Уэйн Интерпрайзес. Так и знала, что у камер была ещё одна цепь питания… С той ночи всё началось.       — А федералы? — скорее из вежливости, чем заинтересованности спросил Кобблпот и зашёл ладонью на внутреннюю часть её бедра, скрытую под тяжелым парчовым халатом. Фриц рефлекторно дёрнулась, но не стала прогонять мафиози, неотрывно следя за каждым его действием.       — Они просто вышли на меня первыми. Если меня хотели завербовать, могли следить ещё после разборок с Сартори, если не раньше.       — Что же, очень рад, что всё так удачно разрешилось. Вы же не против? — смущённо спросил Кобблпот, облизнув губы и нерешительно коснувшись пальцами её обтянутого чёрной тканью боксеров лобка.       — Не против чего?       — Хочу, — голос его сбился, как и всегда, когда Фриц заставляла его озвучивать свои желания, по бледным щекам пополз густой румянец, — облизать вас.       — Насколько сильно хочешь? — спокойно продолжила доводить его до новых степеней стыда киллер.       — Просто безумно. Честно признаться, думал об этом, едва увидел вас в ванной.       — И всё?       — Да.       — Ладно, — нарочито-равнодушно ответила она, но Освальд заметил, насколько у неё расширились зрачки при взгляде на его лицо, спустя столько месяцев не меньше, чем в самый первый раз, краснеющее. Кобблпот, смелея, рывком перевернулся на живот и устроился у неё меж протянутых вдоль кровати и чуть согнутых в острых коленях ног, впившись горячим поцелуем в тонкую кожу внутренней части бедра, ведя ладонью по внутренней части левого. Наёмницу вновь дёрнуло, ноги согнулись в коленях и полы халата съехали до середины бедёр. От её едва тёплой кожи не разило химикатами, кровью или человеческой плотью — только почти выветрившейся отдушкой жидкого мыла и естественными чистыми телесными нотами, — и Освальд, поднимаясь влажными поцелуями выше, до ткани чёрных боксеров, цепляя пальцами за пояс и рывком стаскивая до колен, даже не сняв до конца и под неудобным углом прижимаясь устами к её розовеющей промежности, никак не мог ею надышаться.       — Какой нетерпеливый, — с трудом сдержав глубокий вздох, когда его острый язык фигурно скользнул по её клитору, изрекла Фриц. Кобблпот нехотя отстранился, снимая с её колен боксеры, откладывая в сторону и окинув взглядом светлые, чуть раскинутые ноги, испещрённые бесцветными шрамами, голубоватыми венами, мелкими фиолетовыми гематомами и краснеющими лихтенберговыми фигурами, а меж них — едва розовеющие посредине на фоне скульптурно-белоснежной кожи лобка половые губы.       — Вы такая красивая, что у меня отнимается способность трезво мыслить, — пожирая взглядом Фриц, с трудом выдавил из себя членораздельный довод Освальд. От увиденного мафиози едва не захлебнулся слюной и жадно припал к нежному лону — так, что от подобного напора, бесконтрольно выгнув спину в пояснице, Фриц закинула ноги ему на плечи, стискивая бедрами голову и буквально вдавливая в себя.       — Как будто она у тебя когда-то была, — сарказм в её голосе чуть не прервался неожиданным стоном, но киллер успела задержать его, стоически сцепив зубы. Входя в раж, мафиози скользнул ладонями выше, развязывая пояс её халата и хватаясь пальцами и за тонкую талию, давя подушечками на остро выступающие рёбра, и ведя языком совершенно агрессивно, попеременно посасывая набухающий клитор и чуть оттягивая зубами малые половые губы. Член его, неприятно натираемый бельём, штаниной и простынёй разом, упирался в матрас, налитый раскалённым свинцом, но всякий раз, когда Освальд ласкал Фриц, не получая ничего взамен, он мог поклясться, что это мучительное ощущение не находящей выход истомы было ещё блаженнее разрядки. Куда важнее для Кобблпота было ощущение собственнической хватки на волосах или ладоней на шее, когда Фриц насильственно удовлетворяла свой голод именно об него. В подобные моменты он ощущал себя как никогда, искренне нужным. Киллер зашипела от переизбытка ощущений и, изогнувшись, грубо вцепилась Кобблпоту кистью в лакированные пряди, чуть отстраняя. Он продолжил вылизывать её — влажную уже не от его слюны и покалывающе на кончике языка химически-сладкую, едва пульсирующую от возбуждения — на небольшой дистанции чуть медленнее, пока хватка на волосах не стала грубее, а мышцы пресса и ног не сократились так сильно, что киллера выгнуло дугой на простынях. Фриц зарычала и, вцепившись свободной рукой в спинку кровати, до треска сжав дерево, кончила, после отрывая от себя и отпуская голову Кобблпота. Он, осторожно поцеловав её напоследок, прикрыл обнажённые бедра полами расстегнутого халата и, вытирая рукавом пиджака вымазанный в собственной слюне и её смазке рот, поднялся по кровати выше. Положив голову на полуобнажённую грудь Фриц, Кобблпот настойчиво попытался заглянуть ей в глаза. Ритм её сердца и дыхание сбивались, но наёмница, отчаянно пытаясь вернуть контроль над выбитым оргазмом из привычного состояния телом, не подавала вида — как и всегда. Освальд накрыл её прохладную кисть своей, переплёл их пальцы и поднёс ладонь убийцы к своим устам, целуя мелкие шрамы на коже — каждый поочередно, — беззвучно благодаря Фриц за то, что не дала подзатыльник за чрезмерные нежности. Киллер наконец опустила на него взгляд.       — Что ты сделал с телом Барбары?       — Гейб должен был прибраться и отвезти её труп туда, где не найдут. У меня большие планы на её клуб. Бывший клуб, — поправил самого себя Освальд. Мобильный в кармане брюк завибрировал и, нехотя отпуская кисть Фриц, напоследок запечатлев на ней горячий поцелуй, Освальд достал телефон.       — Лёгок на помине, — проворчал мафиози, открывая раскладушку и отвечая на вызов. — Что? — постепенно меняясь в лице, а затем вставая с груди Фриц и садясь на край кровати, спросил он. — В каком таком смысле? Я поручил тебе самую элементарную задачу: убрать тело. Скажи мне на милость, что в этом такого непонятного? Погоди, что? Какие такие… Освальд отодвинул мобильный от уха.       — На моих людей напали и забрали тело Барбары.       — Как выглядели нападающие? На них были маски?       — На них были маски? Намордники? — повторил вопрос Освальд, и, вновь, отодвигая мобильный от уха, продолжил на полтона тише. — Фриц, у них были намордники.       — Бойцы Кэтрин носили маски на глазах. А Шёпот распались… Освальд, ты же точно её убил?       — Я всадил в неё шесть пуль, контрольная в сердце. Да, не получилось с головой. Но Барбара была синей. Поверьте, я знаю, как выглядит труп, и она точно была мертвее мёртвого.       — В чём могла быть замешана Кин?       — Найди тело, кретин! — прокричал прежде, чем отключиться, в трубку Пингвин, переходя на более сдержанную интонацию. — Не знаю, Фриц, может, у неё был тайный поклонник, который не смог смириться с потерей, — съязвил он, ещё не давая отчёта о том, насколько безумное предположение было близко к истине. — Или опять создадут двойника.       — Нет, это что-то другое, — мрачно ответила Фриц. — Не вижу логики. Происходящее вновь не вязалось — едва убийца выстроила для себя понятную, прозрачную хронологию развернувшихся на готэмской арене событий, как появились новые вводные. Ни она, ни Освальд не знали об истинном зачинщике хаоса — стоящим и за Судом сов, и за похищением Брюса Уэйна, и за активацией бомбы, и за загадочными убийцами, спасшими труп Кин от осквернения. С подачи этого зачинщика чума безвозвратно накрыла город через несколько часов. Электромеханическая бомба, распылившая концентрированную и модифицированную кровь Алисы Тэтч, сработала на центральном вокзале под самым носом у федералов. Правительственные агенты действовали практически слаженно с готэмским полицейским департаментом. Введя чрезвычайное положение и закрыв город на въезд и выезд, после смерти Кэтрин они открыто устроили облаву на сов — но члены общества оказались кем-то перед их приходом зарезаны. Они обыскали все тайные убежища Монро и склады Суда, пустили служебных собак с сапёрами по вокзалам, торговым центрам и другим объектам скопления людей в поисках взрывчатки и подозрительных устройств, и даже проверили канализацию — не исключалась вероятность отравления кровью воды. Никто из них не представлял, как выглядит бомба, каким образом будет осуществлена атака и насколько могущественные силы стояли за ней, потому не смогли предотвратить неизбежное. Позже Аманда, контролирующая операцию и с треском её провалившая, вышла бы на след, что не стоило трогать, но ярость за неудачу направилась на убийцу в противогазе. Единственным человеком, кто смог стать на пути когтей, отвозящих бомбу в пункт назначения, стала кучка полицейских-отщепенцев во главе с Буллоком, который не слишком обрадовался контролю и агрессивным методам правительства, ведя своё расследование, и вместе с ним дворецкий Уэйнов. Альфред ближе всех подобрался к бомбе, но Пенниуорта остановил сам мастер Брюс. После похищения и многонедельных физических и духовных практик в заснеженных горах гималайской страны Нанда Парбат вместе с загадочным, возглавляющим Суд седовласым мужчиной — Сэнсеем, — юный Уэйн день за днём менялся, стирая собственную личность, пока его клон мастерски имитировал обычную жизнь сироты-миллиардера. Он был главным действующим лицом в чужом дьявольском плане. Брюс Уэйн вернулся в город грехов с единственной миссией, смыслом, что стирал его боль от утраты, уже три года толкающую на безрассудство в попытке пережить травму, и с абсолютно промытыми мозгами.       — Он избавил меня от груза прошлого, открыл мою истинную судьбу… — зажимая в руке детонатор и глядя на город с самого верхнего этажа Уэйн Интерпрайзес, констатировал он.       — Пусть Готэм падёт, чтобы ты вознёсся, — подначивал его Сэнсей. Когда холл железнодорожного вокзала в пять часов после обеда заполнил кроваво-красный туман, постепенно разносясь ветром по улицам и переулкам, город менее чем за сутки погрузился во мрак.       — Мы познакомились, — обратилась к отцу, остановившемуся у телевизора и неразличимо смотрящему на прямое включение на фоне череды новых грохочущих взрывов, Фриц, — в странное время. Наверное, ты не такой представлял жизнь за стенами.       — Никакое не странное, — сухо возразил он. — Этот мир был всегда таким. Можно лгать себе, прикрываясь моралью, опиумом религии, но людская природа испорчена, — указал Безликий на экран, где показывали вывозимые на каталках из горящих зданий тела, — жестока, развратна. Не знаю, какие цели преследовал тот, кто распылил эту дрянь, но он не сказал ничего нового. Вирус, усиленный и модифицированный, множился, подобно оспе, уже через кровь заражённых, контактирующих со здоровыми в драках и изнасилованиях. Вирус напоминал каждому из рода людского, чем они на самом деле являются. И там, где одним хаос ломал отстроенное годами упорного труда наследие, обращался сошедшими с рельс поездами метро, подрывами, расстрелами, ограблениями и кровавыми расправами, перед другими открывались новые двери. Фиш Муни, вылеченная Хьюго Стрейнджем от несовместимости генетического кода и приобретённых способностей к контролю чужой воли, появилась в главном зале особняка ван Далей эффектно и неожиданно — впрочем, как и всегда — в окружении полудюжины чёрных наёмников, явных выходцев из спецназа. Они тащили за собой чью-то хромую фигуру с мешком на голове, оставив связанной и под присмотром в холле. Мария Мерседес Муни прервала напряжённое совещание криминальных семей. Каждый из двух дюжин мужчин, находившихся в зале, и даже Освальд разом переменились в лице, нерешительно доставая из карманов и направляя на гостью глоки, кольты и беретты. Пингвин, единственный, кто не потянулся к стоящему рядом зонту, поднимаясь с кресла, остановил гангстеров жестом.       — Фиш, — ощущая, как кровь ударила в виски, а колени подкосились, обратился он к женщине, на удивление сохраняя сдержанное выражение. Голос его звучал почти уверенно. — Здравствуй. Как твои дела? — Освальд натянул нервную улыбку.       — Ну, смотри… Муни пошла в сторону места во главе стола, ловя на себе цепкие взгляды мафиози. Все знали о том, кем была для Пингвина женщина, все знали, от чьей руки она пала и по чьей вине исчезла в период предвыборной кампании, а потому предположили худшие варианты.       — …Сперва я пожила. Потом я была мертва. Потом снова ожила. Похоже, жизнь налаживается. Вот это собралась компания, — Фиш обвела жестом присутствующих. — Ты должен гордиться, собой, Пингвин. Уверена, вы обсуждаете весь этот переполох…       — Зачем ты здесь? — перебил её Кобблпот, и напряжение постепенно обезобразило его лицо. — Я ведь просил тебя никогда не возвращаться. Почему мне просто не прикончить тебя после всего?       — Потому что, — делая нужные паузы в словах и подойдя к Освальду почти вплотную, ответила Муни, касаясь длинным массивным когтём — маникюр у неё всегда был устрашающе-крепкий и аккуратный — пиджака бывшего мальчика-зонтика. — У меня есть то, в чём ты отчаянно нуждаешься, но чего ещё не осознаёшь. Кобблпот ненадолго замер, оценивая ситуацию.       — Продолжим, на чём закончили, позже, — он указал членам собрания жестом выметаться вон. — Меня ждёт тёплое общение со старой подругой, — добавил он скорее язвительно, чем искренне, но в его взгляде читалось исключительное уважение — впрочем, как и во взгляде Муни, что пришла к нему не с мечом или вынужденным временным предложением мира. Намерения женщины лежали на плоскости партнёрства. Освальд больше не был трусливым мальчишкой с покрасневшим от сырости носом-клювом, неловко придерживающим над крёстной матерью зонт; Муни больше не шла по трупам и друзей и врагов, теперь обдумывая в уединении каждое решение, и к холодной власти в её движениях и тоне добавилась зрелая мудрость. Годы сражений, смертей и перерождений изменили их, сравняли счёты.       — Да, прошу нас простить, господа, — обратилась она вслед расходящимся гангстерам. — Но сперва я хочу показать тебе серьёзность моих намерений. Мальчики, — обратилась Фиш к наёмникам позади, когда помещение опустело. — Можешь считать это подарком. Мужчины затолкали из зала в коридор гадюкой извивающуюся крепко связанную по рукам и ногам фигуру, снимая с её головы мешок. С невыразимой агонией и ненавистью в глаза Освальда, что попавший в капкан всеми лапами разом хищник, смотрела Табита Галаван. Последний человек, остающийся с Табитой рядом, пал от пули в лоб во время её отлова наёмниками. Будь Фиш сентиментальнее, нагрянула бы в реанимацию, где, чудом выжив, но в коме, лежал Бутч Гилзин. Женщина ещё помнила запах петушиной арены на месте утраченного клуба после покупки помещения, все её долгие девять лет с верным здоровяком-помощником, но всё это было о ней прежней — недостаточно рассудительной, недостаточно сильной, упустившей самый сочный, лакомый кусочек в полушаге от победы. По душе Марии Мерседес теперь было настоящее — где выхваченный ею из лап Сов и детективов Хьюго Стрейндж должен был предоставить самый ходовой товар на готэмском рынке: вакцину от вируса. Суд Сов уже использовал его талант для улучшения формулы вируса и создания бомбы, и дело оставалось за малым — достать антидот из одной из тайных лабораторий под носом федералов. Парни в костюмах, в свою очередь, оперативно привлекли группу из правительственных биохимиков давно отошедшего от дел и перешедшего в полицейский департамент Люциуса Фокса для быстрого вывода антидота и тестирования на живых образцах. Мафия с органами правопорядка сражались за первенство в предоставлении эффективного лекарства.       — Ничему тебя жизнь не учит, — всё-таки отпустила комментарий киллер за поздним ужином на двоих накануне похищения антидота — в редкий момент, когда этаж опустел, и Кобблпот смог побыть с Фриц наедине где-то, кроме спальни. Киллер выглядела уставшей и припылённой — несколько часов по крышам на фоне апокалиптичной диорамы с непривычки давали о себе знать. Фриц слишком рисковала вступлением в бой с агрессивными заражёнными, но сидеть на месте и ждать, когда на них прольётся дождь из вакцины, не могла. Хуже пришлось Безликому — она почти физически ощущала его стагнацию и опустошенность. Их бездны, парализованные бездействием, голодали.       — Муни никогда не станет подчиняться. Ей выгодно, что мафия слушает тебя, как когда-то ей было выгодно работать с доном Фальконе. День за днём она будет перетаскивать одеяло, пока ты снова не останешься ни с чем.       — Фриц, — снисходительно улыбнулся мафиози, откладывая приборы, — как вы не понимаете: мы партнёры. Равные. За ней идут монстры, потому что она сама монстр, а у меня есть влияние на преступный мир. Это прекрасный симбиоз. Мы с ней нужны друг другу.       — Нет, Муни не нужна тебе. Это ты нужен Муни, но ты купился на её слова, потому что тебе льстит её признание.       — И когда это вы успели стать знатоком человеческих мотивов? Фриц, при всём уважении, — Кобблпот осёкся, словив на себе взгляд, что Фриц зачастую адресовала смертникам.       — Даже если всё пойдёт, как нужно, Муни не единственная твоя проблема. Если док создаст армию уродов для Муни, ты не представляешь, что тебя ждёт.       — Почему же не представляю? Представляю: вместе с ней я подчиню себе этот город, и больше никакие старухи, заговоры или полиция нам не смогут помешать. И вас это тоже касается, Фриц, или вашего отца. До вас больше никто не доберётся.       — Освальд, ты привык к тому, что мир вокруг тебя ограничивается этим городом, — Фриц взвесила, стоит ли посвящать его в подобные подробности. — Тебе кажется, что то, что происходит в Готэме, остаётся в Готэме. Это не так. Всё-таки решившись, она потянулась ко внутреннему карману куртки, доставая конверт с кассетой, и поднялась, вставляя ту в видеомагнитофон. Хакер смог передать контрабандой — в город ни на въезд, ни на выезд не пускали никакие машины — перезаписанные на разные носители и размноженные файлы с дискет. Убийца не могла ручаться, что оригиналы анонимный специалист не оставил себе, но, как и в случае с любой криминальной деятельностью, гарантий не существовало — только репутация, а у студентки Массачусетского технологического института родом из Старлинг-сити под кодовым именем «Зеро» она была безупречной.       — Всё уходит гораздо глубже. Правительство уничтожает любую информацию, способную просочиться в газеты. Как сказал мне перед смертью один человек, «это ломает нахрен твоё восприятие реальности». С щелчком запустившейся кассетной плёнки на экране замелькала подборка видеозаписей, сведённая «Зеро» в одну ленту.       — Бриджит, Виктор, Муни и её шестерки — все они жертвы опытов дока. Но среди нас ходят особи, которые уже рождаются такими. Как Алиса Тэтч. Федералы называют их металюдьми. Их нельзя контролировать. Нет никаких гарантий, что на свободе они не устроят теракт. Нет никакого понимания, люди они мозгом или новые хищники, которые пришли человечеству на смену. Потому их отлавливают и держат в секретных тюрьмах, чтобы потом использовать, как оружие. Отец говорил, что уже сидел с такими в одной из тюрем, кажется, Белль Рив. Там держали самых буйных в клетках из бронебойного стекла. Каждый день ставили опыты. Потому, когда ваша кучка чудовищ проиграет вооружённым силам, тогда ни Муни, ни тебе не позавидуешь.       — Пока что у нас с Фиш в планах только продажа антидота, — Кобблпот оторвал взгляд от экрана, где демонстрировались не самые гуманные опыты над метачеловеком, владеющей способностями к пирокинезу, и в глазах его проскользнула глубокая тоска. — Но, Фриц… не думал, что скажу когда-то такое, но вы меня чертовски пугаете. Сначала Суд, теперь заговор правительства. Вы уверены, что вам не пора остановиться?       — Не такой уж это и заговор, если об этом знает столько посторонних.       — В прошлый раз они пытали вас и чуть не убили, Фриц! — воскликнул Освальд, разворачиваясь к киллеру корпусом и хватая её за локти. — Вы вообще помните, в каком состоянии вы вернулись? Я боюсь представить, что будет в следующий, хотя я крайне надеюсь, что следующего никогда не будет. Но вы снова стоите против всех совершенно одна, снова рискуете. Зачем?       — Ты неправильно меня понял. Я не планирую ничего делать. Эти записи — мой рычаг давления на федералов.       — Значит, никакой войны против правительства? Фриц не ответила — она и сама не знала. Ей казалось, что если её и ждёт война, то скорее с загадочной третьей стороной. Тревогам киллера относительно мотивов Фиш Муни так и не суждено было подтвердиться — во время налёта на скотобойню в Ист-Сайде, где находился тайный склад Хьюго с антидотом от вируса Тэтч, на группу из Светлячка с Фризом, нескольких головорезов Муни, самой женщины, Пингвина и дока, напали. Это были те же наёмные убийцы в масках от челюстей до глаз, что забрали тело Барбары Кин — вооружённые остро заточенными танто и вакидзаси. На пущенные по убийцам столбы льда и света, замеченные патрульными на скотобойне, отреагировал и Харви Буллок с уже успевшим заразиться Джимом Гордоном, и они прибыли практически сразу на место стычки. Несколько лет назад жизнь Гордона едва не закончилась на схожей скотобойне — когда он полез разгадывать, почему Фиш Муни дала козла отпущения в лице Марио Пеппера вместо настоящего убийцы четы Уэйнов. Жизнь Фиш Муни утекала из её тела тремя годами позже меж мясных туш и деревянных ящиков с хамоном — от руки Джима, всадившего клинок в её печень. Подобного исхода никто не ожидал, даже сам Гордон, что не мог справиться с бесконтрольной агрессией в присутствии убийц. Быть может, «Алиса» контролировала его разум, а, быть может, он впервые прекратил сражаться со своей истинной природой палача. После удара Мария Мерседес выпустила штатив из рук, и все восемь колб разом разбились о бетонный пол, лишая и мафию, и полицейских скорого шанса покончить с заражением.       — Идиот проклятый! — взревела женщина, и клинок с хлюпаньем вышел из её плоти. Освальд, стоящий в убежище за коробками с мясными деликатесами вместе со Стрейнджем, укрываясь от сражения, захромал навстречу Муни.       — Фиш, — Кобблпот успел подхватить её опадающее тело, бережно держа за плечо и оглянувшись на Гордона — тот стоял как вкопанный, кажется, и сам не понимая, что натворил. — Всё будет хорошо. Мы тебе поможем.       — Освальд, — с неожиданной нежностью обратилась к нему женщина — как когда-то давно, умирая с ножом в спине, мать. — Нет-нет-нет. Я уже достаточно прожила, чтобы понять, когда наступает конец.       — Не надо так говорить, — неловко хлопая её по плечам и чуть тряхнув, пробормотал Кобблпот. — Приедет скорая, у меня есть прекрасный доктор, Уайтхед, и Айви, мы поставим тебя на ноги, слышишь?       — Слушай меня, — перебила его Муни, Пингвин мог поклясться, что на её глазах выступили болезненные слёзы. — Слушай, Освальд. Подчини этот город. Или сожги его дотла, — вложив последние усилия в слова, прошипела крёстная мать и обмякла в его руках. Взгляд её остекленел, и Кобблпот коснулся дрожащими пальцами век, навсегда прикрывая орехово-карюю и ярко-голубую радужки глаз. Всё не должно было закончиться так глупо, и Освальд, глотая слёзы — терять кого-то важного ему в схожих обстоятельствах, кажется, входило в дурную традицию — выпрямился, идя грудью на Гордона. Тот, кто мог стать лучшим из них, надеждой города грехов, вместо добра каждым своим выбором ломал чью-то жизнь.       — Люди зовут меня чудовищем. Но это ты, Джим Гордон, ты настоящее чудовище… — речь Освальда оборвалась, когда Джеймс поднял его за шею на вытянутой руке, но сломать пингвиний хребет Гордон не успел, оглушённый арматурой в руках более адекватного напарника. Подоспевшее полицейское подкрепление остановила стена пламени из огнемёта Бриджит. Оставив Хьюго на растерзание детективам, Освальд, скрываясь за спинами несущего на плече мёртвую Муни мистера Фриза и замыкающую их шествие Светлячка, удалился со скотобойни. Задней мыслью до него дошло, что Стрейндж мог бы Муни и оживить, но мафиози осёкся, понимая, что последней волей женщины было вовсе не желание выжить. Мария Мерседес Муни, что жила вопреки естественному циклу смерти и рождения, ушла на блаженный покой, зная, что после неё этот город ещё будет кому содрогнуть. Боль утраты окончательно догнала Пингвина наедине с Фриц. Он нашёл киллера у раскрытого окна, планирующую выйти по-старинке на вечернюю пробежку по крышам, и едва не сбил с ног, стискивая в объятьях. Наёмница ответно обняла его и стащила перчатку, запуская обнажённую кисть в волосы и утыкаясь в них носом. Фриц догадалась, что произошло. Мафиози трясло, из-за плотно сомкнутых губ вырывался тот вой, что он стоически подавлял, когда потерял Гертруду, и что мог выпустить, прижимаясь к Фриц — единственному человеку, который был способен принять его эмоциональную распущенность. Освальд трясся в рыданиях невероятно долго, едва дыша от душащих его слёз и сопель, утыкаясь носом в водолазку и стискивая ткань куртки убийцы до треска. Когда сил стоять не осталось, и Кобблпот ощутил, как непроизвольно подкашиваются колени, то опустился вместе с убийцей на прохладный паркет у окна. Боль постепенно притуплялась, обращаясь жаждой возмездия.       — Знаете, Фриц, я когда-то давно понял одну простую истину, — полушёпотом заговорил Кобблпот. — Что нас определяют вовсе не наши друзья. Нас определяют наши враги, — шмыгнув носом и отстраняясь, наконец заговорил Пингвин и потянулся к треугольнику аккуратно сложенного платка в нагрудном кармане, вытирая им лицо. — Когда-то Фиш была моим самым заклятым врагом, а теперь я оплакиваю её, теперь мне носить цветы на её могилу.       — Кто её убил?       — Джим Гордон. Он тоже заразился.       — Иронично.       — Наверное, Джим сейчас пытается в который раз оправдать самого себя за свой поступок.       — Это он тебя? — киллер провела пальцем по синякам от хватки на его шее, и Освальда передёрнуло от ласки.       — Да, — перехватил он ладонь Фриц, целуя её рельефные от мелких старых и новых ножевых шрамов пальцы, а после положил на свою чуть влажную от слез щеку, прикрывая сверху кистью. Убийца придвинулась ближе, на более удобную дистанцию, не отрывая ладони, и ответно погладив его большим пальцем по крылу покрасневшего носа и скуле. Гнев внутри Освальда постепенно утихал. — Настанет день, и я приду за Джимом Гордоном. Муни я ему никогда не прощу.       — Насчёт врагов, Освальд, — придвинулась к нему ближе Фриц, и, едва касаясь уха губами, продолжила, — предлагаю кое-кого навестить. Ты успеешь оплакать Фиш, но тебя ждёт тот, кто всадил нож в спину твоей матери. Ты ещё не до конца отомстил, Освальд. Фриц нравилась осмысленность и простота посыла. Отворяя бронированные двери убежища на Трикорнер Ярдс и впуская внутрь пропахшего человеческим смрадом, запёкшейся кровью и испражнениями склада поток зимнего сквозняка, киллер прислушалась к агрессивному мычанию из глубины убежища и удовлетворённо приподняла краешек губ.       — Что за вонь, — поморщился Кобблпот, переступая порог нарколаборатории, что после его побега из Аркхэма стала их убежищем, а сейчас скорее напоминала подвал маньяка — с кровавыми подтеками на застеленном целлофаном полу и удручающе мерцающими лампами. — Покойники точно лучше пахнут.       — Это ещё не вонь, — спокойно ответила Фриц, закрепляя на голове газовую маску. — Могу дать второй противогаз.       — Не стоит, — отмахнулся Освальд.       — Я немного поработала над ней после тебя. Кобблпот прыснул — в последнюю встречу, когда Галаван лежала на полу его особняка, изрыгая из себя проклятия, он отбил ей мениски зонтом и сломал берцовую кость, пробившую кожу — прямо как когда-то на причале её братцу. По мере приближения к помещению, где раньше стояли их раскладушки, вонь становилась совершенно невыносимой. Внутри комнаты с активно работающей вентиляцией под потолком, подвешенная за связанные кисти на вмонтированном в потолок крюке, висела девушка с заткнутым тряпичным отрезом ртом, и ниже колен у неё отсутствовали ноги — только две затянутые окровавленными бинтами культи. На человека — под слоем разодранной латексной одежды, с растрепавшимися грязными волосами и осунувшимся от несколькодневного голода и истощения лицом — девушка походила слабо. Фриц сняла с портупеи под курткой один из ножей, что использовала для расчленения, с загнутым лезвием.       — У неё началось сильное воспаление. Потому я решила проблему более радикально. Впервые делала ампутацию. Начала с левой, — Фриц указала остриём на обрубок ноги. — Делала по учебнику, который читала у Нигмы.       — Ох уж эта ваша фотографическая память.       — Получилось немного криво. Правая получше.       — А как по мне, обе вышли весьма недурно, — подходя к Галаван и осматривая бинты, подметил Освальд с уже нескрываемой садистичной улыбочкой, криво гнущей его губы. — Может, вам стоило пойти с вашими навыками в хирургию? Фриц, дорогой, и не подадите ли нож? Табита — точнее, то, что оставалось от некогда сильной, гордой, по-хищному статной убийцы — безвольно смотрела на них с высоты потолка, и следы от болезненных слёз ещё блестели на её смуглых щеках. Киллер сняла с пояса ещё один клинок и протянула Пингвину. Он взял его, демонстративно рассмотрев, а затем прямым хватом по диагонали всадил точным движением в место среза, заставив Галаван бесконтрольно дёрнуть бедром и протяжно взвыть. Кровь обильно брызнула на целлофан, липкий от всех запекшихся в несколько слоёв телесных жидкостей.       — Слышал, после потери конечностей люди годами чувствуют фантомные боли… Остриё вышло из плоти и вошло в другую культю.       — …но эта боль, Табита, — заглядывая в тёмные мутные глаза, продолжил Кобблпот, — она вовсе не фантомна, она так же реальна, как боль, которую я испытывал, когда ты воткнула нож в мою любимую матушку! Табита что-то промычала в ответ и, не будь в её рту ткани, плюнула бы Кобблпоту в лицо.       — Погоди, — Фриц остановила мафиози жестом, подходя ближе к пленнице. — Ты ведь не хотел убивать её быстро?       — Верно, — недовольно проворчал Освальд, вытаскивая клинок. Потолки в убежище были невысокие, потому лицо Табиты находилось почти на уровне лица Фриц. Неразличимо посмотрев через проёмы в противогазе девушке в глаза, Фриц зашла ей за спину и вспорола, намеренно поддевая лезвием кожу, ткань на спине латексного костюма. Латекс обвис рваными кусками на бедра, обнажая гибкий рельефный позвоночник и кожу, исполосованную свежими ножевыми браздами. Киллер повесила нож в петлю на портупее, передумав увечить девушку таким образом, и подхватила бутылку с водой, стоящую на переносном столике поодаль. Открутив крышку намеренно медленно и словив на своих кистях жадный взгляд, киллер рывком вытащила кляп изо рта Табиты, протолкнула пластиковое горлышко в рот и заставила выпить содержимое.       — Это ведь не обычная вода? — догадался Кобблпот. — Она на наркотиках? Галаван пила, едва не захлёбываясь, и жидкость, безвкусная, но вызывающая сильное головокружение и странное теплое чувство в изувеченном теле, обжигала её измождённый голодом и обезвоживанием пищевод.       — Да, иначе бы уже откинулась от болевого шока.       — Добейте меня, — успела прохрипеть Табита, когда опустошила бутылку. — Чего ждёте? Фриц закрутила крышку на ёмкости и аккуратно отставила в сторону, а затем снова заткнула рот девушке прослюнявленной тканью.       — Слишком просто, — ответила ей киллер. — Ты не заслужила простой смерти. У меня есть предложение, — Фриц взяла со стеллажа, заваленного снятым с Галаван арсеналом и хламом, закрученный спиралью кнут. — Освальд, ты умеешь этим пользоваться?       — Нет, а вы?       — Я тоже. Отойди. Пингвин покорно отшагнул в сторону. На глаз определив правильную дистанцию и замахнувшись, Фриц стегнула Табиту по спине. Крекер на кончике кнута издал знакомый свистящий звук, и на коже девушки выступила новая кровящая полоса — совсем тонкая из-за неправильно поставленного удара. Перегруппировавшись, Фриц опробовала новый угол замаха и повторила удар, а затем ещё несколько, явно входя во вкус — каждый последующий разрез на плоти получался глубже, длинее и болезненнее. Освальд, завороженно наблюдая за убийцей в противогазе, испытал совершенно ни к месту вовсе не нервное возбуждение. Тушу с обрубленными ногами водило из стороны в сторону, сквозь ткань кляпа доносились отчаянные хрипы и мычание, кровь из прорезанных сосудов под провисшими бинтами ещё капала на целлофан.       — Хочешь попробовать? В конце концов, это твоя месть, — оставив полтора десятка отметин на дрожащей и сочащейся кровью спине, наконец обратилась к Пингвину Фриц, протягивая обвисший на пол кнут.       — Признаться честно, мне больше нравится за вами наблюдать, — Освальд старался звучать как можно более спокойно, но скрыть румянца и одержимо горящего взгляда не смог, и Фриц мгновенно распознала его реакцию. — Даже слишком, — неловко добавил он. — Потому я лучше доверю Табиту в ваши умелые руки. Если частно, вы выглядите так властно, и… Тяжелый свинец разливался внизу его живота и в паху, и мягкой ткани брюк и полам пиджака было не скрыть следствие жажды близости, так и не нашедшей выход. Пингвин не видел, как удовлетворённо хмыкнула Фриц под газовой маской в ответ на его реакцию, и гротескная жестокость её образа ещё сильнее распалила его.       — Хорошо, — Фриц вновь замахнулась, стегнув Табиту вместо спины по ягодицам и уцелевшей части ног. — Так?       — Да, — бесцветным голосом ответил Кобблпот.       — Или так? Удары поднялись выше, задевая вытянутые дрожащие руки.       — Всё… просто превосходно. То, что должно было быть возмездием, обращалась чем-то новым, и противоестественным, с чем он хотел бы справиться, но не мог. Фриц остановилась только когда болезненные хрипы затихли — девушка наконец отключилась. Проверив пульс и убедившись, что та ещё жива, киллер посмотрела на Освальда и физически почувствовала на дистанции его неправильную, нестерпимую жажду. Она пошла на мафиози и с силой прижала его к стене, отбрасывая хлыст в сторону и ощущая, как ей во внутреннюю часть бедра сквозь ткань обеих штанин упирается его эрекция. Не снимая противогаза и звучно дыша через фильтры, киллер коснулась своей щекой, обтянутой резиной, щеки Освальда, а затем скользнула пальцами ему на ширинку, выталкивая пуговицу из петлицы и расстегивая молнию. Когда кожа перчаток коснулась влажной от предэякулята головки, и тонкие пальцы цепко обхватили ствол его члена, Пингвин звучно выдохнул, наугад цепляясь за верхнюю одежду Фриц. Холодная, жестковатая перчатка ощущалась десятекрат неприятнее обнажённых пальцев, но стократ приятнее, чем ничего.       — Фриц, прекратите, — заумолял мафиози, когда она повела сомкнутыми неплотным кольцом пальцами, правильно надавливая, вниз, к основанию его члена, а затем обратно вверх, задерживаясь на слишком чувствительной головке и повторяя действия. Фриц ускорялась и намеренно замедляясь, держа Кобблпота — дрожащего и задыхающегося — на грани. — Это н-неправильно, это о-отвратительно. И я не могу, если вы не прекратите, я сейчас… — утыкаясь носом ей в шею, проскулил он.       — Хочешь кончить? — донёсся до Пингвина жутковато искажаемый маской шёпот.       — Нет, то есть да, но…       — Попроси меня.       — Пожалуйста, — запнулся Освальд, не в силах подобрать нужных слов уже вовсе не от стыда — пальцы Фриц не сбивались с одного только ей известного рваного ритма ни на секунду. Киллер поняла, что больше он просто не сможет сказать. Когда её свободная ладонь легла мафиози на шею, с тихим скрипом кожи сжимая и перекрывая доступ кислорода, а движения близ головки стали агрессивно-быстрыми, либидо и мортидо, разврат и жестокость, соитие и смерть слились в единый неразличимый ком, и почти с криком Пингвин обильно кончил на перчатку Фриц и собственный костюм. Фриц отпустила шею Освальда, стащила испачканную перчатку, отбрасывая на пол, подняла газовую маску и, не принюхиваясь к стоящему смраду, впилась в губы мафиози, обкусанные им самим, жгучим болезненным поцелуем. Накрывшую Кобблпота горячую тьму, последовавшую за оргазмом, взорвал фейерверк. Он ощущал себя так, словно ему вспороли старый гнойник и из грубого шва за слоем зловонного экссудата потекла свежая кровь. С потолка, приоткрыв глаза, на своих мучителей, слившихся в отвратительной близости, смотрела Табита Галаван. Неделями позже уже без неё встало новое солнце над городом, накладывающим швы на кратеры взрывов и глубокие раны потерь. Пусть выведенная федералами и Люциусом Фоксом сыворотка спасла тысячи жизней от бесконтрольного пожирания друг друга, на готэмских кладбищах кончилось свободное место под могильные ямы. Всадник на бледном коне пожал свои плоды. В город, ещё охваченный пламенем, из тайной тюрьмы Суда смог выбраться Эд Нигма, уступивший контроль над телом расчётливой версии себя — Загадочнику — дезориентированный новыми реалиями, гонимый и всем безразличный. Кэтрин оставила его в живых только из-за выдающегося интеллекта — как в прошлом не раз похищала Хьюго Стрейнджа. В город, взращивающий ростки надежды на пепелище, вернулся освободившийся от контроля разума юный Уэйн. Он обрёл цель, пусть отличающуюся от той, что пытался вложить в него Сэнсей, а после — одержимый идеей сделать из Брюса своего преемника и наследника, стоящий над всеми случившимися трагедиями без малого двухтысячелетний мужчина — Ра’с аль Гул. В город, где авторитет полиции пошатнулся даже после распространения вакцины, вернулся старый порядок и контроль улиц мафией. На месте опустевших Сирен разрастался клуб Освальда Кобблпота и новое сердце преступного мира — Айсберг Лаунж.       — Хотя разработка антидота, бесспорно, хорошая новость, Готэм и его жители ещё долго будут восстанавливаться после смертей и разрушений, что вирус оставил за собой, — шипел вечерний выпуск новостей из радио на столе «mr. ash». Внутри заброшенной химчистки кипела работа — вскоре один из многочисленных прогоревших бизнесов в этом районе вновь бы заработал с инвестициями убийцы в противогазе, — и Безликий монотонно закрашивал валиком проплешины в слое свежей бежевой краски. Идея отдать отцу химчистку посетила Фриц неожиданно, как неожиданно согласился на предложение сам Безликий — мужчина, явно ощущающий себя лишним в особняке ван Далей среди уродов и гангстеров, получил способное держать его тело и психику в тонусе занятие и переехал в надёжно защищённую квартиру с системой видеонаблюдения неподалёку. Когда густые сумерки и провокационный прямой эфир, следующий за новостями, разрезал женский крик из подворотни по соседству, Безликий замер, отложил валик в ванночку с краской, задумчиво поднял со столика с инструментами лом и вышел из химчистки, натягивая на ходу тяжелое широкое пальто. Мужчина пересёк бодрым шагом десяток метров до тени между домами, сделал замах и, ни секунды не сомневаясь, раздробил тремя ударами заточенных краёв лома череп крупномордому реднеку, нависшему над раздетой ниже пояса женщиной, вдавленной головой в асфальт. Кровь брызнула на его лицо и лацканы пальто под стихающие женские всхлипы. Спихивая ногой обмякшую тушу с женщины, Безликий наконец ощутил себя по-настоящему свободным. Над городом грехом восходила молодая луна.