— Итак, — Том не предпринимает ни единой попытки, чтобы удержать Тео с Гермионой на месте.
Но Грейнджер нутром чувствует — сбежать не выйдет. Даже если ей очень захочется, даже если она применит все свои знания и сконцентрирует все свои силы в палочке. Не сегодня.
Не из этой комнаты.
Поза, в которой Реддл начинает беседу, максимально расслаблена. Плечи опущены, руки болтаются вдоль тела. Только пальцы напряжены, сжимая палочку. Доля секунды — и он без сомнений убьет. Но сначала даёт шанс.
Нотт пытается вспомнить, видел ли он хоть раз аналогичную картину в своем прошлом. Темный Лорд, которого он знал, был другим. Озлобленным. Теперь Тео кажется, что в самом деле он был сломленным и пустым. Эти определения отлично подходят под образ, который ему запомнился.
Но Том, который сейчас стоит перед ними, иной. И Нотт понятия не имеет, чего от него ждать.
Интересно, чувствует ли Грейнджер то же самое? Наверняка она тоже видит изменения.
Пугают ли они её?
Неизвестность всегда пугает пуще прочего.
Абраксас, ждавший в комнате, накладывает оглушающие чары, чтобы никто не мог их подслушать. Невозмутимо и обыденно. Он определенно привык скрывать следы преступлений Тома.
И это тоже сбивает с толку. Малфой — не слепой последователь. Не раб, как это было в памяти Тео. Он напарник.
— Кто вы? — вопрос, который озвучивает Том, более чем логичный. Гермиону удивляет лишь то, что он действительно сначала спрашивает. Не пытает, не убивает без разбора и не запугивает.
Нотт громко сглатывает, мысленно переносясь в зал в поместье Малфоев, где Темный Лорд из его прошлого любил пытать своих людей. Его оглушают крики, доносящиеся из закромов памяти. Они душат его и заставляют испытывать звериный страх.
Это все то, что Тео ожидает увидеть. Все то, к чему он привык.
То, что совсем не вяжется с происходящей действительностью.
И все же перед тобой монстр. Убийца, если так будет проще.
Он никогда не простит тебе обман.
— Троюродные брат и сестра Эндрю Нотта, — Тео сжимается, слыша свой голос так, будто это говорит другой человек.
— О вас нет ни одной записи, — голос Реддла до ужаса спокойный. Но даже Абраксас втягивает шею в плечи.
Том всё ещё не похож на человека из воспоминаний.
Он хуже. И куда опаснее.
— Большую часть своей жизни мы путешествовали по миру, бумаги в Англии могли затеряться, — эта ложь выходит непроизвольно. Нотту хочется сказать правду. Что-то внутри подсказывает, что иначе им не спастись. Лишь бы хватило духу признаться.
Но не хватит. Никогда не хватало.
Плечи Тео сжимаются. Это
Волан-де-Морт. Пожалуйста, не начинай боготворить его снова. Ты уже знаешь, чем это заканчивается, ты уже всё это проходил.
Грейнджер смотрит на происходящее с ужасом. Ей кажется, она будто кожей чувствует страх Нотта. И этот страх не перед Реддлом, это нечто большее.
К тому же, её всерьёз пугает поведение Тома.
Ты наблюдала за ним достаточно, чтобы знать, на что он способен.
И что способно его заставить действовать. Сейчас он видит в тебе опасность для своих людей. Ты что-то из разряда неизвестного. Непонятного и, следовательно, подозрительного.
И это нормально.
Ты бы вела себя так же, если бы что-то угрожало твоим друзьям, тем, кем ты дорожишь.
— Ни одной записи, — Том продолжает. Теперь его голос походит на животный, гортанный звук, от которого рождается неосознанный страх, заставляющий внизу живота всё сжаться.
Он освоил больше, чем знал в их прошлом. Волны разного страха сменяют друг друга, сводя с ума, скоростью. И ему подвластен контроль над происходящим.
В одно мгновение становится понятно: все то, чему учили в Подземельях во времена Тео, не работает.
Здесь нужен иной уровень вранья. Или кристальная правда, которая Нотту недоступна.
— Он нас стыдился, — запинаясь произносит Тео, словно не веря, что его и правда могут раскусить.
Но ведь он всегда с легкостью это делал — распознавал обман среди своих Пожирателей.
И никогда не прощал.
Разве ты не успел это выучить?
— К чему этот допрос? — Нотт переходит в нападение. Сейчас это только твой ровесник. Уже сильный волшебник. Но все ещё только ровесник. Ты ведь всегда мог справиться с ровесниками. Сможешь и сейчас.
— Потому что я ненавижу лжецов, — по буквам проговаривает Реддл. — И этого достаточно, чтобы убить вас прямо сейчас.
— Я Нотт, а не лжец, не смей… — излишне импульсивно выдыхает Тео, но осекается. Не здесь.
Не сейчас.
Как всегда не здесь и не сейчас.
— Нам нужно веское обоснование, чтобы подтвердить то, что ты говоришь, — Абраксас вступает в разговор неожиданно. Словно сам пугается, что позволил себе подобную роскошь.
Но ему хочется помочь. Какая-то часть его не смирилась с тем, что Нотты могут быть предателями. Семейные черты нельзя отрицать.
Просто помоги доказать им свою непричастность. И будете квиты.
— Меня признали гоблины, меня признает Эндрю. Ты не можешь отрицать нашу схожесть. Среди чистокровных есть множество секретов. Но ровно столько же возможностей чтобы подтвердить то или иное заявление. Можешь проверить магией и…
— Как думаешь, что ему понравится меньше, — Том прерывает монолог, обращаясь к Абраксасу, но при этом не прерывая зрительного контакта с Тео. — Умереть первым или посмотреть, как умирает сестра? Я бы предпочел второе, но не думаю, что его будет волновать девчонка. Они не родственники. Верно? Однако, его тело будет неметь при осознании, какие пытки его ждут. Мозг придумает больше боли, чем есть на самом деле, наблюдая за её смертью. А я постараюсь, чтобы смерть была эффектной, — Реддл продолжает буравить Нотта взглядом, будто они вдвоём в этой комнате. — Человек довольно глупо скроенное существо.
Малфой переводит взгляд с Теодора на Гермиону, кажется, что он растерян. Его злит, что все заканчивается именно так.
Они ему нравились.
Но безопасность Пожирателей важнее, и если хоть один из них действительно связан с Геллертом — что ж, Абраксас прекрасно знает, что нужно делать в этом случае.
— Он не врет. Это самый настоящий Нотт, — Гермиона подает голос, и вся ярость Реддла тут же направляется на неё.
До этого он старался игнорировать присутствие Грейнджер. Не думать о том, что её на самом деле тоже придется прикончить. От этой мысли внутренняя злость накрывает волной.
Ты выбрала не ту сторону и крупно облажалась.
Теперь попробуй оправдаться. Подбери слова.
Но не так лживо.
Грейнджер следит за каждым движением Реддла. Здесь и сейчас он как никогда похож на Темного Лорда. Настоящего. За которым можно было идти. Не безумный монстр, не озлобленный псих, не маньяк. В её времени казалось, что он нападал ради нападения. А сейчас дает им время.
И защищает.
Она уже видела, как быстро Том может лишить человека жизни.
Если действительно хочет. Если карает за покушение на безопасность своих людей.
А ведь сейчас он думает, что они могут представлять реальную угрозу. И всё равно медлит.
Его гнев ищет почву.
Как же быстро их удалось раскрыть, как глупо было озвучивать ничем не подтвержденную легенду. Гермиона знает, чувствует, что Реддл не простит оплошность просто так. Он похож на зверя и им движет животный инстинкт — защитить. И показать силу, чтобы другим было неповадно.
Защищал ли кто-нибудь так же отчаянно членов Ордена Феникса? Могли ли они на кого-то так же положиться. Внутри Грейнджер всё сжимается от болезненных воспоминаний.
Нет.
Этот Том глубже и мудрее, чем ты можешь себе представить. И ему нужна честность, чтобы продолжать доверять. Вы и так слишком долго пользовались его беспочвенным гостеприимством.
— Наша легенда не сходится с действительностью, я знаю. Но в самом деле, всё довольно просто, — Грейнджер сглатывает. Ставка этого хода — её жизнь. Остаётся лишь надеяться, что Реддлу хватит благоразумия не пользоваться козырем, который она ему отдаёт. — Этот Нотт из будущего.
Она до конца не отдает себе отчет, о чем говорит. И главное — зачем? Слова вырываются наружу сами собой. Просто Грейнджер чувствует, что не имеет права лгать. Сама бы она уже прикончила за ложь. И терпение Тома заслуживает награды.
Да и другого адекватного повода объяснить происходящее нет. В её прошлом, пока ещё шла война, Рон объяснил бы этот поступок просто. Он бы вздохнул, потер затылок и сказал: «Жертва королевы, ради мата, всегда имеет смысл».
Тео бросает на Гермиону испуганный взгляд. В нем смешивается злость и шок от того, что она произносит вслух то, что он с таким отчаянием пытался скрыть. Это высшая степень безумия.
Но разве не этого ты от неё ждал? Наблюдая столько лет за грязнокровной девчонкой, которая шаг за шагом доказывала, что имеет право. В отличие от других гриффиндорцев, она не гнушалась применять даже самые жестокие методы для достижения своих целей.
Разве не из-за этого ты выбрал её, а не кого-то, кому мог бы доверять больше?
Хоть бы она и теперь знала, что делает.
— Надеюсь, что все же не Гриндевальд прислал вас, ибо легенда так себе, — Абраксас цокает языком.
Но едва ли на него обращает внимание кто-то кроме Тео, который кидает быстрый взгляд и тут же переключает внимание на Тома с Гермионой. Эти двое будто оказались в вакууме.
Она не будет оправдываться перед Малфоем. И точно не станет объяснять Нотту, что и зачем делает.
Грейнджер говорит и будет говорить только с Реддлом. Это их история.
— Я не дам залезть в свою голову, ты и без меня знаешь, как это опасно, — она не отводит взгляд от Тома, словно пытаясь пролезть под его кожу и перемешаться с его внутренней тьмой. — Но сыворотку правды использовать можно. Ты получишь доказательства, что я не вру, и что мы не работаем на Гриндевальда или министерство.
Тео делает пару шагов назад. Он абсолютно уверен, что бы он сейчас ни сделал, Том не обратит на него ни капли внимания: тот полностью увлечен Грейнджер.
Может быть попытаться сбежать? Нотт пересекается взглядом с Малфоем и быстро сглатывает. Плохая, очень плохая идея.
— Покинете территорию, я вам не завидую, — Реддл быстро опускает палочку, нарушая их незримую связь. — Абраксас, мне нужна сыворотка правды и как можно быстрее. Думаю, она есть у Афелии в запасах.
Но он и без того знает, что Гермиона не врет. Это первый раз, когда от её слов нет противоречий внутри. Первый раз, когда она вскрывает свою скорлупу.
Безусловно, это объясняет появившуюся в глазах Гермионы злость. В её прошлом, в его будущем — они похоже были знакомы.
Вопрос лишь в том, по какой причине она не смогла узнать его до того, как их представили друг другу?
***
— Мы можем поговорить? — Абраксас догоняет Гермиону, когда та пытается сбежать как можно дальше от дома пожирателей.
Быстрым шагом она движется вдоль по широкой улице, радуясь сильным порывам ветра в лицо. Ей кажется, что вот-вот и она разревется. Должна была бы уже давно. Но слезы застревают в горле, отказываясь выходить наружу.
Ей даже наедине с собой не удаётся побыть слабой.
— Птицы сегодня низко летают, — Грейнджер обнимает себя двумя руками, вспоминая, как ровно так же убегала от дома Дафны в роковой вечер.
Сейчас те эмоции кажутся глупостью, они больше не имеют для неё веса. Как это было неправильно. Ты могла быть собой, ты могла чувствовать себя на своём месте.
Если бы только смогла себе тогда это позволить.
Куда хуже было, когда до этого она примерно так же бежала от Хогвартса, после финальной битвы, из Норы и многих других мест, где чувствовала себя небезопасно.
И вот снова.
Воспоминания переплетаются в разноцветный клубок, теряясь в сознании обезличенными отголосками прошлого.
Это все не имеет значения. То, что происходит здесь и сейчас, ты тоже скоро забудешь.
Но каким же унизительным был допрос Реддла. Ведь они оба знали о её невиновности. Он точно чувствовал, когда она говорила правду. Но демонстративно уничтожал её, терзая самоуважение. Он довёл до сыворотки правды не из-за необходимости, он испытывал ее. Эти неудобные вопросы. И колкий взгляд Афелии, которая царственной походкой принесла зелье и осталась наблюдать.
Словно сейчас имела больше прав, чем когда-либо. Грейнджер пыталась увидеть в её глазах наслаждение, как в глазах Беллатрисы во время пыток, как во взгляде Фенрира, пытающегося убить Лаванду, как в выражении лица любого из Пожирателей во время битвы за Хогвартс.
Увидеть и напитаться.
Однако, Афелия Лестрейндж смотрела с презрением, и этот взгляд не был предназначен ни Грейнджер, ни Нотту. Удивительно, но на её лице были занемевший ужас и разочарование.
— Не замечал, — Малфой задумчиво поднимает голову к небу. Они действительно парят непривычно близко к земле. — Я хотел…
— Знаешь, говорят, животные раньше людей чувствуют опасность, и всегда прячутся первыми, — ей не хочется его слушать, она бесцеремонно перебивает. Интересно, что бы сказал ему Том. Как бы он себя повел, если бы оказался на её месте.
Ожидать расправы, не имея возможности воспользоваться палочкой.
Магией, которая была так близко и так отчаянно далеко одновременно. Не было смысла сражаться.
Том знал, как ей это важно. Иметь возможность бороться за себя. Так же необходимо, как и ему самому. Поэтому он не вызвал на дуэль, а продемонстрировал своё подавляющее превосходство. Задушил морально.
— Они кричат, когда чувствуют опасность. И летают низко перед грозой, — Гермиона резко останавливается, поворачиваясь к Малфою. — Я твоя опасность сейчас, и я гроза. Тебе лучше вернуться домой. Напитайся мудростью у птиц.
Это вырывается непроизвольно. В другое время она бы попыталась поговорить, найти общие точки и договориться. Но злость берет верх. Ей больше некуда возвращаться. Она слишком долго была доброй в своем времени.
Когда играешь по правилам, с тобой редко считаются.
— Ты ведь понимаешь, почему я это сделал?
— Одно хорошо, мы наконец-то выяснили, что это был ты, — она выплевывает слова, отлично понимая, что провоцирует, возможно, единственного теперь союзника.
— И все же, ты ведь понимаешь почему? — не отстаёт Малфой. Будто совесть будет его мучить и нужно во что бы то ни стало заслужить прощение.
— А должна?
Злость подбирается к горлу, она чувствовала тоже самое, когда наблюдала за тем, как рушатся стены Хогвартса от магии потомков тех, с кем теперь живет в одном доме. И тоже самое она испытывала, когда увидела взгляд Гарри на нее после битвы.
В те разы она промолчала, а сейчас нет на это ни сил, ни желания.
Зато есть силы для мести. Она чувствует, как обида растекается по её капиллярам, захватывая контроль над телом. Порабощая её эмоции.
Абраксас сглатывает, замечая в ней ещё ярче, чем прежде, черты Реддла.
— Ты бы поступила ровно так же, если бы тебе показалось, что твоей семье что-то угрожает.
Грейнджер опускает руки.
Семье.
Вот что вы с Тео упорно упускаете. Но могла ли ты вообще заметить.
Семье. А ведь ты ровно так же называла Гарри с Роном когда-то.
— И что ты хочешь теперь? Или это Реддл велел пойти за мной?
— Если я скажу, что сожалею о произошедшем, ты все равно мне не поверишь. Так что да, меня отправил Том, не хотел, чтобы кто-то оставался один в городе. Здесь действительно люди Гриндевальда. И это правда не безопасно.
— Хорошо, — Гермиона выдыхает, решая что нет смысла продолжать спор. — Что дальше?
— Я знаю пароль от погребов Вальбурги и как выйти на крышу дома. А ещё, как ты могла заметить, в совершенстве владею оглушающими заклинаниями. Может проводим закат этого дня красным сухим?
***
— А как же догнать сестру и поддержать? — Орион возникает около Тео словно из ниоткуда.
Нотт поворачивает к нему лицо, даря кричащий взгляд, что он не побежит следом. Хотел бы, да не может себе этого позволить. А ещё понятия не имеет, как совладать с Грейнджер в подобном состоянии.
Она была похожа на Реддла.
И одновременно с этим Тео точно знал, что ей нечего терять, она сожгла все, что у неё было до. Том как будто никогда этим не мог похвастаться, и как одержимый хватался за жизнь и за власть.
— Добро пожаловать в дом, — Блэк протягивает ладонь. — Я не сказал тебе этого раньше. Извини.
— Спасибо… — растерянно тянет Нотт, но руку принимает.
— Вы очень дальние родственники или совсем не родные, верно? — слишком прямолинейно уточняет Орион.
— С чего такая догадка?
— Вальбурга не любит чистокровных, а я наоборот. Выходит, у вас разная кровь.
Нотт хмыкает, не желая до конца раскрывать карты. Достаточно и того, что Том с Абраксасом и Афелией знают. Это и так вызвало больше проблем, чем он мог себе представить.
— Это значит, что я теперь могу рассчитывать на твою поддержку?
— Да, — легко пожимает плечами Орион. — Но для кого-то это станет жирным минусом. Будь готов, что теперь всё может измениться.
***
Гермиона чувствует, как хмель вина, выпитого с Малфоем, пытается взять контроль над её сознанием. Ей до сих пор непонятно, как так вышло, что за весь вечер никто их не побеспокоил. И как можно болтать так много ни о чем.
Абраксас рассказывал о школе. Перечислял особенности жильцов дома, но в основном незначительные мелочи. Вроде: в последнее Рождество в школе Диана была в чёрном платье. Афелия подтянула свои знания о зельях на шестом курсе с отвратительно до превосходно. Эдд ненавидит историю о чистоте крови. А Алектус обожает привозить из дома мешки со сладким. Сигнус никогда не общался с компанией Тома, предпочитая одиночество. А Вальбурга ровно наоборот. И ещё, она была старостой Слизерина. Как и Орион. Скоро приедут Друэлла, Лукреция и Эндрю Нотт. Но сам Малфой с удовольствием бы вернулся в Хогвартс, там великолепные вечеринки.
Поток бесполезной информации кружит ей голову, плотно смешиваясь с эффектом от вина. Если Том и хотел отомстить, то варианта лучше не придумать.
Волнение оказывается сильнее. И она моментально трезвеет, когда подходит к своей новой комнате.
Интересно, ручка двери обожжет её кожу? Может ли она быть проклята?
И почему ты не сказала, что вы с Тео в отношениях, чтобы остаться в одной комнате.
Это был ещё один способ уколоть. Разделяй и властвуй.
— Я не помешаю?
Грейнджер зажмуривается, приоткрывая дверь в комнату Афелии. Почему свободное место не могло быть в комнате Вальбурги. Или Дианы. Мерлин, да хоть в гостиной на диване спать, но не здесь.
— Том перенес все твои вещи около часа назад, — Лестрейндж сидит за туалетным столиком, поправляя косу перед сном. — Я поставила на прикроватную тумбочку снотворное и антипохмельное зелье. Не стесняйся воспользоваться. Хочешь, заплету и твои волосы? Должно быть, с ними весьма неудобно.
— Нет, спасибо, — Гермиона непроизвольно проводит ладонью по непослушным кудрям. — Я привыкла.
Лестрейндж равнодушно пожимает плечами. После чего ложится в постель, натягивая одеяло, скрывая пол-лица.
— Спокойной ночи.
Гермиона с секунду медлит. Может ли быть в этом подвох?
За дверью своей комнаты Афелия не кажется неприятной. Её вид не вызывает негативных эмоций. Атмосфера, которую она обычно создаёт в общих помещениях, выветривается. Грейнджер спокойно.
