***
— Раз, два, три, четыре, пять, — Ногицунэ тянул слова, лукаво ухмыляясь и легко скользя вокруг Дерека едва заметной тенью, — мы выходим поиграть. — Прекрати прятаться, — рык Дерека был животным, сильным и угрожающим. Ногицунэ хлопнул в ладоши, наслаждаясь вызовом от оборотня, имеющего полную смену и большой опыт за плечами. — Шесть, семь, восемь, девять, десять, — продолжил лис, игнорируя сжатые в гневе кулаки и раздражённый, горящий взгляд, — мы познаем сладость мести. Одиннадцать — шаг, двенадцать — мрак… — Раньше ты не казался мне таким трусом, — подначил лиса Дерек, и Ногицунэ со вздохом поддался этой примитивной манипуляции, остановившись перед оборотнем и с трудом сдерживаясь от хихиканья. — Отпусти Стайлза. — Я могу исторгнуть слезы. Могу оживить мертвеца. И рождаясь в секунду, я живу без конца. — Ногицунэ подался вперёд, игнорируя когти и клыки. — Что я? Ты можешь поработать головой, прежде чем нападать, Дерек? Ты сможешь оправдать то, какого высокого о тебе мнения Стайлз? Дерек зарычал на него, но не спешил нападать, напряжённо думая и взвешивая варианты, пытаясь тянуть время. Ногицунэ с ухмылкой заметил, что Дерек удивлён его последним предложением. — Музыка? — предположил Дерек и нахмурился, увидев насмешливый, самодовольный взгляд лиса. — Это логично. Орфей, пытавшийся вывести Эвридику из царства Аида… Подходит почти под все характеристики. — Хорошая попытка, Хмуроволк. Довольно умно, но не верно. Попробуешь ещё раз? — Ногицунэ растянул губы в сожалеющей, притворной и сладкой улыбке, когда Дерек промолчал. — Что ж, ты разочаровываешь меня. Но это простительно. Сначала Стайлз тоже угадывал не всё. Ему потребовалась практика. — Чего ты хочешь? Они больше нет, Ношико тебе не угрожает. — Дерек внимательно следил за каждым его действием с непроницаемым выражение лица. — Тобой управляет жажда мести? Почему ты снова вселился в Стайлза? Зачем раскрылся? Притворяясь им, ты мог бы многое провернуть без лишних подозрений. — Так много вопросов. Но я не отвечу на них, пока ты не ответишь на мой. — Ногицунэ внезапно потерял весь свой задор и игривость, выпрямившись и став словно темнее, внушительнее. — Какой вопрос? — напряжённо спросил Дерек, отчаянно надеясь на скорое прибытие стаи. Ногицунэ подловил его одного, когда Дерек ожидал стаю на тренировочном поле возле школы. Он только прибыл в Бекон Хиллз, противясь этому, но понимая необходимость возвращения. Стайлз был его другом, его стаей, и Дерек обязан был помочь. Особенно если угроза была уже знакомой и невероятно разрушительной. — Я могу исторгнуть слёзы. Могу оживить мертвеца. И рождаясь в секунду, я живу без конца. Что я? — голос Ногицунэ стал каким-то потусторонним, ломанным и металлическим. Дерек сжал зубы и кулаки, изо всех сил сдерживая себя от безрассудного нападения. Он ненавидел это отвратительное ощущение беспомощности, что охватывало его рядом с Ногицунэ. — Я не знаю. — Но ты должен! Это загадка! Отгадай её, Дерек! Дерек отпрянул, когда Ногицунэ начал кричать. Глаза его засветились серебром, тени собрались вокруг, словно укутывали в свои смертельно холодные объятия. Но оборотень моргнул и все эти изменения показались просто вывертом воображения. В горле пересохло от напряжения, заполнившего воздух, стало тяжело дышать. — Это память. Дерек повернулся на голос и с облегчением заметил Лидию, которую окружала остальная стая. Гнев Ногицунэ словно испарился в то же мгновение, тени растворились, стало легче и свободнее. Хейл с удивление понял, что и не было никаких теней. Просто Ногицунэ казался таким внушительным и пугающим, что разум играл с ним дурные шутки. Дерек подумал о том, что если Стайлз переживал нечто подобное раз за разом в своей голове, не способный или не желающий давать ответы на загадки, им лучше поторопиться. Потому что терпеть такое было больно и до трясущихся поджилок страшно. — Верно, Лидия. Ты не зря являешься любимицей Стайлза. — Меня прельщала мысль, что на данный момент это я, а не Лидия. — Питер вышел вперёд, рассматривая Ногицунэ с клиническим интересом, как букашку под микроскопом. В нём не было заметно беспокойства или страха, и Ногицунэ обнажил клыки, опасно сощурившись. — Питер Хейл, собрат по несчастью, — напомнил о Дикой Охоте лис, тоже сделав шаг вперёд и полностью забыв о Дереке, который тут же этим воспользовался, незаметно подкрадываясь к духу со спины. — Мы помним из-за кого нас разделили в прошлый раз. Тебе лучше бежать, волк. — Ногицунэ немного подался вперёд, словно собираясь атаковать, но в этот момент Дерек начал действовать. Оборотень бросился на Ногицунэ, изо всех сил прижимая его руки к туловищу и мешая двигаться. Они оба упали на колени, лис ударил Дерека затылком по носу, но тот не ослабил хватку, только сжал крепче, зарычав. Ногицунэ недовольно что-то пробормотал и мощным рывком разорвал хватку Дерека и тут же схватил оборотня за шею, сдавливая и скалясь. — Некрасиво нападать со спины. — Наверное, мы можем пренебречь этим, сражаясь с тобой, — сказал Скотт и в ту же секунду вонзил в шею Ногицунэ иглу с прозрачной жидкостью. Лис отшатнулся, отпуская Дерека и выдёргивая шприц. Он зашипел, когда узнал прозрачные, вязкие капли. — Никакой фантазии, да, Скотти? — его тело уже становилось вялым и он начал заваливаться набок, но Скотт поймал его. Ногицунэ из последних сил взмахнул рукой и ощутил лёгкое удовлетворение, когда оставил на щеке Истинного Альфы несколько кровавых царапин. — Сейчас ваш трюк с проникновение в нашу голову не сработает. — Это мы ещё посмотрим. — Глаза Скотта были мрачными и серьёзными, когда он кивнул кому-то за своей спиной. Ногицунэ успел лишь язвительно усмехнуться, прежде чем потерял сознание от аккуратного, точного удара в затылок. Перед глазами всё потемнело и лис удручённо вздохнул, притягивая бессознательного Стайлза ближе и зарываясь носом ему в волосы. На этот раз они не позволят разорвать себя на части.***
Скотт пораженно замер, когда смог подробнее разглядеть то, что происходит на уже знакомом Неметоне в знакомой белой комнате, в которой не было видно конца. Он беспомощно оглянулся на Лидию, но увидел у неё на лице те же удивление и шок, что овладели им. Скотт сжал кулаки в бессильном гневе, когда подумал, каково сейчас Стайлзу. Стайлзу, которого в объятиях держал убийца и обманщик, снова заползший ему в разум и забравший его тело. Они с Ногицунэ сидели на Неметоне, расслабленно переговариваясь о чем-то неразборчивым шёпотом, редко перемежаемым тихим смехом. Ногицунэ, которого было легко узнать по более уверенной позе, исхудавшему лицу и необъяснимой тьме, что его окружала, сидел расставив ноги в стороны и обнимая доверчиво прижимающегося к нему Стайлза. Одна его сильная рука покровительственно обхватывала грудь подростка, а другая перебирала спутанные волосы, мягко приглаживая их в некоторых местах. Скотт недоверчиво прищурился, когда Стайлз своей ладонью обхватил руку Ногицунэ у себя на груди. Стайлз, находясь в объятиях лиса, выглядел таким спокойным и счастливым, по сравнению с тем, что они видели всего пару минут назад в реальном мире, что Скотт на секунду засомневался, нужно ли им вообще вытаскивать его отсюда. Но потом он посмотрел на Ногицунэ, его собственнические объятия, самодовольное выражение лица и хитрую усмешку, и решимость вернулась. Стайлз не был счастлив. Все это было ложью, в которую сам Стайлз отчаянно хотел верить, дабы не погрузиться вновь во тьму и отчаяние. Всё это было шуткой Ногицунэ. Скотт проследил за тем, как Стайлз звонко смеётся над чем-то, что Ногицунэ нашёптывал ему на ухо, и откидывает голову на плечо лиса, и сглотнул ком в горле. В глаза у него защипало, когда Ногицунэ — маньяк, безумец и трикстер — благоговейно провел пальцами по лицу Стайлза, мягко улыбаясь и бережно сжимая чужую ладонь в своей руке, будто ему было не все равно. Они выглядели как влюблённая, беззаботная пара, но Скотт знал лучше. — Не совсем то, что в прошлый раз. Глаза Лидии были стеклянными, когда Скотт вновь на неё посмотрел. Лицо бесстрастное, поза спокойная и расслабленная, но все её эмоции кричали о непонимании, неуверенности и страхе. Скотт её понимал. — Любовь. Он сказал… — Скотт замолк, не желая верить. Стайлз не мог сделать это, впустить лиса по собственной воле. Только не после того, что он сделал. Не после смерти Эллисон, разрушений, хаоса и боли. — Порычи, Скотт. Может быть, сработает. — Взгляд Лидии был отсутствующим, печальным. Она знала, что это бесполезно. Скотт тоже знал, что это не сработает. Стайлз давно перестал быть полноценным членом стаи, отдалился и замкнулся. Призывной рёв не мог помочь и это была целиком его вина. Но он все же попробовал, теша себя последней надеждой. Которая не оправдалась. Стайлз даже не дёрнулся, продолжая расслабленно лежать в объятиях Ногицунэ, что-то увлечённо ему рассказывать и улыбаться так, как он улыбался только тем, кого любит. У Скотта защемило сердце, а в глазам подступили слёзы. Всё не могло закончиться так. Лидия шумно выдохнула, когда Ногицунэ посмотрел в их сторону. Он злорадно ухмылялся, смотря на них, растерянных и не знающих, что предпринять. Скотт хотел уже попытаться вернуться назад, в реальность, когда вдруг услышал голоса. — Что удерживает мир и в то же время поглощает его, лисёнок? — в голосе были мягкость, тепло и фамильярность, присущая только давним знакомым. Скотт подошёл ближе к Лидии, когда понял, что это Ногицунэ обращается к Стайлзу, одновременно с этим проведя по его щеке пальцем. В висках стучало от боли, а сюрреализм ситуации вызывал смех. Не могло всё обернуться подобным образом. Не могло, не могло, не могло… — Тьма. — Стайлз отвечает почти моментально, и во рту Скотта растекается горечь от того, как легко и беззаботно звучит его голос. — Почему ты спрашиваешь? — Мне нравится, что ты можешь решить любой ребус, угадать каждую загадку, — Ногицунэ наклоняется ниже, к лицу Стайлза и Скотт замер, в ужасе, не понимая даже, почему такое интимное, близкое взаимодействие так его пугает. Ногицунэ глубоко втягивает носом воздух и удовлетворённо рычит, и Скотту хочется перегрызть ему горло. Ногицунэ его метит, насыщает своим запахом, стирает последние остатки стаи. Скотт даже забывает, что всё это происходит в голове Стайлза, и зло, угрожающе рычит. — Ты идеальный хозяин, Стайлз. — Ты сделал меня таким, — спокойно отвечает Стайлз, и Скотту хочется плакать от безразличия в голосе друга. Он не злится, не печален, не радостен. Он словно свыкся с этой мыслью, принял её как данность. — Ты приучил меня. Ты как наркотик, ты наполняешь меня в тех местах, где пусто, о чём я раньше никогда не знал, даже не подозревал. — Стайлз высвобождается из объятий Ногицунэ и садится к нему лицом, обхватив его плечи и наклонив голову. Голос его становится тихим и лихорадочным. — До встречи с тобой я не знал, что такое голод, желание или сила. Я никогда не знал, что можно потерять контроль и одновременно полностью его обрести. Ты — освобождение. Взгляд Ногицунэ полон нежности, когда он смотрит на Стайлза, и Скотт отворачивается, чувствуя, что задыхается. Ему кажется, что у него приступ астмы, от которой он давно избавился. Ему кажется, что он умирает, слова Стайлза эхом звучат у него в ушах. — И всё же ты не хочешь понять, лисёнок. — Ногицунэ с досадой ворчит, и Скотт переглядывается с Лидией в последней надежде на спасение Стайлза. Лис не просто так говорил об этом в их присутствии. — Если ты это сделаешь, тебе откроется истина. Я расскажу тебе то, чего ты избегаешь, покажу тебе столько хаоса и боли, что ты никогда больше не вспомнишь о своих друзьях. Мы будем едины и забудем об одиночестве. — Ты же знаешь, что я не могу. Смертный не должен… — Смертный не должен чувствовать пустоту и жажду боли, которые ты чувствовал после моего ухода. Ты хотел вернуть меня, хотел избавиться от этого сосущего чувства голода. Люди не могут ощущать нечто подобное, но ты ощущал. Просто сдайся, Стайлз. Скотт ощутил всю тяжесть слов Ногицунэ, словно они падали на его плечи гранитными глыбами. Стайлз боролся с ним так долго? Сражался с лисом в своей голове с момента его «убийства»? Что он за друг такой, раз не заметил страданий своего брата, члена стаи, лучшего друга? — Я всё ещё могу бороться, — слабо и без энтузиазма возразил Стайлз, и Скотт понял, что его друг уже всё решил. — Но ты не хочешь. Ты не хочешь жить без меня; если я уйду добровольно - ты остановишь. Мы — одно целое, лисёнок. От нас никуда не деться. Лидия прикрыла рот рукой и схватилась за грудь, в ужасе распахнув глаза и невидяще глядя перед собой. Скотт обеспокоенно подошёл ближе и аккуратно тронул её за предплечье. — Лидия? — Такие истории обычно заканчиваются трагично, — послышался ровный голос Стайлза с нотками игривости, которые были присущи только ему одному и обычно предназначались только для Скотта или шерифа. Сначала Скотту показалось, что он сказал это ему и надежда вспыхнула в груди, но тут же увяла, когда он повернулся к Неметону и заметил, что Стайлз сидел почти вплотную к Ногицунэ и довольно улыбался, явно наслаждаясь их небольшой перепалкой. — Неужели ты не помнишь вкус печали, страданий и тоски? Они почти также хороши, как боль, — мурлыкающий голос лиса, казалось, заполнял собой всё пространство, а Стайлз с удовольствием впитывал каждую нотку, укутывался в него, как в одеяло, и млел, если можно было судить по его умиротворённому, безмятежному лицу. — Боже, да ты же только и делаешь, что думаешь о еде, — закатил глаза Стайлз, как будто они беседовали о вафлях, а не об аморальных вещах. Скотт на мгновение почувствовал к Стайлзу самое настоящее отвращение, но быстро прогнал это чувство и устыдился самого себя. Стайлз страдал, терпел, мучался и сражался изо дня в день долгие годы. Скотт не имел права его винить. — Как Скотти в свои ранние годы. — Не сравнивай меня с этим псом, Стайлз, — прорычал Ногицунэ и от него даже издалека повеяло угрозой, но Стайлз не выглядел встревоженным, находясь так близко к разгневанному, опасному существу. Скотт подумал о том, что Стайлз доверяет лису, не боится, что тот причинит ему боль, и от этой мысли стало горько. — Я могу обидеться. — Твоя обида тоже сладка на вкус, — засмеялся Стайлз и Лидию пробила крупная дрожь. Скотт отвернулся, стараясь выбросить из головы слова друга, которые слишком сильно напоминали то, что мог бы сказать сам Ногицунэ. — Я хорошо это помню. — Меня восхищает то, как быстро ты учишься, лисёнок, — в голосе Ногицунэ была нежность, что трудно было принять. Такой монстр, как он не мог быть нежным, добрым или милосердным. Ногицунэ был чудовищем. Стоило помнить об этом. Скотт не хотел поддаваться иллюзии и забываться, как это сделал Стайлз. — Кто ходит сидя? — спросил Стайлз, лукаво улыбаясь. Эта улыбка была гротескной, неправильной и ужасающей, потому что казалась искренней. — Шахматист, — довольно промурлыкал Ногицунэ и между ними тут же материализовалась шахматная доска. Скотт задался вопросом, почему на этот раз они играли в шахматы, а не в Го. — Что всегда увеличивается и никогда не уменьшается? — Возраст. — Стайлз выглядел таким же довольным, как лис. На доске появились фигурки, стоящие точно на своих первоначальных позициях. Скотт позавидовал той лёгкости, что витала между ними. Они понимали друг друга с полуслова, постоянно касались друг друга, ненавязчиво, но причинно. Они были как одно целое, и Скотт подумал о том, что это нечестно. — Двое друзей скрестили мечи, и вместе они те ещё палачи. — Ножницы. И я почти уверен, что вторую часть ты додумал сам, — фыркнул Ногицунэ, делая первый ход белой фигуркой и даже не смотря на доску. Вместо этого он не сводил глаз с неподвижного, сосредоточенного Стайлза. — Ну да. Так звучит круче. — Драматичнее, ты хотел сказать. Называй вещи своими именами. — Ногицунэ улыбнулся, услышав ворчание Стайлза, но не позволил ему развить этот спор. — Все его любят, но при взгляде на него лица хмурят. — Солнце. Твои загадки сегодня на удивление невинны и даже не совсем пафосны. Где же подтекст и двойной смысл? — Все мои загадки особенные, Стайлз. Тебе нужно только хорошенько подумать, как ты это умеешь. Но сейчас твоя очередь. — Ногицунэ указал на доску, и Стайлз также небрежно сделал свой ход. — Что достаточно сильно, чтобы разбивать корабли, но всё ещё боится солнца? — Лёд, — ответил Ногицунэ и сделал свой ход на шахматной доске. — Я силён, как скала, но слово может уничтожить меня. Что я? — Тишина, — Стайлз передвинул чёрную фигурку. — Легче пера, но долго не удержать. Что я? Скотт словно наблюдал за теннисным матчем, но вместо мяча эти двое перебрасывались загадками, легко и непринуждённо. Ногицунэ выглядел так, как Скотт никогда не думал, что его увидит: спокойно и довольно, как кот, объевшийся сметаны. Он смотрел на Стайлза с затаённой теплотой, восторгом и гордостью. Скотт не знал, откуда ему это известно, он не видел даже лиц, только профили, но кожей ощущал каждую эмоцию своего друга и его поработителя. — Дыхание, — Ногицунэ подался ближе и обхватил Стайлза за щёки, напрочь забыв о только что начатой игре. Скотт дёрнулся, когда лис так бесцеремонно и внезапно приблизился к Стайлзу, но, как и ожидалось, не приблизился к Неметону даже на метр. — Что на свете не имеет ни цены, ни меры, ни веса? Стайлз замер, услышав загадку, как замерли и Лидия со Скоттом, ожидая худшего. Подросток медлил, вглядываясь в лицо лиса и что-то обдумывая. Наконец, он тоже подался вперёд и в волнении облизнул губы. — Любовь. — Стайлз сглотнул и как-то нерешительно продолжил. — Он знак любви и знак предательства… Ногицунэ не дал ему возможности договорить. Он заткнул рот Стайлза поцелуем и в ту же секунду Скотт ошеломлённо вздрогнул, шире открыл глаза и пошатнулся, инстинктивно зажимая уши и приоткрывая рот. Лидия закричала. Она кричала и кричала, выпуская то, что разрывала её грудную клетку, билось внутри. Слёзы текли по её щекам, и Скотт, тяжело сглотнув, отнял дрожащие руки от ушей и присоединился к ней, испуская животный, пробирающий рёв, от чего забытые Стайлзом и Ногицунэ шахматные фигурки задрожали. Скотт не смотрел получается ли у них, потому что знал. И боялся подтверждения этого ужасающего знания. Казалось, прошло несколько часов. Задыхаясь от долгого крика, Лидия наклонилась, упершись руками в колени, и жадно глотала воздух. Рядом с ней стоял запыхавшийся, отчаянно схватившийся за волосы Скотт. Они занимались этим целую вечность и несколько секунд. Не было никакого способа определить время в чистом, пустом пространстве сознания Стайлза. Лидия сглотнула, смачивая пересохшее, саднящее горло, и от всей души понадеялась, что прошло всего несколько минут, потому что больно было думать, что они застряли здесь на целую вечность, ничего не изменив. Ничего из того, что они сделали, не сработало. Скотт выл до тех пор, пока не перестал дышать, а потом он скулил, рычал и делал всё для того, чтобы бороться с огромным ничто между ними и Стайлзом. Пустое пространство так и осталось пустым. Когда это не сработало, Скотт попытался бежать. Он так и не продвинулся вперёд. Как бы яростно он ни рвался, пространство оставалось неподвижным, а Неметон далёким. Лидия прочистила горло, слегка поморщившись от боли. Никто и ничто не отозвалось на ее крики. Позволив глазам чуть приоткрыться, она покачнулась от болезненно яркого света и потерла виски, где боль стучала все сильнее. Восстановив дыхание, Скотт поднял голову и тихо, зло зарычал, смотря на Ногицунэ, что обхватил своими ладонями щёки Стайлза и ни на миг от него не отрывался. Между бровями Скотта появилась складка, ничем не отличавшаяся от его обычного задумчивого или хмурого выражения. Его губы были сжаты в тонкую линию замешательства и чего-то похожего на отрицание. Лидия знала, что это. У нее было такое же выражение лица, она была уверена. Только, в отличие от нее, Скотт был не слишком уверен в том, что именно он отрицает. Лидия открыла рот, чтобы предложить уйти, придумать новый план, потому что обычные, проверенные способы не работали, но всё, что у нее получилось, это тихий хрип. Но ей не пришлось долго ждать: она внезапно почувствовала рядом что-то злобное, ликующее, а в следующую секунду её оглушил сильный толчок. Разум и тело дернулись. Лидия почувствовала, как ее шея резко, болезненно повернулась в сторону, когда она открыла глаза уже в реальности. В груди зарождался новый крик, но она знала, что это не имеет никакого отношения к её силам банши. Это был крик боли, горя и отчаяния, которые охватили её после неудачи. Она подняла голову, потирая виски, стараясь унять боли, и нашла глазами Скотта, который смотрел на бессознательного Ногицунэ, сжав губы. Сердце её тяжело забилось, но она решительно сжала кулаки, отказываясь от помощи и твёрдо решив: они попробуют снова и спасут Стайлза. Они были стаей, и ей не стоило об этом забывать. Стайлз был её другом, он был особенным, и она обязана была его спасти. Просто она была не уверена больше, что Стайлз хочет, чтобы его спасали.