Птица из «Зловещей долины»

      Сергей просыпается ранним утром в «Капсуле» — отдельном корпусе лечебницы, состоящем из нескольких одиночных палат. Особые гости требуют особых условий размещения: комфорта, усиленного наблюдения и, конечно, приватности. Когда руководишь штабом в пятнадцать тысяч человек, выводишь бизнес на первые строчки рейтинга успешности или просто имеешь неосторожность родиться в богатой семье, меньше всего хочешь лицезреть себя в больничном наряде на первых полосах. Тем не менее Сергей явственно ощущает вспышку, на мгновение опалившую сомкнутые веки.       Он хмурится, приоткрывает глаза. Видит ускользающую женскую фигуру, «упакованную» в костюм медицинского работника, но напрочь забывшую про собственный фирменный знак. Обычно Юлия Пчёлкина более осторожна. Примеряя разные образы, она всегда маскирует красный цвет своих волос. Потеряла бдительность? Или рассчитывала, что VIP-пациент проспит ещё пару часов? Сергей слишком слаб для того, чтобы что-то предпринять. Приходится смириться.       Когда глаза Разумовского окончательно привыкают к тусклому освещению, он замечает кресло, приставленное поближе к больничной кушетке, и мужчину, уснувшего в нём. Олег провёл здесь всю ночь. Он всё ещё одет в тесные классические брюки, которые так ему не понравились. Рубашка тоже несвежая, вчерашняя, хотя Волков всегда подчёркнуто опрятен. Две верхние пуговицы расстёгнуты, рукава закатаны чуть выше локтей. Появись он в казино в таком виде, получил бы куда больше недвусмысленного внимания и визиток. Даже следы подсохшей рвоты на манжете пиджака, перекинутого через подлокотник, не помешали бы. Стоп. Сергей удивляется этой мысли и не может объяснить её природу.       Неужели ему совсем не противно? И неужели не было противно вчера, когда меня выворачивало наизнанку всем подряд? Даже не поморщился от отвращения ни разу. Даже не отвернулся. А я ведь его послал. И он имел полное право бросить меня там, дать захлебнуться в собственной рвоте.       — Не спится? — Олег внимательно следит за Разумовским из-под опущенных ресниц.       — Что? — Сергей вздрагивает от неожиданности, но быстро берёт себя в руки и принимает привычный невозмутимый вид. — В отличие от тебя, я уже давно не сплю.       — Вы о чём? — он зевает в кулак и медленно потягивается, расправляя до хруста плечи и затекшую спину. — Я же подписал контракт, согласился со всеми условиями работы. С ненормированным графиком в том числе. Какой может быть сон после покушения на убийство? Подождите... Или я уже уволен?       — Не уволен. Только давай сразу проясним один момент. После вчерашнего я на многое смогу закрыть глаза. Но ложь категорически не потерплю. В следующий раз просто признайся, что бы ни натворил, — Сергей принимает сидячее положение и выдёргивает внутривенный катетер, из-за которого кожа на внутренней стороне локтя горит огнём. — Не отрицал бы, что уснул. Я бы понял. А как я могу доверять свою жизнь человеку, который врёт даже в таких очевидных...       — Вы о том, что в палату проник репортёр? Здесь повсюду глушилки как раз для таких случаев, современная техника ничего не зафиксирует. Работают только старые добрые камеры, которые ещё можно найти в сети. И с этим я уже разобрался. — Олег выпрямляется в кресле, извлекает из кармана испачканного пиджака миниатюрную камеру размером с напёрсток и бросает на одеяло Разумовского. — Конфисковал прямиком из сумочки.       — Почему не остановил её?       — Не считая привычки совать нос в чужие дела, Пчёлкина безвредна. Конечно, можно было устроить показательную сцену с заламыванием рук, привлечением полиции, криками и другими унизительными вещами, но... Разве стоило? Да и вашему имиджу подобные истории на пользу не пойдут.       Сергей недоверчиво приподнимает бровь, хмурится. От голода, спазмов в пустом желудке и последствий глубокой интоксикации организма ужасно кружится голова. Он торопливо вскрывает корпус камеры, переходит в альбом, листает микроснимки. Ничего примечательного. Больничный коридор. Дети виснут на шее пожилой женщины, сидящей в инвалидном кресле. Чья-то пустая палата с откинутым уголком одеяла. Начало стеклянного моста, соединяющего главный корпус с «Капсулой». Загорелая кисть Олега, лежащая на подлокотнике кресла. Наконец, сам Разумовский с его недовольным даже во сне серо-зелёным лицом.       Нет. Волков не солгал. А Сергей выставил себя истериком и самодуром.       — Прости.       — Что?       — Прости, что не поверил. Забираю свои слова назад, что непонятного?! — снова срывается он, с усилием растирает виски.       — Всё понятно! Извинения приняты. Просто я, честно говоря, не собирался обижаться. — Олег поднимается с кресла и, забыв спросить разрешения, осторожно садится на край кушетки поверх одеяла. — Когда-то я доверял одному человеку. Друзьями не были, но вместе служили. Думал, что могу на него положиться. А он предал меня и всех моих людей. Даже не за идею, за большие деньги. Многие погибли ещё там, на задании. Остальные скатились на самое дно и угробили себя уже здесь. Всех, кого мы тогда должны были защищать — политиков и волонтёров с их переводчиками, жёнами, несовершеннолетними детьми... Мы всех потеряли.       — Мне жаль.       — Мне тоже. Я к чему это сейчас говорю. Того человека я знал несколько лет. Доверял. А получил такой удар ножом в спину, что до сих пор отпустить ситуацию не могу. Поэтому не рассчитываю на доверие спустя неполных два месяца. И извиняться за излишнюю осторожность вы ни перед кем не обязаны. Слишком дорого потом приходится платить.       — Он понёс наказание?       — Нет. Потому что я ничего не смог доказать, — он потирает глаза, натянуто улыбается. — Ладно, не будем об этом. Может, поспите ещё пару часов перед завтраком? Вам надо больше отдыхать.       — Говоришь, как мой психолог. Мы встречаемся раз в неделю как раз насчёт проблем с доверием и... Ещё по некоторым вопросам. — Сергей не уточняет, что главная причина обращения к доктору Рубинштейну — проявление расстройства идентичности, ночные кошмары, неконтролируемая ярость и перепады настроения, из-за которых его характер становится невыносимым.       — А почему я об этом не знаю? Один вы никуда не выезжаете, я всегда сопровождаю. Посторонних на территории не замечал.       — Потому что это не совсем личные встречи. Проекция.       — Вы решаете проблему с доверием к людям... С голограммой? — Олег пытается подавить улыбку, но ничего не получается, и на всю палату звучит его беззлобный смех. — Простите. И как успехи? Помогает?       — Волков.       — Так я всё-таки уволен?       — Убирайся из моей постели! — Сергей толкает Олега в плечо, но тот не отклоняется даже на сантиметр. — Или мне всё-таки придумать тебе обидное прозвище и только так потом называть?       — А вы разве тогда не придумали?       — Можно подумать, что ты придумал.       — Конечно! — Олег начинает загибать пальцы. — Сноб. Веснушка. Хозяин медной горы. Ржавое... так, нет, это я озвучивать не буду. Золотце. Белка-горячка. Морковный...       — Я тебя не уволю. Я тебя убью.       — Давайте после завтрака?       — И давайте не в мою смену.       Третий голос принадлежит Игорю Грому. Майор без приглашения заходит в палату, изучает обстановку внимательным беглым взглядом. Холодильник, несколько экранов, собственная душевая и отдельная зона для посетителей. Не слишком ли жирно для одного человека? Его квартира выглядит в разы проще.       — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Всё, о чём будем говорить, в интересах следствия не разглашается. Узнаю, что информация слита — я вас посажу. Да, и он должен выйти, — майор указывает взглядом на Волкова.       — Без проблем, — кивает тот и с готовностью поднимается с кушетки, но Сергей задерживает его за запястье.       — Как страшно. Я правильно понимаю, что вам нужна моя помощь? Если да, он остаётся.       — Чёрт с вами, — отмахивается Гром, достаёт из кармана небольшую пробирку из небьющегося стекла и протягивает Сергею. — Что скажете?       По закруглённому донышку пробирки бегает крошечное чёрное существо, внешне очень похожее на обычного паука. Только присмотревшись внимательнее можно понять, что это механический, а не живой организм. Тельце круглое и блестящее, с небольшим углублением с одной стороны. Тонкие, похожие на иглы лапки остервенело царапают стенки сосуда, оставляя заметные полоски на стекле.       — Что это?       — Это было в вашем желудке.       — Как можно проглотить паука и не заметить? — хмурится Волков и придвигается чуть ближе, чтобы лучше рассмотреть.       — Можно. Потому что сначала они выглядят вот так. — Игорь достаёт и встряхивает вторую пробирку с крошечными металлическими шариками, похожими на бусины. — В предыдущих трёх случаях мы находили их только во время вскрытия. Никто бы и не подумал, что они... раскрываются, нагреваясь до температуры тела. Есть тридцать шесть градусов? Всё. Сначала они выплёвывают токсин из углубления на корпусе, очень ядовитую дрянь. Потом начинают прятаться. Вгрызаются в ткани, разрывают их и пробираются всё глубже на звук сердца.       — Поэтому я видел кровь. Они успели повредить стенки желудка.       — Значит, они были в чём-то холодном. Тёмное вино? Закуска? — Олег задумчиво потирает подбородок, усмехается. — Очень умно. Можно спутать с горошиной чёрного перца, ничего не заподозришь.       — Да, пока не проглотишь. Судя по тому, что я видел в морге, по их лицам... Повторюсь, вам повезло. Смерть небыстрая и очень мучительная. Есть идеи, кто и зачем мог это сделать? Вы же у нас эксперт в области робототехники.       — Никогда ничего подобного не видел.       — Может, слышали от конкурентов?       — Нет. Я же могу оставить этот экземпляр себе? У меня есть небольшая лаборатория со всеми условиями для подробного...       — Вы серьёзно думаете, что я оставлю вещественные доказательства? Да этот паук — всё, что у нас есть! Единственная зацепка.       — Да, но вы взяли его из моего желудка!       — Хотите вернуть его обратно?       Игорь быстро убирает обе пробирки обратно в карман. Олег же чувствует, как на его пальцы ложится прохладная ладонь Разумовского, и не сразу догадывается, о чём он просит. Только красноречивый взгляд, брошенный на куртку майора Грома, раскрывает задуманное. Он отрицательно качает головой, одними губами шепчет строгое «нет», но в конце концов сдаётся. Сам виноват — не нужно было блистать своими умениями из графы «прикладные и дополнительные навыки».       — Не объясните, зачем я это сделал? — Олег достаёт из складок одеяла пробирку с пауком, как только Игорь Гром скрывается за дверью.       — Хочу изучить его получше, раз уж мы так тесно познакомились. Кстати, как ты это делаешь? Камера, пробирка...       — Я вырос в детском доме. Там учишься самым разным вещам, — он прячет пробирку в карман брюк, когда Сергей пытается забрать добычу себе. — Нет. Отдам, если позавтракаете. Сутки ничего не ели, так не пойдёт.       — Хорошо. Да, Олег... — Сергей впервые называет его имя и, выдержав небольшую паузу, поднимает взгляд и смотрит ему в глаза. — Спасибо. Спасибо, что спас мне жизнь.