Дорога домой

Это было сродни тому, чтобы снова вернуться в приют и прийти к настоятельнице с поличным, признавшись во всех своих грехах. Облажаться на ровном месте. Том сглатывает, наблюдая, как Грейнджер занимает стул напротив него. За столом есть и другие места, Пожиратели оставили больше свободных стульев, определенно желая наблюдать за выбором гостей. Но после того, как он узнал её — выбора нет, это место её. Теперь её. Рядом с Гермионой на стул опускается Теодор. Он определенно напрягается — похоже, она все-таки не рассказала брату о новом знакомом. Если верить докладу его ребят, Гермиона Нотт была ничем не примечательной девушкой, тенью своего брата. Хорошо воспитанной, молчаливой, слабой и весьма поверхностной. Но это никак не вяжется с тем, что он видел в ней сам в их первые встречи. Реддл никогда раньше не сомневался в том, что разбирается в людях. Но ей, возможно, каким-то чудом удалось его обыграть. — Так у вас уже было время познакомиться до? — Афелия поджимает губы, прерывая тишину. Она не смотрит на тех, кому задает вопрос, делая вид, что увлечена накладыванием еды в тарелку. — Должно быть очень интересная история. — Отнюдь, — Гермиона прокашливается, моментально начиная отвечать на вопрос. Кажется, что она оказалась в аду, слишком много внимания от тех, с кем хотелось бы оставаться незаметной. — Довольно обыденная для военного времени. Губы Тома трогает улыбка. Завораживающе опасная. Он продолжает пожирать гостью взглядом, давая время, чтобы начать рассказывать самой. Это напоминает игру, в которой Грейнджер чувствует себя добычей, и потому она решает хранить молчание. В конце концов их история никак не касается Афелии, как и любого другого человека за этим столом. Гермиона выдавливает вежливую улыбку, на мгновение перехватывая взгляд Лестрейндж. Она старается вести себя так, как вела себя в их времени Дафна, оказываясь на приемах в тех местах, где нужно быть чуть лучше, чем ты есть на самом деле. Но Грейнджер кажется, что ей нужно совсем не «чуть», чтобы вписаться в компанию за столом. И уж точно ей нужно не «чуть», чтобы сдержать ненависть к Реддлу, которая разливается внутри. Она пытается найти в нем змеиные черты. Но все тщетно. Это совершенно обычный человек с красивыми и правильными чертами лица. Ты могла почувствовать его силу и безумие, но он обвел тебя вокруг пальца, а ты согласилась на это. Что бы сказал Гарри, узнав, что ты сидишь с убийцей его родителей за одним столом, что бы он сказал, узнав, что ты находила Тома привлекательным до тех пор, пока не узнала, кто он на самом деле. На самом деле, мнение Гарри теперь заботит Грейнджер меньше всего. Она невольно прикасается к предплечью, где под слоем ткани скрывается шрам, напоминающий, что у неё есть личные счеты с Пожирателями. И от этой мысли она сильнее поджимает губы, выпрямляя спину. Стать одной из них, слиться и ни в коем случае не выдать, кто ты есть на самом деле. — Мисс Нотт планировала покончить с собой на площади. Мне пришлось приводить её в чувства, — Том решает ответить на вопрос Афелии сам. Он дал Гермионе право начать и преподнести историю с выгодной для неё стороны, но она сама упустила предоставленную возможность. Как только он начинает говорить, Грейнджер тут же поворачивает лицо в его сторону, и Реддл перехватывает этот взгляд. Кто же ты такая? Том готов поклясться, что до этого он не чувствовал в ней столько страха. Гермиона безусловно испытывала неловкость рядом с ним, но в этой неловкости не было боязни. Реддл ловит себя на мысли, что ему хочется отомстить ей за обман, поставить на место. — Спросила, зачем мы ведем войну. У неё прекрасное чувство юмора в чрезвычайных ситуациях: обвинила меня, что спрятавшись в бомбоубежище, я не остановлю войну. Но сама спустя пару мгновений исчезла. Я тогда мог лишь догадываться, что мисс — ведьма, и благодаря этому не пострадает. Реддл рассказывает об их первой встрече в шутку. Словно ничего не чувствовал в тот момент и не переживал после. Орион, Афелия и Диана подхватывают его настроение, улыбаясь, словно это и правда может быть забавным. Тео пододвигает локоть ближе к локтю Грейнджер, чтобы коснуться своей рукой её. Это странная, но очень необходимая поддержка. — Первая бомбардировка, да? — часть людей за столом настроение Тома не разделяет. Первым голос подает Абраксас, он притягивает бокал, наливает напиток рубинового цвета и левитирует его к Гермионе. — Когда я первый раз услышал скрежет металла в небесах, мне тоже было не по себе. Грейнджер пробегает взглядом по предку Драко. Как много унаследовал от тебя внук? Он будто пытается её поддержать, как оказывается легко быть своей за столом, будучи чистокровной. Но что станет, если они узнают правду? Какое из оружий внука он сможет применить. — Я схватила маму за локоть двумя руками, хотелось спрятаться. И я ни о чем не могла более думать, — продолжает Вальбурга. Она не решается оторвать взгляд от стола, так как говорит о чем-то слишком личном. Её лицо бледнеет. Но потом у Вальбурги внутри что-то щелкает. Она как будто дотрагивается кончиками пальцев до глубокой раны внутри себя. И снова почувствовав боль, обрастает обратно защитными механизмами. — Правда потом я узнала, что мама специально привела нас с Сигнусом в маггловскую часть Лондона в момент самого страшного удара. Потому что если встретиться с опасностью лицом к лицу, страх исчезнет, — улыбка, появившаяся на её лице, слишком искусственная. Её потряхивает, но она старается игнорировать это. — Ты ведь должно быть тоже уже привыкла к налетам? Они все одеты в одежду с длинными рукавами, как и в первую встречу. Грейнджер старается ухватиться за каждую мелочь. Должно быть уже скрывают метки. Не хотят пугать, не доверяют или стыдятся? Ей придется стать одной из них, если она хочет прекратить войну. Но что значит быть одной из Пожирателей? — Или очень близка к тому, чтобы привыкнуть, — Гермиона кивает, стараясь поддержать беседу. — У меня есть тост, — она облизывает губы. — За смелость! — в этот раз она сама прожигает Тома взглядом, зная, что попадает в цель. И этим вызывает внутри Темного Лорда раздражение. Этот тост для него. Он чувствует это каждой клеточкой своего тела. Словно её ненависть к нему можно потрогать пальцами. За смелость. Его первая бомбардировка в жизни породила тьму. И бешеный страх сдохнуть. Она как будто бы знает об этом. Но возможно ли это? Реддл осушает бокал и наклоняет голову вбок, вновь начиная изучать гостью. Его ребята крупно ошиблись, заключив, что она обычная. Теперь Том абсолютно точно уверен в том, что он был прав.

***

— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — Тео едва сдерживается, чтобы не закричать на Гермиону, когда дверь в их комнату закрывается. Но девушка на него едва реагирует. Хочет. Но о чем? Что хотела оставить незнакомца с площади для себя? Что побоялась утонуть в симпатии к нему? Или может быть рассказать, как теперь душа разрывается на части от того, что она всерьёз повелась на иллюзию Реддла. А может Тео хочет услышать о том, как ей страшно находиться подле чудовища? Как у неё сковывает все внутри от одного его взгляда? Слишком много историй, чтобы определиться, которой из них достоин Нотт. — Я его не узнала, — это всё, что получается из себя выдавить. — Реддла? Ты не узнала Реддла? — А ты бы узнал?! — она мгновенно вспыхивает. Гнев вырывается наружу, накрывая Тео с головой. Нотт прищуривается, всматриваясь в лицо Грейнджер, делает шаг назад. Вот это эмоции. Ему бы хотелось, чтобы она не выходила из этого состояния. — У меня на него аллергия, руки чешутся. Конечно, я бы узнал. — Но он был не таким, как за столом. Тео, мне сложно объяснить. Он не был человечным. Но он был другим, — она обхватывает руками, стараясь успокоить саму себя. Должно быть, она и правда разочарована. — Я решила, что он маггл. Сильный, довольно колкий в общении, но маггл. — Великий Салазар, Грейнджер, ты хоть понимаешь, что говоришь? — Нотт резко расслабляется, на губах начинает играть улыбка. — Мы можем прямо сейчас спуститься, рассказать Тому, что ты приняла его за маггла, и всю ночь наблюдать, как он лопается от злости. Смех Тео кажется совсем не из этой реальности. Но Гермиона охотно подхватывает его настроение. Это правда могло быть забавно. И ровно настолько же смертельно. — Как тебе обстановка в доме? — Тео растягивается на своей кровати, не снимая одежды. Гермиона подмечает, что делала так же, когда они с ребятами были в походе. Если в любой момент готов подскочить, то пижама будет лишь мешать. Но ей самой хочется переодеться. — Они довольно мрачные, — Нотт ухмыляется на замечание Грейнджер. — Я начал задумываться, что если мой отец останется в Риме с ними, то он не встретит мою маму. И тогда я не появлюсь на свет. Значит, жизнь в прошлом — моя последняя жизнь. У меня не будет будущего, в которое я мог бы вернуться. Гермиона вздрагивает. Это мысли, которые она себе не позволяла. Вернуться домой. Во чтобы то ни стало. Но если её теория про министерство верна — их будущее уже слишком сильно изменено. Не позволяла себе эти мысли? Или на самом деле тебе было наплевать на будущее. Она и сейчас не чувствует ничего, представляя, что вся её привычная жизнь уничтожена. — Я однажды задам тебе вопрос, почему ты не скучаешь. Мне бы хотелось, чтобы ты ответила правду. Потому что мне это важно, — подводит итог Тео. И отворачивается к стене, давая понять, что продолжать не будет. На сегодня хватит разговоров. Он и в Хогвартсе отмечал, что Гермиона, должно быть, самая жестокая и хладнокровная из золотого трио. Он так же задавался вопросом, почему с таким отвратительным характером она попала на Гриффиндор. И чем больше они вместе находятся в прошлом, тем больше не по себе ему становится: Грейнджер оказывается даже хуже, чем он себе представлял.

***

Когда ужин заканчивается, Том провожает ребят из-за стола тяжелым взглядом. Придется внести коррективы в планы. Чутье подсказывает ему, что Нотты могут пригодиться. Да и он ещё не набрал столько власти, чтобы разбрасываться людьми. Значит придется научить их жить под одной крышей с ним. — Испания отправила повторное письмо правительству Италии, — Эдд Розье садится за опустевший стул напротив Реддла. — Мы успели его перехватить. Но как долго продлится затишье — неизвестно. Думаю, они будут требовать телефонный звонок или личную встречу снова. — Им всё равно придется к кому-то примкнуть, чтобы спастись, — Том растягивает слова. В его голове страны и их правители двигаются, словно фигуры на шахматной доске — нужно лишь поймать направление их движения и просчитать на несколько шагов вперед развитие того или иного выбора. — Мы можем убрать Франко? Что об этом говорит испанское министерство магии? — Он спас их от диктатора, народу нужен герой, пусть мнимый, но герой. — Народу нужно, чтобы их страна не оказалась в изоляции, когда после войны начнется разделение мира. А герой найдется, — Том закрывает глаза, упираясь большим и средним пальцами левой руки в виски. — Нам нужна встреча, ты сможешь её организовать? Их министр магии и я. И как можно быстрее. У нас есть свои люди в Британском министерстве, мы сможем добиться для них выгодной сделки. Испания должна выйти из войны и перестать снабжать Германию провизией. А нового героя мы для них найдем. — Но Испания… — Эдд, правительство Испании поддерживает фашизм. Этому нет оправдания. Ты знаешь об этом не хуже меня. Волшебники могут прекратить войну. — Я сделаю все, что от меня зависит, — Эдд кивает, удовлетворившись аргументом. — Не помешаю? — Абраксас появляется из темноты коридора, не дожидаясь ответа, садится за стол рядом с Эддом. В самом деле он не до конца уверен, что имеет на это право. Вот так вторгаться без разрешения в разговор Розье и Реддла. До окончания Хогвартса у него было больше полномочий. В тот момент он был лучшим другом Тома, но Малфой не сразу пошел за ним дальше, отдав предпочтение семье. Теперь Эдд ближе и понятнее для их Лорда. Они имеют общее прошлое и общий ужас. И это заставляет нервничать в их присутствии. — Мы с Орионом получили письмо из Хогвартса, — несмотря ни на что, Абраксас отлично умеет держать себя в руках. — После выпускного Лукреция, Друэлла и Антонин собираются приехать к нам. Возможно, что вместе с ними мы сможем заполучить Пруэтта, а может и всю его компанию. — А Нотт? — Том поднимает тяжелый взгляд на друга. — Нотт тебя не предавал, если ты об этом, — Малфой внимательно всматривается в лицо Реддла, стараясь предугадать реакцию. — Но о своем приезде не пишет. Возможно, хочет взять время на улаживание семейных дел. Том пару секунд молчит, его взгляд становится тяжелее обычного, Абраксас знает, что в эти моменты друг погружается во тьму. Один Салазар знает, что Реддл испытывает внутри. Но все, кто существуют с ним какое-то время рядом, знают, что после ему либо удается совладать с собой, либо энергия вырывается наружу. Тьма разливается волнами вокруг и порождает смерть. — Что ж, подождем, — в этот раз опасность проскальзывает мимо. Малфой незаметно для собеседников выдыхает, расслабляясь. В то время как Розье напрягается, будто был готов нырнуть следом за Реддлом, а теперь остается ни с чем. — В нашем распоряжении пока есть другие Нотты. Малфой кивает, отлично понимая, что это лишь прелюдия к разговору о гостях. — Где ты их нашел? — Теодор сам нашел меня. Семей с чистой кровью не так много, даже не общаясь, мы знаем друг друга. — И ты его знаешь? — Реддл прерывает Малфоя, обращаясь к Розье. — Я не любитель изучать портреты чистокровных, — Эдд хмурится, ему не нравится тема, которой они касаются. Ему не интересно обсуждать гостей в их отсутствие. Он не мастер словесных решений. Подняться на второй этаж и приставить палочку к горлу — вот тогда беседа выйдет продуктивнее. — Удивительно, как сильно вы отличаетесь, — Том язвит, обращаясь к Абраксасу. — Ты, конечно, знаешь наизусть изображения всех членов благородных семей? Малфой морщится. — Они внебрачные дети, полагаю, что к чистоте крови их матери есть вопросы, раз их рождение не афишировали, но их отца я встречал лично в детстве. И Теодор очень похож. Розье дергается от слов Абраксаса, становясь внимательнее к разговору. — Понаблюдаем. Могу лично за них взяться, — Эдд переводит взгляд на Тома, ожидая кивка. — Это мои гости, не стоит доставлять им дискомфорт, — Реддл поднимается из-за стола. — Отправьте письмо Эйвери, мне нужно, чтобы он чаще докладывал о передвижениях Гриндевальда. И если ему нужна помощь, то пусть даст знать, мы отправим к нему человека. Малфой и Розье кивают, наблюдая, как Том быстрыми движениями надевает мантию и скрывается за дверью. — Как вы друг друга узнали: простой вопрос. Интересно будет, когда он спросит, что родственники Нотта забыли в Риме, — Эдд усмехается, продолжая сидеть за столом. Он не смотрит на своего собеседника, но точно знает, что взгляд Абраксаса устремлен на него. — К счастью, этот вопрос он задаст уже не мне, — Малфой ни секунды не медлит. — Моя задача доставлять полезных людей, а верить им или нет, это решение только за Реддлом. Если подведут, могу лично их прикончить. — Люблю твое дружелюбие и гостеприимство. — Ничего личного, только политика. Но думаю, что в Рим их привело то же, что и тебя. Эдд сглатывает, одаривая Малфоя недовольным взглядом. — Доброй ночи, — губы Абраксаса растягиваются в дружелюбную улыбку прежде, чем он покидает гостиную, чтобы подняться в свою комнату.

***

— Я последняя? — Вальбурга приоткрывает дверь в комнату Афелии и быстро проскальзывает вовнутрь. — Мы не удивлены, — фыркает Лестрейндж, взмахивая палочкой, чтобы наложить заглушающие заклинания на комнату. — Итак, что думаете? Она игнорирует то, как Блэк закатывает глаза, опускаясь на пол. Вал облокачивается спиной о стену, руками обнимая колени, и выжидающе смотрит на хозяйку комнаты. Но Афелия совершенно не обращает на неё внимания. Девушка сидит за туалетным столиком с идеально выпрямленной спиной, длинные волосы заплетены в косу — она делала вид, что готовится ко сну. Должно быть, Алектус совсем недавно покинул её комнату. Другого человека она бы просто не пустила на порог в это время. — Теодор довольно милый, — первой подает голос Диана. И тут же ловит злой взгляд Лестрейндж. — Он довольно навязчиво расспрашивал меня о своем родственнике, — Афелия прерывает подругу. — Скорее бы Нотт сам приехал, чтобы во всем разобраться. — Навязчиво для тебя, или для всех остальных? — уточняет Вальбурга. — Будем честными, ты абсолютно лишена эмпатии, возможно, его расспрос были просто… человечными? Он ведь никогда не видел родственника. — Но мы не о нем собирались разговаривать, — у Афелии отлично получается менять неудобные темы. — Гермиона. Так ведь зовут его сестру? Мы примем её? — Её принял Том, — голос Блэк оказывается жестче обычного. Она не любит, когда Лестрейндж строит из себя большее, чем есть на самом деле. А сейчас происходит именно это. Мы примем её? Как будто Афелию кто-то спрашивал. Как будто она и правда может что-то решать. — А вот тут я оказываюсь более восприимчивой, чем ты, Вал. Не принял. И не примет, если мы не поможем. То, что он рассказал за столом об их встрече — не правда. Не знаю, что она сделала, но он зол на неё. — И что ты предлагаешь? — Диана подается вперед, внимая словам подруги. — Она не похожа на нас. Как будто бы брат её оберегал не только от ошибок, но и от всего мира. Розье старается воскресить в памяти слова и жесты Гермионы. Она и правда казалась ей излишне правильной. Странной. Слабой. И при этом всем, её образ абсолютно не вязался в голове. Она мило улыбалась, потом острила. Надевала вычурно приличные платья на ужин и одновременно с этим шла в дождь через весь Рим в брюках. Она выдерживала взгляд Тома, но не справлялась с Афелией, сводя все к вежливой улыбке. К несчастью, за последний год Диана слишком истосковалась по новым людям. В доме слишком мало людей, слишком много общения с ними. Она скучает по временам, когда в их гостиной факультета был больший выбор, с кем поговорить. И потому Розье готова принять странности Гермионы. — Она не понимает, где оказалась, слишком спокойная, слишком… живая? Как будто война не успела задушить её, — продолжает Диана, стараясь объяснить поведение гостьи. В очередной раз в своей жизни ощущая свою неполноценность. Поведение Грейнджер приводит её одновременно в восторг, опустошение и гнев. Им, сидящим в этой комнате, никогда не узнать, что такое обычная, простая жизнь. Что значит вырасти в тепле и под защитой. Не думать о большем. Не отвоевывать свое право быть. — Ровно так же, как мы, когда были вынуждены проститься с домом и сбежать сюда. Вспомните себя! Что вы чувствовали и как себя вели. Ей страшно. И это нормально, — Блэк перехватывает инициативу, видя на лице подруги опасные эмоции. — Я думала, что Том подселит её к тебе, Афелия. Ведь ты единственная, кто живет одна. Это было бы логично, ей было бы легче адаптироваться к нам, но он словно не хочет, чтобы мы вмешивались. — Именно поэтому мне и интересно в ней разобраться, — Афелия сжимает ладони, ее ногти больно впиваются в кожу. Слова даются нелегко, но привычка оставаться равнодушной внешне берет верх. — Мы поможем ей адаптироваться. Вальбурга недоверчиво глядит на сокурсницу. Ей кажется, что Лестрейндж раздирает ревность. Зачем ещё ей обращать внимание на гостей? Это всё ниже её достоинства. Но она хочет показать своё превосходство. Словно это она приняла их. Словно это она согласилась, что они будут жить и общаться с ней. От того Блэк сильнее хочется поддержать Ноттов. Афелия слишком забавно бесится, когда что-то идёт не так, как она хочет.

***

Утро в доме Пожирателей сбивает с толку. Тео перехватывает Гермиону на лестнице и заставляет молча сесть на ступеньки, чтобы понаблюдать за Пожирателями внизу. — Кофе сейчас сбежит! — Диана отправляет заклинание через всю гостиную и кухню, чтобы предотвратить неизбежное. Сигнус оказывается рядом с кофейником, быстро поднимая его с плиты. — Вы не представляете, какой сон мне приснился, вдумайтесь, мы все оказались… — голос Ориона теряется за посторонними шумами. Он пускается в пересказ, но ни Тео, ни Гермиона не способны разобрать его слова. Это всё очень похоже на утро в Норе. Только вместо рыжих голов — представители древних родов. И они будто не замечают притихших гостей, слишком увлеченные друг другом и происходящим. Реддл в этом балагане, естественно, не участвует. Он уходит из дома сильно раньше, чем просыпаются ребята. — Яичница на столе! — Алектус крайне сосредоточенно левитирует тарелки. Грейнджер сковывает ужас, это словно сцена из прошлого. Вместо Алектуса могла быть Джинни, вместо Вальбурги близнецы, Диана ведет себя, как Рон, а Орион вполне сойдет за Перси. Это должно вызывать внутри волну теплоты. Но вместо этого только абсолютное опустошение. Как они могли искалечить столько жизней? Не может маньяк скрывать свою сущность в стольких мелочах. — Замерли! Тарелочную бомбардировку нам не пережить, — командует Вальбурга. И даже Афелия смеется над её шуткой. Но так же быстро, как эта непринуждённая атмосфера обрушивается на Грейнджер с Ноттом, она и заканчивается. После завтрака все моментально расходятся по делам. Грейнджер заставляет себя осознать и смириться с тем, что Тео парни зовут с собой по делам в город, а её, в их первый полноценный день в доме Пожирателей, оставляют с девушками. И теперь она вынуждена находиться на кухне среди дыма от кастрюль и лязга ножей. Диана взялась готовить Панакелти. И хотя безусловно, Грейнджер уже слышала название этого блюда, и даже видела, как мама его готовит, она всегда думала, что её эта участь обойдет стороной. Но нет. Теперь она один из поваров Панакелти, будь оно неладно. Больше, чем капризное блюдо, Гермиону раздражают девушки, копошащиеся вокруг неё. Неужели Том всерьез притащил в Рим из Лондона трех домохозяек, и не проще ли было взять одного эльфа? Ей казалось, что они намного больше, чем обслуга парней. До этого Гермионе представлялось, что все в доме на равных. Не от этой ли несправедливости все ещё живая Вальбурга сойдет с ума? Но это было вполне в духе Реддла. Грейнджер кажется, что он мог наслаждаться самим фактом, что может вырвать человека из привычной среды обитания и притащить сюда. Ее сознание рисует Тома невероятным монстром. Всё же во всем этом есть и полезная часть — её задача втереться к ним в доверие. Гермиона отдает себе отчет, что дабы помочь, ей необходимо понять их, научиться быть одной из них. И поэтому все утро она впитывает каждое их движение, каждое слово, стараясь составить в голове портрет каждой из девушек. И пока всё тщетно. Задача начинает казаться слишком сложной даже для неё. — Кажется, Нотт вообще это все неинтересно, — Вальбурга останавливается около Афелии и старается произносить слова как можно тише. — Брось, она очень заинтересованно резала лук. Блэк медленно переводит удивленный взгляд на подругу, беззвучно спрашивая, все ли у нее в порядке. — Ладно, это была провальная идея, — сдается Афелия, разводя руками. И ловит на себе взгляд Грейнджер. И от этого её тело невольно передергивает. — Я что-то делаю не так? — Гермиона доводит ситуацию до абсурда неловкости. Диана тяжело вздыхает — все насмарку. А ведь она очень старалась, затевая готовку. И даже намеренно выбрала непривычное для себя сложное блюдо, чтобы провести больше времени вместе. — Возможны, мы, а не ты, — тянет Блэк раньше, чем кто-то из девочек усложнит ситуацию ещё больше. — Слушай, а чем ты обычно занималась в… — она старается подобрать слова, но в итоге говорит, как есть. — Привычной жизни. До войны? Вальбурга разводит руками, и этим вызывает на лице Грейнджер улыбку. Она похожа в этот момент на Джинни, которая с той же непосредственностью вела беседу в неловких ситуациях. — Эм… училась, участвовала в дуэльном клубе, — тянет Гермиона, решив проверить содержимое кастрюли. И неожиданно для себя решает пошутить, сказав правду. — Пару раз спасала мир. Но в целом, ничего серьезного. А вот этим всем точно никогда не занималась, — и последнее получается слишком честным, она встречается глазами с печальным взглядом Вальбурги. И внутри становится неловко. Не приноси сюда боль, которой владеешь. Не уничтожай их. В комнате повисает тишина. Первой начинает смеяться Афелия. И очень скоро смех охватывает всех девушек. — Слава Мерлину, — Диана расслабляется. — Честное слово, на секунду мне показалось, что я все-таки похожа на мать и тоже люблю домашние дела, но это так быстро прошло, что последний час я проклинаю эту кухню, этот дом и вас троих. — Когда эмигрируешь, очень важно иметь точки опоры, отсылки к прошлой жизни, — Блэк переминается с ноги на ногу. — Ради этого мы все и затеяли, и парней из дома выгнали, чтобы не портили атмосферу. Но если тебе больше нравятся дуэли, а не готовить, можем выйти на задний двор и попрактиковаться? — Блэк оживляется, касаясь любимой темы. — Я как раз планировала на сегодня тренировку с Сигнусом, пока мы не решили изменить планы. — Я очень за, — до Грейнджер постепенно доходит, что все время до этого она смотрела шоу. Они пытались ей понравиться. Или пытались доказать себе, что ещё могут понравиться постороннему человеку? Быть обычными? Кого на самом деле они пытались обмануть, играя в хозяек? Интересно, сцена на кухне тоже была притворством? Атмосфера перестает быть накаленной. Может быть, даже воцаряется временный мир. Они все сыграли свои роли не слишком удачно. И все теперь попытаются это исправить. — На двор наложены чары, чтобы магглы не могли увидеть и услышать, чем мы здесь занимаемся, — Вальбурга проводит экскурсию по их тренировочному полю. — Утром и днем мы здесь можем тренироваться, вечером иногда собираемся на ужин, в мае в Риме довольно тепло. И пока она говорит, она кажется невероятно простой и человечной. У Грейнджер спирает дыхание. Такая же, как ты. Как Джинни. Как Дафна. И одинаково со всеми неуверенная в себе, чтобы подстраиваться под окружающих, стараясь понравиться. Может быть, это тот единственный случай, когда ей достаточно быть просто собой, чтобы понравиться? Чтобы стать своей. Бред. Гермиона дергает плечами. И все же, непроизвольно расслабляется.

***

Том некоторое время наблюдает за дуэлью на заднем дворе. Девушки определенно начали не только что и уже успели устать. Он на два шага вперёд предсказывает действия Вальбурги, отлично зная её технику, понимая слабые и сильные стороны. В данный момент ему интереснее второй участник. Гермиона оказывается чуть плавнее Блэк, её движения похожи на танец. И она определенно пытается предсказать действия соперницы. Часто успешно. Реддл поджимает губы. Он обучал Вальбургу лично. Усовершенствовал то, что вложили в её голову и мышечную память родители. И она не выигрывает. Девушки обладают довольно разной техникой, но держатся на равных. И это сбивает с толку.