Лжец в противогазе

Фриц припарковала фургон «mr.wash» у бетонной коробки с бронедверями, скрытой за облезлыми деревьями посреди затянутой туманной дымкой лесополосы. Коробка походила скорее на вход в убежище на случай судного дня, чем в высокотехнологичный лабораторный комплекс. По заказу мистера Фриза его спроектировала и возвела фирма некого Ксандера Уайлда на несколько десятков футов глубже поверхности земли в двух милях от особняка ван Далей — окраине района Бристоль, где в окружении заросших густым лесом гранитных скал высились другие старинные усадьбы: старая и ныне заброшенная Фальконе, приватизированная в первые месяцы после отъезда Кармайна Пингвином, или Уэйнов — с ухоженными изгородями, живыми садовыми фигурами и старинными мраморными статуями. Зеро стояла, упираясь лопатками в бетонную стену коробки и курила, с вызовом глядя на подъезжающий фургон — уже не скрючившаяся на больничной койке, болезненно-бледная или со слабым голосом и потухшим от препаратов взглядом. Заглушив двигатель, Фриц растёрла ладонями в перчатках воспалённые от бессонницы глаза, выбралась из «mr.wash», на ходу достала из пачки сигарету и, сунув в зубы, с четвёртой попытки (после потопления «зиппо» барахлил) прикурила, после чего поравнялась с девушкой. Они молча курили по обе стороны от входа в лабораторию: Фриц в безмыслии, какое возникает только при инсомнии, разбавляемом приятным послевкусием последней близости с Освальдом, а Зеро по-бунтарски надеясь на то, что убийца в противогазе хоть как-то прокомментирует факт нарушения негласного запрета: всякий раз до этого, когда хакер пыталась выпросить сигарету, та ей отказывала. Но Фриц не спешила с реакцией, и Зеро не выдержала первой:       — Ничего не скажешь?       — Ты о том, что Виктор вызвал меня посреди ночи, хотя мог подождать до утра?       — Нет. О том, что я начала курить.       — Не скажу.       — Но ты мне запрещал.       — Я не запрещал. Я не хотел тратить на тебя сигареты.       — Мудак, — с нечитаемой интонацией выдала Зеро. Убийца в противогазе даже не стала с ней спорить. — И Фриз не лучше. Только этот подонок пичкает меня всякой больничной хернёй. Знаешь, сколько мне пришлось на ней сидеть? Ëбаный год, — тяжело вздохнула хакер спустя затянувшуюся паузу, бросив окурок под ноги и растоптав подошвой чёрно-белого кеда. Она двигалась странновато и с приглушённым шумом доводчиков на гибком, анатомически подстраивающемся экзокостюме, ворот которого проступал из-под горловины безразмерной чёрной толстовки. Разработка от «Корд Индастриз» села на неё по итогу как влитая. — Отдала бы душу за пепперони.       — Убери за собой.       — Что?       — На фильтре слюна.       — Твою мать, — прошипела девушка, неудобно согнувшись, чтобы поднять раздавленный окурок и спрятать по системе Фриц в пачку с нетронутыми сигаретами. — Никто не будет бегать за мной и собирать окурки.       — Именно поэтому однажды тебя по ним найдут. Поехали, — прикусив фильтр наполовину сгоревшей сигареты, Фриц вернулась обратно за руль. — Виктор подождёт.       — Куда это мы? — спросила хакер, только когда пристегнулась на пассажирском сидении. Ничего не ответив, киллер покатила фургон на островную часть, в ближайший круглосуточный «Биг Белли». Они могли презирать друг друга, но хотя бы в этот раз командную работу стоило наладить заранее: Фриц нужны были навыки и глаза Зеро, ей пришлось бы довериться хакеру, дав вести себя по тёмным тоннелям и многочисленным лабораторным коридорам. И она отчётливо понимала, что из строптивости и склонности к саморазрушению девушка могла назло в последний момент завалить миссию. Зеро, опешившей от самой большой в меню пепперони с двойным чеддером и сливочного ванильного коктейля, поступать подобным способом неожиданно перехотелось. Постепенно Фриц училась у Пингвина поддерживать даже с врагами иллюзию товарищества — и это работало. Но, сколь бы разными ни были убийца в противогазе и хакер, в некоторых вещах они всё же сходились: в остро демонстрируемом интеллекте, в склонности к фастфуду и в том, что считали наиболее ненадёжной из систем именно людей. Методы, используемые Фриц для получения информации или доступа, в хакерских кругах назывались социальным инжинирингом — самым эффективным инструментом взлома. Так, ещё когда они только продумывали план, представившись специалистом технической поддержки, Зеро получила электронную почту главы заместителя главы кадрового отдела «Уэйн Энтерпрайзес». С поправкой на психотип, очевидно невысокий уровень интеллекта и полную техническую неподготовленность, выслала той фишинговое письмо с настоящим скидочным каталогом коллекции в «Гермесе» — чтобы, выбрав что-то из него и заказав, замглавы точно не заметила ни подвоха, ни неправильного, вирусного формата в расширении файла. Перехода по ссылке и загрузки каталога при подключении к сети было достаточно, чтобы Зеро получила доступ к рабочему компьютеру несведущей девушки, а оттуда — к редактируемой базе сотрудников. Она внесла Фриц как специалиста по клинингу, шесть лет отработавшего на аналогичных скрытых объектах в Готэме, на замену накануне уволенному со скандалом сотруднику. Поначалу Зеро искала потенциальную жертву на увольнение, которой можно было подбросить сотню-другую экстремистских материалов или противозаконных детских снимков, но кандидат, и без того зависающий на тематических форумах о малолетних и добросовестно переданный Зеро в руки балтиморского полицейского департамента, нашёлся сам в числе взломанных ею сотрудников. Когда она подделала информацию и пропуск, оставалось самое сложное: не облажаться внутри самой лаборатории. Чтобы оставаться на связи с Зеро по закрытой, зашифрованной частоте, Фриц установила два ретранслятора: в коммуникациях, через которые планировала устроить побег, и на складе самой лесопилки, куда водитель фуры, которого всё ещё крепко шантажировали люди Гейба, должен был провезти Зеро в кабине. Всего у водителя, хакера и убийцы в противогазе имелось в запасе около двух часов, за которые фура грузилась свежими пиломатериалами и направлялась обратно через лесополосу. С экспедитором этот процесс от силы занял бы час, но водителю предстояло выполнить работу за двоих, как бывало в моменты, когда на замену его уже покойному напарнику никого не находилось, что растягивало процесс минимум вдвое. Хотя кадровики «Уэйн Энтерпрайзес» довольно безалаберно относились к найму персонала — от охранников до лаборантов, — их специалисты по кибербезопасности, отражающие атаки злоумышленников и конкурентов, не брезгующих наймом хакеров, честно отрабатывали свои ставки. Потому взлом внутренних серверов удалённо или через сотрудников самой лаборатории, осведомлённых о хакерских атаках, оказался невозможным, и Зеро второпях адаптировала программное обеспечение для взлома под потенциальные протоколы безопасности лаборатории. Чтобы его запустить, требовалось незаметно для камер вставить флэш-накопитель в любой рабочий компьютер, подключённый к общей лабораторной сети, незаметно по завершении операции вытащив: так не осталось бы следов, а хакер смогла бы проанализировать общий сетевой трафик и выйти на сервера с записью камер наблюдения, в нужный момент подменив пишущиеся в реальном времени файлы на предыдущую трансляцию. А по уходу Фриц из лаборатории через сеть подземных коммуникаций удалить дело и все записи об использовании пропуска из базы сотрудников и журнала системы контроля доступов. Фриц с Зеро не должны были оставить следов — ни физических, ни виртуальных, — застопорив внутреннее расследование, исключая возможность перехвата самой разработки вне лаборатории. Рамка металлодетектора не уловила флэш-накопитель в потайном кармане на джинсах Фриц, зато среагировала на наушники с рацией, перепаянной под кассетный плеер, который киллер спокойно дала осмотреть охраннику. Тот, возвращая устройство, заряженное кассетой с немецким синт-попом, который киллер не слушала с подрыва «дикой кошки» сицилийцами, странно оскалился, не спеша открывать турникет. Вероятно, эхо слухов о предшественнике, находящимся под следствием, не утихало, и охранник оценивал, насколько с новеньким было что-то не так. А не так было навскидку всё: излишняя худоба, подчёркнутая коротким каштановым париком и редкими усиками над верхней губой бледность, и взгляд — тот не мог скрыться даже за тёмными, почти угольно-чёрными глазными линзами.       — Значит, ты у нас любитель музыки, Элиот Кибби, — посмаковал охранник лже-имя Фриц с пропуска.       — А вы пробовали драить сортиры с полами по двенадцать часов в тишине, Чарльз? — парировала она, прочитав его имя на бейдже. С каждым годом голос Фриц становился ниже и хриплее вследствие обильного курения, и некогда жуткий акцент сменился с русско-немецкого на лёгкий иностранный, идентифицировать который не представлялось возможным.       — Предпочитаю, чтобы сортиры с полами драила моя жена, — скабрёзно хохотнул охранник. — У нас здесь без телефонов.       — У меня только плеер.       — И никаких перекуров, — указал охранник на нагрудный карман джинсовки Фриц: из него торчала открытая пачка «Мальборо», от вкуса которых она плевалась ещё с подростковых лет, — легитимное объяснение, для чего ей с собой простая кремниевая зажигалка. — Только в обед. Тебе уже провели инструктаж? Базовые вопросы могли завести в тупик, но собеседники нередко вставляли ответ в формулировку. Фриц надеялась, что верно уловила посыл.       — Ещё в офисе.       — В центральном?       — В балтиморском. Охранник одобрительно кивнул. Затем, залезая в электронную карточку сотрудника, скользнул по липовому послужному списку и присвистнул.       — «Пайнвуд Фармс»? «Индиан Хилл»?       — У меня смена через семь минут, — киллер указала на всё ещё на горящий зелёным индикатор после прикладывания пропуска к сканеру.       — Погоди-ка, Элиот, вот ты реально видел этих… ну, ты понимаешь, о ком я. — Фриц молча кивнула, пряча плеер-рацию в карман. — И там реально оживляли мертвяков? — почти шёпотом добавил охранник. Киллер снова кивнула. Она знала, что такая значимая деталь биографии отвлечёт внимание от её персоны к сплетням о чём-то более интересном — а до Мэриленда готэмские новости не доходили. Мужчина понимающе покачал головой в ответ — их всех связывали договора о неразглашении, и вслух о подобном, тем более под камерами, не трепались, — после чего наконец открыл проход.       — Ну, до вечера, Элиот Кибби. Главное, не увлекайся детишками. То, что турникет не сработал автоматически — а открывался вручную только после прохождения идентификации, — насторожило Фриц. На подобных объектах внедряли целый перечень не только сетевых, но и физических протоколов безопасности. Например, к проходу через металлодетектор или турникет мог добавиться осмотр до белья теми военными, которые пропустили Фриц у входа в здание, бегло прохлопав одежду на наличие запрещённых предметов. Выбрав в лифте «A-5», она подтвердила уровень доступа, приложив к сканеру пропуск, и двери кабины сомкнулись, везя её на пятый этаж. Выдраивая кафель поломоечной машинкой под приглушенное монотонное шипение рации в наушниках, Фриц вскоре убедилась, что дурное предощущение не врало — в комплексе творилось что-то неуловимо-неладное. Долгожданный голос хакера, последовавший за треском рации, послышался только через час после приезда Фриц в лабораторию. Девушку, спрятанную за ширмой спального места в кабине фуры, водитель должен был незаметно провезти через контрольно-пропускной пункт, а оттуда — на территорию производства, где в потенциальной близости от лаборатории она смогла бы взломать один из местных модемов и продолжить работу. Привыкшие к полной безалаберности его смены военные пропустили водителя, даже не спросив, где экспедитор. Зеро подобная легкомысленность и простота тоже напрягла: легко в их деле не бывало никогда.       — Первый, я Ноль. Как слышно? Фриц, покатив к подсобке поломоечную машинку с полками со вспомогательными инструментами — тряпками, губками и пульверизаторами, — повернулась спиной к камере, чтобы в кадр не попало её лицо. И только после этого заговорила:       — Первый на связи. Ты на месте?       — Да. Можешь начинать. Зеро использовала обычную рацию с подключённой к ней прозрачной гарнитурой на одно ухо — последний писк моды среди «безопасников». Отключившись, она вернулась к работе с кодом в терминале программы, ожидая, когда Фриц подключит флэш-накопитель к корпоративному компьютеру. И поёжилась, ощущая на себе долгий взгляд водителя. Тот медлил с выходом из кабины. Мимо фургона ходили грузчики, перенося стройматериалы и бранясь на смеси из испанского, французского и ломаного английского: на настолько низкоквалифицированный труд брали преимущественно мигрантов.       — Скажи, — нерешительно спросил он, — тебя тоже чем-то шантажируют? Зеро опешила от подобного вопроса: её-то — и принять за жертву шантажа! Когда в ней было за двести фунтов массы (или меньше, но лишним весом она страдала с восьми-девяти лет), люди относились к ней с жалостью или отвращением. С новым, социально приемлемым, пусть глубоко изувеченным под одеждой и экзокостюмом телом, в линзах, заменивших дурацкие очки, она оказывала совсем иное впечатление — и неожиданно подумала, не стоит ли почаще пользоваться падкостью мужчин на девичью беззащитность.       — А если да?       — У меня две дочки, одной десять, а другой тринадцать. Ты так похожа на мою старшенькую… — его голос дрогнул от смешения страха, отчаянья и неожиданной надежды. — Давай скажем копам, — с жаром продолжил он, — есть же программа защиты свидетелей. Губы Зеро изломала сардоническая усмешка.       — Программа защиты свидетелей. Ну ты и тупой. Надежда в глазах мужчины сменилась непониманием, а следом ужасом, когда девушка перестала улыбаться и направила на него хромированный «Смит&Вессон» — кроме ноутбука, единственное, что осталось у неё с собой во время побега из Бостона. Она таскала бесполезный пистолет везде, так ни разу и не использовав.       — Шевелись. Делай свою работу, — Зеро указала оружием на двери. Хакер знала, что убить водителя — значит стопроцентно завалить миссию. Более того, если бы на контрольно-пропускном пункте держали натасканных ищеек, те за газолиновыми выхлопами смогли бы учуять запах оружейной смазки, облаяв кабину. В конечном итоге Зеро сорвала бы план, не успев даже начать. Но она рискнула и, направляя дуло на водителя, жаждала увидеть страх, родственный её собственному. Вкусить власть обратной стороны пистолетного дула. Мужчина, вытерев взмокший лоб рукавом, заплетающимся голосом извиняясь, покинул кабину — и ощущение, которое оставляла его покорная растерянность, безвозвратно преображало Зеро. Как Фриц и предполагала, внутри следующей подсобки, расположенной между секциями этажа «A» и «C», полки на металлических стеллажах занимали опасные химикаты. На «нормальные» бытовые моющие для стеклянных поверхностей, сантехники и кафеля приходился всего один стеллаж. Среди химикатов Фриц по цвету узнала ту самую, списанную с производства «Эйс Кемикалс» кислоту, в которой растворяла покойников — только в новых бутылках без этикеток и в объемах на дюжину незваных гостей. Уборщики на местных предприятиях избавлялись не только от производственных отходов и содержимого офисных урн. Натянув поверх обычных резиновых перчаток плотные химические и потянувшись к бутылкам, Фриц раскрутила несколько ёмкостей, осторожно понюхав. Остановившись на пластиковой канистре с прозрачным, слабо пахнущим топливом на бензиновой основе, забрала несколько бутылок с ним, поставив на полку поломоечной машинки и набрала одну из сильных кислот в пустой пульверизатор, настроив сопло на тонкую дальнобойную струю: пронести оружие или резак по металлу с собой не получалось, потому приходилось импровизировать. Впереди простиралась офисная часть этажа, выстеленная отборным пластиковым ковролином и оборудованная компьютерами для бумажной волокиты. В один из таких, намеренно взяв пульверизатор и мочалку, чтобы затереть несуществующее пятно на ковролине, Фриц воткнула флэш-накопитель.       — Готово. Голос киллера разбился о гул мониторов и системных блоков включенных компьютеров — на неё никто не обратил внимания.       — Начинаю. Мне нужно две минуты.       — Быстрее. Фриц надеялась, что драить ковролин не придётся слишком долго и, чтобы её действия не выглядели на камерах под углом странными, выпрямилась, снимая новое, более сильное средство для очистки. Потом сбрызнула им мокрое пятно, помявшись, подождала, опустилась, снова замыла и под «Есть!», наконец озвученное Зеро, рывком вытянула флэш-накопитель, ловко пряча меж пальцев и выпрямляясь. Пройдясь между рядов, тщательно очищая машинкой ковролин от грязи, она заехала в следующий кабинет — тот пустовал.       — Я внутри, — раздался победный возглас в наушниках. — Пока не трогаю записи. Если нужно, через пять столов, слева от колонны есть слепая зона. Киллер медленно вкатила туда тележку и залила в опустевший резервуар для моющего средства горючее, смешивая с ароматными остатками глицерина на стенках.       — Первый, к тебе гости. Трое военных.       — Отключаюсь, — Фриц зажала кнопку выключения, но вместо прямой команды плеер воспроизвёл кассету с немецким синт-попом. Сделав вид, что не замечает зашедших и что-то бурно обсуждающих военных, она пошла по рядам, временно отключив подачу моющего — душок от смешанного с мылом горючего стоял такой, что те могли точно заинтересоваться. Выкрутив громкость настолько, чтобы было слышно мотив про свалившего в далёкие межзвёздные дали Майора Тома, неспешно и монотонно она работала под косыми пытливыми взглядами, наблюдая за военными периферийным зрением и через отражения в тёмных мониторах компьютеров. Это сработало: те не стали цепляться к новому «тощему педику», как охарактеризовал Фриц один из троицы. Пройдя офис насквозь, они скрылись за двустворчатыми дверями. Киллер прикрутила громкость и, выждав паузу, переключилась на одну волну с Зеро.       — На связи.       — Всё чисто. Через три кабинета направо. Пора начинать. Каждый творец-злоумышленник имел авторский почерк — базу наработок и знаний, опираясь на которые, проникал в сердце смертоносной тьмы. У Фриц этот почерк устоялся: когда доходило до серьёзных заказов, в которых имитация была невозможна, в ход шло три пункта — газ, подрыв, короткое замыкание. Пронести с собой гранаты с паралитическим газом через парадный вход представлялось невозможным, потому оставалось ещё два пункта. Катя машину по ковролину кабинетов спиралями, через полчаса Фриц остановилась у выхода в пустой коридор.       — Стой. Заменяю трансляцию. Я буду тебя видеть, но записи не сохранятся. Фриц остановилась в проёме, наклонившись, чтобы для вида оправить штанины рабочего комбинезона, и дождалась новостей. Зеро сменила адрес сервера, на который попадали записи с камер, и подменила трансляцию аналогичными с предыдущей смены. Момент, когда Фриц вышла из офиса и скрылась в коридоре, на секунду исчезнув, получился на записях практически бесшовным. Опытный глаз непременно распознал бы в миллисекундном сбое в записи и логике происходящего последствия взлома с подменой — но для этого оператор, коротающий часы в центре мониторинга, должен был быть внимателен и компетентен. А на обслуживающем персонале «Уэйн Энтерпрайзес» из-за высокой текучки экономили. Тревогу никто не забил.       — В коридоре чисто. Можешь идти. Выкатив по сигналу машинку в коридор, киллер заметила по правую сторону энергощиток, о котором говорила Зеро, и рванула к нему. На белой матовой стене было выведено аккуратное «G-5». «B-5» и «D-5» находились в закрытом охраняемом крыле здания, в которое можно было попасть только со внутреннего двора и по пропускам, лично выдающимся управляющим всего лабораторного комплекса.       — Через один пролёт человек. Направляется к тебе.       — Близко?       — Думаю, у тебя полминуты. Плетётся как черепаха. Что-то читает.       — Здесь мало людей, — пространно подметила Фриц и открыла щиток. Достав канцелярский нож, найденный в самой первой подсобке, где переодевалась в рабочую форму, надсекла изоляцию, обнажая металл сердцевины. Шторм внутри медленно усиливался. Доведя кабели до аварийного состояния, она закрыла дверцу щитка, метнулась к уборочной машинке и продолжила работу, оставляя за собой след из мыла, которое не давало горючему быстро выветриться. Научный сотрудник, показавшийся на горизонте, не заметил её, направляясь дальше по длинному S-образному коридору. Он поморщился, но, уткнувшись носом в распечатки, не придал странному запаху значения: и топливом, и химикатами здесь разило нередко. Вкатив машинку в следующую подсобку, Фриц размотала электрокабель для зарядки аккумулятора, воткнула вилку в розетку. Просунула в резервуар для мыла, заполненный ещё наполовину, отрез тряпичного шнура, вытащенного из рабочей куртки и соединенного с аналогичными двумя из чьих-то не используемых, пыльных кроссовок в раздевалке. Край полутораметрового фитиля обвис на пол. Достав зажигалку, несколько раз крутанула колёсико пальцем в резиновой перчатке, высекая искру, а следом — ровный язычок пламени.       — Чёрт, мне не хватает экранов, — вполголоса ругнулась Зеро на то, что приходилось переключаться между многочисленными вкладками с раздражающе-низкой скоростью. — Всё чисто. Через пятьсот метров прямо и направо. Там будет пожарная лестница. Спускайся на «G-4». Вызови технический лифт и отправь наверх. Образец на «B-2», это ровно на два пролёта ниже. Но туда без специального пропуска не попасть. Поэтому пробуй залезть через шахту. Лифт остановится наверху, когда включится пожарная система. Она автоматически блокирует все входы и электронику. Есть чем вскрыть двери в шахту?       — Да, — Фриц вспомнила, что дальше по коридору видела пожарный щит с ломом.       — После включения пожарной системы коротнёт где-то через минуту. Потом крыло обесточится и у тебя останется примерно две минуты до запуска генераторов. Забирай разработку и лезь обратно в шахту. Оттуда на самый нижний уровень. Он числится как «-S02».       — S — как канализация?       — Да. Думаю, там будет что-то типа люка, который ведёт к старым трубам и коммуникациям. В новых планах проход отсутствует, но по чертежам, которые ты достал, есть выход. Хотя он может быть завален.       — Разберусь, — Фриц покосилась на пульверизатор с кислотой и сунула его в карман куртки.       — И внутри лаборатории точно будет аварийное питание. Может, лазеры или что-то вроде того. Но камеры там не пишут. Судя по тому, что я вижу, внутри пять человек. Две женщины, трое мужчин. Снаружи шестеро военных.       — А в этой лаборатории… — Фриц припомнила цифровое обозначение образца, №447, сказанное ей в последний разговоре с Десмондом. — Чем там вообще занимаются? Фриц надеялась, что разработки не были связаны с радиацией. Если к химикатам у неё была резистентность, то к радиоактивным изотопам — нет.       — Э-э, — запнулась Зеро, пытаясь переформулировать научную терминологию в более понятные слова для Фриц. — Короче, кристаллы выращивают. Киллер дала кончику фитиля загореться, а пламени — медленно, сантиметр за сантиметром оплавлять ткань, забираясь всё выше и выше. Второго фитиля у неё не было. Как и шанса на ошибку. Впрочем, уверенность, с которой её вела Зеро, сама находясь в уязвимом положении — ведь водитель мог попытаться её сдать или праздный взгляд заметил бы в кабине постороннего, — впечатляла и отчасти успокаивала.       — Чисто?       — Чисто. Фриц оставила приоткрытыми двери подсобки, куда ещё тянулся не высохший след от горючего, открыла пожарный щит, подхватывая лом, и кинулась к лестнице. Съехав по перилам на уровень ниже, вызвала технический лифт и отправила на самый верхний этаж, когда послышался приглушенный взрыв и свет настенных ламп кратко замерцал. Огонь дошёл до резервуара для мыла, полыхнул, а следом среагировал с кислотой в аккумуляторах поломоечной машинки, и та сдетонировала. Пожар перешёл на электрошнур, оттуда — на общую электролинию, закоротив, перенагрузив проводку, — и следом на дорожки от моющих дисков поверх кафеля, а затем ковролина, неумолимо пожирая поверхности по проторенной тропе из мыла и горючего, чтобы стремительно разрастись ввысь и вширь. Поддев двери, отделяющие этаж от лифтовой шахты, ломом, Фриц закрепила его за спиной, проверила фиксацию наушников на голове и протиснулась через щель в вертикальный коридор, освещённый тусклым светом откуда-то снизу. Запоминая рельеф стен на случай, если отключится электричество, начала спуск, цепляясь за перекладины технической лестницы, вбитые в бетон, пока лента с противовесом, дрожа, опускалась, а крыша лифта отдалялась. Едва Фриц успела миновать два пролёта, как включилась противопожарная система, блокирующая все остальные, лифт замер, свет в шахте отключился, и ей пришлось наугад, опасно извернувшись, раскрыть ничем не блокируемые двери, вываливаясь на пол нужного уровня.       — Вижу тебя. И к тебе гости. Глушилки мы не поставим, но я их ослеплю, — Зеро отключила трансляцию, и вместо вида на «B-2» на экранах в центре мониторинга затемнела пустота. Приглушенный стерильно-белый свет сменился аварийно мигающим красным. Шестеро охранников разбрелись по восьмидесяти квадратам «B-2». Вскинув приклады автоматических «зиг зауэров», они действовали по протоколу — найти и обезвредить любого постороннего, едва тот появится в зоне видимости. Военным пришлось переговариваться с главой службы безопасности, уже отреагировавшим на отключение записей, объясняя обстановку на пальцах. Никто во всём комплексе, кроме Фриц и Зеро, не понимал, что происходит. Снова зафиксировав за спиной лом, Фриц бесшумно пробежала вперёд несколько метров, затаившись за углом.       — Один справа. То тонущая в темноте, то выхватываемая тяжёлым красным свечением, Фриц кинулась на военного, проходившего мимо и не успевшего среагировать на проскользнувшую мимо периферийного зрения тень. Со спины рывком свернув ему шею, Фриц удержала массивное тело от глухого падения и затащила за угол, второпях разоружая. Подумывая натянуть на себя чужую форму, она замерла, остановленная сначала голосом военных в поясной рации убитого, запрашивающих информацию об остановке, затем взволнованным голосом Зеро в наушниках:       — Сейчас коротнёт. В самом начале, когда они только придумывали план, Зеро взломала автоматизированную противопожарную систему, управляемую через единственное на рынке программное обеспечение с паршивым техническим обслуживанием, из-за чего в коде появились нужные хакеру уязвимости, поддающиеся взлому. В базе данных программы удалось найти мэрилендскую лабораторию со схемами противопожарной системы на уровнях и кодами доступа для её активации. Так у хакера с киллером появилась идея о сопоставлении пожарных планов с аналогичными из кадастрового реестра. По этой же причине Зеро смогла внести коррективы в распределение воды по уровням, и тонны рассчитанной на всё крыло воды хлынули не в местах, где сработали датчики дыма и температуры, а только в подсобке, с которой начался пожар, у электрощитка и на этаже выше над ним, под давлением обламывая пластиковые трубы, сбивая краны и затопляя помещения. Короткое замыкание, погрузившее половину уровней в кромешную темноту, не заставило себя ждать — отключился даже аварийный свет. Потоп, сопряжённый с пожаром… Зеро, наблюдающая за суетливым побегом сотрудников, пытающихся эвакуироваться, недобро усмехнулась апокалиптичности картины. На «B-2» оставалось пятеро военных, столько же напуганных работников лаборатории и единственный путь к отступлению через шахту, пока не запустились генераторы. Фриц не любила огнестрельное оружие, предпочитая беззвучные клинки. Но, не имея альтернатив, она упёрла приклад в плечо, вынырнула из-за угла и по секции пронёсся оглушительный грохот пуль. «Зиг зауэры», разработанные для американских силовиков, отличались сильным шумоподавлением, но практически сразу Фриц — без защитных беруш или стрелковых наушников — оглохла, ориентируясь на осязание и опыт действий в кромешной темноте, прерываемой краткими вспышками выстрелов. Все работники «Уэйн Энтерпрайзес» проходили общий инструктаж, хотя зачастую в действительно экстремальных ситуациях терялись. Пятеро научных сотрудников, тесно взаимодействующих с технологией, истинная природа которой им не раскрывалась (из-за того, что при производстве секретных разработок их составляющие нередко делили между департаментами), на деле не были готовы — ни к пожарной тревоге, ни к обесточиванию полностью закрытого этажа, ни к автоматным очередям, ни к появлению фигуры со штурмовой винтовкой в руках на пороге лаборатории. Четверо из пятёрки спрятались за рабочими столами, боязливо глядя в сторону выхода и ожидая развязки. И только одна девушка вжалась в угол у лабораторной электронно-вычислительной машины — от пола до потолка высотой. При отсутствии подачи питания двустворчатые двойные двери в лабораторию открылись сами. Фриц зашла внутрь, в проём поставив стул — на случай, если при включении генераторов и запуске нового протокола безопасности все входы-выходы заблокируют. Зеро оказалась права: в лаборатории присутствовал третий, аварийный источник света. Белые галогенные лампы на стенах тускло освещали контуры столов, шкафов и исследовательских установок. Звуки начали постепенно долетать до Фриц через тонкий непрерывный писк, но восстановление слуха она отложила, ознаменовав своё появление перед научными сотрудниками залпом в потолок и последовавшим за ним запросом:       — Образец №447. Приподнимая руки, юноша, прячущийся за ближайшим столом по правую сторону от киллера, о чём-то заговорил. Фриц всмотрелась в движение губ: те беззвучно шептали что-то о неосведомлённости. Следующая автоматная очередь прошила пах и бёдра юноши. Крик, с которым он грохнулся обратно на пол, пытаясь прикрыть ладонями раны — из них под давлением хлынула кровь, — всё же долетел до слуха Фриц. Киллер повторила фразу и направила дуло винтовки в сторону девушки у вычислительных машин. Та поправила на переносице съехавшие очки и, держа руки поднятыми, поднялась с пола. Поначалу она попыталась заболтать Фриц, пока не поняла, что киллера оглушило. Тогда жестами девушка объяснила, что образец находится внутри, но он бракованный. И, натолкнувшись на непроницаемый взгляд из-под чёрных линз, поняла, что человек, перебивший всех силовиков в секции, не уйдёт без разработки. Боком она подошла к рабочему столу в дальнем углу, подхватила бронебойный кейс на кодовом замке и осторожно приблизилась с ним к Фриц, выставляя перед собой на вытянутой руке. Кажется, подобные ситуации ей единственной из присутствующих были не в новинку: язык её тела говорил красноречивее показательной осторожности — на контрасте с испуганными выражениями на лицах троицы, оставшейся за баррикадами из столов.       — Кейс на пол. Сделав ещё несколько мелких шагов вперёд, девушка опустила его на светлые плиты на безопасной дистанции — около десяти футов — от Фриц.       — Открывай. Так, чтобы я видел руки. Девушка кивнула и ввела шестизначную комбинацию: киллер распознала второй «четвёрку», пятой «шестёрку», а шестой «единицу».       — Пароль.       — «Тридцать восемь сорок семь ноль девять», — на пальцах показала она. Фриц выстрелила во второго сотрудника лаборатории, уже по левую руку от себя, снеся ему пулевой очередью половину лица. Тот стоял всего в трёх футах от девушки, потому кровавое месиво брызнуло ей на лицо и халат. Но она не заголосила, как ожидалось, только прикрыла глаза, нервно дёрнула кистями, пытаясь успокоиться, и практически сразу вернулась в адекватное состояние.       — Настоящий пароль.       — «Двадцать четыре, тридцать два, шестьдесят один».       — К стене. Замотав головой, девушка указала на ещё живого, но истекающего кровью парня — Фриц пробила тому обе бедренных артерии. Даже наложив жгуты, ему было уже не помочь: подходящий момент для реанимации был упущен. Фриц повторила приказ. Девушка оглянулась на коллег, кратко им кивнув, и попятилась вместе с ними назад. Все трое медленно вжались спинами в закрытый металлический лабораторный шкаф у дальней стены. Фриц потянулась за кейсом. Внутри, левитируя на магнитной подушке, лежал дюймовый в ширину и десятидюймовый в высоту металлический короб-цилиндр. Девушка на противоположном конце лаборатории в ужасе замахала руками, изображая жестом взрыв, и Фриц понимающе закрыла кейс. Из наушников до неё донеслась тень звуков, похожих на голос. Фриц выкрутила громкость на максимум и с трудом разобрала, что Зеро говорила о времени, которого у них больше не оставалось. Попятившись из лаборатории спиной вперёд и лицом к живой троице, Фриц покинула помещение, напоследок протолкнув стоящий в проёме стул внутрь ногой. Закрепив кейс с разработкой на ремнях подсумка для трёх запасных оружейных магазинов, проверила прочность крепления, закинула за спину «зиг зауэр», и двинулась обратно к лифтовой шахте. Генераторы включились резко, с ослепительной вспышкой, когда она добралась до самого дна — как и предполагалось, там её ждал заваренный люк. Достав из перегруженной рабочей куртки кислоту, Фриц щедро облила из пульверизатора сварочный шов — при соприкосновении с металлом по нему мгновенно поползла коррозия — и, недолго выждав, поддела люк ломом, с пятой попытки и едва его не сломав, но всё же победно откидывая крышку. Из проёма потянуло затхлой, знакомой сыростью. Наверху заработал лифтовой механизм, и кабина начала стремительный спуск. Фриц скользнула в проём, хватаясь за ржавые перекладины винтовой лестницы и прикрывая за собой крышку люка.       — Первый, у нас проблемы, — с ещё большими помехами, хотя ретранслятор в коммуникациях должен был сделать сигнал более стабильным, донёсся до Фриц приглушённый голос хакера, но она не разобрала ни слова.       — Ноль, меня контузило. Я тебя не слышу. Сейчас на «-S02», двигаюсь к выходу. Всё ещё держа штурмовой «зиг зауэр» в руках, Фриц включила установленный на стволе тактический фонарь и пошла вперёд вдоль ржавых труб, ныряя в узкие цилиндрические коридоры, где можно было пробираться только по диагонали и ползком. Несколько раз зайдя в тупик, в конечном счёте Фриц выбралась в узкие, перекрытые ржавыми решётками коридоры, один из которых должен был вывести к развилке с лесопилкой, держа в голове соединённые в единый план чертежи из кадастрового реестра, наложенные на менее схематичную реальность. Меж тем дурное предоощущение нарастало. Хотя они с Зеро ещё не закончили, чтобы радоваться победе, — стоило сначала покинуть комплекс, а затем уйти от погони на трассе, если такая начнётся, связавшись с Десмондом, — уже на этапе похищения ожидались проблемы. Киллер перебирала варианты: её уже ждали и вручили в руки муляж технологии №447, пользуясь незнанием? их засекла служба безопасности? Зеро попалась? В середине коридора, выбравшись к знакомой развилке — где не помог сбить решётку мощный удар ноги, в ход пошла умножающая коррозию кислота и потом ещё один удар, — Фриц запихнула лишние вещи в проём, где установила первый узел связи. Облив те остатками кислоты, подожгла. В полузакрытой нише кислота горела хуже топлива, но не успевала выветриться, потому этого оказалось достаточно, чтобы пламя вспыхнуло, жадно оплавляя все использованные ей предметы до плотно сцепившейся, неразличимой массы. Когда глаза заслезились от света, струящегося из приближающегося выхода, до Фриц наконец дошла природа тревоги. С девушкой, передавший ей кейс, тоже что-то было не так. Хотя она вела себя не просто уверенно, её выдало другое: хорошо подделанные под настоящие очки без диоптрий. И светлые, аккуратно уложенные волосы, кажется, были такой же качественной обманкой, как парики Джимми. В своей игре Фриц оказалась не единственной. Выбравшись на свет — перемазанная коллекторной грязью по брюкам, но с чистым верхом под уже сожжённой курткой, — Фриц увидела припаркованную фуру, одиноко стоящую в лесополосе, и засеменила к ней, оглядываясь по сторонам. За её спиной всё ещё болталась винтовка — на всякий случай. А затем она ощутила поначалу слабую, но стремительно усиливающуюся вибрацию. Это была звуковая волна от лопастей пролетающего прямо над ними военного стелс-вертолёта. Освальду Кобблпоту, отчаянно пытающемуся дозвониться до Фриц, было невдомёк, что он ещё нескоро услышит о ней хоть какие-то новости. На его горизонте нарисовалась ожидаемая проблема в виде Софии Фальконе, преисполнившейся в отыгрыше роли жертвы покушения. Расследование нападения на неё и убийства дона Фальконе зашло в тупик ещё в первые двадцать четыре часа. Фургон, использованный в наезде, практически сразу нашли подорванным в миле от Готэма. Взрыв оказался настолько сильным, что последующий за ним пожар спалил конструкцию машины до тонкого каркаса: не идентифицировались даже серийные номера на фрагментах уцелевших запчастей. Результаты прогона по пулегильзотеке оказались в той же степени неутешительными: стреляли из классических «томми-ганов» с дисковыми магазинами без кастомизации — нередких гостей на местном чёрном рынке. За те несколько секунд, что фургон проезжал мимо особняка, «безопасники» Кобблпота не успели чётко рассмотреть стрелявших, чтобы опознать что-то, кроме мексиканских черт и того, что исполнители точно раньше не светились в Готэме. На кого бы ни работали «мексиканские боевики», как их прозвали газетчики, ухватившись за подслушанные крупицы показаний, выйти на заказчика оставалось невозможным. Полицейский департамент вообще отказался от официальных комментариев вплоть до похорон на третьи сутки после стрельбы — и те походили скорее на сцену из дешёвой мелодрамы. Деловые партнёры, бывшие шестёрки и капо, многочисленные цивильные и криминальные знакомые битком набились в собор на поминальную службу, а снаружи, сдерживаемые секьюрити и Фальконе, и Кобблпота, и полицией, журналисты с щелчками вспышек и затворов объективов встречали каждого нового гостя. Отпевание носило такой же формальный характер, как все званые ужины, благотворительные балы и иного рода встречи, где сильные или чуть послабее мира сего завязывали полезные знакомства. София в траурном одеянии, на инвалидном кресле и с декоративным хромированным фиксатором шеи вместо грубого реанимационного, появилась самой последней — когда Виктор Зас дольше нужного задержался у открытого гроба из лакированного чёрным глянцем дуба, чтобы вложить в морщинистую ледяную ладонь, с которой сошло первичное трупное окоченение, нестреляный патрон из коллекционной «беретты» — на прощание. Виктор был для Кармайна всегда больше, чем наёмным убийцей, а Кармайн для Виктора — больше, чем боссом. И из всех присутствующих Виктор единственный по-настоящему скорбел. После отъезда Кармайна на юг наёмник нередко срывался к нему в бессрочные командировки для решения спорных вопросов в полузаконном флоридском бизнесе, и даже то, что Зас столько лет работал на Пингвина, обуславливалось добровольным выбором дона Фальконе передать тому своё место. Открытое благоговение Виктора и иррациональная, собачья преданность невыносимо раздражали Пингвина. За эти годы он так и не докопался до сути их связи, но, глядя на прибывшую Софию — с опущенным взглядом под чёрной вуалью, — вспомнил свой предпоследний разговор с Засом, с тревогой надеясь, что тот не переметнётся на её сторону из уважения к памяти её отца. Виктор с непроницаемым лицом отпустил ледяную кисть Кармайна, молча развернулся и, глухо стуча массивными подошвами начищенных до блеска «мартинсов», покинул собор под удивлённые взгляды собравшихся. Пингвин поднялся с лавки, опираясь на трость, и следующим кратко попрощался с доном Фальконе: ему нечего было сказать, кроме того, что смерти ему никогда не желал, а советы и жизненные уроки навсегда усвоил. Обойдя коляску Софии — на удивление молча, без лишней драмы или высокомерной насмешки, — Кобблпот покинул собор вслед за Виктором. Наёмник стоял на парковке у одной из машин кортежа, и курил, глядя на нависшее над Готэмом свинцовое небо. За время поминальной службы прошёл мелкий дождь, пахло сырым асфальтом, проклюнувшейся по клумбам травой и тёрпким премиальным табаком.       — Викт…       — Босс, вы бы сказали? Если бы захотели вальнуть старика?       — Ну конечно бы сказал, Виктор. Но это не я. Мои руки чисты, даю тебе слово.       — А все говорят, что это вы.       — Люди вообще любят трепаться. И не видеть дальше собственного носа. Я уважал дона Фальконе не меньше твоего, и только из уважения к нему не грохнул Софию сразу, — в терпеливый тон мафиози закралось раздражение. — И вообще, если не веришь, проверь её. Раскопай эти, как их… — он умолк, вспоминая новомодный термин, — биллинги звонков. Кстати, где Пэнн?       — Взял бессрочный отпуск. Напоминаю: вы хотели вспороть ему глотку.       — Какой к чёрту отпуск?       — В санаторий, — кривовато усмехнулся Виктор. Пэнн был фетишистом, а в число услуг санатория входили те, что могли удовлетворить его аутонепиофилические потребности. — За Готэмом. Недалеко от Трикорнер Ярдс.       — Ну, а дальше-то что? Ты его нашёл?       — Найти я его нашёл, но убивать его вы мне не приказывали.       — Сейчас же поезжай за ним и скажи, что его отпуск окончен. И не дай ему сбежать ещё раз. Отвечаешь своей головой. Он может быть в курсе дел Софии. А эта змея точно готовит новый удар, — Пингвин рывком открыл дверь бессменного «линкольна» и забрался на заднее сидение. За рулём сидел Гейб, и через салонное зеркало мафиози столкнулся с его пустым взглядом. — И нужно найти мексикашек, — прокричал он Виктору, высунув голову в проём двери с опущенным стеклом. Наёмник молча кивнул, сел в соседнюю машину и выехал с паркинга в сторону санатория.       — Босс, — заведя двигатель, с непроницаемо-мрачным выражением на грузном, сильнее обычного вспотевшем лице, подал голос Гейб. — Не хочу отвлекать вас от войны с Софией, но у меня дурные вести.       — Что ещё?!       — Кто-то похитил мальчика. Если бы Освальд стоял на ногах, то непременно судорожно вцепился бы в любой попавшийся под руку предмет, чтобы не потерять равновесие.       — На смене были солдаты Томми Боунса. Мои люди их уже допросили.       — Томми, продажный сукин сын! Они сказали, кто им заплатил?       — Они не знают. Инструкции передали через какую-то девочку вместе с наличными.       — Кошка.       — А мальчишку забрала эта неуравновешенная…       — Барбара, — выплюнул мафиози. — Проклятье. Гони в клуб, — он до боли вцепился пальцами в челюсть. Пингвин знал, что это значит: едва на него появился новый рычаг влияния, им сразу же воспользовались. Пока София ломала трагикомедию перед Гордоном и всеми знакомыми отца, Барбара Кин с малолетней приспешницей-воровкой выполняла за неё всю грязную работёнку. Барбара всегда действовала наскоком, несдержанно и не стала бы излишне нагнетать страсти, мгновенно перейдя к конкретике. В «Айсберг Лаунж» Пингвина ждали разбросанные по периметру первого этажа тела секьюрити в уже частично запёкшихся багровых лужах, вытекающих из многочисленных пулевых. Стреляла точно Барбара: хаотично, но на поражение, намеренно подпортив интерьер — три плафона многоуровневой люстры в стиле ар-деко над основным клубным залом осыпались осколками на пол, а две статуи пингвинов на барной стойке лишились клювов и кусков полых черепов. К закрытым дверям рабочего кабинета Пингвина была прибита простеньким флип-поинтом, какие таскала с детства Кошка, записка с буквами, наспех вырезанными из газетных выпусков и не менее неаккуратно наклеенными:

«Семь вечера. Сегодня. Мост «Краун Поинт». Или М. умрёт».

Мафиози, несколько раз стиснув пальцы в кулаки и разжав в попытке успокоиться, открыл кабинет, кинулся к рабочему столу, достал из потайного отделения запасной мобильный с пустыми входящими и набрал единственный номер в телефонной книге, умоляя всех святых с богами одновременно, чтобы убийца в противогазе была на связи. Но высшие силы остались безучастны: стандартный автоответчик предлагал оставить голосовое сообщение после сигнала. Пингвин с трудом пересилил себя, чтобы не швырнуть глумящийся роботизированным женским голосом из динамиков мобильный в стену. Ему нужен был обескураживающий, неожиданный, продуманный план, какие не создавались с трясущимися от гнева руками и сердцем, на адреналине пробивающем грудину: как вытащить мальчишку из цепких сучьих лап и перекрыть кислород Софии, по-прежнему не давая Гордону повода открыть на него дело. Ведь Гордон бы не сдался: он задолжал Софии за кресло капитана, а всему полицейскому департаменту и самому себе — за то, что ещё не сравнял империю Пингвина с землёй. Ради Мартина — едва оправившегося после предательства Софии и измывательств Профессора, не готового оказаться в самом центре новых распрей — мафиози тоже был готов пойти на многое. Ему требовались союзники, даже если в их число входил тот, кто в результате их прошлого сотрудничества воткнул предательский нож между лопаток. От безальтернативности выбора Пингвину хотелось не то выть, не то вскрыть несколько непутёвых глоток случайно попавшихся под руку шестёрок. Вместо этого, сцепив зубы, он набрал Эда Нигму. И тот, к его счастью, взял трубку. Их встреча в наспех убранном зале клуба — о перестрелке говорили только подбитые пингвины, испорченная люстра и запах моющего средства, которым залили кровь на мраморном полу — была неловкой. При взгляде на ярко-изумрудный костюм и чёрный фетровый котелок, Пингвин едва не пальнул по гостю из ствола «болгарского зонта», вдавливая тот дулом в пол и сжимая рукоять до обескровленных костяшек под тёмно-вишнёвой кожей дизайнерских перчаток. Загадочник же нервно потрогал полы шляпы, снимая её и подходя к мафиози, который должен был уже давно его прикончить — но вместо этого много месяцев спустя предложил сделку.       — Пингвин.       — Эд.       — Загадочник, — поправил он Пингвина той самой раздражающей интонацией, от которой у мафиози ещё в период мэрствования непроизвольно закатывались глаза.       — Я не буду звать тебя этим дурацким прозвищем.       — Если ты не можешь выполнить такую простую просьбу, о какой сделке может идти речь?       — Как тебе такая сделка: я тебя не убиваю, а ты не выделываешься и помогаешь мне, Эд?       — Ладно, — не сразу, явно вымучивая из себя этот ответ, проворчал он, когда в затылок упёрлось дуло коллекционной «беретты» Виктора, мгновенно отреагировавшего на появление персоны нон грата в клубе: он ещё не знал, что мафиози пригласил бывшего делового партнёра лично.       — Не стоит, Виктор. Я сам его позвал.       — Ладно, босс, — он показательно сунул оружие в кобуру на портупее поверх матовой чёрной рубашки с глянцевым тиснением на воротнике и манжетах в форме королевских лилий — костюме с похорон. Загадочник оглянулся на Виктора, смерив неопределённым взглядом. — Как делишки? Нигма воздержался от ответа, мгновенно вспомнив, что именно до зубовного скрежета раздражало в работе с Пингвином — его туполобое, примитивное окружение. План, придуманный Загадочником, оказался настолько прост, что мафиози, дослушав до конца, стукнул себя по лбу стволом ружья-зонта: додуматься до подобного он мог и сам. Кобблпот в окружении Виктора и ещё трёх головорезов из службы безопасности прибыл под мост раньше оговоренного срока на несколько минут. София — вставшая на ноги из инвалидного кресла спустя всего пять часов после похорон, — в компании Кошки и Барбары опоздала на десять минут. Но с ними был Мартин — живой, опрятный и с блокнотом на шее. Увидев Пингвина, он восхищённо глотнул воздух, но быстро подавил вспышку радости. Мартин слышал разговоры между соучастницами и знал, что они не только выставят невыполнимые условия взамен на его жизнь. В итоге Пингвина убьют.       — Рада тебя видеть, Освальд, — София сделала шаг вперёд. Между ними лежало больше шестидесяти футов расстояния, безопасного для обеих сторон в случае перестрелки.       — Всё будет хорошо, Мартин, — проигнорировав девушку, обратился Пингвин к сироте. Тот кивнул ему в ответ. — Обещаю.       — На самом деле, будет хорошо или не очень, зависит от тебя. Передай мне бразды правления криминальным миром Готэма, и я позволю Мартину уйти живым.       — Когда-то имя Фальконе имело вес, — начал Пингвин издалека. — Что бы сказал твой отец, если бы узнал, что ты угрожаешь невинным детям? Ах, да, он бы ничего не сказал. Ведь ты его убила.       — Он растил меня беспощадной. И он гордился тем, какой я стала. Я не буду предлагать дважды, Освальд. Или соглашаешься, или я пристрелю Мартина, а затем и тебя.       — Не трогай мальчика. Он ни при чём. Я согласен, — даже издалека видя, как её лицо растягивается в торжествующей усмешке, выдавил мафиози и проглотил, пусть краткосрочное, но унижение.       — Можешь идти, — Фальконе кивнула Кошке, стоящей за спиной Мартина, и та толкнула мальчика вперёд. Толчок был несильным, но из-за стресса мальчик пошатнулся и, едва не упав, стремглав побежал к Пингвину, чтобы обхватить его обеими руками в объятьях.       — Как трогательно. Меня сейчас вырвет, — протянула Кошка, переглянувшись с Барбарой.       — И меня. Ничего более мерзкого за последнее время не видела, — демонстративно, так, чтобы Пингвин её слышал, согласилась Кин. На подобного рода провокации — слишком плоские, чтобы на них обижаться, — мафиози было плевать.       — Мартин. — Потрепав мальчика за волосы на макушке, Освальд чуть отстранился и опустился перед ним на одно колено. — Ничего не бойся, хорошо? Садись в машину. Будет немного громко. Но дядя в зелёном костюме тебя заберёт. Понял? Мартин кивнул и направился к машине. Кобблпот выпрямился.       — В немецком языке есть одно очень ёмкое слово. Feindberührung. Оно означает первое столкновение с врагом на поле боя.       — Это тебе твой нацистский дружок рассказал? — подхватила волну издёвок София. — К чему это вообще?       — Ты верно подгадала с ребёнком, София, — когда Мартин уселся на заднее сиденье и закрыл за собой дверцу, резко переменился в тоне Пингвин. — Как всем, наверное, в этом городе известно: моё сердце — моя величайшая слабость. Но я не позволю использовать Мартина, как пешку в твоей игре. Не дав ни прокомментировать своё обращение, ни среагировать, мафиози достал из кармана детонатор, поднял над головой и зажал кнопку. Машина, в которую полминуты назад сел сирота, взлетела на воздух. Мафиози знал, что, если бы вернул Мартина в обмен на абсолютно невыгодные условия, того могли похищать раз за разом, а однажды и вовсе убить в назидание, чем, например, не брезговали семьи классической «Коза ностры». И чем точно однажды не побрезговала бы София, уже отдавшая мальчишку под нож Профессору в канун кровавого ужина. Мартин должен был умереть — пусть в фигуральном смысле, — и только так он мог продолжать жить.       — Психопат! — заорала на него София, прячась за своей машиной от огня, мгновенно открытого по ней людьми Пингвина. — Он взорвал ребёнка! — неверящим голосом продолжила она, не реагируя на попытки Барбары привести её в чувство, щёлкая пальцами перед лицом. — Он просто взорвал ребёнка. Нам нужно собрать людей, нам…       — Вот к чему это, София. Ты хотела войны? Будет тебе война! — проревел мафиози. Временное преимущество в несколько минут перед встречей требовалось Пингвину, чтобы подогнать одну из машин кортежа — с заранее вырезанным проёмом в салоне и днище — на место ровно над открытым канализационным люком. Пространство под передним пассажирским сидением Нигма набил несколькими простыми динамитами, присоединив к ним активируемый дистанционно детонатор. Для того чтобы Мартин точно сориентировался в салоне и не подорвался, пока спускается в канализацию, он вырезал из картона стрелку, указывающую на проём в полу, обвёл по краям и подписал зелёной краской. Сам Загадочник в запачканном по штанинам и плечам канализационными нечистотами, запоминающемся костюме — Мартин сразу понял, кого именно Пингвин имел в виду, — помог сироте спуститься в коллекторный коридор и вывел его через несколько кварталов на поверхность, когда перестрелка между Пингвином и шайкой Софии закончилась рёвом двигателя подстреленной машины последней. На поверхности он передал сироту Засу, поглядывающему на наручные часы и нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу. Тот помог Мартину забраться на заднее сидение стоящего в двух метрах от люка «кадиллака» и пригрозил указательным пальцем в назидание бывшему судмедэксперту, главе администрации и консильери Пингвина:       — Помалкивай обо всём, Вопросочник. Иначе, — он провел тем же указательным пальцем черту поперёк горла, — порешаю тебя.       — Я — Загадочник. Виктор молча оскалился ему в ответ. Эд Нигма остался наедине с гадким настроением, но с внутренним карманом, набитым тремя обмотанными номинальными лентами пачками «бенджаминов», и побрёл в сторону моста, ведущего в клоаку, ставшую его новым домом. Поднялся сырой ветер, переросший сначала в мелкий дождь, затем в ливень. Сильнее всего грозовые облака сгустились над островом с одноимённой лечебницей, во двор которой сразу после по-своему удачной сделки с Софией — он забрал мальчика, а та позорно бежала — заехал Освальд Кобблпот. Попытка дозвониться до Фриц по дороге вновь закончилась сообщением автоответчика, но времени падать в бездну дурного предчувствия у мафиози не было: он планировал решить свою проблему раз и навсегда подвластными ему средствами и методами, не видя смысла в затяжной войне. В остро пахнущие хлором и плесневелой сыростью коридоры «Аркхэма» Освальд Кобблпот ступал четырежды. Впервые — по программе принудительного лечения для душевнобольных преступников. Следующие два раза пришлись на вытаскивание Нигмы в период предвыборной гонки. Последний раз пришёлся на пятиминутный визит к маньяку, за несколько недель погрузившему горожан в хроническую панику, сопоставимую с аналогичной после побега чудовищ из застенков «Индиан Хилл». Частные визиты к таким, как Лазло Валентайн, запрещались, но краткой беседы с глазу на глаз с управляющим лечебницы хватило, чтобы Пингвина подвели прямо к камере, открывая крохотное смотровое окошко. Через него, неудобно изогнувшись, можно было рассмотреть пациента, не менее неудобно связанного по рукам и ногам плотной смирительной рубашкой, на прикрученной к полу кушетке. Профессор не видел стоящего по ту сторону двери, зато в стерильной тишине, по ночам прерываемой криками буйнопомешанных, прекрасно слышал. Шаркающую, заплетающуюся и сопряжённую с движением трости походку Пингвина невозможно было перепутать ни с чьей ещё.       — Вы проделали такой путь, чтобы узнать рецепт пирога, мистер Пингвин?       — Кончай паясничать, — устало вздохнул мафиози. Его раздражал нарочито-театральный говор Профессора. — Представление уже закончилось. Поговорим, как деловые люди, Лазло.       — Я человек искусства. Творец, а не делец.       — А ещё самозванец. Пигмалион, за которого ты себя выдаёшь, давно мёртв. Но я здесь не для того, чтобы обсуждать тайны твоей личности, — оставлю это копам. Я предлагаю тебе новый контракт. И помощь в том, чтобы выкрутиться из сложившегося положения, если так угодно.       — И на основании чего вы решили, что я собираюсь выкручиваться… — Он игриво повёл плечами. В движении ткань смирительной рубашки затрещала. Пингвин не помнил, чтобы в лечебнице кого-то настолько крепко фиксировали: обычно санитары справлялись транквилизаторами и парой-тройкой дней в карцере без окон, после которого даже самые буйные притихали. С момента поимки Лазло не был буйным, но в карцере уже побывал — профилактики ради. На дисциплинарные меры он отреагировал так же, как на появление главы готэмской мафии: с одинаковым снисходительным спокойствием. Его побег был вопросом времени, и даже санитары, поглядывавшие в сторону палаты, надеялись, что он придётся не на их смену. — …или что мне нужна помощь в этом нехитром дельце?       — Даже если ты сможешь сбежать отсюда, ты и часа не пробудешь на улицах Готэма, — выплюнул Кобблпот. — Уж я-то позабочусь.       — Свобода или смерть.       — Именно.       — Говорите, как отец-основатель, — со смешком прихрюкнул Лазло. — И кого же мне пустить под нож по вашему контракту, мистер Пингвин? Санитар, возвращающийся с обхода в этом крыле, издалека указал мафиози на настенные часы. Освальд ответил ему кратким кивком и снова вперился взглядом в Профессора.       — Твоего прошлого заказчика.