Amor caecus

      То, что происходило дальше, Хюррем помнила, как в тумане. Смутные образы доносились отголосками пережитых эмоций. Вот Сулейман стремительно опускает ее на постель, ощущение его рук, которые, казалось, касались всего ее тела, жадные поцелуи до крови, ее руки на его спине, царапающие кожу до кровоточащих царапин, жесткие толчки, выбивающие последний воздух из легких, хаотичные касания до всего, до чего доставали руки, протяжные стоны, дикая страсть при полном отсутствии эмоций и пустота. Зияющая дыра, которая засасывала в себя все эмоции, все, что находила рядом, все, что казалось важным и перманентным. Пустота стремительно охватывала всю душу Султанши, не оставляя ни шанса на успокоение и покой.       Уже после, Султан поднялся, укрыв жену покрывалом и уже было собирался уйти, не проронив ни слова, как услышал тихий шепот Хюррем, которая лежала, свернувшись калачиком на кровати: - Я не вынесу больше этой боли, не приходи ко мне, оставь меня пожалуйста, отпусти, если у тебя осталось хоть что-то в сердце ко мне. Позволь мне уехать, я тебе больше не нужна, и ты мне тоже. Я устала испытывать только боль. На моем столе лежит дневник Луки, забери и прочитай. И после, когда будешь уверен в моих словах, отпусти меня, я умоляю, - повторяла смеющаяся Султанша, как в бреду.       Ничего не ответив, Повелитель вышел из покоев рыжеволосой, подхватив дневник художника. Не сказать, что его эмоции были близки к эмоциям Хюррем, но то, что все произошедшее было ошибкой, являлось в его мыслях абсолютной истиной.       Страх перед возможным разводом и наступлением точки невозврата взяли над ним верх. Хюррем в своем отчаянии была словно гордая амазонка, бесстрашная фурия, женщина, что забрала его сердце навсегда. Все это накатило на него безумной лавиной, которая выбила все мысли из его головы и оставила лишь дикое желание забыться в этом моменте единения двух эмоциональных потоков, двух ошибившихся душ.       По пути в свои покои, Сулейман дал распоряжение Айфифе Хатун следить за Госпожой надлежащим образом и не допустить еще одной попытки суицида. Ведь после увиденного, у Сулеймана в голове и не осталось сомнений в том, какую ошибку он совершил, подозревая Хюррем в неискренности и в том, что она просто разыграла перед ним спектакль.       Но вот осознание ошибки, не дает решения. Повелитель знал, как разобраться с неверными, какой закон стоит принять или же отвергнуть, блестяще разбирался в военных походах, но как склеить разбитую чашу, если осколки этой чаши выпадают из рук, и не хотят в них находиться, он не знал. Понятия не имел. Ему уже было не важно, что на самом деле было между его женой и треклятым художником, вся эта история оставляет в нем лишь снедающую ревность, не более. Ее слова были настолько пронзительными, глаза настолько пустыми и обреченными, что степень ее обиды на него отсеивала все сомнения в ее верности и безоговорочной любви. Но вот, что с этим делать... На этот вопрос ответа не было даже у самого всевышнего.       Хюррем же лежала на широкой кровати, и пыталась абстрагироваться от того, что произошло. Ее мысли витали где-то в далеке от реальности, дергая буквально каждую струну ее души. Она винила себя за то, что поддалась эмоциям, не сопротивлялась до последнего, позволила себе снова окунуться в объятия мужчины, что совсем недавно ласкал этими же руками свою фаворитку.       Жене великого Падишаха было мерзко от самой себя, от того, что несмотря на все поступки своего мужа, она не может окончательно от него отказаться, и что каждый раз, она сдается под напором его чувств, которые не несут за собой ничего, кроме сплошного разочарования. Что делать дальше она не знала, но огромный груз вины перед своими детьми, за ее необдуманный поступок, добавлял еще больше противоречий в ее мысли.       Хюррем понимала, что в данный момент, в данную минуту и секунду, она не может ничего предпринять, но все же, Султанша до последнего верила, что она сможет уехать от сюда. Вариантов было множество, от самого логичного, отправиться вместе с Мехмедом в санджак, до самого абсурдного – побег.       Побег в ее случае, означал, позорное действие, которое навсегда запятнает ее репутацию в глазах султанского окружения и семьи. Ее не поймут ни дети, ни ее злейшие враги. Вторым, ее побег сыграет на руку, ведь она не сможет контролировать ситуацию.       Несмотря на свое положение, Госпожа понимала, что враги не дремлют, и она всеми силами должна, в первую очередь, оберегать своих детей. Но находиться здесь, рядом с этим мужчиной она не могла. Это отравляло ее душу, все ее существование. За один день Сулейман смог растоптать все надежды на счастливый финал.       И дело не только в измене, дело в том, что их отношения изжили себя. Сулейман настолько привык к ее чувствам, что перестал их ценить и для того, чтобы он снова осознал ее важность в своей жизни, ей приходилось каждый раз переступать через очередную наложницу. Хюррем устала от этого, еще одной она просто не вынесет. Ведь каждая их них, вымывала из нее по крупицам, самоуважение, любовь и безоговорочную преданность.       Размышляя над дальнейшим планом своих действий, Хюррем позвала Айфифе Хатун к себе в покои. И попросила ее об одной услуге: -Айфифе, у меня к тебе есть важная и деликатная просьба. Ты должна в течении недели подготовить мне документы, которые регламентируют процесс передачи прав управления гаремом. В скором времени, я планирую подготовить Михримах Султан и передать ей свою должность. -Но, Госпожа, а как же... – в смешанных чувствах, осмелилась перебить Султаншу, Хазнедар. -Тебя это не должно волновать, это мой приказ. И запомни, ни одна живая душа не должна знать об этом, ни Повелитель, ни Михримах, - заявила, безапелляционно Хюррем. -Слушаюсь, Султанша, - произнесла Айфифе и удалилась из покоев Госпожи.