Amor caecus

      Нервно откинувшись на спинку стула, Сулейман тяжело вздохнул и попытался привести в порядок бурный поток размышлений. Где-то на подкорке он осознавал, что Хюррем не изменяла ему. Но как отследить ее желания, мысли, намерения?       Ведь, если задуматься, Султана пугало и приводило в бешенство, даже одно подозрение в ее неискренности. Он бы не вынес осознания многолетней фальши. Слишком бы задело его самолюбие - оказаться пешкой в такой искусной игре.       Что делать дальше, он не знал. С одной стороны его чувства к ней, и отсутствие полной уверенности в своей версии, но с другой слепая ненависть, разливающаяся по венам, с невероятной скоростью. Все происходящее напоминает неминуемую кару, которая свалилась на него так неожиданно и стремительно, сметая на своем пути иллюзорное затишье.       В своих измышлениях, Сулейман не смог противостоять ненависти и разочарованию, которые поглотили его разум окончательно. Признать невиновность Хюррем, значит признать свою неправоту и полностью осознать вину за то, что он ее чуть не потерял. Все его чаяния сводятся к одному - неумению признавать собственные ошибки в отношениях с женой. Он находился в блаженном осознании своей непоколебимости, как мужчины, так и Султана. В его парадигме самоощущения, обещания, которые он дает - лишь отражение его благосклонности и великодушия. За игрой формулировками и условностями, стоит желание показать себя бравым воином за сердце своей Госпожи. Но на поверку, его прошлые обещания не стоят и гроша. Если Сулейман принял решение, то все другое не столь важно, ведь справедливость, по его мнению, выше обещанного.       За время, проведенное в раздумьях, Повелитель не заметил, как настало утро. Отодвинув стул, тяжелой поступью он направился к кровати. День обещал быть невыносимо напряженным, поэтому если он хотел сохранить хоть какую-нибудь энергию, сон был наилучшим решением. ***       Шум от непрекращающегося дождя разбудил рыжеволосую Султаншу. Приподнявшись на кровати, она оглянулась по сторонам, не понимая, где находится. Разом на нее нахлынули вспоминания прошлого вечера. Стало нестерпимо больно, невыносимое чувство тоски поглотило с новой силой.       Госпожа понимала, что выйти из покоев ей вряд ли дадут, да и желания такого не возникало от слова совсем. Здесь у нее была возможность полностью находиться в собственных мыслях. Ведь подумать, действительно, нужно о многом. В первую очередь, ей стало очень стыдно за столь эмоциональное решение, и нет, признание про историю с Лукой - было правильным поступком. Хюррем не могла простить себе то, что из-за пустых обещаний Сулеймана, она чуть не оставила своих детей. Это решение, казалось ей верхом эгоизма. Ее жизнь больше не принадлежит ей, с того самого момента, как она взяла на руки своего первенца.       Что касается мужа, ей уже абсолютно все равно, что он подумал, решил или думает решить. Ей нравилась сама мысль, что она смогла сделать ему больно. И нет, она не питала иллюзий на счет, того, что задела его любовь к ней. Хюррем просто прекрасно знала какой собственник Сулейман и что мысли о ее возможном обмане будут съедать его изнутри долгое время.       Свое состояние, Госпожа понять не могла. С одной стороны, мука от утери главного ориентира в жизни, но с другой всепоглощающее безразличие к собственной судьбе. Хочется забрать детей и ухать навсегда от сюда, чтобы ничего не напоминало об этой жизни, жизни, где разрушилось все, во что она так слепо верила.       По собственной оценке, она понимала, что Султан не простит ей всей этой истории, но в общем то Хюррем было все равно. Она надеялась на одно, что в своем гневе он не решится разлучить ее с детьми. Но самое обидное и разрушительное заключалось в том, что он усомнился. Сулейман все-таки усомнился в ее чувствах к нему, все доказательства ее любви к нему в прошлом, он просто втоптал в грязь. Все что она делала ради него, страдала из-за него, все это стало в один миг обесценено настолько цинично и безвозвратно, что гнев начал разгораться в ней с невероятной скоростью.       Поднявшись с кровати, Хюррем подошла к дверям и позвала служанку. Она прекрасно помнила слова мужа о том, что к ней приставят новых рабынь и они явно не будут к ней столь благосклонны, как ее собственные девушки. - Госпожа, вы звали меня? - в покои вошла незнакомая ей русая девушка. - Скажи мне, какие тебе поступали указания на мой счет? - поинтересовалась Хюррем, предвосхищая огромный перечень ограничений ее действий. - Султанша, Повелитель приказал никого к вам не пускать, кроме Айфифе Хатун и еще двух служанок. Так же, Вам запрещено выходить из покоев и на балкон. Детей до особо распоряжения Повелителя Вам видеть так же... - девушка притупила взгляд, увидев, как с каждым сказанным ею словом, Госпожа менялась в лице. - Я все поняла, можешь идти! - зло прокричала Хюррем.       Рабыня мгновенно испарилась из покоев жены Султана.       Хюррем прекрасно понимала, что этим и закончится. Сулейман не удивил ее этим решением, но очень разозлил. Шантажируя ее детьми, он лишь пытался показать зависимость жены от его решений, что он здесь хозяин положения. А Хюррем в свою очередь стоит лишь раболепно преклониться перед ним, ожидая нового унижения.       Но она больше не будет этого терпеть, все козыри теперь в ее руках. Она знала, что пока Султан не допытается до правды, покоя ему не будет и она собиралась использовать это в своих целях. Вместе с тетрадью, что сейчас находится в ее руках она превратит его жизнь в ад. ***       Несмотря на то, что сегодня у девушек не было никаких занятий с гаремными слугами, для Фирузе день пролетел незаметно. Девушка успела: сходить к портному и заказать себе новое платье, поболтать с наложницами, которые довольно-таки неплохо относились к новой фаворитке Повелителя, посетить хамам и получить новые советы от Айфифе Хатун.       Вальяжно расположившись в покоях фавориток, Фирузе чувствовала себя полноправной хозяйкой положения. Несмотря на слова Хюррем Султан, девушка понимала, что сейчас полностью находится в благосклонном положении в отношениях с Султаном. Да она не задержалась в его покоях в священную ночь четверга, но прецедент уже создан. Через некоторое время, как полагала наложница, она будет проводить каждую ночь четверга.       Услышав звуки открывающейся двери, она обернулась и резко встала. - Повелитель! - поклонившись, Фирузе с ослепительной улыбкой взглянула на Султана. - Фирузе, я зашел к тебе сообщить, что мы с тобой и Джиганхиром поедем скоро в охотничий домик. - Мой Господин, какая прекрасная новость, но я хотела бы спросить. А что скажет на это Госпожа, ведь… - подойдя ближе, Султан приложил палец к ее губам и произнес: — Это ее не касается, Джиганхир не только ее ребенок. Не забивай свою голову такими пустяками. - Хорошо. Сулейман, мы сегодня еще увидимся? - решила уточнить девушка, с радостью осознавая, что скорее всего Султанша поссорилась со своим мужем, что сыграет ей только на руку. - Прости, но у меня еще много дел - сухо ответил Сулейман, приобняв наложницу и вышел из покоев.       Как только двери за Султаном закрылись, Фирузе радостно подошла к окну и забылась в радужных мечтах, не зная, что сегодняшняя ночь станет для ее будущего погибелью. ***       Султан направлялся в покои жены. Честно, он сам не знал, что хочет сказать, чему верить, но желание увидеть ее страдания, за причиненную ему боль, было невыносимым. Мысли Сулеймана так же занимал Сюмбюль, после довольно-таки жесткого разговора с ним, он так и не добился подтверждения своей версии.       Представ перед дверьми в комнаты Султанши, Сулейман замер, пытаясь подготовить себя к тяжелому разговору, ведь принятое им решение, он сможет озвучить лишь после разговора с Хюррем.       Звук резко открывшихся дверей, испугал Госпожу, которая сидела на тахте и читала книгу. Обернувшись на источник шума, Султанша широко распахнула глаза и посмотрела на мужа удивленным взглядом. - Не думала, что ты придешь так скоро. Я ожидала очередной ссылки без каких-либо попыток выслушать меня с твоей стороны, - продолжая сидеть, намеренно игнорируя этикет, ехидно произнесла рыжеволосая. - Не в твоем положении, Хюррем, начинать диалог в такой форме. Твоя судьба в моих руках, если ты не забыла. - О таком не забудешь, ты не устаешь мне об этом каждый раз напоминать. Что ты хотел? -Признаться, твои откровения вчера меня очень удивили, но потом проанализировав все, пазл в моей голове окончательно сложился. Ты заигралась в любовь настолько сильно, что просчиталась с одним важным моментом, не стоило рассказывать мне про Луку. Я не могу быть уверенным в твоей искренности, потому что ты вспомнила эту ситуацию, ты не забыла, если в твоей голове появились мысли, что это как то заденет меня и заставит ревновать, значит были причины, Ты думала, что я спущу на тормозах всю историю с ним, поверив в инсценировку самоубийства? Признаюсь, если бы ты не рассказала про него и все бы случилось так же, я бы принял на веру твой поступок. Но увы, сказанных слов не воротишь. Даже после рассказа Ибрагима, который уверил меня в твоей невиновности, я не могу отделаться от сомнений и знаешь почему? Я отвечу, я не могу залезть в твою голову, узнать твои тайные мысли, чувства, то сокровенное, что ты возможно от меня прячешь, - в этот момент Султан приблизился к Хюррем и грозно нависая над ней продолжил: - Ты даже не могла предположить, что твои действия произведут обратный эффект. Хоть ты мне и не изменяла, но от куда я могу знать, любишь ли ты его до сих пор? Что если все твои сладкие речи, лишь попытка удержать меня и сохранить, так тщательно добываемую тобой власть. Я все ломал голову, почему тебе так важно было получить покои Валиде, теперь все встало на свои места. Каждый раз ты искусно добивалась своих целей, используя мою любовь к тебе, как средство. И когда ты поняла, что ниточки твоей марионетки начали ускользать из ловких рук кукловода, ты решила дернуть не за одну, а сразу за все, что и стало концом. Но меня поражает другой факт, ты так искусно играла мной, изучила все слабости, но подорвалась на самом банальном, ты почему-то подумала, что я не узнаю собственное снотворное. Как я понимаю, играть эмоциями про... - в этот момент, Хюррем резко поднялась с тахты и гневно взглянула на Сулеймана. - Что ты несешь? Ты себя хотя бы слышишь?! Ты так легко можешь втоптать все, что я прожила ради тебя, пронесла через всю свою сущность… И из-за чего? Из-за того, что ты не можешь даже не минуту представить, что виноват в этом ты. Я тебя никогда за язык не тянула, ставила всегда перед фактом, что я не потерплю рядом с тобой никаких других женщин, а ты что? А ты в ответ, клялся, что больше никого не будет, обещал, столько красивых слов мной было услышано, а каков итог? Очень наивно полагать, что я буду все время это терпеть. Смею тебе напомнить, это была ночь четверга! А что касается Луки, я так хотела вбить в твою голову мысль, что не будь тебя в моей жизни и твоих бесконечных измен, я могла бы жить с мужчиной, который любил бы меня, не позволял бы и слезинке упасть из моих глаз. Ты бы проживал без меня сущий ад из вороха предположений о том, как сложилась бы моя жизнь с ним, без тебя, что возможно я бы не умерла. Моим самым сильным желанием было заставить тебя страдать так же, как страдала я. Ты бы мучал себя каждый день тем подозрениями в том, что Лука мог дать мне намного больше, чем дал ты!       Тут же Султан решительно схватил Хюррем за щеки и прошипел ей в лицо: - О нет Хюррем, я больше на это не куплюсь! Я не могу быть уверен ни в одном твоем слове, твоей мысли. Ведь любовь — это в первую очередь доверие, и что мы видим? Если ты так сильно меня любила, если у тебя не было причин скрывать твое знакомство с этим художником, ты бы все мне рассказала! Вместо этого ты ходила с ним на встречи и с твоих слов, уговаривала уехать, но что, если это не так? Что если, несмотря на содержание дневника этого треклятого художника, твои слова отличались от твоих мыслей? Что если ты ходила с ним на встречи, потому что понимала, что сбежать тебе все равно не получится, но насладиться временем, проведенным с ним тебе это не мешало? Я почти уверен в этом, ибо твой так тщательно разыгранный спектакль с самоубийством наконец-таки раскрыл мне глаза, на твою гнусную натуру!       С каждым новым словом Сулеймана, душу Хюррем разрывало на части, злые слезы начали катиться по ее щекам. Она резко отбросила ладони мужа от своего лица и сжав дрожащие руки в кулачки, со всей силы оттолкнула от себя Султана. - Как ты, можешь говорить такое? Знаешь почему ты так взбеленился? Потому что ты забыл об одной важной вещи, я могла спокойно избавиться от Фирузе, как было всегда. Ты как похотливая скотина, каждый раз приглашал в свою постель очередную наложницу, знал, знал, что я избавлюсь от нее! Ты понимал, что если так и будет, то я окажусь виноватой, а ты справедливым вершителем моего наказания. И после, твое прощение снизойдет до твоей рабыни, которая посмела напомнить тебе о твоих же пустых и бесполезных обещаниях, - в этот момент голос Султанши сорвался на крик. - Если я по твоему мнению настолько властолюбива, то почему я опять не поступила так же? Я бы с превеликим удовольствием уничтожила эту мерзавку, которая покусилась на самое святое, что было у меня, она… - Замолчи Хюррем, хватит, ты заходишь слишком далеко, - растерянно произнес Сулейман, сильно удивившись эмоциям Хюррем, которые охватили его жену. - Нет, ты больше не позволишь мне замолчать! Я выскажу все, что я думаю. Это ты все время играл моими чувствами, Фирузе - месть за покои, за то, что я осмелилась высказаться, показать тебе опять твои слова и что я на это получила - очередную наложницу. Ты-слабак, ты не можешь наказать меня ссылкой, потому что сам будешь страдать. Вместо этого ты намеренно ставишь меня в проигрышное положение. Ты каждый раз заставляешь меня бороться, страдать, сражаться за тебя и твое внимание. Насколько же сильно твое эго, что вместо того, чтобы найти причину в себе, ты обвинил меня в самом мерзком и ужасном, обесценив всю мою жизнь. Ты растоптал меня своими словами, смешал с грязью. Подлый изменщик, который решил скинуть всю вину на меня. Это любовь? Подвергать человека, которого любишь таким мукам, только из-за чувства собственного достоинства, из-за любви к себе и противного тщеславия. Как же я в тебе ошибалась, я проклинаю тот день, когда меня привезли в этот дворец, когда я увидела тебя, влюбилась до беспамятства, когда я проливала слезы из-за тебя. Ты не умеешь любить, никого и никогда, твоя любовь лишь проклинает. Я больше это не вынесу, я так не могу, - сквозь злые слезы восклицала Хюррем. В этот момент она подскочила к Султану и истошно прошипела ему в лицо. -Развожусь! Развожусь! Раз…       Сулейман не мог больше это слушать, его самого разрывало от напряженности момента. Дернув Султаншу на себя, он зажал ей рот ладонью и произнес: - Хватит, успокойся! Не говори того, о чем потом пожалеешь! Успокойся!       Хюррем изо всех сил попыталась убрать его руки от себя, но все ее попытки освободиться из железных объятий мужа, были безуспешными.       В ответ на ее действия, Сулейман толкнул ее к стене, навалившись всем корпусом и сцепил свободной рукой ее запястья над головой. Султанша опять попыталась высвободиться, извиваясь всем телом, на что Сулейман лишь сильнее прижал к стене.       Сразу же убрав руку от ее лица, Сулейман впился в ее губы жестким, требовательным поцелуем. Хюррем не оставляла попыток освободиться от оков. Она изворачивалась, мычала сквозь поцелуй, кусала остервенело его губы до крови, попутно пытаясь высвободить руки из мертвой хватки Повелителя. Но Султан был непреклонен, он продолжал исследовать ее рот своим языком, свободной рукой зарываясь в рыжие локоны.