Amor caecus

      Ибрагим шел по дворцовым коридорам совершенно не понимая, что произошло между Султаном и его женой. Целый день заполненный решением вопросов государственной важности не давал ему вернуться к осмыслению того, что произошло. Каким образом эта ситуация с крымским художником снова всплыла на поверхность. Паша до конца не мог поверить в то, что Хюррем настолько бесстрашная, что смогла раскрыть эту тайну Повелителю по своей воле. Их взаимоотношения с рыжей бестией только-только начали налаживаться, и такая ситуация максимально выбила его из колеи. Он не мог осознать, для чего Хюррем понадобилось раскрывать эту ситуацию. Вдруг это как-то связано с их временным перемирием и это все была лишь ловушка.       В раздумьях Великий Визирь не заметил, как добрался до своего дворца. Паша четко решил обсудить эту ситуацию с Хатидже и поинтересоваться ее мнением на счет этого вопроса. Зайдя в дворец, Ибрагим спросил у служанки, где сейчас находится его жена. Ему сообщили, что Султанша ушла в хамам. Поднявшись в их спальню, Паша присел на тахту в ожидании Госпожи.       Продолжая размышлять, о ситуации, в которой он оказался, ему в голову пришла еще одна мысль, что раскрытие тайны дневника Луки может быть как-то связано с Фирузе. Но каким образом она узнала про Луку. Ведь кроме Ибрагима, Нигер, Хатидже и Хюррем об этом никто не знал. Паша не думал, что Хатидже раскрыла это Фирузе, да и доказательств не было ни у кого.       Его размышления прервал скрип, открывающейся двери. В покои зашла Хатидже.       — Ибрагим, наконец-таки ты дома, я скучала, — произнесла Султанша и подалась на встречу объятиям мужа.       — Добрый вечер, моя Госпожа. Целый день я мечтал снова оказаться ваших объятиях. Столько всего произошло, не знаю с чего и начать…       — Ибрагим, не пугай меня! Что-то случилось в делах государства, или тобой недоволен Повелитель? — вопрошала Хатидже, даже не предположив, что дело в Хюррем.       — Нет, Госпожа, не совсем так. Помните я вам рассказывал про ситуацию с крымским художником и Хюррем Султан. Каким-то неведомым образом Повелитель узнал и про их встречи, и про его дневник… Султан был очень зол, и я совершенно не знаю, как Повелитель узнал обо всей этой истории… Надеюсь ты не имеешь к этому отношения?       — Нет ты что? Меня этот вопрос никак не волновал все это время, да и зачем мне было это делать? Ты знаешь, что наши отношения с Хюррем наладились в последнее время… Право, я и сама не представляю как Султан об этом узнал. Скорее всего рассказала об этом сама Хюррем. Но зачем ей это понадобилось?       — Вот и я не имею ни малейшего понятия, возможно это как-то связано с Фирузе?       — Погоди, вчера же была ночь священного четверга! Что если Хюррем намеренно рассказала про это, чтобы отомстить Султану? Но это же немыслимо, кто бы решился на такое? Мне завтра срочно нужно приехать к Хюррем и все узнать! Вдруг брат сделал решил, что-то ужасное или вдруг Хюррем опять отважится на какую-то глупость, — замельтешила Хатидже.       — Я понимаю твое волнение, но ты не переживаешь, что ты можешь сделать только хуже? Мы не знаем, как отреагирует Хюррем и действительно ли дело в Фирузе.       — Я почти уверена, что дело в ней. В последнее время холод между Сулейманом и Хюррем только нарастал. Иншаллах, все будет хорошо.       — Надеюсь. Думаю, нам пора отдыхать. Мы оба вымотались за сегодняшний день, — произнес Ибрагим и повел жену к постели. ***       Потянувшись в кровати, Хюррем открыла глаза и посмотрела в сторону зеркала. Она вспомнила сегодняшний сон, в котором все ее покои были уставлены большими зеркалами, в которых отражались различные воспоминания, фантазии и образы из ее жизни. Пол был усыпан окровавленным стеклом, а по ее лицу текли алые слезы. В одном из зеркал Султанша увидела себя, одетую в традиционный славянский наряд, стоящую в обнимку с Лукой. В другом она стояла рядом со своими детьми и Валиде Султан, но самым запоминающимся, стало зеркало, в отражении которого, Госпожа сидела на султанском троне и у ее ног находился Сулейман. На нем был простой, без украшений и изысков, кафтан, а сам он держал в руках дневник Луки.       Хюррем не могла понять, что мог означать этот сон, но последняя картинка четко отпечаталась в ее памяти. Не сказать, что видеть Султана у своих ног ей было неприятно, но Госпожа быстро выкинула эти мысли из своей головы, поскольку персона Сулеймана ей больше не интересна.       Вчера перед сном, после решения всех насущных дел и разговора с Михримах, где она осторожно узнала об отношении дочери к управлению гаремом, жена Султана решила для себя вычеркнуть окончательно мужа из своей жизни и при возможности, когда он будет готов, развестись с ним. И дело не в том, что она пытается в очередной раз привлечь внимание Султана. Нет, она больше не может доверять своему мужу. Хюррем оставила все попытки поверить ему и быть уверенной в том, что наложниц больше не будет. За последние два дня она испытала самую сильную боль в своей жизни, ей больше ничего не страшно и вырвать насильно Султана из своего сердца — не будет трудно. Лучше жить и ни на что не надеяться, находиться в иллюзорном мире отсутствия чувств, нежели находиться рядом и каждый раз ожидать очередного удара.       Вчера днем она также успела увидеться с Мехметом, который в который раз поднял в разговоре с матерью, тему его скорейшего отъезда в санджак. В этот раз она сумела удивить своего сына, одобрив его идею и пообещав поговорить с отцом.       Отбросив одеяло, Хюррем поднялась с кровати и начала собираться, сегодняшний день обещал быть насыщенным. Служанки, сами того не ведая, принесли ей любимое платье Султана. Про себя Хюррем усмехнулась, но в который раз за сегодняшнее утро ей пришлось себя одернуть и вытравить нежелательные аналогии из головы.       Первым делом она выслушала отчет Сюмбюля Аги и Айфифе Хатун по состоянию дел с обеспечением наложниц теплой одеждой. В этом году ожидалась довольно-таки холодная зима, а запасы теплых одеяний за последнее время истощились. После, Хюррем привели Джиганхира. Несмотря на то, что она ограничила взаимодействие сына и Фирузе, боли стали мучать Шехзаде намного реже. Дети всегда были тем, что приносили Султанше радость, вне зависимости от ее проблем и душевных терзаний. Рыжеволосая госпожа была безумно благодарна Аллаху за то, что Сулейман все-таки не решился лишить ее общения с детьми.       После того, как Джиганхира отвели на занятия, Хюррем направилась в сторону покоев Султана. Ей было безумно интересно, как произойдёт их встреча, но интерес заключался лишь в том, отпустит ли Сулейман Мехмеда в санджак и как в случае отказа, он будет его мотивировать. По сути ей было глубоко безразлично как в свете произошедших событий он отреагирует на ее появление, решит сослать-пускай, решит игнорировать-пускай, ее решение уже принято, а как она его будет осуществлять, зависит лишь от обстоятельств.       За своими размышлениями, она не заметила в одном из коридоров, мужа, который шел ей на встречу. Султан же сразу заприметил вдалеке Хюррем, и его снедало любопытство, о чем же думает его жена, что не видит ничего перед собой. Он намеренно ничего не предпринимал, чтобы избежать столкновения. В один момент Хюррем резко подняла взгляд и посмотрела перед собой, замерев. Но было поздно, сила притяжения, которая активизировалась каждый раз при их встречах, и в этот раз решила не оставаться в тени.       От неожиданности встречи, Хюррем оступилась и упала прямо в объятья Султана. Сулейман мгновенно подхватил Султаншу и произнёс, наклонившись максимально близко к ее лицу:       — Дежавю, не находишь?       Вся эта ситуация вывела Госпожу из недавно обретенного душевного равновесия, или иллюзии такового. Поэтому она резко оттолкнула от себя руки мужа и саркастически произнесла:       — Не нахожу. В тот раз нахождение в твоих объятьях у меня не ассоциировалось со смрадным запахом гаремных одалисок, и с привкусом неисполненных обещаний.       Глаза Сулеймана мгновенно загорелись и в своих мыслях он сразу понял, что ей до сих пор не все равно. Что момент ее утреннего отчаяния не остался с ней и она все также старается выглядеть перед ним гордой и независимой.       — Не думаю, что сейчас ты испытываешь иные эмоции нежели в прошлый раз. Твои глаза тебя выдают, — отметил Сулейман.       — Твоя самоуверенность уже сыграла с тобой злую шутку, как мы выяснили недавно. Еще вчера ты был уверен, что обманулся, а уже сегодня все снова как прежде. Жаль я не умею так быстро все забывать, — резко заявила Хюррем, с вызовом всматриваясь в лицо Сулеймана.       Упоминание его слов, поубавило радостный и бодрый настрой Сулеймана и он поспешил сменить тему, оставив слова Хюррем без внимания.        — Я так понимаю ты направлялась в мои покои?        — Да, я хотела поговорить с тобой на одну важную тему. Это касается Мехмета. Но как мне кажется разговаривать об этом в коридоре дворца — не самая лучшая идея. Но если ты готов меня выслушать здесь, я не против. Мне не понадобится много времени.        — Я тебя слушаю, — встревоженно ответил Повелитель, будто заранее осознавая, что ее просьба не несет в себе ничего хорошего.        — Как ты уже мог заметить, Мехмет вырос. В его возрасте Мустафа уже находился в своем санджаке. Нашему сыну об этом известно, и он уже долгое время разговаривает со мной на эту тему и просит поговорить с тобой. Я сама прекрасно осознаю, что ему уже пора отправиться в свой санджак, узнать на своем опыте, что такое управление государством, почувствовать на себе этот груз ответственности. Поэтому я прошу тебя позволить ему это и отдать соответствующий приказ, и я сразу же начну все приготовления. И в соответствии с традициями, я как мать Шехзаде, отправлюсь с сыном в санджак.       Предчувствие не подвело Сулеймана и он не знал, как теперь удержать жену рядом.