***
— Ты сошел с ума! — в гневе воскликнул Челленджер. — Немедленно отпусти их! — Джордж, ты напрасно так волнуешься, — как ни в чем не бывало сказал Уайтинг. — Я не причиню твоим друзьям вреда, я же не злодей. Но мне нужна гарантия, что ты согласишься сотрудничать со мной, поэтому пришлось пойти на такие меры. — Хорошо, — Челленджер, немного успокоившись, выдохнул. — Что тебе от меня нужно? — Идем в лабораторию, ты должен увидеть все своими глазами. Лаборатория располагалась на цокольном этаже мэрии, откуда тянулось множество подземных коридоров, образуя, по-видимому, что-то вроде лабиринта катакомб под городом. Само помещение лаборатории освещалось мягким искусственным светом неясного происхождения. Челленджер с большим интересом осматривал ее оборудование, но наибольшее его внимание привлек стеклянный купол между двумя огромными электромагнитными катушками. Сверху на купол было направлено конусообразное устройство, присоединенное к трубе, которая тянулась вдоль потолка, стены и уходила сквозь пол в землю. — Что все это значит? — удивился Челленджер. — Сейчас ты увидишь чудо, — ухмыльнулся Уайтинг, поднял купол и поместил внутрь большой горшок с маленьким зеленым ростком. — Следи внимательно, Джордж. Профессор встал к панели с несколькими рычагами и медленно начал опускать один рычаг вниз. Из воронки конуса начали вырываться ярко-желтые всполохи энергии, постепенно сливающиеся в единый поток, который целиком устремился на купол. Росток под его воздействием стал стремительно тянуться вверх, увеличиваясь в размерах. Ветки, окутываемые свечением, крепли и росли, на них распускались листья, расцветали цветы, и за какие-то полминуты росток превратился в высокий, пышный, буйно цветущий кустарник. Уайтинг вернул рычаг в прежнее положение и прекратил подачу энергии. Он самодовольно посмотрел на Челленджера, который от потрясения стоял не шелохнувшись. — Ну как, впечатляет? — хвастливо произнес профессор. — А это лишь самая скромная из демонстраций. — Боже мой… Боже мой! — насилу выдавил из себя Челленджер. — Ты научился этим управлять! — Что, ты уже видел такое раньше? — сделал разочарованное лицо Уайтинг. — Жаль, я хотел устроить тебе сюрприз. — Как ты додумался до этого? — Здесь, на плато, в этом самом месте я обнаружил сокрытые под землей мощные потоки энергии, способной созидать или разрушать, замедлять время или ускорять его ход. Она представляет собой поток ранее не известных науке частиц, которые бомбардируют объекты в определенном ареале, где время начинает идти быстрее. Я назвал ее энергией Хроноса и решил найти ей применение в повседневной жизни. Что скажешь, Джордж? Фарадею такое и не снилось, м-м? — Я потрясен. Я действительно потрясен, Джеймс, но я по-прежнему настаиваю на своем и призываю тебя прекратить эксперимент немедленно. — Сейчас, когда я почти отладил механизм? Ни за что! Челленджер в ужасе уставился на безумного гения. — Город! Так вот как ты его построил! Уайтинг буквально раздувался от гордости. — Ты догадливый, Джордж. То, что ты видишь, я назвал временно́й пушкой. Большое пространство у меня пока охватить не получается — не хватает мощности, но мои планы грандиозны, и я хочу ими с тобой поделиться. Знаешь ли, в серьезной работе всегда необходимо получить компетентное мнение со стороны. — И ты его получил, — хмуро проговорил Челленджер. — Но ты даже не выслушал основных принципов моего изобретения! — Мне не нужно знать принципов. Я сам прошел через это. Энергия Хроноса опасна, она превратит тебя, в лучшем случае, в своего раба. — Раба? — хмыкнул Уайтинг. — Ну уж нет, скорее, это я полностью подчиню ее себе и стану… — его сине-серые глаза вдруг расширились и заблестели, плечи расправились, а подбородок гордо вздернулся. — Кем же я тогда стану?***
— Как странно, — говорила Маргарит, привалившись к Рокстону и задумчиво глядя в потолок тюремной камеры, — в детстве жить по соседству, а встретиться только сейчас. — Возможно, мы с вами встречались, только не помним об этом? — Я бы вас наверняка запомнила, — улыбнулась Маргарит. — Вам никогда не попадалась на глаза застенчивая девочка в длинном красном шарфе, которая любила гулять в одиночестве возле мегалитов? — К сожалению, нет, иначе бы я запомнил. А вы никогда не видели хотя бы издалека мальчишку с деревянным мечом, который разъезжал на пони по окрестностям Эйбери? — Увы, — в ее голосе засквозила грусть. — Я все время пытаюсь представить, какой вы были в детстве, отрочестве, юности, — сказал Рокстон, исподволь любуясь ее красотой. — Мне хочется знать о вас больше, Маргарит. — Вам бы не понравилось это зрелище. Сиротство — довольно тяжкий крест, Джон, и не только из-за равнодушных и жестоких попечителей приютов, бедности и прочих лишений. Вы не представляете, как тяжело ничего не знать о себе самой, о своем происхождении. Золотой медальон — единственное, что осталось мне от родителей, имен которых я не знаю. Что с ними случилось, почему они отказались от меня? Я задаю себе эти вопросы всю жизнь, но никто не может дать мне ответа. Меня считают алчной, и это так, но нет таких сокровищ, от которых я не отказалась бы, чтобы узнать о себе правду. Маргарит замолчала. Она почти никогда ни перед кем не открывалась, предпочитая носить свою боль глубоко внутри, но в этот раз все вышло настолько спонтанно и естественно, что по-другому было и нельзя представить. Рокстон прижался щекой к ее макушке и прикрыл глаза. — Маргарит, что бы ни происходило в вашей жизни до нашей встречи, знайте, что для меня не было и нет женщины дороже вас. Маргарит слегка приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. — А если я скажу, что за мной охотятся люди Ксана? — Ксана? — удивленно переспросил Рокстон. — Главы китайской мафии? — Ну вот, вы и разочаровались, — с сожалением вздохнула Маргарит. — Вы не так меня поняли! Я всего лишь… — Нет, люди Ксана за мной не охотятся. Но он однажды завлекал меня в свою агентуру, потому что я зарекомендовала себя хорошей разведчицей. Между прочим, я почти согласилась, — она с лукавой улыбкой дразнила Рокстона. — Почему же передумали? — хрипловатым голосом спросил Рокстон, скользя взглядом по ее лицу и шее. — От Ксана мало кому удавалось уйти… живым. Я не захотела рисковать. Я ценю свою жизнь, Рокстон. — Маргарит, в вас есть что-то… — он зачарованно вглядывался в изумрудную зелень ее глаз. — Что-то, что пугает и манит меня одновременно. Вы удивительная. Я никогда не встречал и уверен, что больше не встречу такой женщины. Повинуясь взаимному влечению, они соединили губы в долгом, сладком поцелуе, а Рокстон в очередной раз пожалел о том, что их руки скованы. — Это непросто, Джон, — вздохнула Маргарит, немного отстранившись. — Я всегда была одна, с раннего детства. Я не жила, а выживала. Со всеми трудностями и вызовами я справлялась сама, мне никто не нужен был рядом. Вы даже не представляете, Рокстон, как тяжело впустить кого-то в свою жизнь. — Все гораздо проще, чем вы думаете, моя дорогая, бесценная Маргарит, — с любовью прошептал Рокстон. — Но если вы думаете, что я когда-нибудь отпущу вас от себя, то вы глубоко заблуждаетесь. В соседней камере разворачивалась похожая сцена. Мелоун с Вероникой также разместились на циновке: он сидел, прислонившись к стене, а она лежала, положив голову ему на колени. — Расскажи мне о Лондоне, Нед, — тихо попросила Вероника. — Лондон прекрасен, — улыбнулся Мелоун. — Тебе бы там очень понравилось. Ты увидела бы Темзу, Вестминстерский мост, Трафальгарскую площадь, Букингемский дворец… — Я видела их только на картинках в книгах у папы и мельком в твоем сне. Вы столько раз собирались покинуть плато, и каждый раз я отказывалась сделать это вместе с вами. А теперь согласилась бы без раздумий. — Вероника… — Я с самого начала знала, что вы все рано или поздно меня оставите, — продолжала она. — Я не хотела к тебе привязываться, потому что боялась потерять. Очень больно терять тех, кого любишь. — Ты никогда не потеряешь меня, Вероника, — Мелоун наклонился и поцеловал ее в висок. — Нед! — Вероника, несмотря на стесненные обстоятельства, просияла от счастья. — Ты мой герой. Мелоун радостно заулыбался. — Больше всего на свете я мечтал услышать это от тебя. — Правда?.. — Однажды… — Нед запнулся и смущенно прочистил голос. — Когда-то давно мне сказали, что во мне нет ничего особенного. Никакого героизма, романтики, но это не ставилось мне в упрек, нет. Говорят, в наш век большинство мужчин измельчали и не совершают подвигов ради любимых женщин, а я просто один из многих. Такой же, как все. А девушки любят других. С тех пор я старался найти в себе что-то особенное, стремился к свершениям, даже побывал на фронте как репортер, но это почти ничего не изменило. Я оставался наблюдателем, а не творцом, и мне казалось, что как личность я мало что представляю собой. Вероника подняла голову с его колен и, сев рядом на циновке, посмотрела ему в лицо. — Тот, кто сказал тебе это, совсем тебя не знал. Ты особенный, Нед. Добрый, чуткий, отважный, преданный. Самый лучший. Они потянулись друг к другу и трепетно поцеловались. — Вероника, я все для тебя сделаю, — со счастливой улыбкой пообещал Мелоун. — Я пойду за тобой куда угодно и сделаю что угодно, даже если для этого мне придется оставить все. — Я верю, Нед, верю, — Вероника смотрела на него с нежностью, пряча в глазах сокровенную печаль. Если бы ей понадобилось провести всю оставшуюся жизнь в этой камере, она бы провела, лишь бы никогда не разлучаться с любимым. Тем не менее ее снедала неясная тревога, от которой не спасала даже чистая, сильная и беззаветная любовь Мелоуна.***
— Одумайся, пока не поздно! — Челленджер не оставлял надежд образумить тщеславного изобретателя. — Пока эта сила подчиняется тебе, но что будет, если она выйдет из-под контроля? — С чего бы ей выходить из-под контроля? — хмыкнул Уайтинг, вальяжно рассевшись на стуле. — До этого времени я пользовался ей, как ты видишь, довольно успешно. Челленджер остолбенел, пораженный новой догадкой. — А люди? Как она влияет на людей? — Так же, как и на все вокруг, — невозмутимо ответил профессор. — Кто строил этот город? — Какая разница? — Ты использовал живую рабочую силу?! — Дикарей, но тех, кто более-менее интеллектуально развит — на плато таких достаточно, — уточнил Уайтинг. — Предварительно обучив их кое-чему, конечно. Челленджер уже не удивлялся, он только неистово злился на бывшего приятеля за его бесчеловечные эксперименты. — Ты не имел права, Джеймс! Это преступление! Ты убил этих людей! — Не убил, а прославил в веках как послуживших великому делу науки. Без меня они прозябали бы на этом плато до конца своих дней как бесполезный планктон, а теперь их вклад во всеобщее благо хоть как-то оправдал их существование. И к тому же в их реальности время шло так, как оно шло. Я уверен, что никто из них ничего не понял. — С этого момента ты перестал быть ученым, ты просто разбойник с большой дороги! — бушевал Челленджер, меряя лабораторию нетерпеливыми шагами. — Настоящий ученый никогда не переступает границ, очерченных этикой! Уайтинг скривил губы в насмешливую улыбку. — И это говорит мне человек, который ради собственного тщеславия решил поставить под удар целый маленький мир с его устоявшейся экосистемой? — О чем это ты? — Челленджер остановился и пристально посмотрел на него. — Джордж, Джордж! — Уайтинг с деланным сочувствием покачал головой. — Признайся, ты ехал сюда не просто как любопытствующий исследователь. Наверняка ты хотел привезти в Лондон яйцо птеродактиля или Тирекса, совершенно не заботясь о последствиях своего поступка, а потом возглавить очередную, уже более масштабную экспедицию на плато, чтобы его разоряли все кому не лень? Ты подумал о судьбе населяющих его доисторических животных, диких племен и народов? Нет, Джордж, ты хотел прославиться в веках как ученый, открывший Затерянный мир, ты хотел, чтобы твое имя не сходило с первых полос газет и с обложек книг и учебников истории. Это несколько эгоистично и ни капельки не этично, тебе так не кажется? Челленджер, не находя, что ответить, сглотнул ком в горле — противник применил запрещенный прием и ударил его под дых. — Но я никогда намеренно не ставил под удар чужие жизни. — Ставил, мой друг, ставил. И продолжаешь ставить. Члены твоей экспедиции постоянно вынуждены выживать здесь. Кстати, вас изначально было четверо? Или вы все же кого-то потеряли? Напоминание о Саммерли словно полоснуло ножом по сердцу. — Это был осознанный выбор каждого из нас, — сквозь зубы процедил Челленджер. — Я никого не обманывал и не принуждал в отличие от тебя. — Джордж, давай не будем ссориться. Я только хотел показать тебе, что между нами не такая уж большая разница. Все гении в чем-то похожи. — Что ты собираешься делать? — Позволь мне продемонстрировать тебе еще кое-что. Уайтинг встал со стула и подошел к установке. На этот раз он коснулся другого рычага и начал поднимать его. Купол снова окутало таинственное свечение. Яркими искорками оно вспыхивало около веток, листьев и цветов кустарника, заставляя их сворачиваться и уменьшаться в размерах. Растение таяло на глазах, пока от него не остался тот же маленький росток, который был помещен в купол изначально. — Это явление я назвал реверсией, — деловито сообщил Уайтинг. — Время можно не только «промотать» вперед, но и сбросить до ноля. — Безумие… — еле слышно пробормотал Челленджер. — Но потрясающее безумие. — А теперь представь, — профессор сложил руки за спиной и начал расхаживать по лаборатории, — что глобальную историю можно взять и переписать. — Что?! — Это может стать реальностью. Подумай: мы, люди из двадцатого века, со всеми нашими знаниями, возможностями, технологиями в темных веках! Мы сможем предотвратить голод, войны, эпидемии! Мы построим новый мир, лучший мир, гораздо лучше того, в котором живем сейчас! Мы! Мы станем царями, богами! Я… — Уайтинга охватил настоящий экстаз. — Я стану богом! — Нет ничего хорошего в том, чтобы быть богом, — спокойно, рассудительно и с глубокой печалью в голосе возразил ему Челленджер. — Эта ноша не по силам человеку. В конце концов, ты сойдешь с ума от одиночества и начнешь мечтать о смерти. Я проходил это однажды. Здесь, в развалинах твоего города. — Ты лжешь! — визгливо выкрикнул профессор. — Ты просто завидуешь мне! Внезапно здание сотряс сильный подземный толчок. Вдребезги разбились несколько колб, едва не треснул стеклянный купол, с потолка посыпалась известка, загорелись аварийные лампочки. — В чем дело? — воскликнул Челленджер, пониже опустив поля шляпы. — Подстанция! Проблема на главной подстанции! Нам срочно нужно туда! До главной подстанции — а это было не что иное, как та самая печально известная платформа со сферой — бежать было не так уж далеко, но на полпути Уайтинг начал сильно прихрамывать на правое колено. — Все в порядке, Джеймс? — поинтересовался Челленджер. Профессор обернулся. Челленджер с ужасом увидел, что на его лице заметно прибавилось морщин. — Ерунда, это мой ревматизм. Надо торопиться, авария может быть серьезной! — он указал на гигантский конусообразный столб яркого света над крышами зданий. — Надеюсь, эти болваны среагировали вовремя! Под «болванами», вероятно, подразумевались рабочие и обслуживающий персонал подстанции, но они лишь растерянно стояли возле платформы, не зная, как к ней подступиться. Вокруг стоял оглушающий гул, рев, поднявшийся ураганный ветер сбивал с ног, будто земля вот-вот разверзнется, и оттуда вырвутся наружу все сокрытые под земной корой силы. Платформа находилась в самом эпицентре шторма. Стремительные потоки энергии окружали ее и образовывали пирамиду, в которую не рискнул проникнуть ни один смертный. — Почему вы стоите?! — во всю глотку, пытаясь перекричать шум, заорал на подчиненных Уайтинг. — Кто-нибудь войдите туда и включите предохранители! — Сэр, это невозможно! — кричал в ответ один из рабочих. — Мы не можем даже приблизиться к подстанции! — Трусы! — рявкнул профессор и, кряхтя, решительно двинулся к пылающей пирамиде. — Джеймс, стой, ты погибнешь! — попытался предостеречь его Челленджер. Уайтинг уже еле стоял на ногах: он на глазах превращался в дряхлого старика. Та же участь постигла и его коллег, которые начали покрываться морщинами, седеть, сгибаться под тяжестью непрожитых лет. Среди людей поднялась паника, они в страхе вопили и разбегались, кто куда. — Бегите! Трусы, бездари! — старческим беззубым ртом выкрикивал ругательства Уайтинг. — Я все исправлю сам, мне никто не нужен! Он смело ринулся в столб света и громко закричал от боли. Его фигура в несколько секунд растаяла и разлетелась пеплом. Челленджер в панике осмотрел свои руки и немного успокоился: на него проклятье Хроноса, как он уже успел окрестить это чудовищное бедствие, не действовало. Ему было необходимо найти способ немедленно остановить эту катастрофу, и ученый со всех ног бросился обратно в лабораторию, как вдруг он с ужасом вспомнил о друзьях.***
Внезапный шум, грохот и крики перепугали пленников. — Что происходит, Рокстон? — Маргарит вскочила на ноги и испуганно начала озираться по сторонам, словно они находились на открытой местности. — Похоже на какой-то природный катаклизм, — отозвался Рокстон, пытаясь сквозь высокое, маленькое тюремное окошко рассмотреть хоть что-нибудь внизу. — Они же не бросят нас здесь на произвол судьбы? — Боюсь, Маргарит, именно это они и сделают. Мы теперь сами за себя. — О нет! — схватилась за голову Маргарит. — Нас погребет под этими стенами! Кто-нибудь! — отчаянно голосила она у двери. — Выпустите нас отсюда! Откройте дверь, выпустите нас! Никто не отзывался. Рокстон тем временем каким-то чудом нашел в углу булыжник средних размеров и подбежал к Маргарит. — Дайте мне ваши руки! — потребовал он. — Зачем? — Мы разобьем цепи наручников. — Какой в этом смысл? Камера заперта снаружи! — Маргарит едва не плакала — нет, не от страха, скорее, от глубокой досады и обиды на судьбу. — Просто дайте мне ваши руки! — властно приказал Рокстон. — Давайте делать хоть что-нибудь! Это лучше, чем просто дожидаться смерти, которая нам, возможно, пока не угрожает! — Ну да, самоуспокоение, — хмыкнула Маргарит и подчинилась. — Как я это люблю! Джон принялся молча долбить камнем железную цепь ее наручников, и вдруг заметил нечто, что его поразило. — Взгляните на металл! — В чем дело, Джон? — Он начал покрываться ржавчиной! Маргарит удивилась и посмотрела на наручники: они выглядели довольно старыми. Стены камеры пошли мелкими трещинками, вся обстановка ветшала на глазах. — Боже мой, Джон, я никогда такого не видела, — потрясенно прошептала Маргарит. Сильный, точный удар острия булыжника — и звенья цепи разомкнулись, освободив руки женщины. — Теперь вы, — Рокстон вручил камень Маргарит и положил перед ней руки на пол. — …Рокстон! Маргари-ит! Мелоун! Вероника! — донеслось из коридора. — Челленджер! — одновременно воскликнули пленники и ринулись к двери. — Челлендже-е-ер! Мы здесь! Джо-ордж! — наперебой кричали они. Пара минут, и они оказались на свободе. — Друзья, как я рад, что с вами все в порядке! — облегченно вздохнул ученый, обнимая Рокстона и Маргарит. — Осталось найти Мелоуна и Веронику. — Мы зде-е-есь! — послышалось из дальней камеры. — Слава Богу! — обрадовался Челленджер и побежал на выручку другим двум пленникам, приготовив связку ключей, отобранную у тюремщиков. Тюремщики лежали здесь же. Маргарит со страхом и отвращением покосилась на их скелеты в истлевшей одежде и, не оборачиваясь, пошагала по коридору вслед за мужчинами. Город вымер максимум за полчаса. Его здания ветшали, трескались, покрывались растениями. Дьявольская пирамида света все увеличивалась и увеличивалась в площади, затягивая в себя больше пространства и сея кругом смерть, тлен и разор. Пятеро друзей обреченно смотрели на то, как в небо вздымается столб огня, но сами они были целы и невредимы. — Если не остановить это, всему живому на плато, а то и на всей земле придет конец, — заключил Челленджер. — Проблема в том, что я не знаю, как это остановить. Я впервые в жизни сдаюсь перед опасностью. — Я знаю, — коротко сказала Вероника, заворожено глядя на неудержимые потоки энергии. — Вероника? — все обернулись в ее сторону. Она вся замерла, оцепенела, но не от страха — Вероника взирала на катаклизм совершенно спокойно. Ее глаза смотрели неподвижно, всполохи света отражались в них мистическим сиянием. Вероника была не похожа сама на себя. — Я пойду туда, — уверенно произнесла она. — Вероника, нет! Ты сгоришь! — запротестовал Челленджер. Мелоун остолбенел, не в силах выговорить ни слова. — Вероника, подумай хорошо! — вмешалась Маргарит. — Я должна пойти. Плато погибнет, если я не сделаю этого. — Но почему именно вы, Вероника? — поразился Рокстон. — Не знаю, — девушка, на мгновение придя в себя, бросила на друзей растерянный взгляд. — Я просто чувствую, что должна пойти, что-то зовет и ведет меня за собой! — Вероника! — Мелоун перегородил ей путь. — Я не позволю тебе жертвовать собой! — Нед, не мешай мне! — Если ты войдешь в эту пирамиду, я войду вместе с тобой, — решительно заявил Мелоун, вытянувшись в струнку, как солдат. — Ты умрешь, — возразила Вероника. — Хоть бы и так, но я тебя не оставлю. Она мягко улыбнулась ему. — Со мной все будет в порядке, Нед. Пожалуйста, останься здесь ради меня. Нежно поцеловав его в губы, Вероника двинулась к платформе, а остальных словно парализовало. Не в состоянии сдвинуться с места все наблюдали, как она медленно идет вперед, как подходит к краю пирамиды, делает шаг, а затем, окутываемая ярким светом, исчезает внутри. К Мелоуну вернулась способность двигаться, и он вне себя от горя и отчаяния ринулся за ней. — Вероника! Нет!!! Рокстон с Челленджером большими усилиями удерживали его от необдуманного поступка. — Пустите меня! — вырывался из их крепкой хватки Нед. — Я должен идти за Вероникой! — Мелоун, вы ей ничем не поможете! — командирским тоном отчеканила Маргарит. — Вы только погубите себя, Вероника вас не об этом просила! Внезапно все стихло. Прекратился сильный ветер, бурные потоки энергии перестали вырываться из-под земли. Вероника неподвижно лежала на платформе, раскинув руки. — Вероника! — больше Мелоуна никто не смел задерживать, и он в два счета очутился возле любимой. Бережно подняв ее на руки с бетонной плиты, он прослезился от радости: — Жива! Все хорошо, она жива! — Ну вот, а сколько было переживаний, — улыбнулась Маргарит. За их спинами послышался знакомый шум. — Вихрь времени! — догадался Челленджер. — Друзья, приготовьтесь к очередному перемещению! Воздушная волна двигалась быстро и неумолимо. Пройдя сквозь руины Новой Атлантиды, она в них практически ничего не изменила за исключением распустившихся у платформы тропических цветов. Вероника открыла глаза, огляделась по сторонам и непонимающим взглядом посмотрела на Мелоуна, в крепких объятьях которого находилась. — Нед? — она поморщилась от приступа головной боли. — Что случилось? — Все хорошо, Вероника! — радостно прошептал он, целуя ее в лоб, как самое дорогое сокровище на свете. — Уже все хорошо, все опасности позади! — Полагаю, ты только что спасла плато, — с улыбкой подошла к ним Маргарит. — Как? Я не понимаю… — удивленно бормотала Вероника. — Идемте домой, — предложил Челленджер. — Всем нам нужно отдохнуть и осмыслить произошедшее. Мы только что снова переместились во времени. На этот раз, надеюсь, ошибки нет, хотя я и не слишком доверяю этим спонтанным путешествиям. — О нет, Джордж, на сегодня хватит приключений, — рассмеялся Рокстон. — Будем верить, что мы действительно попали домой.