Виски и лёд

Стрельникова не было дома весь день — дела государственной важности не допускают отлагательств, но к своей милиции он возвращается всегда, как бы ни был занят. Кладёт ключи на тумбочку, вешает пальто в шкаф, снимает перчатки и долго греет руки под горячей водой. В спальню заходит бесшумно, не включая свет — знает, что от этого у Жилина болят глаза, и ложится рядом, осторожно обнимая со спины. Президент тёплый, от него пахнет одеколоном и веет спокойствием, отчего полковник начинает дышать глубже и ровнее. Как бы плохо ему ни было, на Гришин вопрос о самочувствии он неизменно отвечает «теперь лучше» — потому что Стрельников рядом, держит его в объятиях, помогает лечь поудобней и тихо рассказывает своим чарующим голосом о насыщенном событиями дне, отвлекая от неприятных ощущений, пока сильными, уверенными движениями разминает затёкшее плечо. Полковник в ответ может рассказать только о том, как извёлся за целый день, проведённый в постели, а ещё сообщить, что намерен сделать то же самое, когда вылечится, но уже не страдая от боли и температуры, а трахаясь со своим любимым мужем до полного изнеможения. Григорий Константинович старается не вестись на откровенную провокацию, поэтому только целует Жилина в растрёпанную макушку и идёт заваривать имбирный чай — говорят, он особенно способствует скорейшему выздоровлению.