***
— Не сработало, — констатировал очевидное Дерек, когда Скотт и Лидия очнулись, но Ногицунэ и Стайлз и не подумали разделяться, как это произошло в первый раз. — Нет, — горько усмехнулась Лидия, сильно хрипя и морщась. — Я кричала, пока не сорвала голос. Скотт звал его, не переставая, но они… — Что они делали? — напряжённо спросил Дитон, вкалывая спящему лису новую порцию яда канимы. — Нам нужны детали, чтобы мы сумели разобраться в чём дело. Возможно, Ногицунэ придумал новый способ, которым помог ему вас заблокировать. Он учится на своих ошибках. — Это точно, — мрачно сказал Скотт и устало опёрся локтями о колени. — На этот раз они не играли в Го, — оборотень не заметил, как непонимающе на него посмотрела половина присутствующих. — Они были вместе, — закончила Лидия, когда Скотт не нашёлся со словами. — Они постоянно касались друг друга, загадывали друг другу загадки, говорили и смеялись. Они были словно хорошие друзья. Словно Стайлз с ним добровольно. — Может быть, это такая тактика, — неуверенно предположила Малия. — Может быть, Ногицунэ заставляет нас сомневаться в Стайлзе, чтобы сделать ему больно. Никто не успел ответить: внимание людей в комнате привлёк резкий вздох Ногицунэ. Лидия тут же встала, чтобы возвышаться над этим монстром, который заставлял чувствовать себя букашкой, даже несмотря на своё беспомощное из-за яда канимы состояние. Кира вытащила катану, непринуждённо о неё оперевшись, и игнорируя хмурый взгляд Малии. Она сделала это для устрашения, но была готова использовать в случае нужды или опасности. Кицунэ, приехав в Бейкон Хиллс, не ожидала помпы и счастливых улыбок, слишком хорошо зная, какое гиблое влияние это место оказывает на людей. Она знала, что нужно быть готовой к плохому, но это «плохое» перестало включать в себя Ногицунэ в тот момент, когда она пронзила тело дикого лиса своей катаной, когда с ликованием поняла, что победила опытного духа, когда возгордилась и списала его со счетов слишком рано. Она поклялась себе, что в этот раз не допустит такой ошибки. — Я слышу, как панически бьются ваши сердца, — доверительным шёпотом сообщил Ногицунэ, не размыкая глаз и улыбаясь по-плутовски и жёстко. От его голоса по коже ползли мурашки, волосы становились дыбом. — А где наш отец? Вы ещё не сказали ему, не так ли? — Твои трюки не сработают, — холодно осадил его Скотт, сжимая кулаки и вспоминая, как больно было смотреть на Ногицунэ в знакомом и родном теле в его прошлое пришествие. Сейчас же глядеть на это было ещё хуже. — Что ты сделал со Стайлзом? Ногицунэ открыл глаза, но, словно не заметив людей в комнате, упёрся взглядом в стену напротив. — Я могу быть терпеливым, — после паузы ответил лис, продолжая смотреть куда-то в пустоту и улыбаясь так искренне и нежно, как улыбался Стайлз, смотря на Скотта или отца. — Я ждал, наблюдал, анализировал. И я пришёл к Стайлзу в тот момент, когда он больше всего во мне нуждался. — Дикая Охота, — прошептал Питер, стоящий у двери и выглядящий устало. — На вокзале. Я слышал смех, когда Стайлз был в особо тоскливом настроении. — Верно, Питер, — довольно оскалился лис, бросив на Хейла одобрительный взгляд. — И на самом деле вы не имеете право гневаться. В конце концов, — Ногицунэ сумел немного повернуть голову, что говорило об ослаблении яда канимы, но никто даже не пошевелился, чтобы снова вколоть его в и без того испещрённую синяками шею, — именно я заставил вас всех вспомнить Стайлза. Если бы не моё вмешательство, он растворился бы в дымке того вокзала, забытый вами навсегда, стёрся из материи Вселенной. Вы должны благодарить меня. — Ты сделал это только ради себя. Чтобы получить тело и отомстить, — зло процедила Кира, не удержав на мгновение контроль и полыхнув глазами. Ногицунэ посмотрел на неё задумчиво и насмешливо. — Конечно, я сделал это не просто так. Но я мог бы просто вытащить Стайлза оттуда, не разрушая магию Охоты. Он бы вернулся в мир смертных, но никто из вас по-прежнему бы его не помнил. Отличный вариант для меня, согласитесь? Скотт в ужасе отступил на несколько шагов, даже боясь представить, что бы чувствовал Стайлз, пытаясь поговорить с ними, но натыкаясь лишь на непонимание и неузнавание. Это звучало, как кошмар наяву. — И почему же ты этого не сделал? — поторопил лиса Дерек, когда тот затих, явно не собираясь продолжать. — О, он попросил меня. — На недоверчивые и яростные взгляды он закатил глаза. — Я не смог ему отказать. Стайлз очарователен. — Заткнись, — угрожающе понизил голос Скотт, вспомнив, как закончилось их с Лидией прибывание в голове Стайлза. Судя по суровому лицу Мартин, она тоже об этом думала. — Тебе не нравится думать о том, что все эти годы я был ближе к Стайлзу, чем ты, помогал ему, когда он не знал, к кому обратиться? Что я понимаю его лучше, знаю все его сокровенные желания и постыдные тайны? Я знаю его боль, знаю его радость, знаю его страхи. Я знаю его, — Ногицунэ зарычал, вызывая у некоторых непроизвольную дрожь, — и я принимаю его таким, какой он есть. В отличие от тебя. Это причиняет тебе боль, маленький Альфа? — Это ложь, — оскалился Скотт, смотря на ухмыляющегося лиса красными глазами. — Верь в это, если хочешь. — Ногицунэ опустил голову на спинку кресла и закрыл глаза. — То, что Стайлз сейчас со мной, а не с тобой, говорит само за себя.***
Тепло прижимающегося к спине тела было таким живым, настоящим, не эфемерным, как всё вокруг в этом пустом пространстве. Стайлз немного подался назад, чтобы прижаться теснее, прочувствовать рельефные изгибы мышц, чтобы убедиться, что это он. Хотя, кто еще это может быть? Кто может успокоить одним прикосновением, пустить дрожь желания и всколыхнуть жажду? Дыхание опаляло ухо, тёплое и влажное, однако с чужих губ не срывалось ни единого звука, как это бывало обычно (лис не любил молчать). Ногицунэ дышал неровно, прерывисто, что заставляло сердце биться быстрее. Он был взбудоражен, возбуждён и нетерпелив. Ногицунэ прижимается теснее, но в его движениях не чувствуется похоти. На этот раз ощущается что-то другое, куда более глубокое, с болезненным привкусом лжи и горьким послевкусием желания. Лис не пытается укусить, поцеловать, соблазнить сладостными речами, забраться в голову и перевернуть там всё вверх дном. Он только прижимается сильнее, не отпускает, часто дышит и делает что-то неправильное, ему не присущее. Он ведёт себя так, будто ему не всё равно. Это кажется таким реальным, таким ощутимым и доводящим до исступления здесь, в пространстве без звуков, в бесконечной пустой белизне, где есть только они, где притворяться смысла нет. Где обнажиться и предстать в виде первозданном и честном кажется самым правильным. — Чтобы понять, нужно принять, — шепчет Стайлз слова, сказанные ему многократно, но изо рта не вырывается ни звука. Это место не для слов — оно для чувств. Стайлз откидывает голову назад, положил её на твёрдое плечо, и со вздохом желает проснуться. Здесь ему делать больше нечего. Свет кажется неожиданным и Стайлз жмурится, избегая резкой боли в глазах, но её так и не следует. Он медленно моргает, подмечая неподвижность своего тела, слабость и затёкшие мышцы. Ногицунэ ощущается на краю сознания, но не лезет на передний план, давая возможность разобраться во всём самому. Стайлз облизывает пересохшие губы, отчаянно желая сделать хотя бы глоток воды. Словно слушая его мысли, кто-то подносит восхитительно прохладный стакан с капельками конденсата на прозрачном стекле к его рту. Стайлз жадно пьёт, боясь, что живительную влагу отнимут в любой момент. Утолив первую жажду, он откидывает голову назад и смотрит на своего спасителя. Дерек. — С горы бросишь — не разобьется, — улыбается Стайлз, радуясь встрече с оборотнем, которого не видел довольно долгое время. — Скинешь со скалы — всё ещё будет целым, — что-то зудит в голове, заставляет улыбаться почти безумно, подталкивает говорить загадку за загадкой, втягивать воздух носом, чуя раздор и боль, такие сладкие и желанные, забытые и приятные. — В воду же опустишь — погибнет. Что это? Что это, волче? Дерек смотрит, его лицо непроницаемо. Стайлз понимает, что сейчас все считают, что он — Ногицунэ. В какой-то степени они правы. — Это бумага, — наконец, говорит Дерек. Стайлз не может сдержать смех, бурлящий в груди. — Сахарная вата. Я думал о сахарной вате. Но твой ответ мне тоже нравится, — он пытается устроиться поудобнее, но всё ещё не может пошевелить ничем ниже шеи. — Вы уже пробовали Летарию Вульпину? Это было бы более вредно для меня, чем яд канимы. Дерек смотрит на него со странным выражением в глазах, а потом резко разворачивается и выходит из комнаты, не удостаивая ответом. Стайлз едва сдерживает закатывание глаз. Дитон заходит вместе с Дереком и Скоттом через несколько минут. Он держит в руках баночку с чем-то похожим на перетёртые листья. — Ногицунэ, — вежливо здоровается ветеринар, и Стайлз также вежливо кивает в ответ, забавляясь ситуации. — У Дерека возникли подозрения, что на данный момент ты — Стайлз. Но глядя на тебя, я начинаю сомневаться в его предположении. — Полезно быть подозрительным, док. И я бы сказал, что никто из вас не ошибся, но никто и не был прав. — Он самодовольно улыбается, чувствуя раздражение Дитона. — Вам не нравятся загадочные ответы? Я думаю, что отчасти научился этому у вас. — Это дафна, — проигнорировав его слова, поднимает колбу выше мужчина. Стайлз медленно кивает, смотря на перетёртое растение с отвращением. — Волчник. — Верно. Для лис это растение подобно аллергену: может появиться чихание, небольшая сыпь или воспаление кожи в ответ на контакт с этим веществом. — Дитон надевает перчатки и кивает Скотту, который выглядит так несчастно и потерянно, что походит на щенка больше, чем обычно. — Для людей же отравление дафной куда серьёзнее. Сначала появится сухость во рту, чрезмерное возбуждение, расширение зрачков. Покраснение кожи лица, галлюцинации, нарушение ориентации в пространстве. У тебя появятся головокружение и бред. Если ты, конечно, на данный момент человек. — А сделать это менее болезненным для меня нельзя? — нахмурился Стайлз, мрачно смотря на колбу. Он ничего не может сделать, когда Скотт подходит к нему, заставляет запрокинуть голову, открыть рот и держит его в таком положении. Дитон делает что-то с колбой, слышатся звон склянок, шорканье спички о коробок. Запах дыма и чего-то кислого забивает нос. Лицо Дитона появляется в поле зрения Стайлза, он озабоченно хмурится и держит в руках непрозрачный стакан. — Не беспокойся, Стайлз. Дерек заберёт твою боль, а при первых признаках отравления мы предпримем соответствующие меры. Стайлз не может ответить, да и не успел бы: Дитон заливает ему в рот отвратительно пахнущую смесь, Скотт сразу же зажимает ему рот и заставляет проглотить, закрывая ещё и нос. Стайлз глотает и тут же отшатывается от грубой руки, не веря, что Скотт поступил с ним так. Его почти сразу начинает лихорадить, перед глазами плывёт, а мягкое прикосновение Дерека к затылку он даже не чувствует. Язык становится похожи на наждачку, жар охватывает всё тело и его трясёт, но он всё ещё не может пошевелиться. Стайлз стонет, мотает головой, стараясь прогнать цветные пятна и неприятные ощущения, но вместо этого видит размытый силуэт в углу комнаты. Люди, его окружающие, словно исчезли, оставив после себя только пустоту и разбитую кружку, которую Дитон уронил в возникшей суматохе. Стайлз смотрит в угол, стараясь угадать, кто стоит там и смотрит на него пристально и не отрываясь. Ответ приходит почти сразу. — Мама, — растерянно шепчет он, и тут же отворачивается, чувствуя непонятную мешанину чувств. Тоска, ненависть, безразличие, боль. Ему не хочется это ощущать, и Стайлз раздражённо мотает головой. — Уходи. — Стайлз? — голос знакомый, но идёт словно сквозь слой ваты. Испуганные, умоляющие нотки немного выводят из равновесия, однако Стайлз не может понять, кому именно голос принадлежит. — Ногицунэ, эй, Ногицунэ, — вдруг шепчет он, с облегчением вспомнив хоть кого-то в этом туманном, размытом мареве. — Когда дверь — не дверь? Когда ты… Когда ты понимаешь, не так ли? Ногицунэ гладит его по голове, Стайлз это чувствует. — Так, лисёнок. — Я не понимаю. Я хочу… Я не понимаю. Ногицунэ прижимается теснее, тошнота и боль уходят на второй план, даря зрению большую чёткость. — Ты можешь быть со мной и так. Ты не должен понимать. Вот тогда-то Стайлз и осознаёт, что он не во сне и не в реальном мире. Он в галлюцинации. Ногицунэ никогда не сказал бы ничего подобного. Для него донести до Стайлза что-то, заставить понять — миссия неоспоримо важная. Он не отступит от неё только из-за нежелания Стайлза плясать под его дудку. Медленно, мучительно медленно он приходит в себя. Рука всё ещё лежит у него на затылке, Стайлз на секунду думает, что это Ногицунэ, но быстро избавляется от этой нелепой мысли. Руки у лиса куда менее широкие, да и трогает он его совсем не так, а более требовательно и жёстко. Он поварачивает голову и утыкается носом в чужое предплечье, с веселым хмыком проведя по конечности холодным кончиком носа, стараясь его согреть. Руку тут же одёргивают и на Стайлза смотрят зелёно-карие глаза в обрамлении густых ресниц и хмурых бровей. — Хей, — вяло здоровается Стайлз, не зная, что ещё сказать. Дерек улыбается почти незаметно, но Стайлз считает это победой. Хмуроволк не просто так получил своё прозвище, улыбки на его лице — дело почти невероятное. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Дерек, а потом к чему-то прислушивается, и Стайлз понимает, что кто-то идёт к ним в комнату. — Как человек, отравленный волчником. — Справедливое замечание, — вздыхает Дитон, появляясь в дверях комнаты. Он не выглядит виноватым, но Стайлз чует небольшую вину и дискомфорт. — Приношу свои извинения за столь радикальные меры. Это был единственный способ удостовериться, что ты — это ты. — Что же случилось с Летарией Вульпиной и её чудесными свойствами? — Мы не можем быть уверены в своих прошлых методах. Ногицунэ слишком долго был в тебе и мог приспособиться к мху. Нам нужен был эффект неожиданности. — У вас получилось. Я этого не ожидал, — Стайлз хочет потереть челюсть, убрать волосы со лба, надавить на глаза до белых пятен, почесать предплечье и размять спину, но всё ещё не может пошевелиться. — Почему яд до сих пор действует? Вы что, вкололи новую дозу, пока у меня был припадок? Дитон посмотрел на него хмуро и строго, как на нашкодившего щенка. — Мы так и сделали, — спокойно сказал ветеринар, внимательно наблюдая за реакцией Стайлза. Возмущение, непонимание, обида, злость — Стайлз не скупился на эмоции. — Пока ты галлюцинировал, ты говорил любопытные вещи. Дереку пришлось выгнать отсюда Скотта, чтобы он не натворил глупостей. — Например, что? — почувствовав, как разом пересохло во рту, спросил Стайлз. — Ты говорил, что рад возвращению Ногицунэ. Говорил, что предательство Скотта было болезненным, хоть и ожидаемым. Бормотал о том, как сожжёшь нас всех в огне. — Дерек смотрел невозмутимо, когда говорил это, а у Стайлза кровь застыла в жилах. — Я бы никогда… — Стайлз сглотнул, понимая, что был очень близок к тому, чтобы причинить вред своим друзьям. Да что уж там, он и сейчас был бы не прочь хорошенько отомстить Скотту и некоторым другим членам стаи, но убить всё ещё казалось ужасным решением. Похоже, сон в своём сознании и принятие Ногицунэ сделали его разум более трезвым. — Я бы никогда вас не убил. — Я подозреваю, что это Ногицунэ каким-то образом выбрался вперёд и начал говорить за тебя, — кивнул Дерек. — Дитон решил, что перестраховаться лишним не будет. — Меня поражает ваш высокий уровень доверия ко мне. — Стайлз посмотрел на Дитона неприязненно. — Спасибо, Дерек. За то, что забрал боль. И за… остальное. — Я полагаю, не за что, — Дерек говорил мягко, но Стайлз заметил, что взгляд его был настороженным и проницательным. Он тоже доверял ему не в полной мере. Винить его не получалось: основания для обвинений были. Стайлз сам себе не верил, что уж говорить о других. — Мы вытащим его снова, Стайлз. И на этот раз запрём навсегда. — Нет, — вырвалось у Стайлза быстрее, чем он успел обдумать свои слова. Дерек недоумённо свёл брови к переносице и выпрямился, скрещивая руки на груди, возвышаясь над Стайлзом. — Это… не получится. — Что ты имеешь в виду? — Дитон опёрся руками о спинку кресла, стоящего рядом, внимательно наблюдая за неподвижным юношей. Стайлз попытался собраться с мыслями, разбегающимися во все стороны и путающимися из-за присутствия Ногицунэ в его голове, который внимательно слушал их разговор, готовый вмешаться. — Он не ушёл в тот раз, не уйдёт и в этот. Единственный выход — убить меня. — Стайлз говорил и понимал, что это правда. Он никогда не сможет избавиться от Ногицунэ, даже если захочет. Это не напугало его так сильно, как должно было. — Он… Я сам согласился его впустить. Я знаю, что не должен был, но я просто… Я больше не мог терпеть всё это. — Стайлз с трудом сглотнул, чувствуя горячие слёзы, жгущие глаза. — Мне жаль. Мне очень жаль. — Стайлз, — Дерек опустил руки, смотря на него растерянно, явно не представляя, что делать в данной ситуации. Он сел рядом, осторожно положив руку ему на плечо в знаке поддержки. — Ты не виноват. Никто из нас никогда не интересовался твоим состоянием. Если вина и лежит на ком-то, то на мне, на Скотте, на Малии. Не на тебе. — Ты не понимаешь, — покачал головой Стайлз, отчаянно желая верить в слова Дерека, но также зная, что это эгоистично и неправильно. — Я желал вернуть его с того момента, как он рассыпался у меня на глазах. Когда он со мной… Когда мы вместе, я ничего не чувствую. Пустота. Это потрясающее ощущение. — Ты лжёшь самому себе, Стайлз. Нельзя жить, ничего не чувствуя. — Я чувствовал наслаждение, единство, даже любовь, — исправился Стайлз, отчаянно желая свернуться калачиком и закрыть голову, ненавидя яд, что держал его неподвижным. — Но я перестал ощущать эту горечь, которая разъедает изнутри. Меня перестали мучать кошмары, чувство вины, боль. Он забрал всё это у меня и пообещал покой и веселье. В первый раз я не знал, как он определяет веселье, — Стайлз посмотрел прямо в глаза Дитону, который следил за их разговором с пустым выражением лица, — во второй мне было всё равно. — Повеселимся, Стайлз? — Я прямо за тобой. Стайлз отвернулся от сочувственного взгляда Дитона и ошеломлённого лица Дерека. Он не знал, хочет ли быть спасённым.