***
Тео не нравится, как сильно трещит огонь в камине. Диана разводит его подобно магглам, уверенно взаимодействуя с дровами, сидя на коленях. Когда она поднимается, треск наполняет комнату. От огня исходит плотный белый дым — она определенно добавила травы. Или поленья изначально были пропитаны чем-то. Нотт морщится и тут же ловит на себе взгляд Афелии. Она стоит поодаль, сложив руки на груди, и внимательно рассматривает его: ищет, к чему можно прицепиться. Поводов слишком много. — У тебя ведь припасено вино для завтрашнего пикника? — Сигнус, как по велению, разряжает обстановку, привлекая все внимание своим голосом. Он обращается к Вальбурге, но его слова целятся во всех остальных. — Хоть бы раз это было не так, — весело ухмыляется Блэк, отвечая брату. — Моя коллекция исправно выпивается, но так же исправно пополняется обратно. — Завтра что-то будет? — Гермиона отвлекается от книги. Она кажется единственной в комнате, кто не следил за происходящим. И даже хмурый Эдд удивляется её реакции. В отличие от них всех, она позволяет себе влезть в спектакль, разыгрываемый братом с сестрой. — Пикник, конечно, — пожимает плечами Вальбурга. — Я разве не говорила? Мы все заслужили отдых. Грейнджер хмурится. Но Сигнус и Вальбурга игнорируют её реакцию, продолжая говорить о своём и увлекают этим остальных. — Ты чересчур расточительна в своих эмоциях. Малфой перевешивается через подлокотник кресла, чтобы их диалог не привлёк слишком много внимания. — Это весьма необычно. — Ты хотел сказать, что я честна в эмоциях. Это нормально, — она язвит, по правде не желая обижать парня. — Они всерьёз собираются отдыхать? Пока люди Гриндевальда могут быть в городе? — Люди бывают склонны к отдыху. Это спасает от выгорания. — И в нашем случае от необходимости жить. Гермиона ловит на себе обеспокоенный взгляд Тео, он внимательно наблюдает за их диалогом с Абраксасом, и она прикусывает язык. Лишнее, ты снова говоришь лишнее. Но Малфой делает вид, что все в порядке. В глубине души он разделяет её мнение. От этого становится ещё труднее. Он не имеет права согласиться, но и спорить не может. Гермиона кажется ему теперь не только странной, но ещё и очень правильной. Может быть из-за этого она так выделяется?***
— Я думаю, что тебе стоит хоть немного вжиться в роль. Мисс Нотт никогда бы не стала себя так вести, — Тео перестаёт скрывать негодование сразу же, как за ним закрывается дверь их комнаты. Она должно быть хочет все испортить. Выдать их с потрохами. Они и так балансируют на тонкой грани, рискуя сорваться. — В легенду человека проще поверить, когда он честен сам с собой, — Грейнджер в ответ кажется излишне невозмутимой. Она знает, о чем говорит. Ей уже приходилось притворяться другим человеком. И очень долго. Тео кажется, что в их прошлой жизни, занимая высокий пост в министерстве, она была менее уверена в себе. Он хочет продолжить спор, и даже набирает в лёгкие воздух, чтобы выдать гневную тираду. Но вовремя осекается. Сейчас она твой единственный союзник. — Ты очень похожа сейчас на себя до окончания битвы за Хогвартс. На его лице проскальзывает едва заметный испуг, но Грейнджер успевает безошибочно его считать. И это вызывает ярость внутри. — Нет. Нотт мгновенно понимает, что дальше лучше не продолжать. Бесполезно. Он сжимает ладони в кулаки. Нужно было внимательнее наблюдать за ней, чтобы сейчас не мучали вопросы. — Пожалуйста, будь благоразумной. Мы должны справиться. Он старается все свести в благо. Но сам не верит своим словам. Сейчас нет сил разбираться. Ты только подначиваешь. А тем временем, она все больше здесь своя, в отличие от тебя самого.***
— Доброе утро! Орион лежит на боку, наблюдая за тем, как Вальбурга открывает глаза. Вчерашний вечер казался ему по-настоящему уютным, он был даже готов на секунду поверить, что все возвращается на круги своя. А потом Блэк ускользнула из дома. Как всегда, в темноте и на цыпочках, подобно ночному вору. Чтобы вернуться ближе к рассвету, также незаметно для всех, кроме Ориона. От её волос снова пахнет никотином и чужими духами. — У меня болит голова от твоего голоса, — она лениво переворачивается на другой бок. И Орион морщится в ответ. — Я переживал. Как всегда. Вальбурга зажмуривается, сжимая между пальцев великоватую для её подушки наволочку. Мать бы не потерпела постельное белье не по размеру, но она легко засыпает на том, что удалось найти в пострадавшем от войны Риме. Образ матери встает перед глазами сам собой. Блэк точно знает, что бы она сказала и какие морщинки образовались на её лице в момент злости. А ещё она знает, что Орион переживал. Только думать о злости матери оказывается легче, чем о том, что снова расстроила близкого человека, который ни разу всерьез её ни в чем не упрекнул. И даже про эти дурацкие наволочки ни слова не сказал. Он всегда за неё переживает. И её бесит, что она питается его эмоциями в этот момент. Это в корне неправильно, и в корне нечестно. От этого совесть душит изнутри. — Со мной все хорошо, этого не достаточно? — но вслух выходит лишь только огрызнуться. Её удивляет, каким терпеливым может быть Блэк. И бесит, каким он может быть внимательным к ней. Словно ему и правда хватает эмоций и сил на неё. Тогда почему ей не хватает. — Нам пора вставать, ребята ждут, — Орион оставляет надежду дотронуться до неё этим утром. Рука останавливается за пару сантиметров от кожи Вальбурги. Словно она для него чужая. Будто им нельзя. И в этом есть доля правды. Она действительно кажется ему чужой сейчас. Блэк защищается от него, выпуская свои шипы, и Орион не решается нарушить её личное пространство, несмотря на желание, сводящее его с ума. Сейчас не тот момент. Рано или поздно, но скорее рано, она вернется домой опьяненной вином или смертью, и будет его. Как бывает всегда в такие моменты. И ему придется пойти у неё на поводу, чтобы потом снова стать для неё чужим. Орион сжимает ладони в кулаки, злясь на шутку судьбы. Обожать человека, который никогда не будет ему принадлежать. Почему ты не мог выбрать кого-то попроще. Но ведь и она выбрала его когда-то.***
Абраксас вынужден делить свою комнату с Розье и в этом есть определенные неудобства. Первое: его раздражает Эдд. Он мрачный, иногда излишне молчаливый и преданный. Второе: Малфой завидует ему. Теперь слишком идеальным был Эдд, до которого ему с новыми вводными едва ли дотянуться. Но в данный момент Абраксасу не нравится, что из-за присутствия Розье ему не скрыть новости о Ноттах. Сова с письмами прилетела в их комнату, когда они оба были внутри и бодрствовали. Конверт подписан излишне красочно. Любой дурак поймет, что это из Лондона, а Эдд так точно догадается, что письмо из государственных учреждений. И остается лишь вопрос: как скоро он случайно озвучит увиденное перед Реддлом. Малфой в пятый раз перечитывает бумаги, решая, что делать. И в итоге прячет письма во внутренний карман мантии. Хоть бы выиграть немного времени. И хорошенько всё обдумать. С одной стороны — на чаше весов верность Тому. С другой — череда несостыковок. Теодор узнал его, пока он выбирал себе новые перья. Но Абраксас был готов поклясться, что видел его и раньше. Он замирает на секунду от вспышки воспоминаний: около лавки с продуктами, на перекрестке, на площади, где мальчик продавал газеты. Нотт словно заставил его поверить, что они знакомы, мелькая перед глазами. Хороший прием. Однако, только дурак будет отрицать их схожесть с Эндрю Ноттом. Кровь не водица, как любил повторять его дед, даже дальние братья могли быть копией друг друга. А здесь поражало все: мимика, манера говорить. Поэтому так просто и доверился. Куда больше Малфоя смущает Гермиона, которая зашла в их дом сестрой брата, заинтересованного в сопротивлении войне. Но теперь ведет себя так, словно сама могла эту войну начать. В ней было что-то от Тома и Эдда. К тому же, она каким-то чудом понравилась Вальбурге. Абраксас уверен, что у неё есть и третья сторона, которая раскроется, когда она наконец почувствует себя в безопасности. И этого момента хочется дождаться. Она слишком внимательно изучает живущих в их доме. Всматривается почти так же внимательно, как он сам. Прощупывает, но без агрессии. Однако, времени прошло недостаточно. Нужно чуть больше, чтобы разгадать её. Чтобы она себя выдала или оправдала. — Вы даже не пытаетесь успеть, верно? — Диана вторгается в пространство ребят без стука, складывает руки на груди и зло смотрит в сторону брата. Розье откладывает книгу, которую читал все это время. — Я думал, вы отлично справляетесь без нас. — Этот субботний обед — наш обед. И вы его не испортите. А я прослежу, чтобы вы прямо сейчас спустились вниз, — Диана делает грозное выражение лица. Абраксас ловит себя на мысли, что искренне рад её появлению. Она отвлекает на себя внимание. И тем самым даёт ему больше времени поразмыслить о том, как правильно поступить. Эдд, проходя мимо сестры, не удерживается, чтобы не отомстить ей за вторжение щекоткой. Диана заливается смехом и Малфою на секунду кажется, что они снова оказываются в школе. В какие-то невероятно безоблачные, невозможные времена.***
В самом деле, решение дается Абраксасу проще, чем он мог представить. Он выходит из комнаты следом за братом и сестрой, и пока Эдд увлечен болтовнёй Дианы, подменяет конверты в кармане. Малфой убеждает себя в необходимости устроить спектакль: демонстративно передать Тому на глазах у Розье письмо от Эйвери, где он пишет о необходимости ввести нового человека на пост в министерстве. И отправляет оффер на фирменной бумаге, в который им нужно только вписать фамилию. Хорошо, что он решил сохранить это письмо для удобного случая. Он должен дать Реддлу возможность выдохнуть. А с Ноттами вполне разберется сам. — Все собрались в саду? — Том заходит в дом очень вовремя, как раз к моменту, когда Малфой и двое Розье преодолевают последнюю ступеньку лестницы. У него несколько тревожный вид и он говорит быстрее обычного, а его взгляд кажется черным. — Мы же давно планировали это барбекю, сегодня общий выходной, — Малфой пожимает плечами, внимательно присматриваясь к школьному другу. Ему всегда казалось, что Реддл старше их, хотя он был лишь ровесником — мрачным, тянущимся к знаниям, излишне проницательным, но только ровесником. Казалось, что школа закончится и взрослая жизнь расставит все на свои места, уравняв их возраст. Теперь Абраксасу кажется, что разница в годах только увеличилась. Том всегда был занят, мало говорил и если выходил из себя — обычно заканчивал ситуацию, расстроившую его, смертью. — У меня получилось подтвердить, что устроившие взрыв на площади во время встречи Ориона — люди Гриндевальда. Их здесь больше, чем мы думали. Хотят заставить волшебников Италии выйти из нейтралитета. — И как они планируют это сделать? Малфой опешивает. Обычно Реддл не обсуждает происходящее, спонтанно встретившись в коридоре. — Неважно как. Я думаю, у них может получиться, тогда мы перестанем быть здесь в безопасности. — Нас наверняка больше, и мы можем их остановить. Покажем Геллерту, что сопротивление сильнее, чем ему кажется, — Малфой старается говорить уверенно, но голос предательски вздрагивает. Покажем. То, о чем недавно говорила Нотт — только вот сильным волшебником здесь может оказаться не Том, а Геллерт. И это лишь провокация, чтобы они сами пришли к нему. Ведь куда проще встретить на своих условиях. Внутри все передергивает, а неуверенность Тома лишь подстегивает больное сознание. Когда они учились в школе, то поклялись защищать слизеринцев от всего ужаса, что творился вокруг. Их родители, нападения Гриндевальда на школу — они словно выстроили стену, давшую пусть малейшую, но все же возможность, сохранить рассудок в подземельях. Сейчас они продолжают делать то же самое. Во всяком случае Абраксас. И в тоне Тома он слышит угрозу для своих стараний. — Помнишь, в школе среди нас был шпион? Мы стерли ей память и позволили остаться с нами? Малфой откровенно напрягается. Конечно, он помнит. Такое невозможно забыть, ведь он до сих пор сжимает ладони и прислушивается, когда она проходит мимо. Хоть и не раз обещал себе научиться прощать и доверять людям, тем более тем, в чьей голове копошился лично. — Думаю, сейчас то же самое. Если ещё не среди нас, то скоро будет. Он повторит этот ход, а кто-то обязательно сдастся. Быть хорошим другом и хорошим политиком: далеко не одно и то же. Малфой давно это понял и постарался расставить для себя приоритеты. Ему нужен мир. И он точно знает, как этот мир возможно построить. Абраксас молча протягивает Тому письмо, которое недавно получил из Великобритании. Кажется, что решения правильнее и быть не может. — Жди в моем кабинете, — Реддл рычит сквозь зубы, пока его лицо становится бледнее обычного. Он никогда не ошибается в людях. А она с самого начала казалась ему странной. Абраксас быстро поднимается по лестнице на второй этаж. Ему определенно не понравится наблюдать за тем, как пытают Ноттов. Он также не хочет видеть их трупы. Но ещё больше ему не хочется навлечь неприятности на свой дом. Есть вещи, с которыми Реддл разбирается быстрее. И есть ситуации, где все зависит только от скорости реакции.***
— Возьму на себя овощи, — Алектус раскладывает кабачки и перцы на решетке для барбекю. — Только не подпускайте его к мясу! Ненавижу шашлык с кровью, но шашлык, похожий на подошву, не люблю ещё больше, — Вальбурга весело смеется, пританцовывая под несуществующую музыку. Гермиона занимает место с краю и сжимается. Это всё то, к чему она никогда не была в состоянии привыкнуть: дружеское общение, расслабленная атмосфера и искреннее удовольствие от растраты времени. На самом деле ты просто разучилась испытывать умиротворение. Раньше тебе это нравилось, ты мечтала о таких друзьях. Теодор незаметно для всех вливается в происходящее, и даже берет на себя жарку мяса. Это раздражает ещё больше. Не пир во время чумы. Но чума посреди пира. Внутри Грейнджер нарастает злость: она чувствует себя лишней. А идиллия кажется ей слишком притворной. Что-то ей подсказывает, может быть шестое чувство, что грань, когда всё это оборвётся, подбирается все ближе и ближе. Реддл выходит на задний двор дома подобно урагану, который возникает за секунду, сменяя собой ясный день. Грейнджер моментально поднимает на него взгляд, хватаясь, как за соломинку. Удивительно, но он тоже не из этой сказки, она оказывается на стороне монстра, а не его, похожих на людей, Пожирателей. Лицо Тома в эту минуту кажется ей максимально правильным: он не злится, не злорадствует, не обижается. Он в гневе. Он выпускает наружу то, что обычно предпочитает скрывать. И выглядит при этом совершенно. Монстр не может быть совершенным. Но в эту самую секунду Гермионе на мгновение кажется, что в этом правильном аду только монстр и может быть идеальным. Эта мысль заставляет её вздрогнуть. Интересно, он напал на след Гриндевальда? Она непроизвольно кладёт пальцы на древко своей волшебной палочки, лежащей в потайном кармане. Вот бы сбежать с пикника на задание. — Вы двое, — но Том определенно разозлён иным. Грейнджер ловит себя на мысли, что это второй раз, как она видит, как Реддл колдует. Ему не нужно произносить слов, ни одна мышца не напрягается. До этого она наблюдала разные проявления его магии. Она видела, как он пытает, убивает, подчиняет себе. Она касалась его, впуская магию внутрь, когда носила крестраж. Но по-настоящему видит, как он управляет своими силами, только сейчас. Она не успевает опомниться, как Реддл притягивает к себе их с Ноттом с той же легкостью, с какой Флитвик демонстрирует первокурсникам Акцио на легком пере. И тут же Том растворяется вместе с ними, трансгрессируя. — Что это было? — Диана испуганно поворачивает лицо в сторону друзей, ловит потемневший взгляд брата и быстро обнимает себя руками. Вот чего они все тихо опасаются. Вот тот Том, с которым они не спорят. — Полагаю, он наконец-то задал вопрос, почему они в Риме. И не смог найти ответ, — Эдд пожимает плечами. Старший Розье подкидывает воланчик и ударяет по нему ракеткой, начиная партию, будто ничего не произошло. Орион отбивает. А Диана сильнее сжимает челюсти, не в состоянии объяснить себе страх, пробегающий вдоль позвоночника. Ты всегда была здесь в безопасности. Она быстро оглядывается, встречаясь взглядами с Алектусом и понимающе кивает. Ей приходится занять место около Афелии и сжать ладонь подруги. Вторую ладонь Лестрейндж сжимает её брат, стараясь унять дрожь в теле девушки. Непроизвольную и весьма унизительную. Если однажды оступился, то обязательно понесешь ответственность за последствия.