Лион, Лев Запада

      Мой народ всегда верил пророчествам.       Сыны и дочери Матери Гор не полагаются на колдовство и ведьмовский обман, однако иногда, когда душа павшего воина подхватывается огненным табуном на небе, некоторые могут услышать шёпот предков. Среди мужчин моего народа нету слабаков, болезненные и хилые умирают в первые годы жизни, ведь она тяжела и полна испытаний, но вдовы в Дош Кхалин иногда способны внимать ему.       Самое старое из пророчеств – пророчество о Жеребце, который покроет весь мир. Вы, андалы, слышали ли об этом обещании Матери Гор?       Прошло четырнадцать лет с тех пор, как я родился. В день моего рождения мир плакал. Он пролил кровавую слезу на небо, потому что я и есть тот Жеребец, который покроет весь мир.       Я впервые убил ещё младенцем. Моя мать умерла, рожая меня на свет. Первого мужчину я прикончил в пять, когда все остальные в моём возрасте могли лишь ехать верхом и хныкать. Камень размозжил голову того воина, когда он напал на наш кхаласар в составе другого. Меня пытались убить и мальчишкой, причём мои же соплеменники. Стоит ли мне говорить, что они потерпели неудачу? Вот тогда-то вокруг меня и стали объединяться люди, сперва небольшой круг постепенно разросся до силы, с которой внутри кхаласара стоило бы считаться. Мы защищали друг друга и укрепили братские узы кровью других. В день, когда мы сплели ритуальными порезами наши судьбы, мне и сказали, что я Жеребец, который покроет весь мир.       Видите? Они узрели моё предназначение, а все, кто не верят – умерли или умрут от моего аракха. Сегодня захлебнётесь в крови и вы.       Слышали ли вы обо мне, андалы? Знаете ли вы имя того, кто отправит вас в Земли Призраков? Вы испуганно визжите, кому-то этого могло бы хватить, но я хочу, чтобы вы поняли и разнесли весть о моём приходе.       Видели ли вы в небе ту же кровавую звезду несколько лун назад? Она летела на запад, она указала мне направление. Это знак мне и веление остальным. В тот же день я убил своего отца, и мир снова заплакал, потому что знал, что пришло время исполнения этого пророчества.       Я слежу за тем, как вы дрожите. Там, на земле, у копыт моего коня, вы дрожите и бежите. Мой аракх забирает ваши жизни одну за другой. Вы все – трусы. Кровь ваших отцов труслива, вы подчиняетесь ей, когда видите нашу непреклонность.       Даже сейчас, когда мой скакун скачет по степи. Когда я топчу ваших мертвецов, а мои сородичи воют и кричат моё имя самой судьбе, я вспоминаю. Я вспоминаю, как в день Красного Плача я вырвал кхаласар из ослабевающих рук отца. Я слышу хрип, с которым воздух выходил из его растерзанного тела. Пытаюсь понять то бормотание, которым он пытался меня проклясть. Меня — отцеубийцу.       Но вместо этого в моей голове всплывает пир вечером, где я объявил, что поведу своих воинов к концам земли, покрою весь мир, утоплю в крови всех бледнолицых вельмож, превращу их напыщенные дворцы в пепел и тогда мой новый кхаласар поскачет к Солнце и Луне.       Я перенёс тридцать поединков в ту ночь. Я отрезал головы всем тем, кто посмел думать, что я слаб. Они не присоединятся ко мне ни в этой жизни, ни в другой, их тела будут гнить, а души жалеть о том дне, когда они усомнились в своём кхале. В последний час той бойни, которую мы учинили, крики были почти такими же громкими.       Теперь вы запомните меня, андалы? Теперь вы узнаёте того, перед кем будут лебезить ваши храбрейшие воины? Теперь вы знаете, кому их женщины будут вытирать ноги, а дети чистить конюшни?       Я отклоняю внезапный, отчаянный удар дурака, который решил, что прервёт пророчество одним выпадом кинжала. Мой аракх снова взметается, рвёт вены на шее, я радуюсь каждой капле пролившейся крови, забрызгавшей моего скакуна, и издаю клич.       Клич подхватывает и остальные. Я смеюсь, вновь и вновь опускаю свой аракх, который встречает очередное тело — жизнь слишком быстра, чтобы бояться смерти.       Вы, андалы, этого не понимаете, а значит слабы без исключения. Вы, сражающиеся за золото, и даже люди в железе, которых вы почитаете, умирают на ногах, когда их топчут тысячи оседлавших ветер. Вы молите о пощаде, когда народ Дотраки радостно принимают её.       Кто, зная это, способен противостоять мне?       Я слышал, что вас, наёмников, всего пара сотен здесь: мои разведчики доложили об этом мне, ещё задолго до этой атаки. Я привёл на поле четыреста бойцов — ровно столько же, сколько и вас. Я надеялся на достойных противников, но ошибся. Среди вас не может быть врага, которого стоило бы уважать.       Мы сломали ваш строй четыре минуты назад. Вы надеялись, что шеренга сможет удержать эту расщелину между двумя холмами от нас, Владык Степи?       Да, нашим коням здесь тяжелее, но вы лишь оттянули свой конец, мы будем загонять вас не на зелёных равнинах, а тут, в этом тёмном ущелье.       С другой стороны, если это не Степь, то и её законы тут молчат.       Я спрыгиваю с коня, пока тот бежит куда-то вперёд. Я приземляюсь на землю, широко размахивая аракхом. Чувствую, как мои глаза горят, как во всех схватках до этого момента.       Люди в разноцветных одеждах бросаются на меня толпой, они хотят повалить меня на землю или изрезать, как скотину. Глупцы, вы не видите мою косу?       Мой клинок свистит по дуге, скалясь изогнутым концом. И снова алая кровь льётся рекой.       Коричневый камень ущелья постепенно превращается в красный. Мои воины поворачивают на своих местах то же, что сделал и я. Шум битвы превращается в грохот, с которым гибнут горы. Мои уши болят от этих звуков, но я приветствую их, как одну из ступеней моего пути.       Разве вы этого ещё не понимаете, андалы?       Разве вы всё ещё не узрели избранника Матери Гор среди трупов ваших друзей?       Да, теперь я увидел то, что вы боитесь не за себя, а за других.