Дорога домой

— Па… Эндрю? — Тео не полагался на везение. Он вообще ни на что не рассчитывал, выходя на улицу. Но встретил своего отца на закате в полном одиночестве в парке у Малфой-мэнора. Взъерошенного, но сосредоточенного. Он видел его на улице пару раз в это время, но в тот момент это показалось случайностью. Сейчас же становится понятно — Нотт-старший не редкий гость парка. Его словно привлекает сумрак. Эндрю вздрагивает от малознакомого мужского голоса. Его реакция выглядит естественной и одновременно необыкновенно странной. Будто он ожидал встретить у мэнора кого-то постороннего. Словно никакого флера безопасности вокруг них нет. И он тот самый рыцарь, который защитит всех вместо древней магии Малфоев. Нотт удивляется крепко сжатой палочке в руках отца. Эндрю хватает выдержки не направить её на незваного гостя, однако, он определенно сделал бы это, не узнай Тео в последний момент. — Все в порядке? — Тео поднимает бровь, разводя руки в стороны, давая понять, что он безоружен. Опасности нет. Затем оглядывается по сторонам, проверяя, что не врет. Но они в парке одни. — Да… — Эндрю медлит, его тело не сразу расслабляется, требуется определенное время, чтобы он смог переключиться. — Да. Сегодня небо слишком розовое. — Розовое? — переспрашивает Тео, устремляя взгляд вверх, пытаясь понять, что удивило отца. — Алое. Небо сегодня алое, как кровь, — уточняет Эндрю, он словно застревает в своих мыслях, продолжая смотреть на закат. — Что ты делаешь в саду? — Нотт младший не церемонясь переходит к сути. Внутри подает голос детская обида. С каким интересом он наблюдает за природой, как самоотверженно каждый день выбирается на улицу ради такого нелепого события, как закат: ведь он каждый день. Один и тот же. Всегда на западе. Всегда над головой. И как много важных моментов отец пропустил в их реальности, когда рос Тео. Словно закат и темень после — интереснее. Словно сын не был таким же увлекательным. А ведь взросление не повторить. — Сомневаюсь, что это твое дело, — грубо бросает Нотт-старший, на секунду на его лице проскальзывает эмоция из детства Тео. Грубость, вызванная желанием отстраниться. — Дышал свежим воздухом, — но тут же осекается. Это выглядит еще более жалко, чем помнит Тео из своего детства. Там он так разговаривал только с Волан-де-Мортом. Для остальных Нотт был жестоким, строгим и весьма требовательным. Отец мог сорваться без какого-либо повода на окружающих, злость проливалась без смущения и оглядки. Он был уверен в своем праве выпускать её в мир. И оттого казался грозным и устрашающим. Сейчас же Тео морщится от неприязни, которая просыпается внутри от отцовской реакции. Слишком слабый. Сломленный. А ведь все это должно было спасти тебя. Ведь это Том сломал тебя, а в этой реальности он не сможет. В этой реальности твое сознание в безопасности от монстра. Так почему ты дрожишь и оглядываешься? Что же продолжает тебя разъедать. — Я в последнее время беспокойно сплю, — Тео переключает диалог на себя. — Мне ужасно от того, что происходит с нами. Эндрю бросает на него быстрый взгляд, будто понимает, что Нотт скажет дальше, а потом переводит свое внимание на землю под ногами, пряча глаза. — С нами что-то происходит? — С нами всеми. Эта война безумие, — Тео старается быть максимально откровенным в своих фразах. Ему нужен союзник. И если Гермиона не с ним, выбрав Тома.. Что же, отец точно будет на его стороне. Ему просто необходимо, чтобы отец был с ним. Чтобы он увидел его взрослого и восхитился. — Любая война безумие, — но Эндрю определенно не хочет развивать тему. Ему омерзительно даже просто произносить это слово. И своей интонацией он старается поставить точку. — Думаю, что Том не собирается её прекращать на самом деле. — Мне пора вернуться в комнату, — Эндрю предпринимает попытку уйти. Его корпус поворачивается в сторону входа в мэнор, но ноги не движутся, он словно врастает в землю. — Думаю, то что здесь… — Мы не обсуждаем Тома. Он мой близкий друг, — срывается. Злость все-таки соприкасается с миром. Нотт-старший продолжает прятать взгляд. Ему не хочется пересекаться глазами с Тео. Но и с места не движется. Его ладони сжимаются в кулаки, а по телу пробегает дрожь. В их реальности он только Волан-де-Морту не мог смотреть в глаза. И это всегда было легко объяснить: Реддл был монстром, ломающим людей. Тео злится, не понимая, как объяснить себе это поведение. Почему даже без влияния Волан-де-Морта его отец кажется ему жалким и сломленным. Или Том продолжает быть злом, просто маска слишком хороша, что позволяет обвести тебя вокруг пальца? — Тебе спится спокойно? — он предпринимает последнюю попытку достучаться до Эндрю. — Я возвращаюсь в мэнор, — в этот раз он действительно сходит со своего места и, не попрощавшись, удаляется. Сложно объяснить его поведение — это реакция на вопросы Тео, на то, что он прервал какой-то важный вечерний ритуал. Или он всегда ведет себя так, если попытаться поговорить по душам? Да и кто ты такой, чтобы он с тобой разговаривал. Ведь Эндрю не в курсе, что ты его сын из будущего. Незнакомый парень, решивший пристать к нему. Боль разливается внутри, придушивая. Надо бы ослушаться Абраксаса с Томом и все ему рассказать. Надо бы расставить все точки. И хотя бы здесь поговорить с ним по-человечески. Стать действительно близкими. Тео снова вспоминает своего отца из детства. Всегда дёрганый. Всегда держащий в голове слишком много. Было сложно обвинить его в безразличии или холоде. В отличие от мистера Малфоя, он никогда не был ледяной глыбой. В отличие от мистера Забини, он был как минимум существовал. Мистер Паркинсон проигрывал ему в своих попытках защитить дочь. У Эндрю это всегда выходило лучше. . Но в отличие от них всех, у Эндрю во взгляде всегда было безумие. Он старался. Но часто просто не мог. И так и не увидел сына взрослым. Тео не успел поговорить с ним об этом. Эндрю ушел вместе с Волан-де-Мортом. Несправедливо и глупо. И сейчас тоже выбрал Реддла, не желая поговорить с Ноттом-младшим. Или ты был слишком резок? Неважно. Тео бредет к мэнору, погрузившись в свои мысли. Ты здесь один. Но у тебя есть миссия. И ты доведешь ее до конца. Тебе нужен мир. Ты заслужил его. И нужен другой союзник.

***

— Тебе не стоит здесь находиться, — Дамблдор сжимает вилку в руке, понимая, что у него нет времени вытащить из кармана палочку. Все происходит слишком быстро. Он прибыл в ресторан заранее, здесь они договорились встретиться с Томом: магловская часть Лондона, безопасное место, где слишком просто вычислить постороннюю магию. Полная конфиденциальность. Не подслушать, не напасть без последствий. Альбус планировал успеть закончить обед до появления Реддла, ему не нравится обсуждать дела на голодный желудок. — Брось, я лишь хотел перекусить с другом детства, когда это стало запрещено? — у Геллерта неплохая маскировка, но над рецептурой оборотного зелья, которое он выпил, должно быть, хорошо поработали. Глаза остались прежними. А мимика и голос ставили точку в вопросе, кто перед тобой. Дамблдор давится свиной отбивной. Другу детства. А ещё маньяку, отобравшему жизнь у тысяч невинных. — Что ты хотел? — Неплохо, — Гриндевальд одобрительно кивает его вопросу, садясь напротив Альбуса. — Ты нашёл себе хорошего протеже, — по реакции друга он моментально понимает, что Том не успел или не захотел ему сообщать об их встрече. На губах Гриндевальда появляется усмешка. — Не буду забегать вперёд его рассказа. — Не поверю, что ты пришёл сюда обсудить Тома. — Нет, я пришёл убедиться, что ты в порядке. Ибо было подозрительно видеть замену тебе. Альбус поёживается. — Он весьма неплох. — Вполне, отличный убийца. И девчонка с ним… странно, что он твой протеже, а не мой, — Геллерт наслаждается моментом, наблюдая, как в глазах Альбуса зарождается сомнение. Он борется. Но зерно брошено. — Том ненавидит войну. — Потому что не он её развязал, — Геллерт хищно облизывает губы, осознавая, что попал в самую цель. Тревожность, подозрительность. Недоверие. Это все то, что выиграет войну за него. — Кажется, мне пора. Гриндевальд поспешно поднимается с места и, улыбнувшись кому-то за спиной Дамблдора, покидает заведение. Альбус не сразу находит в себе силы обернуться. Хотя и без того отлично знает, кто стоит за его спиной. В итоге Том без приглашения выходит из-за его спины, молча опускаясь на стул, где только что сидел Геллерт. — Старые друзья, порой, находят нас даже в самых неожиданных местах, — Дамблдор старается скрыть дрожь в голосе. Ему словно стыдно за то, что он не смог проконтролировать ситуацию до конца. Его подставили, как ребенка. — У вас не было с собой палочки? — этого взгляда ты испугался в детском доме. Этого взгляда избегал в Хогвартсе. Холодные, чёрные глаза, заглядывающие в душу. — Конечно, была. Просто не захотелось марать руки. Святой Альбус. И тон, пронзающий до костей. Это твой ученик. Он младше тебя на несколько десятков, возьми ситуацию в свои руки. Не позволяй ему тебя отчитывать. — Она ведь вам тоже рассказала про Нурменгард? Там его место. Каменная холодная тюрьма — не земля. Вы бы его не убили, — Том не злится, он абсолютно спокоен. Но Дамблдор знает, что за этим спокойствием буря. Так какое у тебя оправдание? Почему ты просто разговаривал с ним? Почему даже не попытался. У Тома бы это вышло лучше. У Тома многое выходит лучше, чем у тебя. Ты ещё в самую первую встречу разглядел его талант. И привёл в магический мир зная, что он пригодится. Но не совладал с ним. — Ты тоже не напал при маглах, это было бы неразумно и имело бы последствия. Недостаточный аргумент. Ты сам не веришь. — Вы бы его не убили. А я — да. И оставили мне. Может быть вам просто хочется, чтобы он умер? Реддл наклоняет голову вбок, внимательно разглядывая лицо Дамблдора. В этот миг он чувствует своё превосходство. Мальчику внутри больше не нужно ничего доказывать. Он уже лучше. Сильнее. — Вам очень повезло, что я здесь не ради вашего одобрения, профессор, — пару минут Альбус казалось, что Геллерт слишком быстро покинул ресторан. Но Том делает это ещё быстрее. Побег. Ты ничтожество. Или это мудрость? Замереть. И дать судьбе свершиться.

***

Реддл находит Абраксаса в библиотеке, играющим с Гермионой в шахматы. Эльф, который провожал Тома до них, кланяется и моментально исчезает, нутром чувствуя, что лучше скрыться с глаз господина с чёрными глазами. Он мрачнее обычного. Злее и опаснее. И ищет Абраксаса, искренне считая, что друг может ему помочь. Но почему он не мог сидеть здесь в одиночестве, зачем ему понадобилась Грейнджер. Какая же глупость. — Встреча прошла не очень, верно? — но она начинает говорить вперёд Малфоя. Словно ее не смущает состояние Тома. Будто ей не страшно от тьмы, которая проливается наружу, заражая все вокруг. — Он жив? — она насмешливо поднимает бровь, говоря о смерти так, если бы это было чем-то вроде обыденного завтрака. Или даже чаепития после обеда — что-то, что можно не заметить. — Я видел Геллерта, они с профессором мило беседовали за столом. Но Реддл не разделяет ее забавы. У него внутри это все проживается болезненными бурями. — Вдвоём? — Абраксас взволнованно поднимается со своего места. Вместо ответа Тома бросает на друга рассерженный взгляд. И Малфой садится обратно, словно его прибивает гвоздями. — Ты же не рассчитывал, что он посвятит тебя во все свои планы? Он всегда играет за спиной, — Грейнджер, в отличие от остальных в комнате, словно не чувствует напряжения. Обыденная ситуация. Больно, но ничего нового. В её реальности Альбус отправил Гарри на смерть. И все это проглотили. Назвали великой жертвой — гениальным ходом. Она же научилась не ждать ничего хорошего. Но тем не менее доверять. — Дамблдор не станет объяснять тебе причин, но приведет к победе. Ведь ты для него ничто. Пустое место. Челюсти Реддла напрягаются от злости. — Дуэль пройдёт через неделю. Мы должны загнать его в угол. — Брось, Том. Это Альбус. Он может и специально тебя провоцировать, — Гермиона совершает ход, передвигая фигуру по доске. Она всерьёз может думать о чем-то отвлечённом от происходящего. — Дуэль это безумие, — Абраксас снова подрывается с места, в этот раз увереннее. — Отлично, значит я поддался на его провокации, — Реддл вскипает, уже ни капли не стыдясь эмоций. Теперь он ныряет в них с головой. Он немногого просил от профессора: всего лишь считаться с ним. — Том, нет! — Грейнджер будто специально подливает масла в огонь. Строгий тон напоминает Реддлу воспитательниц из приюта. — Будь благоразумен. — Ты словно во мне сомневаешься, — он выплевывает каждое слово. — Я вам здесь не нужен? — Выйди! — они произносят команду синхронно. Гермиона позволяет себе эмоции Реддла, без зазрения совести зеркаля его. И ловит себя на мысли, что ей нравится это делать. Подобному гневу пытался научить её крестраж, но вышло лишь у Тома из плоти и крови. В этом состоянии она действительно концентрат силы. — Мерлин, дай сил библиотеке устоять… — Абраксас плетётся к выходу, бормоча ругательства себе под нос. — Как ты не понимаешь? — но Том его уже не слышит. — Он заставил меня привести сюда Пожирателей, поверить, что я ключевая фигура в этой войне. А в самом деле… — Ты и есть ключевая фигура, а если успокоишься… — ужаснее всего для окружающего их пространства то, что они совершенно перестают замечать что-либо кроме друг друга. Но Том чувствует, как с каждым новым словом Гермионы ему становится легче, в то время как Грейнджер словно наполняется. — Если ты успокоишься и оценишь ситуацию трезво… — Разве тебе не хочется все это закончить? Гермиона на секунду замирает, стараясь прислушаться к внутреннему голосу. Ей необходимо ответить честно, иначе он почувствует фальшь и доверие рухнет. Но на удивление внутри не находится ничего, что она могла бы предложить Реддлу. Ничего хорошего. — Кто я такая, чтобы хотеть или не хотеть? — плохая попытка понизить градус. — Если ты готов уничтожить его… Реддл оказывается не готов увидеть в её взгляде то, что видит. Плохо скрываемая ложь. Она любит эту войну. Ей нравится продолжать её. А ему просто необходимо унять дрожь злости, заставляющей его кожу гореть. Том предпринимает попытку заставить Грейнджер замолчать. Целует, чтобы перестать заглядывать в её глаза. Чтобы забыть искру наслаждения в них. Пусть лучше наслаждается им. И тьма, съедающая его изнутри, подстёгивающая к движению, окончательно исчезает, замолкая. Словно что-то поглощает её. — В конце этой недели, — жестко проговаривает Реддл, целуя шею Гермионы. В его руках она становится слишком мягкой и податливой. Её взгляд затуманивается. — Я подготовлю людей и место, — она шепчет в ответ, прижимаясь к его телу. Едва ли вспомнит потом свое обещание, но непременно даст его еще раз и выполнит. — Мы сделаем так, как ты скажешь, — и крепче сжимает пальцы на ткани его, мешающей, одежды уже слабо отдавая себе отчет в происходящем. — Но умоляю, дай еще немного времени.

***

Сигнус опускает голову на колени Друэллы, вытягивая ноги на диване в гостиной мэнора. Девушка механически запутывает свои пальцы в его волосах, смотря в одну точку перед собой. — Родители пишут, что Маркус погиб. — Кто? — близнецы Лестрейндж, сидящие напротив поворачивают лица в сторону пары. — Он был на пару лет младше нас, тоже учился на Слизерине, — но вместо Сигнуса отвечает Вальбурга, как староста, она лучше помнит учеников. — Любил получать выговоры от Слизнорта за испорченные зелья, мне приходилось вытаскивать его с отработок. — А как погиб? — продолжает допытываться Алектус, уже полностью включившись в разговор. — Был на стороне Гриндевальда? Я не помню его на стороне Ордена. — Думаю, что он не выбирал стороны, — Диана вздрагивает. — Это, к сожалению, самый простой способ для смерти. — Ау! — Сигнус дергает головой, приподнимаясь с коленей Друэллы. — Ты чего? — Прости, — она словно выныривает из своих мыслей, будто ее и не было все это время в комнате. — Прости, я нечаянно. Блэк опускает голову обратно, недоверчиво смотря на пальцы невесты, которыми она слишком сильно впилась в его волосы и кожу. — Я слышала, что еще несколько наших ровесников пострадало, — продолжает Диана. — В основном те, кто отказался от нашей поддержки, — безразлично поправляет её брат. Эд говорит так, словно его не касаются проблемы людей за пределами мэнора. Те, кто не примкнул к ним добровольно, не стоят многого. — Это выбор, на который они имели право. И их жизни не должны были из-за этого обесцениться, — Диана морщится, но отлично понимает, что спорить с братом сейчас бесполезно, она не в большинстве в этой комнате. — Чтобы иметь выбор, нужно быть достаточно сильным для него. Иначе выбираешь смерть, — бросает в противовес Друэлла. И комната погружается в тишину. Ибо все одновременно согласны с её высказыванием и напуганы его жестокостью. — Скорее бы Реддл закончил эту войну. До тех пор мы так и будем получать печальные вести, — Афелия смотрит в сторону мимо ребят. Тео перехватывает этот взгляд и усмехается своим мыслям. Брошенная ей фраза звучит так, словно она никогда в нее толком не верила. Внутри Лестрейндж длинная и болезненная история, которая заставляет её следовать за Пожирателями, не бояться и не боготворить, но оставаться рядом. Вот бы растормошить этот клубок и выяснить, что её держит. — Но уже несколько дней, как ничего не происходит, — добавляет масла в огонь Друэлла. Вылазки Тома и Гермионы. Встречи Реддла с Дамблдором. А их едва ли выпускают из мэнора. Она ежедневно тренируется, только что толку. Все это бесполезно, пока её держат в заперти. — Пожалуй, мне пора, всем хорошего вечера, — Диана бросает быстрый взгляд на настенные часы и поднимается со своего места. — Так рано спать? — Эдд удивленно поднимает бровь, не узнавая привычки родной сестры. — Брось, Ди, посиди с нами ещё. — Её расстроили наши разговоры. И это неудивительно, — вступается за подругу Лестрейндж. — Спокойной ночи, дорогая. Еще через час по комнатам расходятся и все остальные. Вальбурга догоняет в коридоре Афелию и отводит в сторону, что-то быстро шепча на ухо. И лицо Лейстрейндж тревожно белеет.

***

— Ты роешься в моей комнате? — Ди замирает в дверях, не решаясь зайти. Афелия уверенно стоит в центре, а вокруг небрежно раскиданы вещи. Она успела перебрать комод, шкаф, растормошила кровать и судя по тому, что саквояж стоит в новом месте — залезла и туда. — Ты спятила? — она чувствует, как закипает, но не решается вступить в спор. Бегло оглядывая пострадавшие вещи. Что она могла успеть найти. Что она теперь знает. И кто её надоумил. Афелия поджимает губы. Быстрым движением палочки закрывает дверь в комнату. Вторым движением вызывает заглушающий голос купол. Стены в Малфой-мэноре все равно что уши Абраксаса, а она определенно хочет оставить разговор между ними. — Тебе стоит ответить на мои вопросы, — Розье вскипает. — Ты всё ещё в моей комнате без спроса. Мы подруги, но это слишком даже для тебя. Лестрейндж делает шаг к ней навстречу, внимательно вглядываясь в лицо. Они расстались около часа назад. Но Ди выглядит так, будто прошло куда больше времени. Вымотанная, она едва ли держится на ногах. Это твоя лучшая подруга. Вы выросли вместе. Учились ходить на одном ковре. Твоя подруга. Это она тебя поддерживала. Она помогла удержаться. И спасала твоего брата, пока ты была не в состоянии его защитить. Это Ди, которую ты знаешь, как саму себя. Так и не молчи. Просто задай вопрос. Просто дай ей возможность оправдаться. — Ты знаешь, как здесь относятся к предателям, — Афелия не дает Розье возможности одуматься, она замечает на её шее блеск золотой цепочки и быстро сокращает расстояние между собой и подругой. Протягивает руку, резко дергая украшение, и достает на свет маховик времени. Поймана с поличным. Конечно, в комнате ничего не нашлось. Ди уже прожила эту ночь. А теперь вернулась, чтобы выспаться. — Это не то… — Мне все равно. Не доводи до того, чтобы это стало объектом внимания Тома. Двое в этом доме уже знают. Лестрейндж стремительно покидает комнату, задевая Ди плечом. Решение сбежать приходит спонтанно. Вообще-то ей бы хотелось услышать причину. Что эта вещь делает в вещах Розье. Как часто и для чего она им пользуется. Почему Ди позволила себе быть несколько раз подряд пойманной Блэк в странном состоянии. Зачем ей две ночи. Но ровно настолько же ей страшно услышать, что подруга переметнулась на другую сторону. Она не готова её потерять. Не теперь и не сейчас. Хоть бы Вальбурга продолжила держать язык за зубами, как обещала. Надо бы найти её как можно скорее и рассказать историю про маховик, которая не дискредитирует Диану. Слава Мерлину, что она пришла с этим именно к ней. Слава Салазару, что не отправилась с предположением к Тому или Абраксасу. Розье остается в одиночестве посреди хаоса её комнаты. Совершенно сбитая с толку. Вообще-то ей хотелось бы рассказать. Ей действительно было необходимо поделиться. Но события заставляют держать язык за зубами. Никому не интересны причины. Только последствия. Она беспорядочно начинает собирать вещи с пола, злясь на себя и Афелию. Её злит осуждение, которое она уловила во взгляде подруги. Приводит в бешенство, что она нашла нормальным поймать её с поличным, а не просто спросить. Но разве что-то из этого важно, если ты смогла обрести тишину? Какое это имеет значение, если требующий голос внутри замолк? Ди опускается на пол посреди хаоса, и зажимает рот рукой, чтобы не закричать от бессилия.

***

— Ал, а где твоя сестра? — Абраксас аккуратно размешивает сахар в чае, не касаясь ложкой стенок белой фарфоровой чашки. — Скоро обед, а она до сих пор не спускалась. — И правда? — Вальбурга хмурится, обводя взглядом присутствующих. — Надо бы подняться в её комнату. Разговор застает Гермиону с Друэллой на входе в обеденный зал. Тео поворачивает в их сторону недовольное лицо, хмурясь. Они по прежнему продолжают тренировки, теперь совсем не пытаясь скрывать этого. — Кого-то потеряли? — Грейнджер невозмутимо проходит внутрь зала, заставляет кофейник налить напиток в чашку и притягивает её к себе. — Афелии с утра не видно, её не было с вами? — Алектус начинает явно нервничать. В ладонях появляется дрожь, предметы начинают валиться из рук. — Я схожу за ней, — Диана первой проявляет инициативу, поднимаясь со своего места около Лестрейнджа. Алектуса лучше не травмировать этой прогулкой, он и так ни с того ни с сего слишком разнервничался. Ей придется сходить в одиночку. — Я с тобой, — Друэлла подхватывает двоюродную сестру под руку. Не то любопытство, не то скука берут над ней верх, подгоняя вперед. — Ты уже вернулась? — Том, привычно хмурый для этого времени суток, появляется в зале. Он останавливается около Грейнджер, без стеснения обнимая ее за талию. И никто уже не реагирует, только Тео по привычке морщит нос, выходя из помещения. — Как ты? — Думаю, что мой план готов. Хочу, чтобы ты посмотрела. Их диалог прерывает визг, разносящийся по Малфой-мэнору, словно тревожная сирена. В замке слишком много комнат, стены должны были поглотить неприятный крик, однако, он словно отскакивает от них, усиливаясь. И разрывает барабанные перепонки, призывая идти за ним.