Amor caecus

      Тем временем в дворцовом саду разгорался эмоциональный спор между Падишахом и его супругой. Сулейман, взбешенный поведением Султанши, не мог связно мыслить, его снедала ревность.       — Хюррем! Такое поведение недопустимо для жены Султана и ты не дол… — но тут его прервала рыжеволосая бестия и чуть ли не выкрикнула:       — Мне помнится, буквально вчера, я хотела развестись с тобой! Я устала, я не хочу больше этого терпеть, ты каждый день пытаешься сделать мне больно, Фирузе в твоей постели тебе уже не хватает, чтобы отравлять мне жизнь, ты решил полностью омрачить мое существование своими придирками и претензиями на пустом месте, ты не можешь меня отпустить, но и не можешь сделать так, чтобы я не хотела уходить!       После этих слов, Султанша вырвала свою руку из хватки Султана и со слезами на глазах сорвалась в свои покои.       Сулейман остался стоять и пустым взглядом сверлил пространство перед собой. Противоречивые чувства, казалось, не отпускали его ни на минуту, с того момента, как он узнал про Луку. С одной стороны, глубоко внутри себя, он понимал, что Хюррем во всем права, но с другой, он не мог до конца заставить себя поверить в эту историю с попыткой самоубийства. Его метания не дают ему решить, что делать дальше, Сулейман не может взять и выбрать четкую последовательность действий, относительно, возникшей ситуации.       Вместо того, чтобы направиться в свои покои, Повелитель решил остаться в дворцовом саду и прогуляться, и наконец-таки решить, чему он верит, а чему нет и, что ему делать дальше.       Сулейман решил начать с размышлений о том, что вообще на самом деле подтолкнуло его в объятия Фирузе, ведь с нее это все и началось. Он понимал, что на самом деле никакой любви не испытывает к персиянке. Его изначальным мотивом было наказание Хюррем, ведь его жена в один момент стала слишком многое себе позволять. Но откуда такое желание, причинить ей боль именно с помощью новой наложницы?       Возможно, это связано с тем, что только наложница могла показать Хюррем, что она не единственная, кто может попасть в его сердце. Но как это решит проблему того, что супруга ведет себя неподобающим образом с ним?       И тут Султана осенило, он хотел не исправить ситуацию, а лишь наказать ее за то, что она въелась в его душу настолько сильно, что он не может даже отлучить ее от себя за ее дерзость. Он не может оставить себя без нее, но и не наказать не в силах. Но, чем в итоге обернулось это наказание? Всю его жизнь встряхнуло с ног на голову настолько, что он сомневается в чувствах супруги к нему.       Но вопрос Фирузе не столь важен для него сейчас, сейчас ему важно было понять, что на самом деле Хюррем чувствовала к Луке. Сулейман попытался откопать свои воспоминания еще того периода, когда художник был в столице. Падишах прекрасно помнил кошмары жены в тот момент, и теперь понятно, чего она боялась. В то время Повелитель был особенно ревнив по отношению к Хюррем, он не мог терпеть даже косого взгляда евнухов в ее сторону. Но, что-то было еще, что?       Анализируя прошлое, Сулейман прекрасно помнил то, какие эмоциональные тогда у них были отношения, не было ни намека на то, что Хюррем как-то охладела к нему. Чего стоила сцена с ножом, ведь тогда никакой угрозы ее положению не было. И тут Падишах решил вспомнить все моменты, в которые жена доказывала свою безграничную любовь к нему.       История с Изабеллой, такие слова, что она сказала ему тогда у колонны, невозможно выдумать, не испытывая чувств к человеку. Тут же в голову Сулеймана пришло воспоминание о том, как Хюррем хотела вернуть ему лошадь, что он подарил ей в знак любви. Резко, это воспоминание прервалось и в сознание ворвалось еще одно, как супруга выпустила птиц из клетки, в день, когда она узнала про новых наложниц.       Вереница видений из прошлого пронеслась перед глазами. Вот он слушает рассказ Хюррем о том, почему у нее обожжена рука — это оказывается она не заметила, как огонь зацепил ее кисть, когда она сжигала его письмо после того, как увидела Изабеллу во дворце. Теперь же, он буквально осязает руками, как жмется к нему рыжеволосая, как трясется ее тело, пока он несет ее на руках, после покушения. Тут же он снова окунается в тот день, когда вышел из комы, вспоминает рассказы Валиде, как Хюррем не отходила от него ни на шаг, как не спала, не ела, не пила. Сразу же вспыхивает еще одно воспоминание, где он выливает с балкона яд, который она носила с собой на случай его смерти.       Все эти дорогие сердцу моменты наконец-таки смогли скинуть с Сулеймана пелену сомнений и в этот же миг, его окатило осознанием того, что он натворил. Как он мог сомневаться в ее любви к нему, как он мог изменять этой женщине, пусть даже и для наказания. И сразу же в его голове возник вопрос: как все исправить?       За последние три дня, он умудрился причинить жене столько боли, сколько не причинил за все время их взаимоотношений. Но одно он знал точно, с Фирузе нужно покончить. ***       В это время Фирузе внимательно вчитывалась в неизвестную тетрадь. В детстве, слуги заставляли учить ее множество языков, в том числе и русский, так что смысл написанного не ускользнул бы от нее в любом случае. И тут она наконец-таки поняла, что все это время происходило между Сулейманом и его женой. Он заподозрил ее в неверности и где-то откопал дневник какого-то художника с родины Хюррем.       Персиянка понимала, что, если Султанша до сих пор не кормит рыб на дне Босфора, или на крайний случай, не трясется в карете где-то под Бейкозом, значит примирение супругов не за горами, поэтому ей срочно нужно было придумать план, чтобы все равно остаться подле Повелителя. Судорожно перебирая в голове варианты дальнейших действий, ей в голову моментально пришла одна идея. Это был очень рисковый план, но других вариантов у нее не оставалось. Все будет зависеть от того, что Повелитель будет делать с этой тетрадкой.       Быстро закрыв стол, и разложив вещи в правильном порядке, будто их не касалось даже дуновение ветерка, Фирузе отошла от стола и присела на тахту возле кровати Сулеймана. Она прекрасно понимала, что сегодня ей не остаться в покоях повелителя, поэтому наложница находилась в слегка нервном состоянии, что легко замечалось по ее трясущейся коленке.       Вдруг со стороны входа в покои послышались какие-то звуки, девушка поняла, это вернулся Султан. Встав с тахты, наложница, как и положено, склонилась в приветствии и стала ждать, когда же войдет Повелитель.       Двери отворились, и наложница подняла широко распахнутые шоколадные глаза на Сулеймана:       — Мой Господин. Я Вас очень ждала.       Падишах окинул взглядом персиянку и прошел к своему столу. Присев, он откашлялся и обратился к одалиске:       — Фирузе, так больше не может продолжаться и не будет. Я долгое время занимался самообманом, но с меня довольно. Я не намерен врать и себе и тебе, тебе нужно уехать от сюда. Мои чувства к тебе нельзя назвать любовью, в сущности, я тебя никогда не любил. В моем сердце находится одна женщина и ты прекрасно знаешь о ком я. Я напрасно полагал, что, если я упаду в объятия молодой девушки, то смогу преподать урок своей строптивой рыжей Госпоже.       Это все лишь сбило меня с единственного верного пути, я стою на руинах своих отношений с Хюррем по собственной глупости, и по собственной глупости я дал тебе надежды на что-то большее. Я дал указания, для тебя готовят охотничий домик в Измире.       — Повелитель, признаюсь честно, Вы меня очень огорчили этим фактом, но я прекрасно понимаю, что такое любовь и какого это любить. Умом я понимаю ваши действия, но сердце мое, к сожалению, никогда не сможет этого принять. Я подчинюсь вашей воле, я уеду. Но моя душа будет всегда с Вами, и я буду смиренно ожидать того момента, когда вы вспомните о своей рабыне! — проникновенно произнесла Фирузе, глядя прямо в глаза Султану.       Сулеймана не тронула речь персиянки, он подсознательно чувствовал какую-то фальшь, но не мог понять в чем это заключалось.       — Можешь идти. Тебе сообщат, когда все приготовления будут окончены. Наложница еще раз поклонилась Сулейману, развернулась и на ватных ногах покинула покои. Все случилось, как она и предполагала. Теперь осталось дождаться информации о том, что же все-таки случится с дневником художника Луки. ***       В этот момент Падишах уже был полон решимости начать добиваться вновь расположения Хюррем и в этот раз у него был четкий план действий.       Встав из-за стола, он открыл ящик и достал тетрадь Луки. Он понял, что ему неважно, что там написано, ведь он наконец-таки четко осознал в чем он был неправ.       Сомневаться в искренности чувств жены было самым его ужасным поступком, и теперь ему важно показать Госпоже, что он ей безоговорочно доверяет. И с помощью этого дневника он хотел доказать Хюррем, что ему абсолютно все равно, что там, поскольку не верить ее словам у него причин нет.       Проходя по извилистым коридорам дворца, направляясь в покои жены, Сулейман испытывал дикое волнение, ведь он прекрасно понимал, что жена его не простит в этот же момент. Повелителю предстоит пройти множество испытаний судьбы, чтобы заслужить прощение своей смеющейся Госпожи.       Эмоции обуревали Султана, он ощущал все тоже самое, что ощущал в их первую встречу. Все как будто пошло по кругу, та же страсть, то же желание обладать, но в этот раз момент окрыления омрачает гложущее чувство вины. Оно въелось в его сознание, мысли, во все его тело и постепенно сгрызало его душу. Ему никогда не было так стыдно ни перед кем.       Наконец приблизившись к покоям Султанши, Сулейман замер возле дубовых дверей в нерешительности. Он решительно был настроен исправить ситуацию, но вот как это сделать, он не понимал. Ведь сам бы себя он не смог простить за такое.       Рука Повелителя застыла на дверной ручке покоев жены.