Они появляются по очереди.
Первым выходит Реддл, и отточенными, быстрыми движениями смахивает пепел с плеч чёрной мантии. Чужеродный, лишний для него материал. А он излишне чист и опрятен. Настолько, что и не верится.
Альбус едва ли может разглядеть на его лице черты мальчика, которого встретил в приюте.
Ты его недооценил. Ты его предал: привёл в магический мир и отвернулся. Конечно, он зол.
Но мог ли ты тогда поступить иначе. Слишком его взгляд был похож на взгляд Геллерта. Он так же закипал, так же добивался желаемого. И ты точно знал, чем он закончит.
Не учел лишь самую малость.
У Гриндевальда в момент становления был ты.
У Реддла война.
Но во что он мог превратиться, что министерство всерьез посчитало продолжение войны менее разрушительным.
Или был другой план.
Альбус изучает лицо Тома. Он ведь сам прервал дуэль. И сам наказал себя за это, отправившись на фронт, откуда принес нестираемый с лица отпечаток.
Он сам, а не министерство.
Что ж, эффект Геллерта звучит куда лучше, чем убийство несовершеннолетнего в прошлом. Но реальность повернула в другое русло сильно раньше, чем предполагало министерство из будущего.
Следом за Реддлом из камина выходит Эдд Розье. Настороженный, он пристально оглядывает комнату, затем протягивает профессору ладонь для приветствия. Тоже израненный фронтом. Альбуса передергивает изнутри. Так неправильно и нечестно. Никто из Ордена Феникса не рискнул сунуться на фронт. Они воевали в магической войне, но никогда не видели окопы маглов.
Оттого никогда по-настоящему не прощались с жизнью.
Афелия, Алектус и Диана заходят в комнату один за одним. Дамблдор наклоняет голову вбок, чтобы рассмотреть и их лица. Он никогда не уделял им должного внимания. Дети Слизнорта. Выродки чистокровных семей себе на уме.
Он и представить не мог, как быстро они смогут повзрослеть.
Ему хотелось увидеть бронзовый загар на их коже и отдохнувшие лица.
Их поездка выглядела как побег на курорт. Сложно было предположить, что Том просчитывает наперед. Выбирает страну, где не будет фронта, где уже подорван режим. Где он может действовать, меняя общество изнутри и общаясь с другими странами.
Его ребята бледнее бледного. И чересчур серьезны. Это лучшее подтверждение, что их побег был большим участием, чем действия многих из тех, кто остался.
Вальбурга и Орион выходят из камина следующими. И если второй почти не меняется с выпускного, только щеки становятся более впалыми, то девушка совсем на себя не похожа. До Альбуса наконец доходит, что со всеми ними случилось. Они попробовали вкус крови. И им, очевидно, не принесло это удовольствия.
Гермиона говорила, что в её будущем они упивались смертями.
Но в первую очередь смертью
упивался Том, выходит, эффект Геллерта вполне рабочий инструмент.
Друэлла и Сигнус появляются следом. И вид Розье дарит Альбусу луч надежды. При виде профессора она расплывается в улыбке. Они виделись совсем недавно. Она еще пропитана Хогвартсом. Что сложно сказать про Сигнуса, но рядом с ней он старается, и в отличие от остальных, в его взгляде видны искры.
Но дальше из камина выходит Эндрю Нотт, и внутри Дамблдора надламывается все светлое, что было.
Ты уверен, что сможешь с ними справиться? С ними, кто выбрал свой путь, сложнее и тернистее твоего.
— Профессор! — живой голос Абраксаса будто вырывает его из пропасти, в которую он пытался провалиться, коря себя за то, что сделал для своих студентов недостаточно. — Рад вас видеть снова.
Но и Малфой выглядит сильно старше своего возраста. Столкни их с Орденом, и Пожиратели разорвут их в клочья не заметив. А голос Абраксаса будет подбадривающе звучать на фоне.
Вместе с твоим Орденом они разорвут и себя.
— Мы можем не делать этот шаг, — Тео не смотрит в глаза Гермионе. Он сжимает летучий порох в ладони и не отводит взгляда от языков пламени.
— Можем, но мы сделаем, — они не должны были оставаться вдвоем. Нотт должен был поддержать отца, но вовремя не сделал шаг. И Малфой опередил его, понимая, что Эндрю нужна поддержка прямо сейчас, а не мгновение спустя.
— Я знаю, где можно добыть отличный кофе, здесь недалеко, на соседней улице.
Слова звучат невпопад, словно плохо написанный сценарий.
— Что происходит? — Гермиона напрягается.
Но в отличие от неумелого сценариста, Тео точно знает, чего он не хочет — снова погружаться в войну. Его устраивало быть в стороне. Вдали от фронта. Мнимой, но безопасности.
Ему нельзя снова в Англию. И ему не надо.
— Ты ни разу не пробовала жить нормальной жизнью, все время находишь причину для жертвы. Стоит попробовать хоть раз иначе.
— Тео? Что ты такое говоришь?
— Ты не обязана следовать за ним, — он делает шаг назад, отходя от пламени, будто оно может его обжечь.
— Мы здесь ради этого, Тео. Это был наш общий выбор, что теперь случилось?
Он бросает на неё растерянный взгляд, продолжая избегать глаз Гермионы.
— Ничего, нам и правда пора, — и не закончив разговор, шагает в пламя, чтобы исчезнуть.
Альбус наблюдает, как из камина выходит еще один Нотт, он не сомневается в этом. Они слишком похожи. Даже их послевоенные ужимки схожи. Только у этой версии было чуть больше времени отойти. Удивительно, как дети похожи на родителей. Как завораживающе, когда они оказываются в одном времени ровесниками.
Последней из камина выходит Грейнджер. Замыкающая цепь вернувшихся в Англию Пожирателей. В отличие от прочих, в её глазах Альбус находит решимость и уверенность. Это схоже с Томом. Но продиктовано иным.
Дамблдор удивляется: Реддл доверил ей завершить перемещение. Не Эдду — того он взял первым, чтобы в случае чего помог Тому защитить территорию для прибывающих. Не Абраксасу, хотя тот был рядом с Гермионой почти до самого конца. Он выбрал её, как человека, которому доверяет больше прочих. Осознанно или случайно?
Она была единственной, в ком Том не стал сомневаться.
— Рад тебя видеть, — Альбус протягивает девушке ладонь.
— И я вас, профессор, — губы трогает легкая улыбка. — Полагаю, нам всем стоит передохнуть перед встречей с Орденом.
На секунду кажется, что её предложение единственно верное. Но это лишь мгновение, которое Том бесцеремонно разрушает.
— Я встречусь с ними сегодня, — Реддл оказывается позади неё, принимая удар. — Остальные пусть выспятся перед завтрашним днем.
— Том, здесь нет ловушек, они готовы вас принять, — профессор старается, чтобы в его голос не закрались нотки сомнений. Он долго готовил почву. Он продумал каждую деталь, чтобы школьные враги могли теперь пожать друг другу руки.
— Безусловно, поэтому нет сложности в том, чтобы представить меня им сегодня.
Его челюсти сжимаются. Он напряжен примерно так же, как был напряжен, когда впервые вошел в Большой зал, когда сел под распределяющую шляпу и услышал приговор, отправившись безродным в Слизерин.
И после Альбус видел это выражение лица каждый раз, когда встречался с мальчиком в коридоре или на занятиях. Всегда напряженный, всегда сосредоточенный.
— Я прослежу, чтобы все благополучно устроились. Мы остановимся в моем поместье, а связь с вами установим завтра через камин, — Абраксас оглядывает ребят, принимая решение, как лучше переместиться и после впустить в дом Тома.
Но в этот раз все иначе. В школе он всегда боролся против, теперь борется за. И оттого находит поддержку во внешнем мире.
— Что ж, а я составлю тебе компанию в знакомстве, — Гермиона сжимается, произнося слова вслух.
Теперь время столкнуться лицом к лицу с предками друзей. И постараться не разочароваться в них.
Хоть бы они были не сильно хуже, чем Пожиратели.
И лишь бы не такими же.
Том поворачивает лицо в её сторону, одним взглядом спрашивая, уверена ли она, и, считав ее эмоции, удовлетворенно кивает. У него нет сил спорить, ему действительно нужна поддержка. И он даже рад, что вызвалась именно она.
Слава Мерлину, именно она.
Отчего-то Реддл уверен, что Гермиона сможет понять его недоверие и стремление все перепроверить. Никого из тех, с кем им предстоит познакомиться, не было в последний год рядом. Что они делали?
Кому и во что на самом деле верили?
И, что ещё важнее, что они видели.
В это время Афелия крепче сжимает запястье брата, неотрывно смотря на тень от пламени свечи на столе Альбуса. Их в очередной раз вырвали из нагретого места. Лишили всего. Снова обустраиваться. Снова привыкать. Снова обрастать мнимой безопасностью.
На коже Алектуса остаются едва заметные синяки от её тонких пальцев.
Хоть бы их дом дождался их. Хоть бы у них получилось ещё хоть раз в него вернуться.
Теодор, скрываясь от директора за спинами ребят, пытается прийти в себя и осознать, что действительно сделал шаг в камин, и теперь он стоит перед молодым Дамблдором.
Почему ты позволил им покинуть Италию.
Это было самое безопасное место, что можно было представить.
Он выпрямляет спину и отводит взгляд, сцепляя ладони в замок перед собой. Нотт и представить себе не мог, что все так повернется.
Что у него будет еще больше поводов ненавидеть Реддла.
***
— Думаешь они смогут быть с нами?
Реддл сомневается. И это выдает не столько его вопрос, сколько дёрганое поведение. Гермиона отмечает, что его шаг сбивается, а жесты становятся резче. Словно такая малость, как ненависть Ордена Феникса, способна по-настоящему выбить его из колеи.
— Уверена, что они уже с нами, — Гермиона потирает ладонью ладонь, вспоминая лица ребят. Сознание невольно сравнивает их с внуками.
Она знает каждого из них всю жизнь.
Она знает их дольше, чем, кажется, знает саму себя.
Уизли хмурился слишком часто. Поттер чересчур часто шутил.
Невилл, Моргана, Невилл был слишком зол.
Они все понимали, что им придётся смириться с неизбежным. И все были к этому так или иначе готовы. Ведь никто из них всерьез не напал.
Никто из них не пытался защищаться. Лишь смириться с решением Альбуса.
— Они никогда нас не примут.
— Вы никогда не позволите им себя принять, — подводит черту Грейнджер. И этим заставляет Реддла резко повернуть лицо в её сторону.
— Тоже думаешь, что виноваты мы?
Он бросает вопрос слишком грубо. В этом нет ни капли его харизмы, расползающейся на окружающих, как проклятье. Он выглядит обнаженным, выпуская в мир отвергнутого всеми мальчика из приюта.
— Нет. Я так не думаю. Но так считаешь ты, — Гермиона сама вздрагивает от произнесенной ей фразы.
Как ты не позволяла никому понять себя. Как ты не хотела становиться в один ряд со всеми после войны.
Но в голове все ещё крутится лицо Септимуса Уизли — он не собирался с ними сражаться, он не пытался напасть. Она видела эти эмоции тысячу раз на лице Рона. Это было лишь недоверие. Он чуял подвох и защищал близких.
Тоже самое считывалось в эмоциях Флимонта и Юфимии Поттер. Они оба замерли, когда Том и Гермиона вошли в помещение. Оба всю дорогу сжимали древко палочек между пальцев, словно это могло помочь.
Но на самом деле лишь зеркалили то, что делали Реддл с Грейнджер.
Доверия не было с самого начала. Поэтому Том решил прийти именно сегодня. Сразу, как оказался в Англии.
Доверия до сих пор нет. Нет ничего, чтобы заставило их сражаться на одной стороне. Ничего, кроме желания выжить.
Холод — вот что Гермиона чувствовала слишком отчетливо. И хотя на лице Арфанга были черты Невилла, в нем не было ни капли дружелюбия. Что говорить о лицах Поттера и Уизли. Том был для них врагом. В этом времени Грейнджер пришла вместе с ним, а значит тоже не была им другом.
Впрочем, это не слишком сильно отличалось от её действительности. Только от этих людей она не могла ничего ждать или требовать. Они имели право на этот холод.
— Возможно, я действительно слишком плох для них, — плечи Реддла поднимаются вверх. Это выглядит противоестественно и оттого неприятно.
Он словно скукоживается, произнося факты, которые противоречат всему его существу.
— Это неправда, — Грейнджер берет на себя больше, чем может вынести, она выпрямляет спину и расправляет плечи. Она сильнее, чем кажется. Она сейчас будто стена, готовая выдержать любой удар.
Реддл бредёт по улице ночного Лондона, не желая трансгрессировать в мэнор быстрее, чем их разговор закончится. Теперь уже точно этого не сделает. В этом состоянии он слишком уязвим, чтобы появляться перед своими людьми. Достаточно и того, что Гермиона видит.
— Обычно людям вообще нет дела до того, плох ты или хорош, только у тебя есть время на оценку себя, — ногти Реддла впиваются в кожу ладоней.
Грейнджер произносит слова, в которые сама никогда не верила. Учит его тому, чего сама никогда не умела. Но выходит убедительно.
— Что заставило тебя подойти к границе с прошлым?
— Я хотела остановить министерство, — Гермиона сглатывает. — Я ведь уже рассказывала.
— Но что заставило на самом деле?
Их беседа заходит в тупик, у неё нет ответа даже для самой себя. Тем более, ей нечего сказать вслух для Реддла. Только если соврать, придумав героический повод. Да ведь только он не поверит.
Гермиона останавливается, и Том повторяет за ней. Всё ещё пустая улица Лондона. Квартал, должно быть, расположен не так далеко от дома Дафны: там, где всё началось. На темном небе невероятно большая луна, отливающая красным, едва ли не кровавым цветом.
Ей нечего ему ответить.
Грейнджер поднимает глаза, сталкиваясь взглядами с Реддлом.
Мне там было пусто. Я была лишней. Мне стоило умереть во время нашей войны. Мне не нужно было дожидаться мирного времени. Я хаос. Разрушение.
Том делает шаг вперед, его теплое дыхание касается лица Гермионы. Обжигает кожу, заставляя вздрогнуть.
Беги. Беги и не оглядывайся.
Губы касаются губ. Горячие и голодные до прикосновений друг с другом. Рука Тома проскальзывает по талии, притягивая Грейнджер к его телу. Её пальцы пробегают по его шее, сжимая.
В войне спокойно. Страшно. Но не бесполезно. Кем же ты станешь, когда она закончится.
Он становится смелее, она не отталкивает. Она погружается в него с таким же чувством необходимости, что и он сам. Как монстр может быть таким нежным и таким правильным?
Я помогу тебе не сломаться после. Я буду рядом.
— Нам пора в мэнор, — Том тяжело дышит, когда их поцелуй заканчивается. И не сразу позволяет себе произнести то, что в итоге вырывается в ночной воздух Лондона.
— Думаю, Абраксас нас успел потерять, — усмехается в ответ Гермиона. Ведь ничего на самом деле не произошло. Ничего из рук вон выходящего не было. — Делаю ставку, что он поднял на уши всех ищеек Англии.
Реддл протягивает ей руку и активирует портал Малфоя. Магия выбивает воздух из легких. Но это проходит слишком незаметно.
***
— Ты не спишь? — Гермионе кажется, что это все сон. Страшный и глупый. Она на цыпочках сбегает из своей комнаты, направляясь в спальню Тео.
— Уже нет, — но его голос: мягкий и бархатистый, возвращает в реальность. Ему нравится, что за помощью она приходит к нему. Нотт старается не оттолкнуть.
— Можно я полежу рядом? Пожалуйста, — Грейнджер выглядит жалко. Такой же разбитой она была после битвы. И много раз до, когда по какой-то причине общение золотого трио портилось.
Тео кивает. И она проскальзывает на его кровать, ложась рядом на одеяло. Так она делала в детстве с родителями. Так они поступали во время учебы. Когда кому-то плохо, нужно просто обнять. И дать уснуть в безопасности.
А ей очень нужна безопасность.
Потому что с самой собой она её больше не чувствует.
Нотт аккуратно обнимает девушку и через пару минут её прерывистое дыхание сменяется ровным. Она засыпает почти мгновенно. Слишком много произошло за день. Слишком странным он был.
И когда это происходит, Тео выбирается из кровати, подходя к окну. Кровавая луна смотрит на него с неба, недружелюбно ухмыляясь.
Она здесь лишь потому, что Том не позволил себе продолжить быть с ней рядом дальше. Ты это знаешь, потому что от неё пахнет его одеколоном. И ещё потому, что только он так сильно выбивает её из колеи в прошлом. Уж точно, это не заслуга местных Поттера или Уизли.
Но какая к дементру разница.
Нотт замечает шевеление на улице и это моментально заставляет его отвлечься от разъедающих душу мыслей. Вокруг мэнора сбивчиво идет его отец. Неуверенно оглядывается, держит палочку перед собой.
Что, Мерлин заколдуй, происходит.
Тео трясет головой и отправляется спать на кресло в своей комнате.
Есть место, где все началось, но также есть место, где всё закончится. Тебе нужно лишь доползти. И не сойти с ума по дороге. Ты ведь сможешь. Ты справишься.
